Самуил Кур: Брутто и нетто… и другие стихи

Loading

Был футболистом Игорь Нетто — не помню, русым иль брюнетом — он слыл отличнейшим атлетом и очень дельным мужиком: на поле был всегда на месте, имел понятие о чести, не увлекался мелкой местью, — но я, вообще-то, не о том.

Брутто и нетто… и другие стихи

Самуил Кур

 Самуил Кур * * *

Гроза устала хлопать ночью окнами,
в слезах стоит, осыпавшись, сирень,
но акварелью яркою по мокрому
уже рисует солнце новый день.

Его мазки, расплывчато небрежные,
рождают, в зыбком воздухе дрожа,
фигуру женщины, задумчиво и бережно
над лужами несущей малыша.

Она идет — на легком платье ситцевом
ромашки спозаранку расцвели,
то чуть взлетая медленными птицами,
то изгибаясь в сторону земли.

Малыш глядит на женщину доверчиво,
на мир, что обновляется вокруг.
Ему бы плыть и плыть с утра до вечера
в надежной лодке материнских рук.

Как этой парой солнышко любуется!
Сверх меры отпускает им тепла,
игрою света наполняет улицу,
все лужи превращает в зеркала.

Мостит дорогу бронзовыми плитами,
аквамарином красит небеса…
… И затаившись временно в укрытии,
ждет часа подходящего гроза.

* * *

Я стихи писал, не заботясь —
станут ли повторять их когда-то.
Просто миг озаренья — и оттиск,
без названья, фамилии, даты.

А они ко мне возвращались,
к моим берегам прибивались,
непонятно как и откуда
возникая в синем просторе —
нераспечатанные сосуды
в необъятном житейском море.

Я вылавливал их нежданно,
пробираясь по отмелям топким,
очищал от наростов странных,
извлекал их тугие пробки.

И начинка сосудов старых
возвращала мне, как подарок,
то накал отгоревших споров,
то безумных поступков ворох,
то интимность негромкого смеха,
то боли забытой эхо…

ИЗ ФИЛОСОФСКОЙ ТЕТРАДИ

Летит Земля, попеременно
меняя к звёздам свой наклон.
А мы?
Мы знаем истинную цену
Светил, наклонов и времён.

Быть иль не быть? И ждут ответа
философ, Гамлет и Шекспир.
Напрасно!
Быть едоком или котлетой? —
так их вопрос поправил мир.

Мы к светотени привыкаем —
других оценок, вроде, нет.
Но…
Но тьма нередко освещает
грядущий путь сильней, чем свет…

ТАЙНА

Мы плясали «Цыганочку»,
обмывая обновы,
бросив шапку-ушаночку
под сапог, под кирзовый.

Были Петьками, Вальками,
на рыбалку ходили.
На колхозных завалинках
самогонку глушили.

Крыли матом культ личности,
до небес загибая.
Ели сало с яичницей,
молоком запивая.

Жили русскими песнями,
от напева хмелея…

Так откуда известно им,
что мы всё же — евреи?

ВЕТЕР

Норд-ост — злой
северо-восточный ветер
Отброшены страх и сутулость,
под бодро звучащий мотив
фортуна на миг улыбнулась,
обителью нас одарив.

Забвенье сулящий диванчик,
родные картинки над ним…
… А жизнь наша — как одуванчик:
чуть ветер сильней — мы летим.

Летим, направленья не зная,
сливаясь похожестью лиц,
нестройной озябшею стаей
сквозь рваные раны границ..

За нами — беда и утраты,
пред нами пылают миры.
Мы будем во всём виноваты
по правилам старой игры.

Не смыть нам нелепых отметин,
от холода режет глаза.
Как ветрено в новом столетье!
Как рвутся из рук паруса!

Опять непогода лютует,
смешав пьедестал и погост,
И дует,
И дует,
И дует
над стылой землею норд-ост.

БРУТТО И НЕТТО

Был футболистом Игорь Нетто —
не помню, русым иль брюнетом —
он слыл отличнейшим атлетом
и очень дельным мужиком:
на поле был всегда на месте,
имел понятие о чести,
не увлекался мелкой местью, —
но я, вообще-то, не о том.

А вот для вас другая теза:
еще задолго до прогресса
жил император Юлий Цезарь,
увенчан славой и венком.
И хоть считался он хорошим,
но был друзьями укокошен,
“И ты, Брут!” — вскрикнул, огорошен,
но я опять же о другом.

А я о том, что в мире этом
всегда рождаемся мы нетто —
без мнений, званий и портретов,
а просто нетто — чистый вес.
Но годы всё меняют круто,
вес добавляя почему-то,
и вдруг становишься ты брутто,
как будто в сто одежек влез.

Они сидят на ком-то ловко,
на ком-то морщат, как обновка,
но чем обильней упаковка,
тем хуже видно, что внутри.
Бывает, можно год стараться,
стремясь до сущности добраться,
и не удастся это, братцы, —
бывает, что ни говори.

Лишь Время с сутью разберётся.
Иссякнет ключ на дне колодца,
всё на круги свои вернётся,
и каждый снова будет чист,
уйдя в те дальние пенаты,
куда нам всем идти когда-то,
где будет Нетто — император,
а Брут — бездарный футболист.

* * *

Проходит жизнь дыханием одним,
на входе — вдох, а выдох — там, у переправы,
а между ними — между ними только дым,
то горький, как судьба, то сладкий, как отрава.

СТЕПЬ

Лежала степь, как полотно,
где ни травинки, ни пригорка.
Земли потрескавшейся корка
чернела струпьями давно.

Ей рок хотелось побороть —
чтобы ударил шумный ливень
и расколол ее тоскливость,
взбодрил иссохшуюся плоть,

чтоб сила вырвалась на свет
огнем зеленых нежных игл,
чтобы по ним кузнечик прыгал,
букашка оставляла след.

И влага с неба пролилась!
Но как увидеть было горько —
что ни травинки, ни пригорка,
а лишь расползшаяся грязь.

УДАЧА

О фатальном невезенье зря судачат —
надо просто изменить маршрут.
Как-то раз я встретился с удачей
там, где все давно её не ждут.

Посреди обвалов и завалов
шла она в косынке, не в венце,
и улыбка лёгкая блуждала
на её задумчивом лице.

Подошла: «Печаль твоя известна» —
и меня похлопав по плечу,
обвела весь мир широким жестом:
«Выбирай, что хочешь — я плачу!»

И помчались мы при всём параде,
я на газ давил, что было сил,
а она сидела тихо сзади,
так что я о ней почти забыл.

Пролетали мимо дни и ночи,
где вино сменяли пироги,
и глядели молча у обочин
и друзья, и лучшие враги.

А потом веселья, славы, денег
оборвалась тоненькая нить.
Оглянулся — пусто на сиденье,
ни спросить, ни что-то изменить.

И хоть был мой путь совсем недолгим
до ухода той удачи в тьму,
прибежали все, кому я должен,
и платить пришлось мне самому.

Но ничто восторг не замутило,
не явились горечь или злость:
лучше раз платить за то, что было,
чем не раз за то, что не сбылось.

* * *

Мы пройти могли бы мимо,
мы ведь разные совсем.
Мы с тобою — плюс и минус
в самой сложной из систем.

Где-то снег упрямо сеет,
где-то солнце в феврале.
Мы с тобою — юг и север
на загадочной Земле.

Так случилось, так уж вышло,
ты — огонь, а уголь — я.
Мы с тобой — расчёт и вспышка
в круговерти бытия.

Вот магнит — хоть гнёшь, хоть режешь,
хоть отламываешь край, —
в нём два полюса, как прежде,
как его ни истязай.

Остается он упругим,
свой характер не губя…
Нету севера без юга,
и меня нет без тебя.

ПРИЗНАНИЕ

Есть первая любовь, она как взрыв,
бросает вдруг в иное измеренье,
и ты летишь в стремительном круженье,
реальность мира напрочь позабыв.

И есть любви последней тихий жар,
в котором все мечтанья отзовутся;
он не подвержен сценам безрассудства,
устойчивостью линий дорожа.

А кроме главных, в суматохе дней,
ломая частокол защиты тонкий,
нас то встречают, то спешат вдогонку
любви другие — ярче и бледней.

… Мгновенно поразившие черты.
Глаза. Ожог случайного касанья.
Неистовая боль непониманья.
Пьянящий вызов женской наготы.

Как шок, в воронку времени провал.
Надменность неприступной баррикады…
Мне повезло — по высшему разряду
я это всё прошёл и испытал.

Но есть ещё особенность одна:
чтоб ощутить всю власть открытий этих,
мне на огромной, обжитόй планете
единственная женщина дана.

* * *

“Остановись, мгновенье, ты прекрасно!”
Сомнительная истина
Струится, всегда в непокое, вода.
Деревья поют свои песни.
И зною на смену спешат холода.
И птицы зовут в поднебесье.

Но скрытый источник движенья — не тронь,
не рвись заморозить мгновенье.
Застывшее пламя — уже не огонь.
Застывшие души — каменья.

Он катится, вечных желаний клубок —
чтоб плакать, смеяться, чтоб выжить,
пока не нажмет беспощадно курок
неподвижность.

РЕКВИЕМ

Придворных оркестров музыка,
камзолы, балы, парики,
очень модные талии узкие,
франтоватые старики.

Флиртуют жеманные грации,
умея краснеть от стыда.
Естественной декорацией —
Альпийских вершин череда.

Повсюду искусные лекари
о снадобьях новых трубят.
… А Моцарт пишет реквием —
ещё не знает, что для себя.

Пером его движет отчаянье,
и ход его мыслей не скор.
Всё глуше аккорды прощания,
всё громче вселенская скорбь —

срываются с петель радуги,
идут острова ко дну,
и молча деревья падают
в неба голубизну.

… Заласкана Вена сонатами,
в ходу отпущенье грехов.
Тихоня он, век восемнадцатый,
на фоне грядущих веков.

Пока не изрыты окопами
любовь, расставанья, тоска,
и жаркие печи натоплены
дровами — дровами пока.

Еще не склонилась пред Меккою
Европа в мольбе и пальбе…
А Моцарт пишет реквием —
Времени. Вере. Себе.

ОДИНОЧЕСТВО

Одиночества нет на нескучной Земле,
жить нормально здесь значит — сражаться:
то гурьбой нападать на погрязших во зле,
то всем скопом от них защищаться.

Одиночества нет в суете городов,
средь кварталов и тесных, и гулких,
где несметные полчища скачущих слов
нас находят в любых закоулках.

Одиночества нет в узких сотах квартир,
и их покое, обманчиво сонном —
там экраны влекут в заполошенный мир
под назойливый треск телефонов.

Одиночество есть в лабиринтах души,
где томятся в бессрочной неволе,
в недоступной чужому безмолвной глуши
дни разлук, безнадежности, боли…

МУЗЫКАЛЬНОЕ СОПРОВОЖДЕНИЕ

Веселая гармошка
в душе моей звучала,
ладами рассыпая
по всем дорогам смех,
счастливые денечки
мне щедро обещала
да пригоршню бездумных
заманчивых утех.

А тонкий голос скрипки,
с гармошкой так не схожий,
к блаженству неземному
высоким стилем звал.
И магии поддавшись,
призывом растревожен,
я в пыльной шахте будней
следы его искал.

Бывало, на привале
мотив, летящий в стужу,
негромкая гитара
задумчиво вела.
И мне тогда казалось —
не смять мужскую дружбу
ни воркованьем власти,
ни добрым жестом зла.

Потом, гася невзгоды
мелодией бравурной,
подняв пиратский парус,
в игру вступал рояль.
Он говорил: всё будет
возвышенно и бурно,
сквозь тернии — к победам!
И к свету — сквозь печаль!

Вот так они сменялись,
друг с другом честно ладя, —
рояль, гармошка, скрипка,
всегда суля мажор.
И где-то там, за кадром,
на партитуру глядя,
так часто ошибался
безвестный дирижер…

ФОРМА

Без формы ничего нет — никогда,
и дерево так разнится от стружки.
Приходит вездесущая вода
к нам в форме океана или кружки.

Мы можем звук загнать в магнитофон,
а можем сохранить в изгибе горна.
И даже разрушенье — не резон,
бесформенность чего-то -тоже форма.

Огня неутомимый лепесток…
Огромный шар, в себя вместивший Землю…
Казалось, только времени поток
привычную нам форму не приемлет.

Невидим час, он просто настаёт.
Минуты не круглы и не квадратны.
И если убежал куда-то год,
его уж не вернёшь обратно.

Но я с ним, с временем, в общении живом:
оно, как солнышко, не знающее тучки,
в прекраснейшей из всех известных форм
у ног моих играет — в форме внучки.

МОЙ ГОРОД

Горячий полдень над заливом
дрожит обманчивым верлибром,
и буквы зданий пробегают
в неровном ритме строки улиц,
спешащих вдаль. А шумный улей
вполне раскованных туристов
по их фасадам жадно рыщет
глазами камер.

Серый камень
у входа в парк прилег и замер
большой нахохлившейся птицей,
и пахнет морем, небом, пиццей.
С мостков корзиной ловят крабов.
Тележки, груженые скарбом,
стоят толпой у Сити-Холла.
Но вот дохнул внезапный холод,
и по ступеням сотен лестниц
в накидке призрачно-белесой
ползет туман.

Он океан
от нас в мешок холщовый прячет,
туда же вкинув солнца мячик.
Извивы зыбких очертаний
сменяют красок буйный танец, —
как музыкант меняет тему.
Лишь брызги взглядов высекают
витрин, трамваев, встречных искры,
и так рождается поэма,
которой имя — Сан-Франциско.

* * *

А, в общем, жизнь — простая штука,
и у нее есть свой удел.
Смешенье ссор, обедов, звуков,
дорог, болезней, взлётов, тел.

Пересеченье счастья — с плачем,
судьбы — с обломком кирпича,
где Бог спасителем назначен
для жертвы и для палача.

Привычно нам такое действо,
вещей и мыслей оборот.
Гремит? На лучшее надейся.
Болит? До свадьбы заживёт.

И чтоб не стала жизнь вокзалом,
где, не споткнувшись, не ступить,
нам нужно до смешного мало —
Прощать. И верить. И любить.

ОШИБКИ

Мы становимся старше —
всё с годами стареет.
Мы становимся зорче
и — бывает — мудрее.

Осмотрительней поступь.
Огибаем все лужи.
Основательней взгляды.
Рассуждения глубже.

Мягкий климат находим,
где бы лучше нам пелось.
Неизбежно, как вечер,
подступает к нам зрелость.

С пониманием явным
не влачим больше гири
заблуждений недавних,
Но… находим другие.

Где-то звякнуло что-то,
промелькнуло, как птица —
мы уже загорелись,
нам уже не сидится.

Позабыв осторожность
и сомнений не зная,
мы несемся вдогонку —
и впросак попадаем.

А наш ум безупречный,
сколь бы ни был он гибок,
не убьет эту тягу
к совершенью ошибок.

Может, в том смысл жизни,
чтоб, сгорев, возрождаться,
делать шаг к совершенству —
и опять ошибаться?

ПАМЯТИ БУЛАТА ОКУДЖАВЫ
Когда кто-то уходит
по дороге последней
и печаль выдувают
музыканты из труб,
память в стынущий дом
входит как исповедник,
с пересохшей от жажды
чёрной ниточкой губ.

Мы стоим с нею рядом
у невидимой кромки,
где кончается список
повседневных забот,
и звучит её голос
чуть распевно, негромко,
без излишних вопросов
в край знакомый ведёт.

Там на братстве и чести
настоенный воздух,
и прощает апрель
тусклость дней октябрям,
там вдоль трактов старинных
холодные звёзды,
и отвага скорбит
по ушедшим друзьям.

Там в придуманной сказке
среди слуг безмятежных
непридуманный принц
не боится упасть.
Там лишь мужеству сильных
присущая нежность
и лишь мудрому взгляду
подвластная страсть.

Но ударят часы,
и рассыплются звуки,
задрожавшая стрелка
остановит струну,
и две вечных дороги —
любовь и разлука —
безвозвратно сольются
в дорогу одну.

УЛИЦА

Светит солнышко в небе весеннее,
разлетаются брызги лучей,
я в прекрасном бегу настроении —
я кораблик пускаю в ручей!
Капитан в своей рубке волнуется —
как пройдет его первый поход.
Ах, какая ты длинная, улица!
Ах, как долго кораблик плывёт!

Здесь асфальта лишь узкие полосы
и колдобины сразу за ним,
но спешил я пройти тебя полностью,
непонятным азартом гоним.

Вот домишки угрюмо сутулятся,
вот усадьбы богатой размах…
На тебе оставался я, улица,
даже в самых далёких краях.

Всё искал сокровенное, главное
по углам этой круглой Земли.
Но давно пришвартованы в гавани
тех мятущихся лет корабли.

Опускаются сумерки ранние
на остывшие крыши домов.
Я сегодня уже на окраине,
возле жёлтых осенних садов.

Что свершилось, ещё раз не сбудется,
те же маски — другой карнавал.
Ах, какая короткая улица!
Если б раньше об этом я знал…

МУДРЕЦ
притча

Жил-был один мудрец когда-то,
он всё для мудрости имел —
сутулый, бледный, бородатый,
он за столом своим сидел.

Завеса штор на узких окнах
день превращала в полутьму,
две тыщи книг в шеренгах плотных
служили преданно ему.

Он с каждой вёл себя галантно,
он с каждой лично был знаком,
не раз копался в фолиантах,
потом, склонясь, скрипел пером.

Не зная, что такое вялость,
трудился в холе и тепле.
А в час урочный появлялась
с похлёбкой миска на столе.

Не тратя времени ни крошки,
мудрец на запах шёл как пёс:
совал, не глядя, в миску ложку,
её ко рту, не глядя, нёс.

И так ритмично двигал руку,
не отрываясь от листа,
пока не чувствовал по стуку,
что та посудина пуста.

Но вот однажды, в час для супа,
что придавал немало сил,
он ложку с миской не нащупал
и аромат не ощутил.

Он пред собой пошарил снова,
пройдя пространство всё насквозь,
да только ничего съестного
среди писаний не нашлось.

Промчался конь рассвета чалый,
пришёл конь ночи вороной,
а в животе его урчало,
и в голове какой-то сбой.

От непонятного испуга
стоял в ушах несмолчный гул…
Уже в объятиях недуга
он кликнул старого слугу.

И тот поведал господину:
«Два дня назад… я был у вас…
супруга ваша в миг единый
скончалась. Взор её угас.»

Мудрец привстал, сомнений полон,
обвёл глазами свой приют.
Всё те же стены в сетке полок,
всё, как обычно, было тут:

его учитель на портрете,
часы и кресло у стола…
«Жены я что-то не приметил.
А разве женщина — была?»

Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Самуил Кур: Брутто и нетто… и другие стихи

  1. Самуил, большое спасибо! Вот так, думаешь, что знаешь человека, а оказывается, не знаешь. Прекрасная грань вашего таланта!

  2. Самуил К.
    “Гроза устала хлопать ночью окнами,
    в слезах стоит, осыпавшись, сирень..”
    “А, в общем, жизнь — простая штука,
    Смешенье ссор, обедов, звуков…”
    Привычно нам такое действо,
    вещей и мыслей оборот.
    Гремит? На лучшее надейся.
    Болит? До свадьбы заживёт…
    Огня неутомимый лепесток…
    Огромный шар, в себя вместивший Землю…
    Казалось, только времени поток
    привычную нам форму не приемлет.
    Невидим час, он просто настаёт.
    Минуты не круглы и не квадратны.
    И если убежал куда-то год,
    его уж не вернёшь обратно.
    “Горячий полдень над заливом
    дрожит обманчивым верлибром..”
    Мы стоим с нею рядом
    у невидимой кромки,
    где кончается список
    повседневных забот,
    и звучит её голос
    чуть распевно, негромко…
    :::::::::::::::::::::::::
    Был футболистом Игорь Нетто
    скорее русым, чем брюнетом
    атлетом, дельным мужиком
    но я, вообще-то, не о том…
    Когда поведал господину
    слуга про этот “миг единый”,
    обвёл глазами господин
    четыре стенки, потолок…
    — Где же женщина, учитель?
    — Нигде, поэт. Ты одинок.
    Ты одинок, как Игорь Нетто,
    как одиноки все поэты.
    . . .
    Автору, Самуилу К., поклон
    и наилучшие пожелания.

    1. Аleks B.
      Дорогой Алекс, вы один из ярких и постоянных пропагандистов поэзии на Портале. Спасибо и за это, и за слова, обращенные ко мне!

  3. Заменчательные стихи, Самуил! Просто замечательные. Очень понравилось первое про женщину и ребёнка. Создаёт какое-то особенное настроение нежности и теплоты.Например, эти строчки:

    Его мазки, расплывчато небрежные,
    рождают, в зыбком воздухе дрожа,
    фигуру женщины, задумчиво и бережно
    над лужами несущей малыша..

    1. Льву Мадорскому
      Дорогой Лев, спасибо за высокую оценку! Суждение человека, принадлежащего к искусству, для меня очень дорого.

      1. Дорогой Самуил, как “пропагандист поэзии” и усердный читатель, хочу признаться, что вначале меня заинтересовало заглавие — “Брутто и Нетто”. Давным-давно, когда я был весёлым болельщиком “Спартака” и “Торпедо”, мне повезло – я видел игры двух гениев футбола – Стрельцова и Нетто. Но я, вообще-то, не о том
        :).. Прочитал Гроза устала хлопать и далее, до конца – о поисках, открытиях, о любимом Городе, об одиночестве и многом другом, о чём в комменте не написать. Дочитал до финала, до притчи про“Жил-был один мудрец когда-то..”. Эта притча показалось мне самым интересным и загадочным местом вашей большой подборки.
        Желаю здоровья и вдохновения.

Добавить комментарий для Aleks B. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.