Генрих Иоффе: Осколок

Loading

Но он стал часто болеть, все реже ходил в парк, где его соотечественники по-прежнему «забивали козла». Посетил врача. Тот осмотрел Илью Борисовича и спросил, адаптировался ли он к новой для себя жизни. Илья Борисович отрицательно покачал головой…

Осколок

Фермопилы Ильи Борисовича

Генрих Иоффе

 Генрих Иоффе

Илью Борисовича соседи между собой втихую звали «осколок». И верно. Он был натуральный интеллигент в третьем поколении. В третьем! Все время читал толстые книжки, не выпивал, не ругался скверно. Понятно. И дед и отец учили еще совсем маленького Илюшу: «Главные ценности для человека — это Родина и Закон». Их высшим соединением и проявлением они почитали древнегреческие Фермопилы. Папа рассказывал Илюше во всех подробностях об этом ущелье, в котором в 5-м веке до н.э. 300 спартанцев во главе с царем Леонидом сражались до конца, но не пропустили внутрь Греции полчища персидского царя Ксеркса. На их могильном камне в назидание потомкам были высечены слова поэта Симонида Кеосского:

«Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне,
что их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли»

Илья Борисович принял «фермопильскую максиму». А папа все учил дальше:

— Изгнание из родной страны — это страшно. Но добровольно, без какого-либо принуждения ее покинуть — необъяснимо и ничем не может быть оправдано. Ничем!

Позднее Илья Борисович глубже, но и проще стал понимать отцовские речи, наблюдая, как за нарушение законов, а то и просто по воле сильных мира сего наказывали и карали. Но когда супруга Зинаида Иосифовна (она была из другого круга) пилила его за «неуменье жить», Илья Борисович не напоминал ей нравоучения своего папы-интеллигента, а просто говорил:

— Зиночка, я хочу спать спокойно.

Высокие идеалы и обыкновенное приличие соединялись в его душе в некое постоянное чувство, и оно руководило его поступками на жизненном пути. Когда же Зиночка ушла в лучший мир, Илья Борисович стал жить только папиными идеалами. Он верил в то, что, следуя им, и он вносит свой, пусть маленький, вклад в общественный прогресс, в преобразование общества на принципах правды, законности и прав человека. Сослуживцы по институту над ним подтрунивали.

«Илья Борисыч у нас не от мира сего» — добродушно говаривали они.

Наступило то, что вошло в историю под названием «брежневский застой», хотя как раз именно в этот период происходило множество движений, в том числе и в обход законов. Многие добивались явного улучшения качества своей жизни. Илья же Борисович по-прежнему плелся позади: у него была плохая квартира, ему не прибавляли зарплату, сын Альберт учился не в престижном учебном заведении, а там, где не было никакого конкурса и куда даже заманивали отсеявшихся при поступлении в престижные вузы. «Брежневский застой» закончился «Горбачевской перестройкой». А вслед за ней наступило смутное время Ельцина, когда слово «закон» стало казаться таким же малопонятным, как, например, слова «тамбурмажор» или «шпрехшталмейстер». Говорили: «честным надо быть, когда нет другого выхода». Тут уже многие построили себе виллы, отдыхали в Ницце и швыряли тысячами долларов в найт-клубах. Но Илья Борисович не сдавался.

— Да, — говорил он подчас с некоторой душевной болью сыну Альберту, — пусть мама была права: я не умел и не умею «жить», но зато я верен идеалам юности, священным заветам русской интеллигенции: Льва Толстого и Чехова. Закон, Альберт, как и неприятие лжи — превыше всего. И наступит день, когда незыблемые ценности, создавшие великие цивилизации, восторжествуют и у нас. Тогда, может быть, благодарный народ на обломках самовластья и беззаконья напишет и наши скромные имена. Что ты думаешь об этом?

— Угу, — мрачно говорил Альберт и отвернувшись, чтобы не заметил Илья Борисович, пожимал плечами и, показывая жене Элеоноре, крутил пальцем у виска. А вскоре с Элеонорой он укатил на Запад.

Да, тут вроде бы многое походило на то, как рассказывал папа, вспоминая о мечтах дедушки, верившего, что когда-нибудь Закон и Истина восторжествуют и в холодной, «медвежьей» России. Автобусы и автомашины тормозили и останавливались у «зебр», давая пешеходам пройти первыми. А продавцы в магазинах сияли улыбками, когда что-либо продавали, чего не было в России. Элеонора, купив себе итальянские сапоги, поначалу даже плакала от умиления.

— Надо вызывать сюда старика, — сказала она как -то Альберту. — Пусть хоть в конце жизни увидит то, что когда еще будет в «Совке», пусть убедится, что вера в западную свободу и демократию была правильной. Обьявит себя беженцем, получит пособие, нам в тягость не будет. Вызываем?

Альберт написал Илье Борисовичу письмо:

«Отец, вызываем тебя к нам. Нужно только чуть-чуть неправды. Я понимаю, что все это немного не гармонирует с принципами спартанца Леонида, Перикла и взглядами твоего отца, знавшего Г.В. Плеханова и Ю.О. Мартова. Но другого пути в демократию в данный момент и данном месте нет. Ты получишь здесь статус беженца, а с ним и достаточное для жизни пособие».

Илья Борисович встревожился: о какой неправде пишет сын? На другой день в душевном смятении он написал Альберту и Элеонорочке письмо.

«Возможно, вы знаете, — писал он, — что Владимир Ильич определял российскую интеллигенцию непечатным, резким термином, начинающимся буквой «г» и кончающимся буквой «о». Вся моя жизнь (как и вашего дедушки, и, конечно, прадедушки) была устремлена на то, чтобы опровергнуть эту, как я полагаю, не совсем продуманную, хотя в чем-то и верную, оценку. Достоинство, самопожертвование и, главное, правда — вот основные принципы интеллигенции. Как же я могу начинать новую жизнь в чужой стране с неправды? Мы должны идти другим путем во имя высоких демократических принципов, идеалов прогресса и просвещения, чести и достоинства личности как завещали нам Ж.-Ж. Руссо, декабристы, А.И. Герцен, П.Н. Милюков, А.Ф. Керенский, Г.В. Плеханов и теперь — академик Сахаров со своей супругой, вот забыл ее имя… И потом. Ведь пособие, о котором вы мне написали, — это подаяние. А подаяние — это и добро, и унижение. Ведь часто «дают» не просящему, а себе, чтобы «успокоить» себя либо за грехи свои, либо еще почему-то. Власть просто так, за красивые глаза, не подает. Я поеду, т.к. боюсь одиночества, но и страшусь своей предстоящей лжи и связанного с ней возможного унижения. Еду, содрогаясь».

Когда Элеонорочка на другом конце планеты вслух прочитала это письмо, она громко расхохоталась, а Альберт снова покрутил пальцем у своего виска.

* * *

Его московский знакомый Михаил Захарович (здесь его звали Майклом), как и его друзья по беженскому статусу, не приняли Илью Борисовича, когда он приехал, в свою компанию. Илья Борисович, стоя с ними в одной очереди «в кормушке» (так в быту называлось место, где раздавали беженцам бесплатную еду), начинал говорить о своих переживаниях, и они раздражались. Cами же в предчувствии «халявы» в дни ее раздачи были бодры и оживлены, как на празднике, а Илья Борисович мрачнел и украдкой глотал валидол. Ему представлялось, что мораль как основа бытия общества рухнула, уступив место мелочности, уловкам, хитрости, алчности, барахлизму и деньгам. Но он не молчал об этом. Говорил о своих переживаниях и разочарованиях.

— Мы российская интеллигенция, — говорил он, — жертва своих иллюзий. Мы думали, что там, за рубежами нашей России — светлые страны Запада, где человкк счастлив и свободен. Но на самом деле так оказалось лишь в нашем представлении. Александр Иванович Герцен писал, что над Западом развевается флаг торговли и мещанства. А незадолго до кончины сказал: «а не вернуться ли нам в Россию?»

— Илья Борисович, — говорил ему Майкл, — ну, так же, ей-богу, нельзя! Надо быть оптимистом. Тут лузеры не в почете. Мы — статусники! Беженцы должны поддерживать в себе не только силу тела, но и силу духа. Свое звание мы обязаны носить с гордостью! Разве не этого ждет от нас цивилизованная страна, которая приняла нас и создала условия для нашей беженской старости? Нет, нельзя так, Илья Борисович, нет-нет! Возьми себя в руки!

— Но ведь есть в нашей жизни нечто унизительное,— слабо пытался возражать Илья Борисович. — Вспомните Бунина, Георгия Иванова, Цветаеву: в эмигрантском питье есть всегда привкус полыни…

Друг Майкла, Исаак Петрович (Айзек), ухмылялся:

— Герцен-Шмерцен… Пить надо было меньше… Или больше закусывать. Тогда вкус отшибало бы…

Нагруженные пайками, статусники шли в соседний парк по-российски «забивать козла». А Илья Борисович плелся со своим кульком домой, где на его глазах все более и более мрачнели Элеонора, целыми днями ухаживавшая за каким-то паралитиком, и с некоторых пор безработный Альберт. Они стали ссориться и в конце концов Элеонорочка оставила Альберта, сошлась с очень богатым ливанцем. Это был жуткий удар. Все чаще Илья Борисович стал уходить из дома. В тени развесистого клена в парке он думал о высоком, о вечном и украдкой улыбался самому себе. Нет, святая вера в закон и мораль как основу существования мира и общества не покинула его.

Но он стал часто болеть, все реже ходил в парк, где его соотечественники по-прежнему «забивали козла». Посетил врача. Тот осмотрел Илью Борисовича и спросил, адаптировался ли он к новой для себя жизни. Илья Борисович отрицательно покачал головой. Доктор сказал, что в этом и есть причина многих его недугов.

Когда он умирал, сидевший возле него Альберт, подавляя слезы, говорил ему:

— Папа, помнишь, как ты в детстве рассказывал мне о Перикле, братьях Гракхах, Кампанелле? И о спартанцах? Помнишь: «Здесь мы в могиле лежим, честно исполнив закон»?

На поминках об Илье Борисовиче говорили много хороших слов. Но когда подвыпившие гости вышли на балкон покурить, Майкл, помянув Илью Борисовича, покрутил пальцем у виска и, слегка скривившись, сказал:

— Всех, понимашь, старикан этими своими Фермопилами задолбал. Фермопилы, видишь, ему подавай. Осколок!

* * *

На другой день компания снова собралась в парке. Майкл стукнул своей фишкой о стол так, что все остальные подпрыгнули и четкое построение фишек развалилось.

— Иосиф Константиныч,— сказал он одному из партнеров, довольно поглядывая на стол, — считай рыбу!

Все сгрудились вокруг фишек.

Print Friendly, PDF & Email

19 комментариев для “Генрих Иоффе: Осколок

  1. 1) Рассказ мне понравился.

    2) В России и в США есть разные моральные системы, это пошло ещё от разной теологии православия и протестанизма. В результате: для главного героя рассказа есть социальная ниша «немножко святой» в России, а в США он лентяй и говорун с большими претензиями, бесконечно далёкий и от личной помощи нуждающимся и от борьбы за «соц. справедливость».

    3) Мно очень жалко его жену.

  2. Несомненной заслугой уважаемого автора повести следует признать то, что ему удалось сочинить столь необычный образ своего героя, что его становится возможным воспринимать в широком спектре характеристик, как в позитивной, так и негативной коннотации Об этом свидетельствуют приведенные отзывы в комментариях.Каждый из них справедлив в определенной мере по восприятию и воображению читателя. Но кто же ОН на самом деле, по замыслу Генриха Иоффе?
    Хорошо бы знать его мнение.

  3. Мне рассказ понравился. откликнулся на него я не чувствами, а мыслью. Это тот случай, когда нетипичность, незаурядность, исключительность (не в мажорном регистре значения этих определений), привлекает внимание и интерес понять и разобраться. Шлимазл, недоумок — это смотря, по чьим меркам. Майкл, Айзек, Элеонора устроились, изменив (свою, своей) прошлой жизненной позиции, в чём и нашли новое счастье. Осколок счастлив верностью своим идеалам, У каждого своё мерило счастья, своё понимание его сути. Не типичный? А Дон Кихот типичный? А Анна Каренина типична? А не нашлись бы доброхоты крутить пальцем у виска, глядя на них? Кто-то написал, что в разведку его не возьмут. Вероятно, а вот Майкл в разведке очень ненадёжен. Я о себе. Вряд ли сошёлся бы с Осколком в дружбе, но в соседях — предпочту его остальным героям рассказа. Маленький человек нашего времени не так сир и мал, как при Гоголе или Достоевском, но достоин не меньшего внимания. Хорошо, что автор его увидел и представил.

  4. А по мне так Илья Борисович — это современный Васисуалий Лоханкин. В чем выражается его «высокая интеллигентность», как не в высоком пустословии. Я еще могу понять российских писателей, актеров, ученых, предпринимателей, глубоко внедрившихся в свое призвание, получающих удовлетворение от своего сознания необходимости в обществе. Но все проходит, и отойдя от дел, начинаешь оглядываться вокруг, включая и обстановку в РФ. И понимаешь, что «Барух хаШем, анахну кан» (Благословен Всевышний, мы здесь!), в смысле со своим народом.

  5. Soplemennik
    13 июля 2019 at 15:10
    Меланхолик, охламон, нетребователен к бытовым проблемам, трусоват (как множество!), исполнителен без вытребеников…

    Наверное. возможно о нем и такое негативное представление, даже близкие его с искаженным совковым сознанием , воспринимали со сдвигом в мозгах.Но по характеристике данной ему автором, на мой взгляд. он не такой. Более того, его облик можно воспринимать. при неком фантастическом воображении, как образец случайно сохранившегося носителя высокой человеческой морали, начисто искорененной большевистской властью из душ большинства совкового населения, Для совков. потому такое воспринимается с непониманием и отвержением.

    1. Sava -”..его облик можно воспринимать…как образец случайно сохранившегося носителя высокой человеческой морали, начисто искорененной большевистской властью из душ большинства совкового населения..” — Однако, не начисто. Потому и не воспринимается с любителями “большинства”.
      Г.П.- Инну Беленькую рассказ растрогал. Понимаю. Меня — раздражает.
      Zbig – Согласен.
      :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
      Присоединяюсь, третьим (четвёртым — ?). Важное преимущество Мастерской – общение..
      :). Рассказ и персонаж симпатичны. Илья Борисович жил старыми родительскими идеалами, от которых остались одни осколки. Особенно много осколков (кaк и щепок — после рубки леса) образовалось за последние 100 лет. Читать о таких “осколках” легко, жить рядом с ними – тяжко. Полагаю, что Ильф и Петров ошиблись:такие люди никогда не исчезнут, особенно – из литературы. Они необходимы в природе, как овцы, пескари, кролики.. Если их нет, не на кого охотиться волкам, щукам и прочим удавам. И павлинам хвост распускать не перед кем.
      P.S. а)”…не выпивал, не ругался скверно” — т.е. не сквернословил? Ругань всегда скверна
      🙂 ; б) “«..Владимир Ильич определял российскую интеллигенцию непечатным, резким термином… Вся моя жизнь (как и вашего дедушки, и, конечно, прадедушки) была устремлена на то, чтобы опровергнуть эту..не совсем продуманную, хотя в чем-то и верную, оценку..” —
      — Вся жизнь ушла на опровержение в чем-то и верной оценки..- Звучит, извините, парадоксом.
      в) “Мы российская интеллигенция… — жертва своих иллюзий. Мы думали, что там, за рубежами нашей России — светлые страны Запада, где человЕк(опечатка) счастлив и свободен. Но на самом деле так оказалось лишь в нашем представлении. Александр Иванович Герцен писал что над Западом развевается флаг торговли и мещанства. А незадолго до кончинЫ (опечатка, дорогой Г.И.) сказал: а не вернуться ли нам в Россию?…” — —
      Похвально, уваж. Генрих (извините, не знаю вашего отчества), нынче Герцена оседлали разные наездники, всюду Герцен-Шмерцен…, но весьма выборочно, осторожно, чтобы не сказать лишнего. У Александра Герцена “лишнего” много. Не каждому “осколку” в подъём.
      А в общем и целом – тема интересная и нужная. В Канаде, полагаю, – особенно.

  6. Рассказ понравился. Я не гожусь в литературные рецензенты и этим ограничусь.

    Но откликнусь, к слову, на замечание уважаемого Григорий Быстрицкого:
    ” Как многолетний руководитель коллективов, я всегда сталкивался с проблемой выбора при приеме разных людей на работу. Интеллигентности в этом занятии мало, поскольку главное для подчиненного (с точки зрения начальника) поменьше рассуждать и получше дело свое знать и уметь.”

    Как многолетний руководитель коллектива (программистов) я всегда сталкивался с проблемой выбора при приеме разных людей на работу. Интеллигентности в этом занятии мало, но главное для подчиненного (с точки зрения начальника) знать свое дело и способность рассуждать в нестандартных ситуациях, не оглядываясь постоянно на руководителя. Хороший руководитель воспитывает руководителей. Это я понял на работе здесь, на Западе. Возможно поэтому, после двенадцати лет, как я ушел на пенсию (чтобы больше тусоваться в Гостевой ;-), я продолжаю регулярно встречаться с бывшими коллегами (порядочно моложе меня ;-(

    1. Да простит меня Генрих за развитие оффтопика, но отклик уважаемого Бориса Дынина вынуждает меня продолжить, иначе будет непонятно, причем тут автор и герои его рассказа. Как вы думаете, Борис, зачем я рассказал про выбор? Для того, чтобы похвастать, что большой руководитель? Перед кем? Кому тут это интересно? Или дать вам легкую наживку для очень тонкого намека на прогрессивное отличие отношений к подчиненным на Западе?
      В свой коллектив вы бы ни одного героя рассказа не взяли, среди них нет программистов. Разве что Элеонору, чтобы хозделами занималась. То что вы воспитывали руководителей — это замечательно, для группы в двадцать-тридцать человек. При пестовании нескольких тысяч руководителей из своих подчиненных у вас наверняка появятся подозрения, что не все они могут и должны стать руководителями.
      Объясню подробнее, почему выбрал бы только Илью Борисовича. Автор меня наверняка понял, объясню вам:
      «Достоинство, самопожертвование и, главное, правда» — с такими качествами я бы ему работу нашел. Не руководящую, но ключевую, такой человек в наше время — действительно редкость, довериться ему можно без колебаний.

      1. «Достоинство, самопожертвование и, главное, правда» — с такими качествами я бы ему работу нашел. Не руководящую, но ключевую, такой человек в наше время — действительно редкость, довериться ему можно без колебаний.
        ***
        Почему — «в наше время». Почти дословно так же ответил ФДР на вопрос «почему он держит так близко возле себя достаточно обыкновенного (имелось в виду, как я понимаю — «серого») Гарри Хопкинса.

      2. Григорий Быстрицкий
        — 2019-07-13 19:41:52(737)
        . При пестовании нескольких тысяч руководителей из своих подчиненных у вас наверняка появятся подозрения, что не все они могут и должны стать руководителями.
        ===============
        Я не предполагал начинать обсуждать теорию и практику найма на работу в разных организациях и странах . просто вспомнил свой опыт до эмиграции (когда бы начальником вентиляционной службы на заводе Кинап в Ленинграде) и после эмиграции в ответ на Ваше замечание: «я всегда сталкивался с проблемой выбора при приеме разных людей на работу. «. Нанимали ли Вы на работу лично несколько тысяч человек?

  7. Придуманный уважаемым автором образ ОСКОЛКА воспринимается абсолютно не типичным в реальности.Вряд- ли, особенно в совковой среде,можно было обнаружить у представителей интеллигенции, не утративших здравый смысл, подобных И.Б, столь непоколебимых приверженцев иллюзорных идей. Возможно, в предреволюционную и самую раннюю. после большевистского переворота,пору еще были подобные идеалисты. Но они скоро перевелись,когда вождь объявил их г-ном. Разумные среди них сообразили и успели во время унести ноги. Прочим оставалось перековаться и соответствовать законам сурового,жестокого и грозного времени. Они вынуждены были признать себя тонкой (мало пригодной для великого пролетарского дела) интеллигентской прослойки.(попутчиками). Они стали тем. чем стали сын, друзья и знакомые И.Б. Вместе с тем ,облик героя повести, со всеми его иллюзиями , вызывает симпатию проявлением приверженности к достижению торжества Добра.

    1. Sava
      13 июля 2019 at 12:38

      Придуманный уважаемым автором образ ОСКОЛКА воспринимается абсолютно не типичным в реальности…
      ====
      Отчего?
      Меланхолик, охламон, нетребователен к бытовым проблемам, трусоват (как множество!), исполнителен без вытребеников.
      Да, в разведку его не возьмут и песен о нём не споют. Но их множество. Ведь так?
      Впрочем, если про «песен не споют», то немедленно вспомним Башмачкина или Самсона Вырина.

  8. Достоинство, самопожертвование и, главное, правда — вот основные принципы интеллигенции.
    — Герцен-Шмерцен… Пить надо было меньше…
    Альберт, подавляя слезы, говорил ему: … Помнишь: «Здесь мы в могиле лежим, честно исполнив закон»?
    ============================
    Я читаю все рассказы Генриха Иоффе. Одни мне нравятся, другие — не очень. Этот из разряда «очень», поскольку он глубок и правдив. Как многолетний руководитель коллективов, я всегда сталкивался с проблемой выбора при приеме разных людей на работу. Интеллигентности в этом занятии мало, поскольку главное для подчиненного (с точки зрения начальника) поменьше рассуждать и получше дело свое знать и уметь.
    Тем не менее, из всех героев рассказа, я бы выбрал только Илью Борисовича.
    Автор, на мой взгляд, излишне акцентировал, заставив статусников в домино играть. Они могли бы и над шахматами сидеть, их все равно видно. Хотя у Майкла где-то на краю сознания что-то и мелькнуло.

  9. Григорий Писаревский 13 июля 2019 at 5:24
    Рассказ можно было бы назвать словом «Шлемазл» или ещё рядом других слов. Встречаются ли подобные личности в жизни? Как говорили Илья и Петров, таких людей теперь уже нет, а скоро совсем не будет. Инну Беленькую рассказ растрогал. Понимаю. Меня — раздражает.
    __________________________
    А потому что этот «шлемазл» мне всегда ближе был, чем другие. Уж так исторически сложилось

  10. Рассказ можно было бы назвать словом «Шлемазл» или ещё рядом других слов. Встречаются ли подобные личности в жизни? Как говорили Илья и Петров, таких людей теперь уже нет, а скоро совсем не будет. Инну Беленькую рассказ растрогал. Понимаю. Меня — раздражает.

Добавить комментарий для Григорий Быстрицкий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.