Сергей Эйгенсон: Две недели в Петергофе

Loading

Я же видел и Рим, и прекрасную Флоренцию, и Севилью, и Истанбул, и Лондон… знаете, все-же с Петергофом равняться некому. Море, гениальная рамка Финского залива — вот что делает здешний вид несравненным. Если и есть в мире что-то равное, то я-то этого не видел. Да и не слыхал.

Две недели в Петергофе

Из серии «В гостях у тетушки Клио»

Сергей Эйгенсон

Продолжение серии. Начало

Елене Кальницкой с неизменными любовью и уважением

1

Ну, конечно, я бывал в Петергофе и раньше!

Даже несколько раз раз. Предпоследний в девяносто седьмом, перед отъездом, приезжали с восьмилетним внуком. А в последний — в 2007-м, вывозил тринадцатилетнюю внучку для знакомства с отечественной культурой непосредственно в местах ее произрастания. Москва, Петербург. Ну и, обязательно, Петродворец.

Как положено, смотрели на Самсона, ходили по залам Большого Дворца, мокли на фонтанах-шутихах. Честно выполнили программу.

Вообще-то я не такой уж любитель музеев. Нет, бываю, конечно. Но вот в Лондоне пробыл довольно долго. В Британский музей приходил с внуками, тем более, однажды там была выставка терракотовых солдат Цинь Ши Хуанди. Тауэр, Вестминстерское Аббатство, еще к Шерлоку Холмсу на Бейкер Стрит 221би. Водили с женой старших внуков к Мадам Тюссо. И потрясающий музей Блитца в старом бомбоубежище недалеко от Лондон Бриджа с нарами, противогазами и песнями Веры Линн из репродуктора.

А вот к Тэйту либо в Национальную Галерею так и не собрался. То же и в других местах по свету, куда заносило.

Конечно, как положено русскому интелю, я всегда считал музеи в списке главных культовых мест Культуры: Школа, Музей, Театр, Библиотека. Но и при этом… вспомним, по-честному, какие слова в первую голову всплывают в голове при упоминании? Ну, правильно — «Мышь Белая«. Это вот кумир наш оставил в памяти. Еще — «Я поведу тебя в музей! — Сказала мне сестра… Рабочий тащит пулемет», — и так далее.

Так уж устроен Мир, во всяком случае, его Одна Шестая. Мы там, в своих цехах, в лабораториях, на промыслах кормим Страну, куем Оружие Родины, проникаем пытливым взором в Завтрашний День, а они тут, ну, тоже, при деле, некоторым образом… в тиши залов.

Оказалось ровно наоборот.

Сегодня с кем не поговоришь из работавших на предприятиях «оборонки», гордости нашей советской промышленности — все уже давно устали жаловаться и оплакивать былую масленицу. А музейное дело бьет ключом, не успевает насытить всех, жаждущих попить из родников, кормит не только своих работников, но и тех, кто работает в гостиницах, на транспорте, в ресторанах… миллионы людей, как начнешь прикидывать.

Так ведь не только в России. Вот не так давно баварские экономисты попробовали оценить эффективность капитальных вложений в свою страну за последние столетия. Оказалось, что наибольшую отдачу дали не строительство автогигантов БМВ и Ауди, не вложения в нефтепереработку и космос. Самым эффективным по итогам двух столетий оказалось то, что построил «безумный король» Людвиг Второй Виттельсбах. Замки в Альпах, в том числе Нойшванштайн, который мы все знаем по заставке Диснея, театр для Вагнера в Байройте. Тогда, когда это строилось, «бессмысленные» траты привели к тому, что семья и придворные объявили короля психом и к его загадочной смерти. А сегодня «капризы Людвига» привлекают миллионы туристов. Не в музейной кассе тут сила. Гостиницы и прочее, как уже было сказано — вот что приносит богатство в Баварию.

Конечно, музеи тоже бывают разные. Вот в Вискoнсине очень славен «Дом На Скале», порожденный Алексом Джорданом. Стоит он, как и положено, вблизи от перекрестка двух местного значения хайвеев и паркинги там забиты машинами не только с вискoнсинскими номерами, но и с символами других штатов от Флориды до Орегона. А в залах… нет, знаете, это словами не перескажешь! Если это будут игрушки-то десять тысяч кукол разного возраста, размера и модели. Если пожарные гидранты — так будет размещено сто пожарных гидрантов, привезенных со всего света, от Австралии до Франции. Десятки роскошных старых авто, в том числе, помнится, и машина нашего дорогого Леонида Ильича. Десятки каруселей из Парижа, Шанхая и Пеории, штат Иллиной. Паровые машины, ружья, якоря, музыкальные шкатулки, китайские ширмы, предохранительные клапаны…

Все это, на самом деле сводит с ума — но имеет же успех! Мысль о создателе мгновенно вызывает почтительный ужас. Мистер Джордан был, сколько можно извлечь из его противоречивых биографий, не особенно удачливым архитектором, но неплохо заработал, как-то участвуя в теневой стороне деятельности известного сумасшедшего миллиардера Говарда Хьюза. И вложил все свои деньги в этот Монблан кича, фантазии и мегаломании.

Мне приходилось говорить американцам, восхищающимся этим Новым Чудом Света: «Знаете, европейцы очень любят изображать жителей Штатов, как богатых, глупых и лишенных ихнего тонкого европейского вкуса. Дом На Скале, в общем, льет воду как раз на эту мельницу».

Но с другой стороны — кому-то ведь нужен и такой музей, сужу хоть по сотням машин на паркинге. Он тоже отвечает какой-то потребности общества, как вообще музеи.

Недаром сегодня прoисходит настоящий бум — посмотрите на паркинги в Версале или толпы, выходящие из автобусов у входа в Петергоф. Возможно, буму способствует некоторое ощущение «конца Истории», пришедшее с началом нового тысячелетия. Но мы, наверное, еще коснемся этой-то темы.

А сейчас — коротко. Я, шестидесятипятилетний американец русского происхождения, привез этим летом свою семнадцатилетнюю внучку Женю на Родину, чтобы она в свои последние школьные каникулы увидела сколько возможно, познакомилась насколько возможно с блестящей культурой Старой России. А уж где это представлено лучше, чем в Петергофе и других ярких звездах, окруживших драгоценный венец имперского Санкт-Петербурга?

2

Сначала — как и положено. Большой Дворец и Большой Каскад.

Дворец, правду сказать, вырос по сравнению с прошлым разом. Во всяком случае — зрительно. Я раньше не обращал внимание на Церковный и «Под Гербом» корпуса. Может, были еще не позолочены и потому не бросались в глаза купола? Не вспомнить.

Но сегодня… замечательно!

Можно себе представить, какой великолепной будет церковь, когда закончится ремонт. А Корпус Под Гербом с трехглавым могучим флюгером-орлом уже и сегодня снаружи смотрится незабываемо. Орел парит в небе и, когда засмотришься, кажется, что уплывает вверх. Мы, разумеется, пофотографировали, хотя внучка, человек Сетевого Века, сразу сказала, что в Интернете можно будет найти изображение получше наших любительских снимков.

Конечно, такое обилие золота, да еще нового, немного вульгарно, по крайней мере в теории. Впрочем, тут не знаешь, откуда наше предубеждение против новой позолоты-то ли из глубины собственного эстетического чувства, то ли просто заимствовано давным-давно со страниц купринского «Гранатового браслета».

Каскад… но что можно сказать о Большом Каскаде сверх того, что уже многие десятилетия говорят восторженные зрители? Разве только то, что очень греет душу мысль о появившейся теперь возможности снова и снова видеть это великолепие он-лайн.

Не удержался и только что посмотрел, как выглядят Самсон и Большой Каскад в те минуты, когда я пишу, т. е., в пять пополудни по петербуржскому времени 24 сентября. Немногие посетители — ну, вечер уже и будний день в конце сентября. Сказочный ореол вокруг статуй, фонтанов, Дворца. Тишина. Хотя я бы озвучил картинку, было б еще лучше.

Забегая вперед — появилось в итоге желание еще раз увидеть все то же не под могучим солнцем необычного для Питера андалузского лета, а под истинно ленинградской моросью мелкого дождика. Или сразу после, когда все сияет крошечными капельками. Как пел когда-то Мистер ТроЛоЛо: «Не изменяя веселой традиции…». Мне кажется — откроются какие-то другие стороны той же красоты. В конце концов, все эти Росси, Баженовы, Расстрелли и Штaкеншнeйдеры делали свои проекты именно для бедной и сырой ижорской земли, для ее обычной дождливой погоды. А дело свое они знали, согласитесь!

Дворец… ну, для меня-то тут менее всего нового, что-то помню с прошлых разов. А внучка в восторге. Хотя через какое-то количество рассказов о дворцах и парках она кратко подытожила ситуацию словами: «Сейчас опять выяснится, что Романовы строили и золотили все это не для себя, а для окружающих, особенно иностранцев. Поддерживали имперский авторитет. А сами они любили скромное жилье с умеренным количеством драгоценных металлов и камней. И не выше трех этажей».

Честно сказать, я — не самый лучший ценитель барочной пышности и имперской позолоты. Воспитание, память детства и юности. Как раз тогда Никита Сергеевич всячески изводил стиль «сталинского ампира», доведя степень украшенности возводимых десятков «Черемушек» до максимального приближения к архитектуре заводских корпусов. Да и мебель помнится совсем уж без завитушек. Кому как — а мне запало. Я и посейчас тянусь душой к светлососновой мебели из ИКЕА, американские дома из картона мне кажутся более естественными, чем подмосковные могучие доты с колоннами, башенками и арками. Когда я увидел сооружаемый из бетонных блоков, каждый размером с «Оку», дом своего родственника под Калининградом, сразу вспомнил развалины крепости в родовом Тиринфе Геракла. Родственник обиженно заметил мне на мои придирки, что: «Дом для поросенка должен быть крепостью!». Ну, что я мог сказать ему на это? — «Так не будь свиньей…».

Эти мои расуждения несколько уводят, конечно, от Петергофской Императорской Резиденции. Тут, на самом деле, не громадные строительные блоки, а именно, что украшение имперского фасада. И справедливость требует воздать дань восхищения и уважения Расстрелли, который при достройке не погнался за легкой задачей наворотить всего сверх нормы, выстроил для Дщери Петровой здание величественное, блестящее, сияющее — но не чрезмерное.

Очень славное украшение получилось, будем справедливы. Нам, сегодняшним, еще очень важна, мне кажется, мысль о том ужасе, который увидели тут красноармейцы шестьдесят шесть лет назад. Работники музея, как мне показалось, отчасти стесняются того, что многое в Петергофе построено заново, как это несколько презрительно называют — «новодел». Это несправедливо. Проект всяко Расстрелли либо Штакеншнейдера, а когда именно обожжен и положен кирпич в эту красоту и величественность — все же не так важно. Особенно, если не делать вид, что этого не было, честно рассказывать о восстановлении. Все-таки, те люди, которые уже шестьдесят с лишним лет скрупулезно восстанавливают былые стены и интерьеры, заслуживают уважения никак не меньше, чем первостроители.

Тут я вдруг вспомнил, как мой папа в далеком уральском Черниковске тысяча девятьсот пятьдесят второго года принес домой свежий номер «Огонька». Там была статья «Петергоф снова будет жить» о начавшейся реставрации. Не помню подробностей, но помню, что это звучало далекой музыкой елизаветинских залов, фонтанным шумом возрожденного «Самсона» и обещанием, что Будущее будет прекрасным.

Отчасти это сбылось. Во всяком случае, в том, что касается Петергофа.

3

Парк. Ну, фонтаны-шутихи на этот раз большого успеха не имели. Все же семнадцатилетняя девушка, перешедшая в выпускной класс и собирающая материалы для эссе об эстетике московского метро, как проявлении эстетики социалистического реализма. Это сдерживает. Но получать удовольствие, наблюдая резвящихся в неожиданных струях деток, взрослость не компрометирует. Повеселились.

Мне же пришло на ум, что Петр и его наследники-исполнители, конечно, пошли на выучку к Европе туда, где был наибольшим прогресс, на Север: Голландия, Англия, Швеция, Франция. Но и культура, попросту бытовые обычаи тоже приманивали. Нельзя же главным развлечением иметь заутреню да соколиную охоту! Уже батюшка Алексей Михайлович Тишайший пригласил пастора Готфрида Грегори, чтобы тот поставил в Преображенском «Комедию Артаксерксово Действо». Так вот, в культурном отношении, в нравах, в формах проведения досуга и празднования двор начала XVIII века явно тянется поюжнее. Наверное, историк Покровский прав, когда проводит аналогию между обычаями Петровского двора и возрожденческой Италией с ее тоже повальным пьянством (удивительно, как это они там сумели без водки?), с пышными и довольно нелепыми шествиями, с грубыми и жестокими развлечениями. В Голландии либо Англии обливательные-то шутки не совсем по климату.

Но весело, правду сказать.

Нам еще от предыдущего дня бросилось в глаза то, что проход в Парк стал совсем цивилизованным — через турникеты. Мелочь, конечно, не идущая ни в никакое сравнение с красотами и памятниками. Но ведь так легко испортить любую красоту плохой, небрежной и враждебной обстановкой, как в российских музеях еще бывает — кое-где, порой… А тут все делается с симпатией к будущему визитеру.

Деревья в парке в хорошем виде, хотя вообще-то Петергоф не деревьями славен. И чисто, убрано. Это очень большое дело. Столько миллионов посетителей! Тут порядок поддержать — уже подвиг. И то, что туалеты в прекрасном состоянии. Я недавно наткнулся в Сети на воспоминания некоего В. Война о том, как британские туристы, приехавшие на празднование 250-летия Петергофа, т. е, в 1964 году, оказались там в туалете общего пользования. И для них разом пропала вся красота Петродворца. Сейчас грех говорить — всё вполне на мировом уровне и от красот парков и дворцов никак не отвлекает.

Но и вообще в этот последний визит в России очень бросалась в глаза вполне приличная убранность, подметенность. И в Москве, и в Петербурге, в провинции-то я на этот раз не побывал. И с Родины полетел не к себе в Иллиной, а, по семейным обстоятельствам, в Женеву. Там и находился два месяца. Ну так, я вам доложу, по чистоте сильно уступало. Окурки, мусор на автобусных остановка, вблизи строек, на тех участках земли, где не заметен конкретный хозяин…

4

Все-таки, Петр Великий в Большом Дворце не жил. Не успел, или по какой другой причине.

Его персональный дворец здесь — Монплезир. Вот сюда меня раньше ноги не приводили. А очень хорошо! Галечный пляж рядом — Петру Алексеевичу должно было понравиться. Понятней становится — что его не тянуло наверх, в Большой Дворец. Здесь, у самой кромки волны, под шум прибоя, Царь-Мореплаватель, наверное, засыпал с мыслью, что прожил жизнь не зря.

Нас поразила, к слову, совершенно сетон-томпсоновская история о семействе ласок, поселившихся недавно на пляже, совершавших оттуда набеги на верхнюю территорию, вплоть до Ольгиного пруда и душивших там, за шоссе, парковых павлинов. Несколько в духе готических ужасов, модных как раз во времена Ольги Николаевны, согласитесь. Сейчас-то хищников вывели, но мне здесь, у края императорской мантии, почему-то все хочется, чтобы это были не ласки, а горностаи. Как-то уместнее в Петергофе, правда?

Великий царь здесь, у Монплезира, у Банного корпуса, на берегу с видом на Васильевский остров и Кронштадт, кажется очень реальным. Я его, вообще-то, не особенно люблю. Как подумаешь о разорении страны, о страданиях, о бестолковых внешнеполитических авантюрах в Мекленбурге, на Пруте, в Персии… Кто за это платил? А вот как раз те из моих предков, которые были государственными, «черносошными» крестьянами в Вятском крае.

Но эта нелюбовь — вдали. А в Петербурге на набережной, когда видишь Неву, Крепость, Стрелку, Адмиралтейство, в Кронштадте и особенно здесь, в его любимом Петергофе, понимаешь, что как бы ни была высока цена Петровских реформ — ее надо было заплатить. Чтобы не превратиться в Китай времен Опиумных войн.

Конечно, Царь-Преобразователь — это, в первую очередь, человек, первым сумевший сообразить, как много можно выдоить из этой малонаселенной, но огромной страны. Батюшка его, Алексей Михайлович, тоже ведь был не чужд реформам и активной внешней политике, преобразовал весь формальный порядок церковной службы, поставил на место всесильное патриаршество, присоединил Смоленск и Украйну, брал Вильно. А попробуйте сравнить Коломенское и Петергоф! И труба ниже, и дым много жиже.

Но Петергоф вообще трудно с чем-то сопоставить. Правду сказать, наше поколение несколько устало в свое время от бесконечных книжных и телевизионных сравнений того, что мы реально видели в Кремле, Ленинграде, Царском Селе, Суздале с тем, чего мы никогда не видали в Версале, Риме, Мадриде. Конечно, если ты не видал Собора Святого Петра или Венской Оперы…. Как говорил наш тогдашний кумир: «Кто импортных ботинок не видел, тому наши — во!»

Но теперь — я же видел и Рим, и прекрасную Флоренцию, и Севилью, и Истанбул, и Лондон… знаете, все-же с Петергофом равняться некому. Конечно, Версаль! Но и Версаль, его потрясающий Парк, его удивительный Большой Дворец с Петродворцом, на мой вкус, не сравнятся.

Море, гениальная рамка Финского залива — вот что делает здешний вид несравненным. Если и есть в мире что-то равное, то я-то этого не видел. Да и не слыхал. Конечно, Босфор ничуть не хуже Невы и Финского залива украшает «кёшки», дворцы османской знати на его берегах, но сами эти дворцы и их вершина и жемчужина, султанский Долмабахче… честно сказать, дворцы романовского Петербурга заметно подражают европейским, но стамбульские-то явно подражают как раз петербургским.

Конечно, кто же ставит дворцы на морском берегу? Наедут пираты, викинги какие-нибудь. Но тут в числе европейских держав появилась такая, что пиратов не боялась. Она для начала одним летним украинским днем перевела этих самых викингов из разряда великих держав в класс много пониже, пустив их по неизбежной траектории в сторону «шведского социализма». Уволила насовсем из континентальных грандов другую силу, Польшу и всерьез занялась превращением тогдашней сверхдержавы Турции в «больного человека Европы». Ей ли было бояться морского наезда на Императорскую Резиденцию?

И действительно, только дважды в последовавшей истории тень вражеской мощи легла на позолоченные фонтаны. В июне 1854-го, когда корабли адмирала Нэпира появились в виду Ораниенбаума и светское общество потянулось туда в экипажах «посмотреть на англичан». И в 1941-м, когда вермахт пришел в Петергоф по суше. Слава Богу, Монплезир почти избежал разрушения, но, конечно, война с бомбежками, артобстрелами, чужими солдатами, отправляющими в печурку вековой паркет, страшно сказалась на изящных памятниках. Ужасно! И еще раз слава тем, кто сумел восстановить!

5

Марли!

Ну, слово-то я слыхал и раньше. По писателю-романтику из искупивших вину кровью декабристов, которого так не любил Виссарион Белинский. Александра Бестужева-Марлинского сегодня в России, кажется, не читают. Да и понятно. Балты и кавказские горцы в героях, мыс Адлер как место смерти… вряд ли созвучно, а может, и болезненно. Да и уж больно красиво писал, некоторый перебор.

Меня, кстати, интересовал вопрос — по которому Марли псевдоним, по исходному французскому или по петергофскому? Говорят, по здешнему, у которого ему приходилось бывать в карауле.

Был я в этом французском Марли Ле Руа. Пруд симпатичный, а дворца, который так понравился Петру Великому, теперь нет. Не перенес сначала Революции, а потом вставания Франции с колен при Буонапарте.

А вот то, что Он велел соорудить «в подражание» чуть западнее Большого Петергофского каскада — живо. И ни с чем не сравнимо. Конечно, тут нету пышности и раззолоченности главных притягательных мест Петергофа — Большого Дворца и каскадных фонтанов. Но законченность, соразмерность, классическая гармония воды, камня, зеленого вала! Сомневаюсь, чтобы это было так и в королевском Марли даже до рокового Девяносто Третьего Года. И этот длинный-длинный пруд, по ту сторону которого дворец представляется дивной декорацией к какой-то чудесной опере… к «Щелкунчику»? Нет, он — зимний, рождественский. Может быть, к бриттеновскому «Сну в Летнюю Ночь»?

Слава Богу, вермахт не так много разрушил в этом конце парка, как в центре, хотя линия фронта, Ораниенбаумского Пятачка — вот она, рядом. Вообще, как кажется мне, неспециалисту, здесь, в Петергофе, не было ни особого специального разрушения русских памятников оккупантами, ни чрезмерного усердия при стрельбе со стороны Красной Армии. Но, конечно, это нам с вами бесценные сокровища, а в тот момент для обеих сторон невозможно видеть Вечную Красоту в объекте обороны или обстрела. Война, будь она проклята!

К сожалению, среди немецких солдат здесь и тогда не оказалось Гюнтера Грасса или Иоганнеса Бобровского. Большой писатель, может быть, смог бы показать нам, что происходило в душах солдат Великой Германии, оказавшихся в этом культурном эпицентре тех, кого им от начальства приказано было считать «унтерменшами». Конечно, нынешние немцы делают, что могут, чтобы показать свое отличие от тех, гитлеровских. Возвращают с извинениями найденные реликвии, немецкие асы-часовщики борются за право работать в Петергофе, чинить сотни петергофских антикварных часов. Но, разумется, того, что погибло, окончательно не возместишь. И не стоит забывать о разрушениях, принесенных сюда и по всей Европе безумными «расовыми» идеями Гитлера, воплотившимися в танки и солдатские сапоги. Ни русским, ни немцам.

Очень трогает радость музейщиков по поводу того, что нашлись, возвращены из Германии решетки балконов Марлинского дворца — и их особенное счастье из-за того, что та замена, которую по памяти сделали после войны, оказалась очень похожей на ныне привезенный оригинал. И гордость сотрудников настоящей шинелью Петра Великого.

День был, как все это лето, очень солнечный. Марлинский каскад с его матовым блеском позолоты, стекающей водой, статуями, деревьями, ужасно-забавными мордами-маскеронами -— это забыть нельзя. Во всяком случае, совсем не хочется. Мы поднялись вдоль каскада на самый верх и посмотрели оттуда на все вместе. Очень!

Невозможно побывать в Марли и не подняться на вал, отделяющий ансамбль от моря. Ну, что такое, спрашивается, Маркизова Лужа? Как вся Балтика — опресненная, холодная, серая. Куда ей до Карибского или Красного моря? Да нет, «вкус, знакомый с детства» забыть нелегко. Недавно я летел через копенгагенский аэропорт Касторп. Те же серые невысокие волны, те же низкие берега, та же неяркая романтика Северо-Запада. Андерсен, Лагерлеф, Астрид Линдгрен, Чуковский, Туве Янсон… что-то есть в этих берегах и волнах, что рождает дивные детские сказки.

Мы заспорили с внучкой — который склон вала выше? То есть — ниже или выше уровня Балтики уровень пруда. Она уверяет, что Дворец и пруд ниже морских волн. Ну — сомнительно. Надо будет при случае посмотреть топографическую карту с вертикалями. Еще запомнились Менажерные, «экономные» фонтаны. Ну, кого можно (в Петергофе!) удивить фонтанами? А запомнились. Может быть, потому, что именно здесь нам сообщили, сколько всего воды льется в Петродворце. Оказалось, что примерно кубометр в секунду. Это немало. Но если вспомнишь, сколько игры воды и солнца на всем этом приморском берегу… кажется, что результат много выше ожиданий от расхода. Ну — слава заказчику, Царю-Преобразователю и его первым проектантам Жану-Батисту Леблону и Василию Туволкову, которыe решили привести сюда ропшинскую воду.

Закончили этот день мы в Эрмитаже. Должно же быть тут где-то такое место, которое война почти не искорежила? Зато Время испортило подъемную машину, ту, которая для людей. Я, правду сказать, никак не мог удержаться от улыбки, представив себе застрявшего в лифте, как рязановский Товарищ Огурцов, императора Павла Петровича. С его-то несколько, как кажется, преувеличенным представлением о своем месте во Вселенной, убеждением, что все на свете должно совершаться по его августейшему приказу, по распорядку и под задающие ритм армейские флейту с барабаном.

Я так понял, что есть и новопостроенная машина, которая должна невдолге зафункционировать. Даст Бог, чтобы в ней не застрял в Будущем кто-нибудь из высокопоставленных визитеров павильона. Нынешние могут не столь сохранить дух при аварии, как это было с государем.

Зато уже функционирует другой подъемник — тот, что занимает середину обеденного стола. Жаль, мы не повидали, как он поднимается и приносит на себе снизу бокалы, блюда, вина и цветы. Нечто вроде Свата Наума из сказки про Пойди туда, не знаю куда …, которую я с детства помню в изложении Алексея Толстого, а потом еще и увидел в стебном нашумевшем варианте Леонида Филатова.

Вот такое место действительно можно по праву назвать HermitageЖилищем Отшельника. Пусть внизу и суетятся повара, виночерпии, сервировщики, кофишенки, старшие отведыватели царских блюд и прочая придворная публика. Наверху-то тишина и интимность — Царь, его сотрапезник либо сотрапезница, накрытый стол, картины, вид на залив. Если, конечно, лифт не сломан. Но вот как такое же наименование получил Первый Музей Империи, размещенный в шести больших зданиях на берегу Невы — есть для меня некоторая психологическая загадка.

Ну, и, конечно, как всегда, непривычно и празднично выглядит «шпалерная развеска» картин на стенах. Она в Петергофе везде и рождается мысль о том, что у этих людей картин было больше, а стен меньше, чем сегодня. Для меня еще было достаточно впечатляющим сообщение гида, что именно здесь, в Эрмитаже читал Денис Фон-Визин своего «Бригадира» Фелице и ее ближайшему окружению в один из вечеров, здесь, вероятно, прозвучали знаменитые слова Потемкина: «Умри, Денис — лучше не напишешь!». Говорят про премьеру, но к моменту поднятия занавеса князь Тавриды был уже, как будто, далеко от петербургской сцены, уехал руководить строительством Новороссии на месте.

В общем, мы в этот день несколько подустали — но и заканчивать встречу со всей этой красотой и совершенством никак не хотелось.

6

Ходить так ходить! День у нас ушел на музеи, не совсем связанные с замыслами Основателя. Я имею в виду Музей велосипедов, Музей игральных карт, Музей семьи Бенуа и удивительный Музей Коллекционеров.

И мы не пожалели.

Прямо скажем, вторую половину XIX и начало ХХ века вполне можно назвать веком велосипедов. Помните, как у Буссенара Капитан Сорви-Голова и его верный друг Фан-Фан удирают на двухколесных байках от английских уланов? А Соловей, Табаков и Богатырев с привезенной из-за границы трехколесной новинкой в конце известного фильма…

Не могла же семья Романовых оказаться совсем в стороне? Это были главные прогрессоры Империи на протяжении полутора веков от Алексея Михайловича до Александра Павловича. Справедливо Пушкин говорил Михаилу Павловичу, что «Все Романовы революционеры». Да и потом царское семейство совсем не было в стороне от Прогресса, если говорить об его чисто технической стороне. Николай I был единственным правителем России с техническим образованием между Петром Великим и Леонидом Ильичем Брежневым, весьма увлекался железными дорогами, электрическим телеграфом и прочей «аппаратурой». Александр III принимал у себя в Гатчине на Серебряном озере испытания подводной лодки Джевецкого. Николай II увлекался фотографией, синематографом и использовал все свои царские возможности, чтобы вбухать полтора миллиарда, если на нынешние доллары, в строительство четырех не очень-то нужных империи, но очень технически совершенных линейных крейсеров.

А в моей памяти вдруг всплыл уфимский колхозный рынок, году, наверное, в пятьдесят третьем. Рядом с оградой стоял круглый деревянный павильон с надписью большими буквами «Мотогонки по вертикальной стене». Внутри разгонялась по кругу, влетала на стенку и носилась параллельно земле поражающая мальчиковое воображение мотовалькирия в кожаных куртке, шлеме и крагах. Это была, как выяснилось много позднее, Наталия Андросова, «Последняя из Романовых», дочь великого князя Александра Николаевича и праправнучка Николая I. Принцесса мотоспорта!

Ну вот, в музее и сохранены некоторые свидетельства любви ее августейших родственников к двухколесной технике. Сами бициклеты, дивные фотографии на тему, всякие велобезделушки. Мило и познавательно.

Можно к слову сказать, что сотрудники каждого музея, повидимому, проникаются постепенно симпатией к «своим» Романовым, даже к таким неважно себя зарекомендовавшим в учебниках русской истории, как Анна Иоанновна или Николай II Малокровный. Хвалят их, как могут, упоминают положительные стороны вроде занятия фотографией или строительства Ледяного Дома. Это очень хорошо и трогательно, как мне кажется. Я все равно не сумею признать, скажем, Александра III человеком уж очень большого ума, но и понимаю, что работник музея должен относиться к своему «клиенту» с искренней симпатией.

Музей карт, конечно, очень мил, хорошо устроен, но, по правде сказать, такая-то экспозиция вполне могла бы находиться и в Липецке, Гуанжоу либо Арлингтон Хайтсе, штат Иллиной. И вполне интересовала бы посетителей, была бы, несомненно, местной жемчужиной.

Музей Бенуа… ну, это что-то удивительное!

Конечно, очень был момент подходящий в 1988-м, когда советские власти приняли идею Николая Александровича Бенуа о создании такого «семейного» музея. Перестройка была в разгаре, волшебными словами в любой ситуации было «как это делается в цивилизованных странах». Ну, и на какое-то время сильно ослабли традиционные недоверие и подозрения в сторону Зарубежа, а заодно и не менее традиционная ненависть к собственной диаспоре. Ненадолго, конечно.

В общем, проскочили с идеей в удачный период. Отдано было под музей не просто помещение, а отреставрированное здание тех самых Фрейлинских Корпусов, которые создал его дед, Николай Леонтьевич Бенуа.

Боже, что за семья! То есть, понятно, что история любой страны в первую очередь состоит из историй отдельных семей, которые поколение за поколением рожают и воспитывают детей, а еще пашут, куют, ловят рыбу, служат под знаменами, торгуют в лавках, пишут картины… А уж из этого проистекает жизнь нации.

Но в Русской истории проследить ниточку семьи, если это не семья из Рюриковичей, почти невозможно. А эта… вот есть такое понятие «Аристократия Духа». Не Крови и не Денег. Не потому, что давний предок сражался с кочевниками или броненосными рыцарями, а потом поколение за поколением его потомки по Вольности Дворянской сидели на мужичьем горбу. И не потому, что очень уж ловко получается нынче дербанить казенные бабки.

Потому, что, как писал А.И. Герцен:

«Одно поколение даровитых людей сменяется другим, многочисленнейшим, сохраняя из рода в род дюжесть ума и тела».

В каких только областях творчества не подвизались Бенуа в России и Европе, начиная с того, первого Луи Жюля — Леонтия, приехавшего в Россию, чтобы заведовать столом вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Архитекторы Николай Леонтьевич, Леонтий Николаевич, художники Александр Николаевич, Альберт Николаевич, Николай Александрович. И еще, и еще. А кроме того: женились, выходили замуж — и в списке родственников оказываются… Бог ты мой, да весь почти Серебряный Век! Зинаида Серебрякова! Знакомый с детства по конным статуэткам Лансере! Еще и Питер Устинов!

Созвездие!

И ведь они не исчезли навсегда с русского горизонта после известных происшествий осени 1917-го года. Гид Павел Павлович напомнил мне в своем письме о правнуке Николая Леонтьевича Михаиле Константиновиче Бенуа, тоже архитекторе, одном из авторов станции метро «Балтийская» и об его жене Ирине Николаевне, знаменитом реставраторе, это она реставрировала в Петергофе Коттедж и именно этот Фрейлинский Дом.

Уходить не хотелось.

Но последний на этот день музей добил меня окончательно.

Музей Коллекционеров! Просто представить себе, что вот это всё — Кустодиев, Петров-Водкин, Серебрякова, Сарьян, Билибин, Борисов-Мусатов, раннесоветский «агитационный. фарфор», драгоценный мейссен, всё это собиралось и стояло в обыкновенных ленинградских квартирах. Ну, пусть не в коммуналках, в отдельных. но не под охраной же танковой роты? Нет, все-таки Советский Союз, при всех его недостатках был удивительным местом! Сохранить от грабежа такое — да реальней девственнице с мешком золота пройти от Владивостока до Ивангорода, сохранив по пути и то, и другое.

Внучка подзабыла — кто такой Кустодиев и не могла понять — что это я так разволновался? Пришлось напомнить Русскую Венеру, Большевика, Купчиху За Чаем и Портрет Шаляпина в Ворованной Шубе. Ну, и рассказать, что все эти излучающие свет и энергию картины написал искалеченный неизлечимой болезнью человек, не встающий из кресла-каталки. «Страшней, чем у Фриды!»

В общем — незабываемый день.

7

На следующий день мы вышли из автобуса не доезжая до Фонтанов. Сошли у остановки «Коттедж» и отправились в Собственную Ее Императорского величества Александры Федоровны дачу «Александрия».

Пустынная даже в июльский туристский пик Александрия, конечно, более соответствует понятию «Императорская Резиденция», чем Нижний парк. Мы немного побродили по исключительно романтическим тропам, слушая рассказы всезнающего экскурсовода Павла Павловича. Увидели совершенно дивный Руинный Мост с грубым камнем и с перилами из березовых неободранных стволов. И вышли к Коттеджу. Совершенно прелестное здание! Богатая идея с четырьмя различными фасадами по четырем сторонам дома — я такого, кажется и нигде не видал. И как изящно все сделал архитектор Менелас! А плющ по стенам предвещает уют и гармонию внутри. Заходим. Ну, вот они, наконец, романовские скрытые фамильные скромность и нелюбовь к позолоте, о которых нам говорили у Большого Каскада и в Особой Кладовой!

Я бы сказал, однако, что мне приходилось за жизнь видеть и более скромные домики. Ну — не будем злословить. Николай Павлович, кажется, действительно любил свою хрупкую пруссачку и постарался, чтобы их семейный дом пришелся ей по душе.

У популярных советских сатириков Ильфа-Петрова появляется в одном из романов очередной идиот, который посещает с экскурсиями бывшие царские и княжеские дворцы, но не слушает экскурсовода об исторической обстановке и эксплуатации трудящихся, а глазеет на мебеля с посудой и время от времени выдыхает стонущее: «Эх, люди жили!!»

Ну, вот, действительно, здесь семья Николая Романова жила. Хотя, одиночества, совсем уж узкого семейного круга без посторонних, и тут быть не могло. Кто-то ведь приходил то рано-рано утром, то во время интимной супружеской беседы за чаем, то перед сном — и топил все эти камины и голландки. А вытирать пыль с резного дерева, да просто мести и мыть вот это всё! Это и сейчас, наверное, нелегкая задача для музейщиков, а по тому времени без ваккум-пылесосов и детергентов, думается, что во дворце все время где-то что-то прибиралось и чистилось.

Мы вообще плохо представляем себе, до какой степени технический прогресс и постепенное вытеснение всех прочих классов от аристократии до люмпен-пролетариата одним всепоглощающим средним изменили жизнь. Если Илье Ильичу Обломову или Дядюшке Тоби никак было не обойтись без верного слуги для тысячи дел от завязывания ботиночных шнурков до приноса свежих новостей, то сегодня телевизор, Интернет, туфли-мокасины, печка-майкровэйв и центральное отопление сделало профессию личного прислужника большой редкостью. А ведь количество домашних слуг в Англии или дворовых в России XVIII-XIX века достигает многих процентов от всего населения — недаром «Верный Личарда», Савельич, Захар, Капрал Трим — любимый персонаж тогдашней литературы.

Впрочем, дом приятеля моего сына в Коннектикуте и нынче требует отдельной клининг-леди для внутренних зал и комнат — и отдельного человека для уборки участка, стрижки газона самодвижущейся косилкой, подрезания кустов и прочего. Но тут отношения чисто договорные и рыночные — ни крещения детей у сервов, ни заботы старого дядьки о легкомысленном бариче не предполагается.

А у Романовых, по их монаршему положению, слой окружающего люда был двойным. Няньки, мамки, камердинеры — но и камер-фрау, генерал-адъютанты, фрейлины. Собственно, почти всё, что я знаю об ихней домашней жизни, я прочитал в дневнике Анны Федоровны Тютчевой, сначала фрейлины цесаревны Марии Александровны, а потом воспитательницы младших царских детей. Ну, и особой симпатии к Александре Федоровне из этого чтения, а паче того из чтения трудов Александра Ивановича Герцена, не образовалось.

Ну, действительно, все приближенные ее жалеют из-за туберкулеза, «вызванного суровым климатом Петербурга». Положим, дело не в климате, у меня нынче куча знакомых в Питере вполне обходятся без чахотки. Дело в несоблюдении необходимых правил гигиены, о которых было неизвестно в век до Земмельвейса и Коха, в отсутствии антибиотиков, из-за чего только эта же романовская семья потеряла в XIX веке от чахотки двух наследников престола, мы уж и не говорим о не столь богатых и могущественных людях.

Но при всем том Александра Федоровна пережила своего богатыря-мужа, умерла в 62 года, что по тому времени не так уж и мало, а во вдовьем положении не совсем сидела взаперти и лила слезы. Она создавала моду на Ниццу и разные швейцарские курорты, устраивала многолюдные пикники, приемы и балы, чем дала повод А.И. Герцену строго заметить: «А вы, мужички, платите, вам не привыкать стать». В извинение императрице скажем, что к этой бурной, шумной и веселой жизни ее приучил любящий муж, Император Всероссийский Николай Павлович.

За всем этим признаем честно, что резьба, действительно, превосходная, привезенный из Варны трофейный турецкий вензель смотрится прекрасно, картины чудесные, мебель мила, а рабочий стол императора смотрится серьезно и вызывает уважение и мысль о могуществе. Хороший музей. Боже, как же трудно, наверное было собрать все эти подлинные или хотя бы современные вещи, сохранить их от врага, отбить у коллег из других музеев, отреставрировать и так правдоподобно и в соответствии с документами расставить по местам. Прекрасная работа!

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

20 комментариев для “Сергей Эйгенсон: Две недели в Петергофе

  1. “…Почему же русские евреи обязаны стыдиться своего места рождения и русской культуры, которая, уверяю вас всех честным словом, к Пуришкевичу и Жданову не сводится.”
    :::::::::::::::::::::
    Так и быть. Всех, включая покойников — Горенштейна, Довлатова, Бродского, Лосева… будем считать пуришкевичами, а С. Эйгесона – наоборот. Вместе с другими мыслителями…
    Шутки шутить изволите, м-сье С.Э. Всё-то Вы прекрасно понимаете. Один Ф. Горенштейн, к примеру, сделал для русской культуры больше всех ждановых и пуришкевичей вместе взятых. Впрочем, подобный, никому не интересный и ни к чему не приводящий разговор происходил 5-6 лет назад — в Блогах, с г-ном М.С.Т.
    p.s. Чему “глупый дядюшка Мордехай” учил Эстер, не найти в Эрмитаже и в Тэйт, ни даже – в Лувре. Ни в других местах, — при дворах и на задворках ахашверОшей, где “органчики” “забивают извилины мозга” всем чем угодно, но не любовью к Родине и Культуре.

  2. На самом деле, историю Пурима, как я вижу, хорошо забыли. По крайней мере, на этом форуме.
    Действительно, Эстер даже не привезли в Сузы малюткой. Она там, очевидно, родилась, да и ее мама с бабушкой, наверное, тоже. Не нашлось здешних мудрецов, чтобы посоветовать ей забыть о существовании еврейского языка, еврейской культуры и религии и отдать все силы на освоение древнеперсидского языка и тамошних обычаев. А глупый дядюшка Мордехай все учил ее тому, что полагается забыть для лучшей карьеры при дворе Ахашвероша, забивая извилины мозга.
    Я все же не хотел бы с этим соглашаться. Ирландцы в США помнят, что они ирландцы, празднуют день Святого Патрика, том числе, сам видел, и евреи родом из Ирландии пьют со всеми виски, итальянцы помнят о Дне Колумба, скандинавы о дне Лейфа Эриксона, хотя вряд ли разделяют его веру в Тора и Одина.
    Почему же русские евреи обязаны стыдиться своего места рождения и русской культуры, которая, уверяю вас всех честным словом, к Пуришкевичу и Жданову не сводится.

    1. Стыдиться, конечно, не надо, но как русская культура, об отношении которой к евреям писал Жаботинский, относится к евреям — вопрос другой. А очерк очень хороший!

  3. Разговор о р(Р)одине , как часто бывает, свелся к столкновению значений слова.
    Могу предложить иное решение.
    Слово «родина» с прописной или нет буквы имеет общий корень со словом «родное». А «родное» это то, что в случае опасности, хотел бы защитить. Итак, в случае конфликта (сегодня!) России с Израилем, Америкой, Германией…, на чей стороне будешь? Тa сторона и есть твоя «родина», хотя при случае можешь сказать: «Если Вы понимаете под “родиной” страну рождения, то, ок, моя родина есть Россия, но она не моя родина, когда я читаю, что там изобретают оружие на поражение Америки, Израиля, Германии… Тогда она мне не родина, но враг!» Так и с моим сыном, рожденным в Ленинграде (тогда еще и «медали рождения» в городе-герое выдавали), с русским языком. С интересом побывал на «родине», выбирает среди фильмов на кинофестивали фильмы и о России, но если кто скажет, что ему родина не Канада (с 9 лет здесь), то ответом будет: «дурак»!

    1. Еще к слову «р(Р)Одина». Один из моих племянников, рожденный в Москве, оказался в Америке в возрасте 3 года. Здесь и вырос до университетских лет. Психологически (и такое бывает) было ему неуютно в Америке (не в связи с языком – английский его очень хорош). Уехал в Германию, затем в Париж. Там встретил русскую женщину. Женился, и живет в Москве, работает, родил и растит детей. Но от американского гражданства не отказывается, российское не принимает. Знает, что такое Россия. Вот в его случае, я бы затруднился сказать, что есть для него «родина». И спрашивать, на чьей стороне он будет в случае серьезного конфликта России с Америкой я абстрактно не стану. Одно упрощает ответ: ни в в российской, ни американской армии ему не служить. Ответом, наверное, было бы , остался бы он в России или взял семью в Америку накануне конфликта, если бы была возможность. Надеюсь, этой проблемы не будет! Можно остаться без единого общего ответа на вопрос: «Что есть родина?» (что важно при разговорах о патриотизме, предательстве и пр.) Будем иметь «родное», что хотелось бы защитить (дано ли нам это лично , вопрос второй)

      P.S. А публикацию прочел с удовольствием!

  4. “А вот к Тэйту либо в Национальную Галерею так и не собрался….” — Oчень вас понимаю, дорогой С.Э., тем более, что и во всех других местах… где бы вы “ни плавали, все звёзды на водой, казались той московскою кремл@вскою звездой, — как положено “русскому интелю..” Правда ваша, так уж устроен
    мир…во всяком случае, его 1/6, точнее – 1/7 суши. А в Океании – по-другому, а также – в Н. Зеландии и др. далёких ландиях.
    “Конечно, музеи тоже бывают разные. Вот в Вискoнсине очень славен «Дом На Скале», порожденный Алексом Джорданом…” — Не беда, Джордан его породил, а Вы, как Тарас – Бульбу-младшего, этот “домишко” того-с…
    Вы же видели и “Рим, и прекрасную Флоренцию, и Севилью, и Истанбул, и Лондон… знаете, все-же с Петергофом равняться некому…” — — Это факт, а не реклама: С Петергофом равняться некому, точнее – НИкому не придёт такая мысль, равнять себя с чем-то, будь-то даже собор самого Святого Павла…
    Мне же, м-сье… мне больше по душе Рим (как и положено Бегемоту).
    p.s. Однако, это – один из вариАнтов коммента. А теперича — 2-ой вариант, м-сье Эйгензон: вспоминая вышеуказанную песенку про звёзды над водой, кот. среди пионэров было принято напевать лет 50-60 назад,
    то можно понять, когда бродяга судьбу проклиная, вспоминает “рощи золотые…степи, горы, берега”, а Петергоф, порождение антихриста и низкопоклонника перед Западом, Петера, уложившего не одну сотню тысяч русских мужичков рядом с фундамЕнтами зданий и увеселительных мест, интелю описывать как бы…того-с.
    p.p.s. Балты и особливо кавказские горцы… они конешно предпочитают Чарли-Марли и прочие Эль-брусы. Уж больно красиво Лермонтов М.Ю., шотландско-русский “невольник чести” красиво это описал. За что и получил по заслугам в своё время от надменных потомков. Всё балты и полячишки гадили. И гадют по сей день.
    Потому, что А.И. Герцен такое понаписывал про “поколения даровитых”, что ни в сказке сказать, ни пером интеля описать. А вещь Вы написали большую и разнообразную. Стиль, однако, извините, не фонтан петергофский, не верьте календарям и похвалам. Пойду почитаю и других мастеров, — Марину Ясинскую, Иосифа Гальперина, Леонида Лазаря… или, по совету классика, Женитьбу Фигаро. Или Моцарта послушаю по скайпУ.
    А вам пожелаю успехов в труде, личной жизни и новых приятных путешествий.
    Кстати, к Тэйту и в Национальную заглянуть не помешает, там много неизвестных вам шедевров есть.

  5. Дорогой В. Зайдентрегер! Во всем мире страна, где человек родился и вырос называется родина. И только в России есть понятие Родина как государство. Родной язык — это язык родителей, которым человек овладел в детстве. Я, например, родился в Харькове (Украина, где никогда не жил), а вырос в РСФСР, ну, и где моя Родина? У моего старшего внука. приехавшего в Израиль в школьном возрасте, родной язык — русский, а у внучки, привезенной в 1.5 года, — иврит. Но все мы патриоты Израиля.

    1. Дорогой М.П., уважаемый Илья Г., спасибо за ваши отклики, за разъяснение значений и правописания терминов «Родина» и «родина», но я бы с бОльшим удовольствием прочитал про ваше отношение к полезным советам МА, о которых я писал. Поддерживаете ли вы его позицию или согласны с моими замечаниями по поводу этой позиции? Ах, если бы ещё я знал, чьи отклики читаю и кому отвечаю!
      Кстати о патриотизме.
      Внук моей сестры старшеклассником приехал в Израиль с флагом РФ, подаренным ему друзьями по футбольной команде. Приколол этот флаг над кроватью в своей комнате. Думаю, что в то время он был патриотом России. Через два года, когда я побывал у сестры в гостях, над его кроватью висели уже два флага, РФ и Израиля. Ещё через пару лет парень проходил срочную службу, оба флага хранились на полках, а их обладатель сменил своё русское имя на еврейское и сейчас преданно служит своей стране уже с этим новым именем. Но город, где родился и вырос не забывает. Патриотом чего-кого он является, я не спрашиваю.

      1. Дорогой г-н Зайдентрегер! Моя невестка приехала в Америку пятилетней девочкой из Москвы. Какое у неё отношение к России? Никакого — она просто ничего не помнит. Для неё Россия, как для моей дочери Молдова — просто «место рождения»: они выросли американками, знающими русский язык. Моя жена родилась в Польше, где ее отец служил в СГВ. Ей было три года, когда они уехали в Ворошиловград, после того, как отца уволили из армии при хрущевском сокращении армии. Как Вы понимаете, она считает, что никакого отношения к Польше не имеет. Вот подросткам, а нам тем более уже трудно определиться: или мы американцы, израильтяне, немцы «российского происхождения», или физически живем в соответствующих странах, а духовно — в России, как здесь о себе заявила одна дама. Я себя отношу к американцам, то есть к первым; тем, кто относит себя ко вторым, сочувствую, потому что им психологически очень плохо, что вредно для организма.
        Илья Г.

    2. «Я, например, родился в Харькове (Украина, где никогда не жил), а вырос в РСФСР, ну, и где моя Родина?»
      Если хорошенько подумать, то ответ найдётся быстро. Но могу и подсказать: у большинства общающихся в этой Гостевой, хочется это кому или не хочется, Родиной является СССР.

      (Хороший, наверное, город Харьков. Там учился на инженера-дорожника мой отец. Будучи проездом в Харькове, зашёл в Автодорожный институт, хотел посмотреть, нет ли там доски с фотографиями выпускниками-участниками войны. Не повезло, за день до этого в институте случился пожар, стоял жуткий запах пожарища и неразбериха, ничего и никого (чтобы порасспросить) найти не удалось.
      А ещё Мединститут в моём Оренбурге достался в наследство от Харьковского меда, эвакуированного к нам в годы войны. После освобождения Харькова туда вернулась только часть института, а оставшаяся часть с оборудованием стала основой местного мединститута.)

  6. Я тоже не понимаю М.А. Ведь евреи, где бы они ни жили, не отказываются от своей исторической Родины. Слова «Лешана абаа бирушалаим!» («В следующем году — в Иерусалиме!») завершают текст Пасхальной Агады. Эту молитву произносят и по окончании богослужения в Йом Кипур, в конце молитвы Нэила. И ничто не мешает ее произносить евреям ни в США, ни в Канаде, ни в Аргентине, ни в Германии. Так почему нужно отказывать детям в знании своей истории, того места, где они родились. Какой-то двойной стандарт.

  7. Мой скромный совет: не думай о Сергее свысока …
    Мне всегда нравится, когда один еврей считает себя умнее другого еврея.
    Евреи, давайте жить дружно!

  8. Прочитал с интересом, узнал нечто новое , куда пока не заглядывал, хотя, коренной Ленинградец, каждый год провожу в СПб более четырёх месяцев. что удивило — слова типа «вывозил тринадцатилетнюю внучку для знакомства с отечественной культурой непосредственно в местах ее произрастания. Москва, Петербург», с упором на «отечественной. Дальше — больше. Автор пишет: «привез этим летом свою семнадцатилетнюю внучку Женю на Родину, чтобы она в свои последние школьные каникулы увидела сколько возможно, познакомилась насколько возможно с блестящей культурой Старой России», с явным упором на Родину. Много ещё такого разбросано там и сям. Человек больше 20 лет в США, для его внуков это уже больше прожитой ими пока жизни, а для деда, и он им это внушает, именно Россия родина, а США, что ль, место постоя и кормления? Странно и печально это. Наверное, трудно детям будет жить поневоле на чужбине. Кстати, этот подход проявляется , в меньшей мере, и в других местах этой интересной статьи. Кстати, для моей родни именно США стало родиной, а РФ — одним из мест интересного туризма.

    1. Вы зря боитесь за моих внуков. Почему-то итальянцам знания о родине их предков в Сицилии или Тоскане быть американцами не мешают. Не думаю, что у русских евреев «голос крови» обязательно должен быть за счет американского патриотизма.
      Вот моя Джина кроме английского хорошо говорит по-русски, по-арабски и по-французски. Так Вы, как я понял, считаете, что это плохо? Ну, я Вам свою точку зрения навязывать и не собираюсь, Вы можете для СВОИХ внуков бороться даже со знанием хорошего английского. Я не возражаю — у моих будет меньше конкурентов.

    2. Удивительно, что МА борется с всем, взрослым и детям, понятным: Родина там, где человек родился. А там, где пригодился, если это не совпадает с Родиной, называется иначе.
      Очень странное желание — навязать своим соотечественникам в качестве Родины страну проживания и признать родным язык этой страны.

    3. Вот почему надо правильно писать! «Родина» употребляется в смысле «моя страна», «родина» — «страна рождения» (в данном контексте), Если автор допустил ошибку, то дискуссия теряет смысл, если использовал заглавную букву специально, то прав профессор, кстати, тоже неправильно использовавший строчную букву.

  9. Уже батюшка Алексей Михайлович Тишайший пригласил пастора Готфрида Грегори, чтобы тот поставил в Преображенском «Комедию Артаксерксово Действо».

    Учитывая еврейский характер нашего Портала, стоит напомнить, что пьеса «Артаксерксово Действо» и сам спектакль который шел 10 (!) часов, были посвящен сюжету о библейской Эсфири, Мордехае, Амане. Те, кто умели читать между строк, (а театральное искусство на этом построено) видели намек на ту же Елену Волошанку и ее зашиту “иудействующих”. На тот момент это была почти двухсотлетняя, но запомнившаяся история. Кстати, саму пьесу можно скачать и почитать.

    1. Хорошее напоминание. Спасибо!
      Я, честно говоря, считал, что уж историю Эстер, Амана и Мордехая знают все, но, действительно, можно было и напомнить.

  10. Спасибо вам, глубокоуважаемый автор — прочел с истинным наслаждением. А когда увидел в одном ряду с Савельичем капрала Трима — был прямо-таки тронут. Какая неожиданная мысль!
    Буду ждать окончания …

  11. В поездке по Польше нас с женой поразил больше всего старый Гданьск, на 90% разрушенный авиацией союзников во ВМВ. Разделяю восторг Сергея по истине подвигом рестовраторов Петергофа, Царского Села и др. шедевров России. Того же заслуживают и реставраторы Варшавы.. Понятна их патриотическая гордость, достойная уважения. Понимаешь, что все это «новодел», вроде бы копия, а не оригинал. Но в этом видна творческая энергия народа, его талант. Это естетвенно. Но это все же национальные реликвии, и стремление творцов и гос-ва к их востановлению полностью оправдано. Однако старый Гданьск это прежде всего ганзейский Данциг, и архитектура его старо-немецкая, готическая. Тем не менее поляки воостановили всё в том виде, как было, и при этом город живой, а не музей. Невольно вспоминается, что пишут о том, во что превратили русские современный Кенигсберг/Калининград.

Добавить комментарий для Ася Крамер Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.