Елена Алергант: Адвокат Иуды

Loading

На следующий день мы все вместе отправились в Бахчисарай. Он с первого взгляда поразил моё воображение. Грязноватый, запущенный и загадочный старый город. Щербины и выбоины на фасадах маленьких домиков, заросших плющом и диким виноградом, дышали чуждой, не привычной культурой…

Адвокат Иуды

Глава из романа «Спутница жизней»

Елена Алергант

Начало главы. Начало романа

Июль 1973 г.

Очередной отпуск начинался через две недели, а я так и не придумала, как его проводить. Поэтому приглашение Жени, приятельницы, сохранившейся с институтских времён, оказалось, как нельзя кстати. Она собиралась в Судак со своим очередным другом, но они неожиданно рассорились, и теперь она осталась одна с двумя железнодорожными билетами на руках и оплаченным задатком за сарайчик, находящийся в десяти минутах ходьбы от моря.

Сарайчик оказался крошечным: два топчана, тумбочка, пара вбитых в стенку крючков для одежды и колченогий обеденный столик, приютившийся снаружи, рядом с входной дверью. Близость к морю тоже оказалась некоторым преувеличением. Речь шла не о благоустроенном песчаном пляже, а о дикой бухте, куда приходилось спускаться по усыпанному камнями откосу. Несмотря на это неудобство, убежище на двоих вдали от пляжной суеты было великолепно. И что самое замечательное, любители одиночества, побывавшие здесь до нас, придали ему некоторое подобие чистоты и уюта.

Мы расстелили подстилки, распаковали путеводители с картами Крыма и описанием достопримечательностей и начали планировать путешествия. В стремлении к новизне мы с Женей были едины, хотя во всём остальном совершенно разные.

После распределения я спряталась за пыльными стеллажами библиотеки, а она, энергичная и бесстрашная, отправилась преподавать литературу старшеклассникам элитарной математической школы.

Молодая специалистка, сменившая ушедшую на пенсию заслуженную учительницу, была встречена грядущими гениями математики и ядерной физики без особого энтузиазма. В выпускном классе поручить литературу, стоящую в списке любых приёмных экзаменов на втором месте, неопытной девице? Что это — предумышленное вредительство или обычная безответственность?

Саботировать занятия никто не рискнул, но конечную цель — вытравить мымру из школы в первом же полугодии — наметили и приняли единогласно.

Два месяца Женя держала круговую оборону и готовила контрнаступление. Решительное сражение состоялось при разборе Евгения Онегина. Вместо традиционных рассуждений о высокой нравственности пушкинской героини она процитировала ключевую фразу Татьяны: «… Но я другому отдана и буду век ему верна», и, провоцируя дискуссионный азарт аудитории, смущённо призналась, что сама с вопросом тотальной верности до сих пор не разобралась. Молодёжь тут же кинулась на помощь морально неустойчивой училке, сравнивая судьбы Дездемоны, Анны Карениной, Аксиньи из «Тихого Дона», Елены Троянской и героини картины Василия Пукирева «Неравный брак». Некоторые даже помянули высказывания античных философов о любви и долге. Единственный источник, к которому спорщики забыли обратиться, назывался «Кодекс молодого строителя коммунизма». По какой-то нелепой случайности он остался за кадром.

Не знаю, как повлияли столь сильные аргументы на свободомыслие Жени, но первое сражение с молодыми дарованиями она выиграла; краеугольный камень взаимопонимания был заложен. После длительных закулисных дискуссий большинством голосов (консерваторы в любой группе найдутся) ей был вынесен оправдательный приговор: «Метод преподавания морально не устойчивой барышни интересней и продуктивней, чем у заслуженной пенсионерки. Пусть работает.»

Бойцовские качества Жени пригодились на третий день пребывания в бухте. Мы мирно валялись на песке, планируя короткие путешествия, когда сверху послышались голоса. А через минуту в наше персональное жилище вторглись трое незваных гостей. Два парня и долговязая девица в пикантной соломенной шляпке. Девица вскинула голову к небесам и властно потребовала справедливости:

— А эти куклы что здесь забыли? Места на общем пляже не нашлось?

Медленно опустила на нас взор и безапелляционно заявила:

— Тоже мне, халявщицы объявились! Выждали, пока мы порядок навели, отлучились на пару дней… а они уже расселись. А ну брысь от сюда! Нечего повсеместно коммуналку разводить… с совмещённым санузлом!

Мы медленно поднялись на ноги, выравнивая траекторию взглядов. Нельзя позволять противнику смотреть на тебя сверху вниз. Женя, одного роста с наглой девицей, установила общение по горизонтали и пошла в наступление, демонстрируя серьёзную профессиональную подготовку. Не обращая внимания на оппонентов, повернулась ко мне и поинтересовалась:

— Слушай, а совмещенный санузел — это как?

Я, цитируя недавно услышанный анекдот, бойко отрапортовала:

— Ну… это когда сортир с кухней совмещают.

В рядах врага кто-то сдавленно хрюкнул, а Женя понимающе присвистнула и продолжила допрос:

— И ты думаешь, наши подселенцы — поклонники подобного комфорта?

Подыгрывая изо всех сил, я бросила выразительный взгляд на изумлённую группку и согласилась:

— Судя по шляпке атаманши, они большие оригиналы.

На этом спор за квадратные метры увял. Пришельцы, уяснив, что избавиться от нас не так просто, принялись распаковывать вещи, поделив бухту, как коммунальную плиту, на правую и левую конфорку. Правая — ваша, левая — наша.

Последующие два дня каждый теснился на выделенной жилплощади, изрядно досадуя друг на друга. Голос приходилось понижать до шёпота, купальные трусы натягивать до пупа, а принесённый из дома бутерброд почему-то упорно застревал в горле. В отличие от нас, соседи политесом не заморачивались. Разговаривали громко, а ели и пили много и с удовольствием. Девицу называли Миледи. Один из двух мушкетёров, долговязый и сутулый, отзывался на кличку Арс, а второй, крепкий и ладно скроенный, реагировал на прозвище Ник. К сожалению Судак — не Париж, а потому в течение дня мы повсюду сталкивались с голосистой троицей. На рынке, в гастрономе, в местной библиотеке, а вечерами — на набережной. Они преследовали нас, как навязанная богом судьба.

На третий день стоическое молчание было нарушено бытовой неурядицей. По дороге на пляж соседи прихватили громадный арбуз, а ножа в сумке не оказалось. Попрыгали некоторое время вокруг лакомства, как стайка обезьян вокруг свалившегося на голову кокоса, а потом отправились к врагам на поклон.

Чуть позже, протягивая ломти арбуза, порезанного нашим ножом, соседи официально представились: Людмила, (желательно просто Мила), Никита и Арсений. Компания оказалась весьма интересной. Все трое пару лет назад закончили Ленинградский театральный институт, но на распределении добровольно выбрали Минск. Объяснили, что Ленинград переполнен выдающимися актёрами и режиссерами, и шансы для начинающих близки к нулю. Вернее, можно пробиться… лет этак через десять, а Минск в данный момент только набирает скорость, но уже имеет своё лицо. Настоящей творческой работы невпроворот.

Выглядела компания колоритно. Миледи — амбициозная красавица, сошедшая с импортного журнала мод. В ней все было не так, как у других. Узкие шорты, не доходящие до колен, цветные футболки, явно не из советского спортивного магазина и римско-греческие сандалии со шнуровкой до середины икры. Такие вещи можно достать либо по большому блату, либо у спекулянтов за сумасшедшие деньги. Держалась барышня тоже не просто: смотрела на окружающих из-под полуопущенных ресниц, и растягивала слова, желая подчеркнуть значимость каждой, даже невзначай оброненной фразы. Рядом с такими особами я мгновенно теряюсь, ощущая себя низкорослой, дурно одетой и не значительной.

Арсений производил не менее сильное впечатление. Длинный, тощий, изрядно сутулый, он был типичным воплощением интеллектуала нашего времени. Тело, лишённое малейшего намека на мускулатуру, сообщало каждому встречному о презрении его обладателя к спорту. А и правда! Зачем тратить драгоценные секунды бытия на никчемное, кратковременное вместилище бессмертного духа? Самым уникальным в облике молодого человека была роскошная голова, украшавшая невзрачное, бесполезное тело. Густые, волнистые волосы до плеч, мастерски выточенное лицо и огромные тёмные глаза, в которых плескалась мировая скорбь. Особый колорит придавали облику Арсения руки. Длинные, гибкие с тонкими подвижными пальцами. Они приходили на помощь хозяину в любой, даже самой ерундовой дискуссии. Напряжёнными, округлыми движениями вытягивали из глубины веков истину мироздания, лепили и формовали её в воздухе на уровне груди и, доведя до полного совершенства, великодушно протягивали собеседнику. Одним словом, Арсений был неотразим.

Третий член компании, Никита, казался полной противоположностью своему сотоварищу. Спортивный, идеально скроенный, с коротко подстриженной рыжей шевелюрой, он производил особое впечатление. Рассматривая молодых людей в паре, я не могла отделаться от мыслей о двух культурах, античной и христианской. Облик Арсения являл собой идеальное воплощение Иисуса Христа, а облик Никиты — легконогого, легкокрылого Гермеса. И самым забавным оказалось то, как преломились мои фантазии в реальности.

Пару дней спустя Арсений добровольно вызвался посвятить нас в их творческие планы. Оказалось, главный режиссёр театра позволил им с Никитой поставить на малой сцене весьма провокационную пьесу — вольную интерпретацию взаимоотношений Иисуса Христа и Иуды. Само название пьесы «Адвокат Иуды» повергло нас с Женей в глубочайший шок. Библейская легенда, знакомая со школьного возраста, не оставляла ни малейших сомнений в том, что предателю нет и не может быть оправдания, а тут такое… Налюбовавшись нашей реакцией, экспериментатор пустился в объяснения:

— Всё определяется оптикой восприятия. Что я имею в виду? Попытаюсь объяснить на простом примере. Учась в институте, мы с приятелем снимали на двоих замызганную мансарду. Окно единственной комнаты выходило на Владимирский собор. Я приветствовал его каждое утро, едва открывал глаза. В любую погоду, при любом освещении. Через месяц знал его наизусть, понимал до мельчайших подробностей и преклонялся без страха и упрёка. А потом по проходным дворам бежал на трамвайную остановку.

Но штука в том, что выходили эти дворы на соседнюю улицу. Я никогда не встречался со своим кумиром лицом к лицу. И вдруг однажды вышел через парадную дверь и обомлел. Передо мной красовался незнакомец. Чужой и непонятный. Лишь минуту спустя уразумел, в чём дело. Изменилась оптика восприятия! До сих пор я видел его только сверху, а теперь смотрел снизу.

Так и в жизни. Можно годами держаться за какую-то аксиому, считая её абсолютной истиной, а потом… бах!, и она предстаёт перед глазами в совершенно иной проекции.

Так произошло и с этой идеей. Однажды, прогуливаясь по Эрмитажу, невольно прослушал лекцию экскурсовода, объясняющего школьникам сюжет картины Рембрандта «Блудный сын». В его трактовке это звучало так: «Непокорный сын отверг путь, предначертанный отцом, отправился своей дорогой и потерпел фиаско. Бритая голова каторжника, стоптанные до крови пятки, тело, едва прикрытое лохмотьями. И единственно, что осталось несчастному — преклонить перед отцом колени, вымолить прощение, кров и кусок хлеба».

Не дослушав лекцию до конца, я отправился дальше. Через несколько залов наткнулся ещё на одно с детства знакомое полотно. Согнувшийся до земли Иисус, едва передвигая ноги, тащит на Голгофу свой крест. Увидел и замер. Ещё один сын. На этот раз покорный! Сын, исполняющий волю отца!

От этой мысли стало не по себе. Хоть я и атеист, но всё равно… вроде как святотатство. Отвернулся и пошёл дальше. Но в следующем зале поджидал очередной сюрприз. «Поцелуй Иуды». Стал всматриваться в детали и обомлел от лица злодея. Ни коварства, ни торжества, ни предвкушения радостей, которые сулят тридцать серебряников. Лишь печаль и сомнение.

Страшась новых сюрпризов, быстренько протиснулся к выходу, выскочил на набережную Невы и побрёл к Летнему саду, но эта проклятая троица следовала за мной по пятам.

Остановился лишь у памятника Крылову, опустился на скамейку и задумался. Ладно, с первым, с Блудным сыном, всё понятно. У парня был выбор: подчиниться воле отца, или идти своим путём. И он этот выбор сделал. Но как обстояло дело с Иисусом? Отец создал его с единственной целью — доказать погрязшему в грехах человечеству своё могущество. Сыну предстояло погибнуть на глазах толпы, а потом воскреснуть и у неё же на глазах вознестись в небо.

Арсений бросил испытующий взгляд на нас с Женей и продолжил рассуждения уже с меньшей горячностью:

— Как вы знаете, Иисус родился от земной женщины, причём весьма странным способом… имею ввиду непорочное зачатие, то есть был всего лишь полубогом, как Ахиллес, а значит человеческие страхи, страсти и желания ему были не чужды. А что, если он заупрямится и сбежит, не исполнив миссии? У Бога случилась уже одна осечка. С Адамом. Тоже оказался непокорным сыном.

Арсений схватил бутылку с лимонадом, отпил из горлышка пару больших глотков и, понизив голос до шёпота, поведал «божественную тайну»:

— На этот раз Всевышний решил действовать наверняка, а потому ввёл в игру Иуду, поставив перед ним нелёгкую задачу. Если сын замешкается, тот должен собственноручно подтолкнуть его на Голгофу. Иными словами, Иуда должен лишить Иисуса выбора.

Мы онемели от такой трактовки, но Арсений, позабыв о публике, поднял с песка плоский, гладко отполированный камень, с ненавистью зашвырнул его в воду и прокричал:

— Но осознаёте ли вы всю гадость такой затеи! Один, подчиняясь отцу, обретает вечную славу, а другой — вечное проклятие! И, поняв это, я назначил себя адвокатом Иуды. И моя миссия — защитить пострадавшего перед судом человечности.

Произнеся заключительные слова, он скорбно уронил голову, а минуту спустя устало бросил Нику:

— Ну что, друг. Кажется, мы изрядно перегрелись. Пора охладиться в морской пучине.

С этими словами неуклюже поднялся и, сутулясь больше обычного, побрёл к воде. Ник упруго вскочил на ноги и, элегантно огибая камни, покрытые скользкими водорослями, последовал за приятелем.

Едва эта пара отплыла на несколько метров, мы с Женей дружно повернулись к Миледи. Нас интересовала роль, выделенная ей в столь необычном спектакле.

Мила равнодушно пожала плечами и сухо отрезала:

— Я в этом не участвую.

Взглянула на барахтающихся в волнах молодых людей и добавила:

— Во-первых, в их пьесе нет ни одной приличной женской роли. Это мужской дуэт. Арсений, естественно, играет Христа, а Ник — Иуду. А потом… её всё равно никогда не покажут публике. Даже в качестве антирелигиозной пропаганды. Оправдание предателя… Пусть на дворе не тридцать седьмой год, но статью «за предательство» ещё никто не отменял. А мне неприятности не нужны. У меня другие планы. Сыграть несколько серьёзных ролей, привлечь внимание критиков и кинорежиссёров, сняться в паре хороших фильмов, а потом, создав имя, вернуться в Ленинград. Минск для меня лишь стартовая площадка.

В эту минуту купальщики причалили к берегу, и разговор оборвался.

Вечером, оставшись вдвоём, мы с Женей вернулись к Христу и Иуде. Что за странный сюжет? Женя деликатно поинтересовалась моим мнением.

Но оно было двойственным и расплывчатым. Что-то в самом изложении вызывало протест. То ли тон автора, то ли сама трактовка… Хоть я и была убеждённой атеисткой, но вся эта история казалась откровенным богохульством. Женя озвучила своё мнение более определённо:

— Очень сомневаюсь, что публика когда-нибудь увидит этот шедевр. Естественно, мы все атеисты, но мифология… будь то иудейская, христианская, или какая иная … она до сих пор символизирует определённые моральные нормы и ценности. По началу христианство было религией бедняков и рабов. Иисус проповедовал равенство, братство и справедливость, то есть по сути своей был революционером. А Иуда его предал. Мила права. Ни одна цензура не допустит его оправдания.

По сути, мне было что возразить, но высказывать свои мысли вслух не хотелось. Уж больно они были крамольны. А думалось мне о том, что всё зависит от оптики восприятия. (да простит Арсений за плагиат). Недаром существуют понятия — шпион и разведчик. Для своих — разведчик, для чужих — шпион. Так и здесь. Победило христианство, и с точки зрения победителя — Иуда предатель, а с точки зрения проигравшего войну Иудаизма — герой, защищавший вековую религию своих предков. Это как во времена Гражданской войны. Белые и Красные. Каждый боролся за своё представление о благе России. Победи в своё время белые, врагами народа объявлены были бы красные. Всё очень просто: оптику восприятия диктует победитель. И всё же невероятно любопытно, как извернулись наши адвокаты, какие аргументы приготовили в пользу Иуды. Именно эту фразу я и произнесла вслух, завершая дискуссию.

* * *

Но узнать об этом нам в ближайшие дни не довелось. В первую половину дня молодые люди дошлифовывали сценарий и появлялись на пляже лишь к вечеру. Возбуждённые, опустошённые и переругавшиеся. Растягивались на песке в разных углах бухты и мгновенно засыпали. Зато с Милой у нас наметилось некоторое потепление. Во всяком случае она охотно делилась своими мыслями о друзьях. Как-то, размышляя об Арсении, сказала:

— Он сам — блудный сын. Его отец, отличный хирург, прочил для него ту же карьеру. Надеялся сделать преемником своих открытий и наработок. А сын заартачился, потому как не испытывал ни малейшего интереса к науке. Поступил в Театральный, на последних курсах возмечтал о режиссуре. Отец выставил его из дома. Имея ленинградскую прописку, претендовать на место в общежитии не мог. Вот и снимал жуткий клоповник с приятелем на двоих. Стипендия в Театральном грошовая, а денег отец, естественно, не давал. Пришлось подрабатывать где только можно. Короче, самостоятельная жизнь не легко досталась.

Мила задумалась о чём-то, машинально разгладила на песке круглую площадку, подгребла кучку камней и принялась строить из них пирамиду. Потом грустно вздохнула и продолжила размышления об Арсении.

— По-моему, он балансирует на острие ножа. Вбил себе в голову, что нужен ему не просто успех, а головокружительный прорыв. Как-то по пьянке заявил, что скорее сунет голову в петлю, чем опустится перед отцом на колени. Вот и носится со своей идеей, как одержимый. Не понимает, что сам в петлю лезет и Ника за собой тянет. А ведь Арс на самом деле парень очень талантливый.

Сверху послышались голоса, потом зашуршал гравий и наконец две пары босых ног промчались по песку и скрылись в воде, а я растянулась на подстилке и принялась размышлять об Арсении. В тот день, когда он рассказывал о посещении Эрмитажа, меня покоробил не столько ернический тон, сколько общая болезненная экзальтация. Теперь, после рассказа Милы, все стало понятней. Оказывается, речь шла о его собственном страхе перед волей отца. Куда она может завести? На каторгу, на Голгофу, или подтолкнёт к подлости и предательству?

Я поднялась с подстилки и, прищурившись, посмотрела на качавшиеся в волнах головы. А что с Ником? Тоже пал жертвой отцовской любви? Но рыжеволосая голова, занырнув под волну, лихо ушла от ответа.

* * *

На следующий день мы все вместе отправились в Бахчисарай. Он с первого взгляда поразил моё воображение. Грязноватый, запущенный и загадочный старый город. Щербины и выбоины на фасадах маленьких домиков, заросших плющом и диким виноградом, дышали чуждой, непривычной культурой. Эти облупившиеся, полуслепые домишки лишь подчёркивали великолепие главного сокровища — недавно отреставрированного дворца ханов Гиреев. Стройная вязь незнакомого шрифта, изысканная резьба по камню, красочные росписи стен… да что говорить. Описывать красоты «Жемчужины Крыма» — не моя стихия. Талантливые прозаики сделают это в тысячу раз лучше. Мне справиться хотя бы с событиями того дня. А события были таковы.

Мы остановились возле знаменитого «Фонтана слёз». В путеводителе сказано, что пристенный фонтан, «сенсибель», призван ассоциироваться с одним из райских водоёмов, но у нас, взросших на русской классике, он однозначно ассоциировался с ханским гаремом. Пока мы рассматривали резьбу на белом мраморе, вьющиеся орнаменты и пересчитывали чаши, бережно передающие друг другу ханские слёзы, Арсений напряжённо теребил волосы и что-то бормотал. Наконец отбросил истерзанные космы со лба и продекламировал Пушкина, профессионально растягивая слова:

Нет, жёны робкие Гирея,
Ни думать, ни желать не смея,
Под стражей бдительной и хладной
На лоне скуки безотрадной
Измен не ведают оне.

Дни, месяцы, лета проходят,
И непременно за собой
И младость, и любовь уводят.

Женя, неутомимый борец за женское равноправие, сходу вгрызлась в заданную тему:

— Действительно. Это какой-то ужас. Всю жизнь просидеть взаперти у какого-нибудь фонтана, проплесневеть до костей и, так ни чего и не испытав, сгинуть, По мне, так уж лучше повеситься сразу, чтобы долго не мучиться.

Арсений поморщился и брезгливо поджал губы, а Никита миролюбиво рассмеялся и возразил:

— Зря, подруга, отказываешься от такой доли. Если бы знала, как высоко можно в гареме по карьерной лестнице вскарабкаться, добровольно туда сдалась бы. Недавно мне попались в руки мемуары одного русского дипломата, прожившего несколько лет при дворе султана Сулеймана Великолепного. Он упоминал о его любимой жене Хюрем. Деревенская девушка, Александра, жившая на юге России, была похищена татарами и продана в османский гарем. А нравы там были очень даже крутые. Жён — тьма, сыновей, наследников престола, ещё больше. И укоренился у османов жестокий обычай: молодой султан, едва усевшись на трон отца, тут же вырезал конкурентов. Хотя разумом понять их политику можно. Чем больше претендентов, тем выше угроза гражданских войн. Вот и боролись таким способом за политическую стабильность. А кстати, вырезали они не только сводных братьев, но и их матерей. Так, на всякий случай. Чтобы воду зря не мутили. Вот и представь себе, какой хитростью и коварством нужно обладать, чтобы не только сыновей защитить, но и самой уцелеть. Всё равно, что жить на действующем вулкане. Тут не до скуки. Кстати, потомки этой уникальной женщины правили империей, если не ошибаюсь, три последующих столетия. Но что самое интересное, автор мемуаров утверждал, что дамой она была не только умной и волевой, но и разносторонне образованной. Калибра Екатерины Великой.

По мере рассказа Арсений всё больше оживлялся, и под конец, перехватив инициативу, сел на своего любимого конька — двуполярность добра и зла:

— Вот видите, как получается? С одной стороны татарские работорговцы — пираты и воры, а с другой… Не продай они Александру в гарем, так и доила бы до конца жизни коров в своей деревухе. А тут, можно сказать, из грязи да в князи. Не только в королевы заделалась, но и в историю вошла. А кстати…

Тут он многозначительно подмигнул Никите и выдал очередной перл:

— Ты, друг — истинный гений. Классный сюжет для следующей пьесы надыбал. О женском коварстве.

Измерил критическим взглядом Женю и Милу и самоуверенно заявил:

— Судя по тому, как доблестно дамы за пребывание в бухте сражались, роли соперниц в гареме для них… раз плюнуть, так что, Ник, начинай продумывать диалоги и прочие интриги. Боже! Это будет сногсшибательно!

Окончание главы
Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Елена Алергант: Адвокат Иуды

  1. I. Belenkaya: Интересная теория, но порочная по своей сути. Не знаю, что там нас ждет в конце рассказа, какой сюрприз преподнесет автор, но, от фигуры героя веет трагичностью…
    ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    в конце рассказа ждут сюрпризы и ~ 3-4 коммента, что легко об’яснимо — “от фигуры героя веет трагичностью” (копирайт I.B.), а мы хочем “петь и смеяться как дети среди упорной борбы и тд”
    А вот и сюрПриз для усерднЫХ читателей, дочитывающих работы авторов до победного конца: “…укоренился у османов жестокий обычай: молодой султан, едва усевшись на трон отца, тут же вырезал конкурентов… (p.s. — а кому такой сюрприз по нраву? Разве што какому садисту, но и он без сомнения прочувствует всю ложность и двусмысленность такой «оптики…» )
    А кстати, вырезали они не только сводных братьев, но и их матерей. Так, на всякий случай.
    Чтобы воду зря не мутили. Вот и представь себе, какой хитростью и коварством нужно обладать, чтобы не только сыновей защитить, но и самой уцелеть…
    С одной стороны татарские работорговцы — пираты и воры, а с другой… Не продай они Александру в гарем, так и доила бы до конца жизни коров в своей деревухе. А тут, можно сказать, из грязи да в князи. Не только в королевы заделалась, но и в историю вошла…
    Нет, жены робкие Гирея,
    Ни думать, ни желать не смея,
    Цветут в унылой тишине;
    Под стражей бдительной и хладной
    На лоне скуки безотрадной
    Измен не ведают оне.
    В тени хранительной темницы
    Утаены их красоты:
    Так аравийские цветы
    Живут за стеклами теплицы…
    — Судя по тому, как доблестно дамы… сражались, роли соперниц в гареме для них… раз плюнуть, так что, Ник, начинай продумывать диалоги и прочие интриги. Боже! Это будет сногсшибательно!..”

  2. Вот не реплика, а краска в картину. Одно из моих стихотворений начала 70-х, цикл назывался «Круг Иисуса», я его не публиковал до 90-х, но читал — и мне ничего за это не было.
    ДИАЛОГ

    — Ты проститься пришел, Иуда?
    Здравствуй, лишний апостол мой…

    — Зря Ты веришь подлому люду —
    я остался, Господь, с Тобой.
    Ты для них — а они оболгали,
    я Тебе был верен один.
    Попирай меня, Боже, ногами —
    легче будет рукам твоим!
    Провокаций урок —
    не из пресных,
    Ты же пробовал, знаешь сам…
    Мой Учитель, великий кудесник,
    для кого
    творил чудеса?
    Я смотрю, Ты ломаешь брови,
    так ли страшно выглядит трус?
    Я
    учил тебя горю и скорби!..
    Знаешь, Господи, я удавлюсь…
    Не нужна мне Божия милость,
    я себе уже выбрал суд,
    справедливость —
    за несправедливость,
    кровь за око
    и око — за зуб!

  3. Интересная теория, но порочная по своей сути. Не знаю, что там нас ждет в конце рассказа, какой сюрприз преподнесет автор, но, от фигуры героя веет трагичностью, боюсь, герой будет поставлен в такую ситуацию, когда на себе прочувствует всю ложность и двусмысленность такой «оптики восприятия».

  4. “Описывать красоты «Жемчужины Крыма» — не моя стихия. Талантливые прозаики сделают это в тысячу раз лучше. Мне справиться хотя бы с событиями того дня…
    Так и в жизни. Можно годами держаться за какую-то аксиому, считая её абсолютной истиной, а потом… бах!, и она предстаёт перед глазами в совершенно иной проекции.”
    ::::::::::::::::::::::::::
    Примерно так же в сети…Читаешь одно, другое, третье… И вдруг —
    “она предстаёт перед глазами…” – Елена Аллергант с Адвокатом Иуды — и ты, читатель, (как и я) — замолкаешь.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.