Вот тогда и сбудется обещанное и сказуемое при каждом удобном случае: Россия начнет профессионально спасать мир и спасёт его, и мы увидим новое небо и новую землю, оба в крестах и решетках.

Июль 19-го

Заметки

Александр Левинтов

Summertime

на Бродвее плавится асфальт,
утончённых негритянок синева,
тротуаром управляет альт,
и Ист-Ривером мерещится Нева

я смотрю кино вчерашних снов,
истомлённый влажною жарой,
мир, конечно, искренне не нов,
как Клинт Иствуд, hero и ковбой

мне чужая надоела жизнь,
потому что — ни фига своей,
потому что в множестве отчизн
мне приметен разве что Орфей

у меня подошвы сорвались
на манхеттенской немыслимой жаре,
к чёрту эти дебри провались
под мелодии хмельного «Кабаре»

Geschwister: парад планет

Раз в 10 лет, с 23 июля по 18 октября, мы, три сестры и два брата, оказываемся в одном возрастном десятилетии. Сегодня — 23 июля 2019 года, нашей младшей сестре Наташе исполняется 70, а в октябре старшая сестра Света отмечает своё 80-летие и тем открывает для нас вход в этот почтенный возраст.

Наши родители поженились в счастливом для них и для многих других советских людей довоенном 1938 году в Москве: в магазинах наступило изобилие, почти все внутренние враги разгромлены и уничтожены, в стране господствует закон — в виде Конституции, будущее кажется близким и безоблачным.

Через год рождается Света, ещё через полтора, в апреле 41-го, Оля. Начинается война. Это только в советских и постсоветских фильмах все рванули добровольцами: неявка в райвоенкомат приравнивалась к дезертирству и каралась расстрелом. Маленькие дети — не причина неучастия в мобилизации. Мужчин сразу просепарировали на бронированных и тех, кто пригоден стать пушечным мясом. Диплом учителя средней школы по русскому языку и литературе — право на превращение в квалифицированное мясо — и отца направляют изучать мотоцикл, радио и телефон, так он стал курсантом военного училища связи.

В августе мама с двумя дочками уезжает в эвакуацию, на свою родину в Пензенскую область. Из нелетних вещей она берёт с собой только пыльник: по радио обещали, что к осени война кончится. В декабре 43-го она узнаёт, что муж лежит в тамбовском эвакогоспитале, всего в 120 километрах от неё. Оставив девочек на попечение своей матери, она идёт к нему и через несколько дней возвращается уже с моим эмбрионом, чудом пересидев на дереве волчью стаю.

Отец прошёл Сталинград, дважды брал Харьков и, получив три ранения и одну контузию, был снят с фронта, но оставлен в Действующей армии и отправлен на учёбу в Ленинградскую академию связи. В 1947 году рождается Миша на пике мирового послевоенного бэбибума, а на излете этого бума, в поезде Ленинград-Москва появляется Наташа. Роженицу с младенцем снимают с поезда в Бологое, и первая ночь в жизни Наташи проходит в пристанционном морге.

Так завершилось для нас первое, стартовое десятилетие жизни, пожалуй, самое трудное, на грани выживания. Мы любим друга друга и тесно жмёмся друг к другу.

Второе, наверно, было самым счастливым и благополучным: мы все живы, полны ожиданий и надежд, Света хочет стать агрономом, Оля — артисткой, я — кем угодно, но только не инженером, не учителем, не физиком и не химиком, Миша и Наташа мечтают, кажется, только об одном — вырасти. Мы по окончании отцом академии уезжаем в Тамбов в 1951 году, а в 1954-ом возвращаемся в Москву.

Отец за несколько лет делает головокружительную карьеру от сменного инженера на крохотном радиозаводе «Красный Октябрь» до начальника отдела и члена коллегии Министерства электронной промышленности СССР, мама возвращается к педагогической деятельности и становится учителем и воспитателем в интернате для умственно отсталых девочек. Мы учимся, но, за исключением усидчивого и кропотливого Миши, учимся неважно.

Шестидесятые — мы вступаем в двадцатилетний возраст, становимся на крыло и разлетаемся по стране и Москве из родной коммуналки на 7-ой Парковой в Измайлово. Для всех нас это и есть наше родовое гнездо, памятное на всю жизнь. Главное, что нам дали родители — они привили нам свободу. Кто-то превратил её в пространство своей безопасности, кто-то — риска, кто-то — своеволия, но мы все пятеро — свободные люди, дорожим своей свободой и уважаем чужую свободу.

Следующее десятилетие — эпоха испытаний: умирают наши родители, нет больше нашей квартиры на 7-ой Парковой. И каждый из нас переживает испытание семейной жизнью, совсем-совсем не похожей на нашу. Я никогда никем из нас не гордился — собственно, и гордиться нечем, никем, кроме Наташи: по окончании Педа она практически добровольно едет в село Елизаветино, в 120 километрах от Читы, учительствовать, на три долгих года. Много позже я побывал в тех краях: Даурская степь, одно из самых пустых мест на земле, зимой даже снега нет.

Как и положено в сороковые, «ревущие сороковые» (так географы называют эти широты, самые штормовые), мы взрослеем и мужаем — скорее от невзгод, чем от успехов, которых, честно, нет и теперь становится понятно, что и не будет.

И нас трясёт, как и всю страну, а с ней и половину остального мира.

В эти десять лет между нами возникает взаимонепонимание и недоумение, но мы не теряем — ни себя, ни друг друга.

Пятидесятилетние — нам поздно перестраиваться и бросаться во все тяжкие рыночные, но мы остаемся верны своим профессиям и профессиональным долгам. Главное — мы держимся друг за друга и не расстаёмся: Geschwister-отношения оказываются самыми крепкими. И наши мужья, и наши жёны — это тоже мы. Как и наши дети и внуки. Их очень много.

Шестидесятилетние, мы постепенно сходим со сцены, пошли потери родных и близких, необходимых и нужных, любимых и любивших нас. В мире тотальной усталости от того живёшь чужим среди чужих, семья — единственный оазис своих среди своих. Нас косят и утомляют болезни и немощи, но мы не сдаёмся и сопротивляемся.

И вот — 23 июля 2019 года, мы все на неполные три месяца семидесятилетние. Света борется у себя в деревне за огородный и лесной урожай, Оля медленно угасает в своей убогой двушке, я пью одинокий диабетический самогон за всех нас и пишу этот текст, Миша провожает в Америку свою Катю с внуками, Наташа со своим огромным семейством каникулярничает на даче, через месяц она воткнёт штык в землю, и работающим останусь только я.

Скоро мы начнём уходить, один за другим, как и пришли в этот мир. И каждый из нас теперь думает, зачем он сюда приходил и что оставляет за собой, кроме памяти.

Онкология

мой рак — отшельник,
живёт только во мне,
ни капельным, ни половым
путём не шастает в округе

не уличён в безделье,
не морочит окна
души моей пустот,
и нервные провалы

ему — плевать на них,
он не мешает мне,
а я в его дела не лезу,
мы, слава богу,

не нужны друг другу,
мы не мечтаем попусту
прожить в покое,
лекарства скоро будут не нужны…

Замысел

У меня в жизни никогда не было зонта.

Именно по этой причине я не потерял ещё ни одного зонтика, не оставлял его в метро, ресторане, в поезде ил чужом доме — да я и в своём доме его никогда не терял.

Впрочем, своего дома у меня тоже никогда не было. Отчий дом конечно был, даже не один — кадровых офицеров в одном месте подолгу не держали, да и вообще это были не дома, даже не квартиры, а комнаты, всего один раз две, а во всех остальных случаях — одна, потом был дом тестя, из которого я вырвался, настоящий дом — его снесли под надвигающиеся из Москвы пятиэтажки. Но кооперативную квартиру я оформил — по любви и недальновидности — на жену. Нет, она меня никогда не выгоняла — сам ушёл, с гордо поднятой головой и независимым видом. Купил две простыни в магазине для новобрачных, по блату, естественно — в те годы простыни были в жутком дефиците, купил подсвечник и к нему дюжину свечей — писать стихи, и поселился в общаге для лимиты на углу Измайловского вала и Медового переулка, за 3 рубля в месяц. Наверно, это был самый счастливый период жизни, жаль, очень короткий. Я был так счастлив, что мечтал умереть как можно быстрей, быстрей, чем кончится моё счастье. Мне тогда было 45, и борода моя была пепельно седа, как, впрочем, и всё остальное. Если бы не очки, меня можно было бы брать на кинопробы, на роль лешего.

Семь лет я снимал квартиры, когда удачно, когда отвратительно — в Москве я сменил за это время десятка два жилищ. Сборы обычно занимали сорок минут, столько же въезд и около часа на переезд. Книги, а их, несмотря на то, что друзья, помогавшие переезжать, беспощадно тырили их, особенно налегая на дорогие и редкие, было всегда много: ящики для яблок были одновременно и стеллажом и перевозочным средством из-за своего удобства, а именно — ручек для переноски.

Эти скитания кончились, когда я эмигрировал в Америку.

В Калифорнии я прожил четыре года в съемной однушке в Монтеррее, а после развода ещё пять лет — в съёмной однушке в Марине.

В Москву я вернулся третьим браком и с одним чемоданом на двоих. У жены меня не прописали, пришлось регистрироваться у дочки, на другом конце города, что для пенсионера, кто знает, скорее хлопотно, чем неудобно, хотя и неудобно, конечно, также.

От того, что так беспривязно прошла вся жизнь, я везде чувствовал себя чужим среди чужих. По профессии я, между прочим, социолог. Сейчас мне уже решительно нечем заняться и увлекся микрогеографией города. Как формированием таких мест, где чужие чужим превращаются в своих своим. Думаю, у меня всё получится.

А, кстати, у меня не только зонтика никогда не было, но и носовых платков — а ведь я уже 75 лет прожил.

Иной

Иной — не другой, другой похож на меня или на тебя, он есть — твоё или моё отраженье, подобие, иной — бесподобен и сделан по иному образу, нам с тобой непонятному и даже не воспринимаемому нашими мыслями и чувствами.

Возможно, он находится рядом с нами или меж наc, но мы его не воспринимаем и нам с тобой кажется (хочется думать и чувствовать), что его нет вовсе, но он-то — есть и, может быть, даже воспринимает нас, дивится, недоумевает, негодует.

Порой иной — это ты сам или я сам — кто тебя или меня знает, если мы сами себя не знаем и сами себе непредсказуемы?

Иной предполагает инобытие.

В этом смысле мы сосуществуем в непроницаемых мирах-бытиях, капсулированные, разобщённые и одинокие. И каждый прорыв к иному и в иной мир, не другой, а именно иной — это катастрофа или катарсис, бездна или взлёт — и это, конечно, случается крайне редко и с очень немногими.

Не об этой ли встрече Иного с Иным говорил Аристофан в «Пире» Платона? — об Их потрясающей встрече как любви, как нахождении своей половинки, своего символа, принципиально непохожего и отличного, но тем и полностью тождественного и подогнанного с миллимикронной точностью символизируемому?

Иной… мы стараемся пройти, проскочить, проскользнуть мимо него, потому что он нарушает нашу монотонность, предъявляет иной мир и иную жизнь, с нашей несовместную и несовместимую, но главное возмущение, вызываемое им — требование на предъявление нами — хотя бы себе — своей онтологии… если она есть.

В отличие от мировоззрения, которое нам монтируют внешним образом — образовательно или просвещенчески — и которое может кардинально меняться, например, на качелях «вероисповедание-атеизм» (кто из нас не встречался с людьми, впавшими в молодость воинствующими безбожниками, проведшими жизнь убеждёнными атеистами или агностиками, а перед заходом солнца нацепившими на себя, своих детей и внуков кресты? — я сам таков), онтология выращивается и формируется внутри нас и нами самими, а потому невыразима и не отдираема, как не отдираема кожа и не извлекаем скелет. Онтология и есть наша суть, и потому, увы, многие, избегая и игнорируя усилия по построению своей онтологии, не имеют своей сути и по сути — не люди, а просто человекоподобные твари.

Похожестью и подобием обладают все, и все люди — братья и сёстры друг другу, мы все — омоусиане, по подобию Божию, инаковость же, омиусианство, по образу Божию — удел и путь онтологически обеспеченных.

Иной имеет два важных значения:

— некий (неопределённо-безразличное, часто выступает в функции неопределённого артикля);

— чужой (настороженно-внимательное, близкое не только к враждебному, но и к настороженному, например, «чу!», «чуждый», «чудо», «чудовище» и т.п.).

На бытовом уровне инаковость воспринимается как выпендрёж, оригинальничание, выкаблучивание, но мы коммунально-бытовыми вопросами не нанимаемся.

Difspace
(иной мир)

И немыми губами шепчу: “Я есмь, ты ести, он, она, оно есть, мы есми, вы естити, они суть”

и здесь среда, природней, чем у тех,
которые остались за экраном,
здесь пьяни нет и нет других утех,
здесь всё слегка не так и всё недаром

там на червя мы дергали лещей,
а здесь меня он непрерывно гложет,
там не пущали, двигали взашей —
тут тишина и всяк живет как может

зачем нам возвращаться? да и кем?
вампирами, сосущими из бедных?
мы отходили в этот мир затем,
чтоб никогда не быть в числе последних

уже не надо больше выживать,
лишь адаптация, чтоб быть других не гаже,
нам здешних лиц улыбчивая гладь
милей родной угрюмости и даже

тел худоба и стройность. Намели
прах от своих порогов до отвала
“ну, что ты причепился? Отвали!
у нас феминизация настала.”

там богатеи новые — в зверинце,
здесь средь богатых старожильцев словно в гетто
а настоящего повсюду лишь с мизинец,
и в прошлом будущее потонуло где-то

там в суете лишь кто шурупит не шурует,
а здесь царит сплошное здравомыслье,
там всё — от атома до оперы — воруют,
здесь демократии баланс на коромысле

мы раньше мяли простыни. Теперь
лежим себе спокойненько под ними,
вход заколочен, камень держит дверь,
и нас никто на подвиг не поднимет.

“привыкли все, и ты прими покой:
ведь ты спасен, а, значит, и отмечен”,
а мне всё кажется, что я ещё живой
и потому скребусь ногтями в темень

теперь ничто не ляжет на потом,
мы сами долю выбрали такую,
вы думали, наверно, не о том…
а я об эмиграции толкую.

… И немыми губами шепчу: “Я есмь? ты ести? он, она, оно есть? мы есми? вы естити? они суть?”

Финансово-социальные и социально-финансовые технологии

Фома Аквинский (1225–1274), считая, что время принадлежит Богу, строжайше запретил христианам любую игру во «время-деньги»: ростовщичество, кредитование, ссуды и т. п., хотя практически всё это существовало ещё с античных времён. Теологический авторитет Аквината был настолько высок, что финансы (комбинация «время-деньги») были разрешены только «проклятому племени», евреям, которые, кстати, и придумали банкноты, бумажные деньги.

Чтобы обойти запрет, европейцам пришлось поизощряться. Многие европейские города, например, ввели своеобразный «налог» на рождение ребёнка: отец обязан был внести в городскую казну определённую сумму с тем, чтобы к совершеннолетию сына или замужеству дочери получить из городской казны кругленькую сумму, сильно увеличенную за эти годы благодаря коммерческой деятельности города (торговля, штрафы, налоги, операции с недвижимостью и т.п.).

В 17 веке появились основные рыночные финансовые институты, инструменты и механизмы: биржа (Брюгге) и ажиотажная торговля (торговля ещё не прибывшими товарами), страховой бизнес (Ллойд в Лондоне), пенсионные фонды, мощный толчок развития получили банки и ломбарды.

Это стало возможно благодаря Реформации и становлению протестантской этики, сформулированной Бенджаменом Франклином (1706-1790): “time is money”, «время — деньги»: трудись и теперь только время определит размер твоего богатства как залога спасения. При этом обязательным условием признавалась общественная полезность труда.

Германо-швейцарская версия протестантской этики или духа капитализма (М. Вебер, 1864-1920) выразилась в развитии банковского бизнеса и страхования, обязательного (некоммерческого, например, транспортного) и добровольного (коммерческого — страхования имущества, недвижимости, здоровья, жизни и т. п.).

Так сформировались все капиталистические, буржуазные (то есть, городские) финансово-социальные технологии, где цель — общественное благосостояние и благосостояние каждого члена общества, а средства — финансы. И мерилом эффективности финститутов, финструментов и финмеханизмов становится общественное благо, общественная польза, а частный бизнес и прежде всего государство рассматривает себя как инструмент этого блага, порой и нередко, некоммерческий.

То, что произошло после коллапса СССР, иначе, как моральной катастрофой, нельзя назвать. В стране мгновенно возникли и продолжают процветать социально-финансовые технологии, единственная функция которых — приращение денежной массы за счёт социума, людей, чем они бедней, тем беспощадней.

Вот несколько примеров российских социально-финансовых технологий.

Волгоградские рекордсмены

После оглушительного успеха МММ в стране возникли во множестве финансовые пирамиды: Хопёр, Властелина, Горный Алтай, Первый ваучерный, переименовавшиеся чуть позже в негосударственный пенсионный фонд (НПФ) «Доброе дело» и другие. Только НПФ в стране было более 1200, около 2000 «банков», полторы тысячи «страховых компаний» — все липовые, все эфемерные.

В Волгограде объявилась фирма, обещавшая обманутым вкладчикам вернуть их деньги в судебном порядке и совершенно безвозмездно: надо только представить ксерокопии паспортов и «акций» либо других «финансовых документов» злостных обманщиков. Так как ксероксы были платной редкостью, то «фирма» взяла на себя функцию копирования по весьма умеренным расценкам: 10 рублей за лист (1 доллар тогда равнялся 4000-5000 рублей). Люди собирали свои «акции», «акции» родственников, друзей и соседей, сотнями, по три ночи дежурили вокруг костров, сдавали свои паспорта и бумажки в окошко, а также плату за копирование, через пять минут из другого окошка получали свои паспорта и бумажки… через месяц всё кончилось: контора смылась, в их офисе была всего одна комнатёнка, без ксерокса, вообще без ничего. За месяц они нашарашали с уже ограбленных несколько миллионов долларов.

Казино по-российски

В Лас-Вегасе дилер всегда настроен сочувственно к игрокам, особенно к новичкам, готов помочь и подсказать, если те делают заведомые глупости, например, не сплитуют туза или просят карту, имея более 17. Как азартный гемблер, я много раз бывал в Лас-Вегасе и игорных домах калифорнийских индейцев (только индейцам разрешен гемблинг по всей территории США) — всюду дилеры ведут себя именно таким образом.

Вернувшись в Россию, я побывал в Тольятти на курсах по подготовке крупье в казино, которых в начале нулевых в стране было во множестве, даже министерство спорта и РПЦ имели свои казино. Меня попросили рассказать о Лас-Вегасе. Рассказ пришлось быстро свернуть из-за полного взаимного непонимания. Здесь учили хитростям и тонкостям надувательства, совершенно беззастенчивого и наглого, например, что делать, если в слот-машине выпал джек-пот (надо просто вырвать шнур из сети).

Сбербанк

Я не знаю, насколько это имело практическое продолжение, но однажды я написал план докторской диссертации Германа Грефа, совершенно бесплатно — мне хотелось через него протащить пару-тройку гуманистических идей. Скорей всего, из этой затеи ничего не получилось, потому что Сбербанк, который он возглавил, после того, как его выперли из окружения Путина (это делает честь Грефу), создал целую структуру, называемую Корпоративный Университет Сбербанка, очень шикарную респектабельную, нацеленную только на одно: как наебать тут всех подряд, сохраняя приличную физиономию. Ничего более бандитского в банковском бизнесе России я не встречал: систематическое и бессовестное обувание клиентуры как основная цель всей деятельности банка: тебя «обувают» не потому, что ты лох (это само собой), а потому, что иначе нельзя.

Интернет-торговля

Она построена в России на мелком щипачестве. Некий «Утконос» (один ил лидеров ритейла и Интернет-торговли продовольствием) присылает мне «персональное приглашение» сделать заказ с 15%-ной скидкой. Я купился, сделал заказ на три тысячи рублей (скидка действует при заказе более 2000 рублей, бесплатная доставка — свыше 1500 рублей. Заказ, конечно, не проходит, звоню по телефону:

— Нет проблем: сейчас я вам вышлю новый ID и пароль.

— Скидка в 15% пропадает?

— Да, но мы даём вам 10%-ную скидку.

Я повторяю заказ, каждый раз набор занимает сильно больше часа. Опять те же три тысячи рублей, но скидка всего 200 рублей, что явно ниже 10%. Продолжаю оформление (чёрт с вами!), последний шаг:

— Вы изменили стоимость заказа, с вас за доставку 360 рублей.

Итого я на заказе в три тысячи рублей я теряю 810 рублей — да пошли вы нахер!

Всё остальное

Заказываю кофе в кофейне, где числюсь завсегдатаем:

— Как обычно, дабл-экспрессо с горячими сливками.

— У нас кофе подорожал на 20%.

— Вчера было 140 рублей.

— Всё правильно: с вас 200 рублей.

Я опускаю руки: социально-финансовые технологии в действии.

Маленькие советские хитрости

Текущий (мелкий) ремонт производится в ходе эксплуатации, средний ремонт — плановый, капитальный ремонт — по истечении амортизационного срока или аварийный. Так как основные ремонтные работы у нас — покраска, то после нескольких ремонтов судно легко горит и быстро тонет. А в остальном мире существует только ремонт после аварии. Судовладелец стоит перед выбором: продать судно китайцам или русским, произвести аварийный ремонт или пустить судно на металлолом.

Во всех больницах и поликлиниках на первых двух этажах размещаются офисы и коммерческие структуры, а рентген и прочие обследования и процедуры — на самых верхних этажах. На лифтах всегда висят бирки «ЛИФТ НА РЕМОНТЕ», а рядом на стульчике или креслице сидит сердобольная лифтёрша, которая отвезёт вас, куда надо — всего по червонцу за каждый этаж, потому что у нас всегда думают о людях: о тех, кто должен зарабатывать, и о тех, на ком дòлжно зарабатывать.

Мы экспортировали нефть на Кубу потоком в 17-18 миллионов тонн в год, два кубинских завода перерабатывали от силы 9 миллионов, остальное кубинцы продавали на доллары, для чего в порту Мариэль мы построили пирс для перекачки нефти с борта на борт. Для доставки нефти требовалось около 4.5 миллионов топлива, включая порожний обратный рейс. Нефть мы продавали по 7 рублей за тонну при мировой цене тогда в 15-17 долларов за барелль (90-100 долларов за тонну). Чтобы покрыть убытки от экспорта нефти на Кубу, приходилось покупать фуражное зерно, которое на внутреннем рынке шло как продовольственное. Импорт зерна, включая реэкспорт достигал объемов в 57-58 миллионов тонн.

Импортозамещение европейских (норвежских) лососей означает закупки по импорту: икры и молоди, кормов, технологического оборудования. Суммарно это значительно дороже самих лососей из-за огромных потерь при транспортировке и разворовывании. То же самое — с импортозамещением мяса, сыров, молочной продукции и т. п.

По объёму экспорта вооружений в 80-е годы СССР почти вдвое опережал США, соответственно 12.5 и 6.5 млрд. долларов в год, при этом, если покупатель — агрессивный реакционер (Саудовская Аравия, Пакистан и т. п.), то тому приходилось платить по мировым ценам и в долларах, но если оружие покупалось вместе с идеологией (Алжир, Египет, Сирия, Эфиопия и т. п.), то оно шло в кредит, по клирингу и по бросовым ценам. Такова реальная цена коммунистической идеологии.

Смерть — это состояние понимания того, что с тобой происходит. Советская история для кого-то умерла до своего возникновения («Бесы» Достоевского), а кто-то оказался бессмертным и продолжает жить в советской истории (Путин).

В шпионском царстве-государстве

Ежегодно, в августе месяце меня увольняют и по конкурсу вновь принимают на работу. Эта унизительная процедура касается всех сотрудников университета, кроме номенклатуры: ректората и директоров/деканов.

Процедура не только унизительна, но также хлопотна, продолжительна и утомительна. Надо представить и заполнить кучу бумажек, пройти через горнило плохо отлаженных Интернет-фильтров и онлайн-допросов.

Справка о судимости/несудимости и привлечении к суду — одна из таких необходимых бумажек. На нее уходит месяц. Можно оформить онлайн, но почему-то через Сбербанк-онлайн. Блуждая по дебрям анкет и заполнений, я раз пять вынужден сообщать своё имя, место и дату рождения, домашний адрес, телефон, электронный адрес, паспортные данные и один раз даже скан паспорта, в котором, кстати, есть несколько страниц, специально отведённых для регистрации судимостей и судебной ответственности, вплоть до задолженностей по налогам и штрафам — разумеется, вся эта информация у государства есть и без моих усилий, но я сам должен проявить лояльность и доказать, что пока не виновен: к чёрту принцип презумпции невиновности, если речь идёт о государственной безопасности. Единственный смысл всего этого издевательства — зорко следить за теми, кто хотя бы раз участвовал в санкционированном или несанкционированном акте протеста, что является достаточным основанием для увольнения.

Избежать диспансеризацию невозможно, даже если тебя только что выписали из больницы с 5-тистраничным эпикризом. Диспансеризацию мы все должны проходить ежегодно, под страхом увольнения: где-то на другом и очень глухом краю города, совершенно фиктивно: 12 врачей за 20-30 минут. Часто это даже не врачи, а сан. статисты с пэтэушным образованием. Анализы, не стесняясь, сливают у нас на глазах в канализацию. Единственное, что не фиктивно — анализ крови на ВИЧ. Россия обгоняет даже самые центрально-африканские страны по зараженности населения СПИДом, но все госрасходы по этой статье уходят, по-видимому, на эти анализы — следят не за нашим здоровьем, а за нами.

Карточка «МИР» — эту дебитовую беспроцентную карточку я обязан завести, работая даже не в государственном, а всего лишь в городском учреждении. За границей её не принимают, её не принимают и во многих местах в России, но зато она контролирует мои расходы и доходы, более того, только благодаря ей я могу пользоваться госуслугами онлайн: получать справки, вызывать врача или записываться на приём к нему, менять загранпаспорт и многое другое. Это — не финансовый, а фискальный документ.

Свой американский паспорт за 17 лет гражданства я поменял только один раз, российский загранпаспорт — уже три раза и через пять месяцев буду менять в четвёртый раз.

В стране, возглавляемой шпионом, всё замешано на шпиономании и паранойе подозрительности, слежки и контроля, а сам главный шпион, давно уже выживший из ума, более ничего не видит, не замечает и не реагирует — только шпионаж.

Разложение

Практически ежедневно и даже по нескольку случаев на дню, приходят сообщения: арестована группа офицеров ФСБ… произведены аресты и обыски в квартире чиновника… депутат сбежал с несколькими миллионами/миллиардами долларов…

Силовики и госмужи ловят силовиков и госмужей всё чаще и интенсивней, а размеры воровства и мздоимства давно измеряются не тысячи и даже не миллионами долларов — некий Сечин из «Роснефти» решил стрясти с некоего Путина из ЗАО «Московский Кремль» пару-тройку триллионов.

Постепенно у нас, обывателей, сформировалось представление, что казнокрадами, громилами и бандитами являются не личности Иванов, Петров, Сидоров, Медведев, Путин, а должности: майор МВД, полковник ФСБ, генерал ГРУ, премьер-министр и так далее. При этом грабежом и прочими преступлениями они занимаются как по прямым своим служебным обязанностям (борцы с терроризмом занимаются террором, борцы с наркотиками — сами наркобароны, министерство обороны — организует агрессии, премьер-министр — премьер-рейдер и т.д.), так и в порядке хобби — владелец частной армии подворовывает у детсадовских детишек, росгвардейский главарь ворует на солдатских кухнях, президент торгует «личной» нефтью и т.д.

Произошло это естественно и просто: приученные с детства тырить мелочь по карманам в любой прихожей, эти люди развращают сами себя укрывательством и даже поощрением. И ловят и сажают не должности и места, а людей, говоря другим: место свободно — воруй, но только как можно быстрей, чем быстрей и больше своруешь, тем меньше шансов, что мы тебя поймаем и вообще будем ловить.

В начале 90-х, когда стартовый капитал заключался в стартовом пистолете, любая девочка мечтала стать валютной путаной, а любой мальчик — бандитом с большой дороги=олигархом. В конце 10-х их дети мечтают только об одном — стать силовиком и/или госмужем/женой. Нет ничего слаще академии ФСБ или МГИМО (готовит прежде всего шпионов, чтобы вы не сомневались).

И доходные криминальные места только множатся, пройдёт ещё одно поколение, и в стране ВСЕ станут силовиками и криминальными авторитетами одновременно. Такая большая общая камера, живущая по законам и понятиям паханата. Так как внутренний криминальный рынок реально схлопнется («вор у вора дубинку не крадёт», а отнимает по праву старшинства), то объектом криминальной деятельности станет весь внешний мир, от арктических моржей до антарктических пингвинов.

Обезьяна с гранатой — это детские шалости по сравнению с бандитом, вооружённым ракетно-ядерно. И так как любая криминальная деятельность бесплодна и бессодержательна, то Россию начнут интенсивно эксплуатировать: китайцы в борьбе за влияние в мире против американцев, сомалийские пираты — против царствующих людоедов ЦАР, северокорейские истуканы — против южнокорейских демократов, иранские исламисты — против израильских раввинов, венесуэльские кофе-нефте-наркобизнесы — против мексиканских марихуанистов и даже Чикагская школа экономики — против Лиги Плюща.

Вот тогда и сбудется обещанное и сказуемое при каждом удобном случае: Россия начнет профессионально спасать мир и спасёт его, и мы увидим новое небо и новую землю, оба в крестах и решетках.

Жертвы войн

«Жалок полководец, оплакивающий погибших воинов — зачем он вообще повёл их на войну?»
Сунь-Цзы «Искусство войны»

Китайская книга «Искусство войны» полна военных походов и сражений, но в ней почти напрочь отсутствуют потери гражданского населения: армии воюют между собой и только между собой.

Одна из причин, почему французским королям было запрещено жить в Париже, а сами они избегали надолго останавливаться в других крупных городах страны, заключалась именно в этом: во избежание больших человеческих жертв, ведь воинственные монархи вечно с кем-то воевали. При этом посевы и урожаи, гибнущие из-за сражений и битв, обычно компенсировались — проигравшей стороной.

Великобритания даже в ходе Второй мировой войны придерживалась стратегии минимизации потерь среди гражданского населения, но зато Черчилль велел бомбить германские города не только потому, что они не обладали такой же мощной ПВО как промышленные предприятия, но и для устрашения всего немецкого народа — и немцы это хорошо помнят до сих пор.

Гитлер потребовал от Сталина недопущения партизанских способов ведения войны и даже пытался припугнуть: за каждого убитого партизанами германского военнослужащего будет расстреляно 10 заложников из числа мирных жителей — куда там! Отечественные историографы до сих пор взахлёб пишут о том, что партизаны, в основном, засланные из Центра чекисты и остатки Красной Армии, уничтожили 200 тысяч немецких солдат и офицеров, стыдливо умалчивая, что кропотливые немцы в ответ расстреляли 2 миллиона мирных жителей Беларуси, не считая истреблённых почти поголовно евреев.

Гитлер плохо знал историю России, СССР и КПСС: Эта страна всегда воевала своим народом и не столько против внешних врагов, сколько против своего народа, применяя излюбленную скифскую тактику выжженной земли, уничтожая свои города, заводы, гидроэлектростанции, мосты, железные дороги, порты, стада и урожаи:

	Война 1812 года	I мировая и гражданская	II мировая	III мировая (прогноз)
Все человеческие потери России	2 млн. чел.[1]	1.7-5.2 млн чел. 10.5 млн. чел.[2]	42 млн. чел.[3]	около 100 млн чел.
Военные потери	0.3 млн чел.	0.5-4.0 млн чел.[4] 2.5 млн. чел.	19 млн чел.	0.5-1.0 млн чел.
Гражданские потери	1.7 млн чел.	1.2 млн чел.[5] 8 млн чел.	23 млн чел.	98.5-99 млн чел.

А потому мы, кстати, вечно путаемся в числе жертв наших войн, но всегда воюем именно людьми, как правило, ни в чем не повинными, кроме подданства, что дословно означает повинности «платить дань» за право распоряжаться жизнью.

Мы стоим на пороге новой мировой войны — и тут уже никто ничего не скрывает: для Путина на Южном Урале уже выкопан подземный город под горой Ямантау, силовые структуры, ВСЕ, нарыли себе норы в Подмосковье и дальше, ВСЕ так называемые олигархи, окопались своими бункерами. ВСЕ они гарантировали себе выживание при любом стечении обстоятельств, так же как гарантировано должны погибнуть и 86% мудаков, голосующих за Путина, и 14% голосующих против, а также все те, кто вообще не голосует, но продолжает жить в России, и ненец с вечно слезящимися глазами, и городской хлопотун легких заработков, и испуганная маленькая девчушка на руках застывшей от ужаса мамы.

Продолжение

___

[1] 1812: Cамосожжение (Псевдо-«отечественная» война 1812 года)

[2] К вопросу о лозунге «Превратим империалистическую войну в гражданскую»

[3] Во Второй мировой войне погибло около 42 миллионов советских граждан

[4] Общие демографические потери населения России в период Первой мировой войны

[5] Там же