Григорий Быстрицкий: Надпись на оружии

Loading

Всегда было, но сегодня с особым, неимоверным энтузиазмом некоторые занимаются разоблачениями известных людей. Легко и с большим удовольствием. Легко — потому что редактора нет, тем более цензуры, наваял что в голову пришло, кликнул и готово, опубликовано. С большим удовольствием — это уже свойство характера…

Надпись на оружии

Григорий Быстрицкий

На подаренной Сталину навахе есть надпись: “Cuando esta vibora pica, No hay remedio en la botica” (Когда эта змея кусается, в аптеке нет лекарства). На черенке оружия А. Локшина тоже есть надпись: «Ночная исповедь».

Заметка с таким оригинальным, интригующим названием опубликована в сентябре 2019. Мне и раньше неоднократно попадались труды А. Локшина по реабилитации своего отца, но вникать кто там на кого стучал, кого реабилитировали и оправдали, а кто и до сих пор под подозрением совершенно не хотелось. Мое отношение к таким расследованиям схоже с мнением Е. Боннер:

«… очень настороженно отношусь ко всяким, якобы разоблачающим кого-то материалам».

Тем не менее, я всегда с большим уважением относился к стремлению А. Локшина оправдать отца.

В случае с этой заметкой от обычного просмотра текста я перешел к более внимательному чтению, поскольку в достаточно неприятной коннотации прозвучала фамилия С. Рихтера. Попытка «идентификации одного персонажа» по сути завершилась весьма уверенным «разоблачением» музыканта.

Пересказывать заметку не буду, ограничусь общими установками. Она начинается словами: » … я стараюсь обходиться одними цитатами без сколько-нибудь существенных собственных комментариев». Потом приводятся цитаты известных и не очень «свидетелей мерзостей знаменитости», а в конце дается такой, почти не «существенный» авторский комментарий: «Да, мне кажется очевидным, что Рихтер был агентом Лубянки». Другие ночные открытия А. Локшина будут видны из дальнейшего текста.

Мне показалась странной система защиты своего отца через чернение известного человека, который умер более 20 лет назад. В чем смысл? Обнаружил нового стукача, так что, этим все подозрения с отца снимаются?

Если в «примерно тридцатилетнем опыте расследования истории отца, композитора А.Л. Локшина» заканчиваются аргументы, публика ничего такого давно не спрашивает, а многие и вообще не знают, о ком и о чем речь, — приходится реанимировать тему новыми горячими сообщениями и ошеломляющими открытиями.

Скажу сразу, Рихтер мне не близок. Творчеством его я не увлечен, человеческий облик, его сексуальные пристрастия меня не интересуют.

В цивилизованных странах унижение словами может серьезно караться. Не лишне напомнить, что если заявление даже правдиво, но не преследует цели конкретной помощи человеку, или польза от такого заявления не очевидна, то перед нами лашон-ара, злословие. Если заявление лживо, — это клевета, и дело решает суд. А вот лашон-ара, согласно Талмуду, заведомо считается тяжким грехом.

Повторюсь: никаких подробностей не знаю, возможно Рихтер как-то связан с наветом на Локшина-старшего, а может и вообще не знал его, даже не пытаюсь разбираться. Я против злословия. Чем оно отличается от доноса? Как там в тиши кабинетов или в душераздирающих пыточных на Лубянке писали доносы я только могу представить, но эта заметка разве не тянет на добровольный (не принудительный) публичный донос? По моей неприязни к НКВД-МГБ и набору оснований для этого А. Локшин вряд ли может со мной сравниться, поэтому обижаться на меня не надо.

Про современную сетевую журналистику мэтр телевидения В. Молчанов сказал недавно:

«… они сидят и думают что это журналистика, но это не совсем журналистика. Почему? А потому что, знаете, я вам пишу, чего же боле… они ни за что не отвечают, они могут писать что угодно и ничего не проверяют. «Так вот, нашло на меня, и я вам написал…»

Ничего не проверяют — вот ключевой момент современной поставки информации. Это как заколдованный круг. А если все-таки проверять, надо ревизовать биографии Свиридова, ушедшего 20 лет назад, живого Гаврилова и других фигурантов статьи и найти объяснение их воспоминаниям о Рихтере. При определенной сноровке и большом желании в жизни уже этих людей можно откопать десятки неизвестных ранее скелетов. Для того, чтобы объявить враньем их мнения, достаточно понаписать такие ночные исповеди на каждого. Очень легко вылить на них ушаты помоев, потому что идеальных людей нет. И так можно расширять круг свидетелей до бесконечности, зацепив по дороге и самого автора.

А. Локшин для своей «идентификации» собрал небольшой цитатник. Ну хорошо, одни люди высказались определенно, Шостакович с Волковым персонажа своего ночного не раскрыли — тем не менее, из собранного возник образ «нового локшинского» Рихтера. Почему «нового»? Потому что образ «старого» давно вылеплен, история его жизни изучена под микроскопом, все знают как, кто он и откуда… всё всем известно и написаны десятки биографий и воспоминаний. Но известен он с «фасада, как в добрые застойные времена!» — так выразился один из читателей статьи «Ночная исповедь». А автор новаторски решил подобраться к знаменитости с тыла, что, впрочем, и составляет основной смысл современных сенсаций.

Ни в коем случае не претендую на роль биографа без малейших на то оснований, уверен что Рихтер не нуждается ни в чьей защите. Да и с какой стати я буду его защищать? «Он мне не друг и не родственник». Тем не менее, для более полного, всестороннего взгляда привожу свидетельства из первых рук людей, долгие годы лично знавших Рихтера.

* * *

Так случилось, что я отлично знаю дом 8-10 в Брюсовом переулке, еще с тех лет когда он временно именовался улицей Неждановой.

На шестом этаже дома, в сотне метров через арку от ул. Горького, в подъезде №3 лет 15 или 20 Рихтер проживал с Ниной Львовной Дорлиак.

С момента постройки дома в 1956 и по сей день в этом же подъезде, но на восьмом этаже обитает мой друг Гоша. Он не сильно известен как музыкант, скорее, совсем неизвестен никому кроме родных и узкого круга друзей. Зато в 6 лет почти по-родственному он сыграл в четыре руки маленькую пьеску с самим Яковом Владимировичем Флиером. Таких ансамблеров сегодня осталось мало, так что Гоша в хорошем смысле может считаться музыкальным раритетом. После эпохального выступления, спасибо Флиеру, музыке Гоша учиться перестал, зато по жизни научился многим другим полезным вещам.

Для «обладающих иммунитетом к общественному мнению» почитателей А. Локшина будет конечно совершенно невыносимым пережить то обстоятельство, что не музыкант Гоша что-то такое расскажет о Рихтере со своих, соседских позиций. Но пусть пока помучаются.

Итак, Айказуни Геворк Леонович в четыре руки с Рихтером не играл, у них не было таких близких отношений, хотя встречались они значительно чаще, чем с Флиером и его женой тетей Любой, жившими в другом подъезде. Гоша дружил с племянником Дорлиак Митей, которого она забрала в годовалом возрасте после расстрела брата.

Два наиболее ярких воспоминания о Рихтере из детства Гоши связаны со спасением и воспитанием. Когда маленький Гоша очень рисково, опасно и неудачно упал с сарая во дворе, где сейчас концертный зал Дома композиторов, Рихтер из окна своего шестого этажа это случайно увидел. Далее Гоша помнил лишь как Святослав Теофилович не на лифте, а бегом на восьмой этаж по лестнице занес его домой к родителям. «Он единственный из взрослых, кто мгновенно среагировал. Это был импульс, поступок без раздумий и колебаний. Фактически он спас меня, и никогда я этого не забуду«.

А второй раз, когда Гоша поругался со своей сестрой, догнал её и на глазах проходившего рядом Рихтера нанес ей смачный поджопник, он встретился с очень укоризненным взглядом. «Ну что, теперь ты доволен?», спросил Рихтер. Гоше стало «страшно стыдно«.

Соседями они были до Гошиных взрослых лет, и я не мог не спросить, заметил ли мальчик, юноша, потом молодой и симпатичный мужчина признаки живодерства, жестокости, любви к насилию и чего там еще, о чем так подробно поведал А. Локшин.

Лучше бы я этого не спрашивал. «Гадость отвратительная! Ко всему еще и живодерство приплели… На самом деле у Рихтера, у Мити Дорлиака, у них всегда были собаки, я помню боксера по имени Гарлик, потом они держали все время догов, и представить себе вообще этот бред…» Гоша задохнулся от возмущения, нервно поглаживая своего любимого охотничьего пса с человеческими глазами.

Но я не унимался:

— Слушай, приводят высказывания известных людей и как-то присоединяют к этому то ли подозрения, то ли обвинения, что Рихтер вроде связан с убийством, когда злобные гомики лицом вниз уронили в снег мертвого чувака прямо под памятником Чайковского у БЗК…

Абсолютная мерзость, я представить себе не могу… , — Гоша еле отдышался

— То есть за пятнадцать лет он хоть где-то при своих скрытых садистских наклонностях тебя бы в лифте прижал и как-то бы раскрылся? — во мне проснулся следователь

Мог проявить свои педофильные качества, это ты спрашиваешь?

— Ну не то чтобы именно педофильные, — начал вспоминать я статью, — до этого любители правды пока не дошли…

Педофильные как раз меня-то и могли волновать, а вот все остальные, гомосексуальные и какие-то еще меня не интересуют вообще. Потому что я всегда смотрел на него с восхищением и огромным пиететом. Он был гигантской фигурой

— Гигантской фигурой, — тупо повторил я, — и вот этим, а в частности и не только этим объясняется удивительное свойство власти не замечать циничное попрание Рихтером святой в СССР статьи УК о мужеложестве. Все знали что-то такое о нем, но его почему-то не трогали. На этом основании сделан вывод, что наверняка на Лубянке, у них там он свой, стукач, осведомитель, предатель хороших людей и все такое, поэтому его не трогали.

Бред сумасшедшего! — вскричал Гоша, — его история жизни известна во всех подробностях, все всем известно. Они просто пигмеи. Я хочу спросить, эти люди которые вот так вякают, кто они такие?! Рихтер… и никто не задает вопрос, кто это. А это кто?

— Ну ладно, Гоша, примерно понятно. Еще что-нибудь расскажешь?

Могу поговорить о твоих сомнениях со своим соседом и приятелем, который жил на одном этаже и его родители тесно общались с семьей Рихтера. Вообще-то он был вполне себе человек закрытый, но они тоже были музыкантами и дружили. Еще у меня есть друг Лева, бывший зам главреда «Музыкальная жизнь», он может что-то прояснить.

— А почему на доме доски Рихтера нет?

Нет доски по непонятной мне причине. Может в Москве закон есть, что две доски в городе нельзя… Странно, Ленина доски и памятники везде были…

— Так Ленин же не педофил?

Не знаю, не знаю… Маленьких детей он вроде жрал как здрасьте…

— Ну хотя бы не стукач Лубянки?!

И здесь я не могу говорить наверное… Он же был многолик…

Вот такое свидетельство. Я конечно дико извиняюсь: у Локшина свидетели — звезды первой величины, а у меня сосед Гоша. Но повторяю, не ставлю слово против слова, не доказываю, чье более правое, хочу добавить штрихи к портрету Рихтера через живых участников его жизни.

Предположим, Рихтер перед Гошей не раскрылся. Мог же Штирлиц в самом логове десятки лет притворяться, чего тут такого? Но если человек садист и любит смотреть или читать про чужие страдания, чего бы ему из-за шторы не продлить удовольствие, разглядывая судороги мальчика? Никто не видит, наслаждайся себе, помастурбировать даже можно…

А чего обличителям стесняться? Пишите что угодно, дайте волю фантазии, он же не ответит. На худой конец придумаете, что с Гошей у него исключение было, ремиссия там какая или выступление на партсобрании готовил…

* * *

На второе интервью в Брюсовом я приехал на велосипеде. Символично, кстати. Прежде посмотрел в навигатор — сплошные пробки, ТВ-новости говорят, что весь центр перекрыт, водитель объясняет про забитый тоннель на Дорогомиловской заставе — короче информация крайне негативная.

Покрутил педали по Кутузовскому, Н. Арбату, потом через бульвар на Никитскую, свернул на Брюсов — везде свободно, машины идут и даже не плотным потоком. Вот так и верь СМИ, да свидетелям… Никому верить нельзя, пока лично не проверишь.

Все тот же подъезд № 3, шестой этаж, квартира напротив бывшей Рихтера. Сосед, мать которого училась вместе с Святославом Теофиловичем. Каждый год собирались курсы, Рихтер всегда был, когда мог. Но большей частью гастроли, поездки, соседскому мальчику оставляли ключи от квартиры, он ходил туда заниматься на рояле.

Став студентом консерватории, постоянно помогал на репетициях с Ойстрахом, с Бриттеном… Есть записи на телевидении, где на концерте в Большом зале при исполнении сонаты Шостаковича присутствовал сам Дмитрий Дмитриевич, а студент переворачивал страницы.

«Святослав Теофилович был не то что человеком как бы не от мира сего, но он был совершенно вне политики. Не знал, например, что такое БАМ, и удивлялся известности этой стройки. В то же время он был очень точным, обязательным… при этом газет не читал, радио не слушал, телевизор, естественно, никогда не смотрел и по телефону не разговаривал. Все его вопросы решала Нина Львовна. Она подходила к телефону, она на все звонки отвечала. Если что-то надо было передать и он стоял рядом и трубку не брал, она ему громко объясняла про концерты, какие-то встречи и прочее«.

Членом партии не был и вряд ли хорошо знал о ней, в президиумах не сидел, на собрания не ходил.

«Он вообще любой официоз не признавал. Был однажды интересный случай, когда ректор Свешников пригласил его работать в консерваторию. Он Нину Львовну уговорил и даже пришел в ректорат, потом быстро вышел. Нина Львовна рассказывала, что надо было писать заявление «прошу принять меня на работу». А он вышел и говорит: «А я никого не прошу, это они меня просят» На объяснение о необходимой форме приема он ответил: » Что значит форма? Что еще за форма?»

Дома в Брюсовом, потом на Малой Бронной часто устраивал спектакли, выставки… слушали музыку, приходил определенный состав людей, с которыми интересно было общаться. Поставил как-то пьесу Олби «Все в саду». А пьеса такая своеобразная, там мужья и жены довольно обеспеченных людей встречаются и изменяют с богатыми… такой, если не бордель, то очень похоже… Рихтер переживал, когда приходил Шостакович: «Как же он это увидит? Как же он будет воспринимать это?»

Актерами были певица Галина Писаренко, Митя Дорлиак, кто-то еще из близкого круга…

Выставки регулярно устраивал. Авангардисты… Фалька выставлял уже после разгона. Его картины вместе с другими приносили участники. Вообще Рихтер толком не очень представлял, кто такой Хрущев, он никого из них не знал, потому что от политики был бесконечно далек, совсем никакого отношения не имел. Он всегда говорил, что для достижения чего-то в искусстве надо отключить телефон, радио и не смотреть телевизор.

— Была такая байка, когда Фурцева с неодобрением говорила о проживании Солженицына у Рoстроповичей, на что Рихтер заявил: «Действительно, чего ему там ютиться? У меня большая дача, пусть Солженицын теперь у меня живет».

Да, говорил так, — сосед задумался, припоминая, — я Фурцеву встречал в этой квартире. Она приходила к Святославу Теофиловичу, жила здесь рядом. Спросил у Нины Львовны: «А кто эта женщина?» Я был молодой, студент. А Дорлиак сказала: «Это Екатерина Алексеевна, министр культуры» и даже представила меня.

— Это вам было сколько лет?

Года 23, я часто его провожал после репетиций в Белом зале консерватории. Он играл там с Баршаем, был такой очень известный дирижер Рудольф Баршай. Вот после репетиций я его провожал. Он очень любил ходить. Ездил до Кусково, оттуда до своего дома шел пешком.

— А его узнавали люди на улице?

Нет, я думаю, что узнавали в основном попсу…

— Но по телевизору он уже довольно много выступал?

По телевизору показывали только концерты, кто там солиста в классике запомнит… Крупно показывать начали уже в конце, когда все награды получил. Были Декабрьские вечера в Пушкинском музее с Антоновой, да и то его мало показывали. Интервью он вообще никогда не давал. Практически. Перед смертью было, но так он был абсолютно не медийный человек, ему все это до фени было, какой там медийный, его это совершенно не интересовало. Вот фотографии, открытки со всего мира он нам с матерью посылал регулярно, подписывал их. Мы приходили всегда, когда он в Москве был, на его дни рождения, гвоздички приносили, он любил эти цветы. Устраивал у себя какие-то посиделки, выпивать он почти не выпивал. Любил красное вино «Мукузани», мог выпить немного из такого серебряного кубка.

— Не напивался?

Нет, какой там, здоровый мужик, качался, у него дома велотренажер стоял, он все время занимался…

— Я где-то читал, что он как-то сильно напился, расслабился и рассказал про себя нечто такое, совершенно сокровенное…

Сколько раз я видел, он выпивал один, максимум два бокала вина. Не больше. Никогда он пьяным не был.

— Всю ночь он не мог пить?

Не видел и не слышал. Один раз на Бронной я засиделся у них, по какому-то случаю шампанское пили. Осилили с Рихтером почти по бутылке, Нина Львовна в этом мало участвовала, но мы почти трезвые были и часа в два я ушел.

— То есть, когда они переехали отсюда на Бронную, вы продолжали встречаться?

Конечно, как раз когда они там жили, я уже был взрослым, студентом, заканчивал консерваторию, я бывал у них больше чем здесь. Даже в некоторых спектаклях принимал участие. Дмитрия Дмитриевича несколько раз видел, когда он на концерты и репетиции приходил, когда его сонату исполняли с Ойстрахом. А начал я его встречать здесь, в Брюсовом, на домашних спектаклях. После были скромные фуршетики, но никогда чтобы Рихтер был пьяным, такого вообще представить было невозможно.

— А в пьяном виде расколоться и что-то такое потаенное про себя рассказать?

Это вообще бред, абсолютно полный бред. О чем вообще речь?

— Речь о намеках в одной статье, которая меня возмутила. Что-то про жестокость, любовь к пыткам, сожаление о невозможности убивать… — и все это каким-то образом связано с Рихтером…

И вы думаете, что я стану обсуждать такое?

— Обсуждать такое мы не будем. Вы были близко знакомы, я только хочу знать, приходилось ли вам уже на такие вопросы отвечать? По поводу темных сторон, которые он по пьянке раскрывал? Кто-нибудь вам говорил об этом?

Нет, никто не говорил, такого разговора вообще не было. Иногда ставили вопрос, тут недавно на ТВ даже опровержения писали, была передача о его личной жизни, о женщине, которая его очень любила…

— Прохорова Вера

— Да, а что Анна Ивановна я помню в Художественном она у него бывала, где на Арбате он ходил там рисовал и занимался у неё… Прохорову я тоже видел, но про какие-то близкие отношения не знаю. Отношения у него были с Ниной Львовной. Идеальные просто…

Тут в нашей маленькой компании неминуемо была задета тема о его гомосексуальных пристрастиях. В этом доме помнят солиста из Большого, первого мужа общей знакомой, и много всяких разговоров, которые тогда ходили в определенных музыкальных кругах. Но соседям Рихтера это все было не очень интересно. Они оживились когда я тему закрыл:

— Если честно, его гомосексуальные дела не в первом ряду моих интересов. Это его личная жизнь и его дело. Но на эти дела ссылаются, когда доказывают, что ими его держало КГБ и заставляло стучать…

Ну вы же знаете наших людей, особенно консерваторских? Все всё знают и про всех! Мало ли кто что скажет? Он и в консерватории-то не работал… А чтобы он был садистом или там стукачом — это просто какой-то чудовищный бред.

— Можно было назвать его подневольным?

Никогда они подневольными не были. Это надо знать Рихтера, никогда в жизни никто не смог бы заставить его служить. Чтобы кто-то ему сказал, что надо делать, такого никогда не было, такие сказки могут сочинять те, кто его не знает.

— Хорошо. Твердый, независимый… но он же жил не на луне. Все равно с государством он сталкивался.

Так я и объясняю: если возникала необходимость, приходили к ним, они сами никуда не ходили. Святослав Теофилович вообще никуда не ходил. Он не знал что такое государственные учреждения, он знал только машину, на которой его возили на концерты. Вот и все. Он своего графика не знал, все концерты, расписанные встречи контролировала Нина Львовна, она у него была как администратор, все решала. При этом она оставалась человеком очень тактичным.

— А с скрипачами могли быть у него неприязненные отношения?

Я не слышал, думаю нет, совсем не похоже на него. Единственное по скрипачам помню, когда Ойстрах умер, Рихтер долго выбирал и Нина Львовна участвовала, им понравился очень талантливый Олег Каган. И они стали вместе играть, концертов много было и у нас и за границей. Потом они играли с Юрой Башметом, который и стал с Рихтером знаменитым.

— Ссылку на статью вам прислать или не станете читать?

Да нет, конечно! Извините, но комментировать неизвестного мне писателя я не хочу. Рихтера стали выпускать за границу после смерти Сталина, во времена оттепели. Его отец был репрессирован, мать осталась в Германии, но его все равно выпускали, и понятно почему. Он был уже довольно известным, что в свою очередь приносило колоссальные деньги. Один Рихтер приносил валюты больше чем заводы, это было очень выгодно. Он вынужден был, как и все другие, выручку до 90% сдавать.

— Но были ведь и другие музыканты, которые тоже могли приносить валюту, их же не выпускали?

Потому что не тот масштаб, не те залы. Да и что вы хотите от советских деятелей, которые решали, кого пускать, кого не выпускать? Рихтер не всем по зубам был, это явление, он вошел в историю…

— А Мильштейна вы знали?

Якова Исааковича? Конечно знал, и жену его знал и сына, жили в этом доме, в другом подъезде. С Рихтером у них были прекрасные отношения. Он был знаток Листа, Шопена, Брамса… В фильме о Рихтере он много рассказывает о Святославе Теофиловиче…

— В статье, которую вы читать отказываетесь, написано, что Рихтер, может не впрямую, а как-то опосредовано участвовал в убийстве Мильштейна…

Что за дикие сказки?! Яков умер от болезни в начале 80-х. Он вообще рано болеть начал, концертировать не мог… Что за бред какой-то? Бульварщину там сочиняют, выдумывают ради пиара или еще чего-нибудь…

* * *

И третья встреча состоялась в том же доме. Лев Григорьевич Гинзбург бодр, весел, на 89 году жизни является советником, помощником художественного руководителя филармонии. В московской консерватории, где его отец Г. Гинзбург работал профессором, Лева учился, готовился стать музыковедом, с утра слушал «Голос Америки» на английском, потом «Дойче велле» на немецком, знал еще несколько языков и написал очень смешную статью «Ленин и музыка» в газету «Советский музыкант». Ахинея невероятная — так Лев охарактеризовал свою статью.

В журнале «Музыкальная жизнь» работал со дня его основания и вырос до заместителя главного редактора.

Про Рихтера Лев отметил, что двум пианистам дали сделать международную карьеру, причем Рихтеру только в 60-х. Благодаря знаменитому американскому импресарио Солу (Соломон Юрок родился в городке Погар, Брянской области), он стал ездить в Западную Европу и Америку. Имел там огромный успех и стал одним из корифеев.

Рихтер был очень замкнутым. От своего журнала Лев мог брать интервью у любого музыканта, но к нему даже не пошел. Наверняка знал, что Рихтер откажет, он всегда отстранялся от всего. Не любил давать интервью, Соломон Волков с кем только не сделал интервью, но с Рихтером не получилось.

Секрет Рихтера, по мнению моего визави Льва Гинзбурга, заключался в том, что о нем ничего, никому не было известно. А если неизвестно, так чего ради обсуждать его какие-то наклонности? Про разоблачения в жестокости и любви к пыткам Лева выразился так:

— Я тоже, когда мне плохо спится, начинаю думать, какие пытки я бы применил к таким людям как, скажем, главный телепропагандист. Я начинаю думать как подвесил бы его за яйца или за горло, и сколько он должен был висеть, и потом ему отрезать кончик языка, чтобы он больше не мог говорить… Ну хорошо, ну давайте про меня напишем, что я садист…

Мой отец тесно общался с Флиером, они были большие друзья, и никогда я не слышал от них чего-то негативного из личной жизни Рихтера.

— Тем не менее, — пристал я к Льву Григорьевичу как банный лист, — тем не менее, если я вас спрошу прямо: мог ли Рихтер работать на службы?

— Нет, не верю!

— А на чем ваше неверие основано если вы не знаете?

— Это была большая личность. Разговоры о работе на КГБ, они были обо всех. Консерватория, кстати, этим и славилась, что там вечно всех подозревали в стукачестве. Проверить и документально подтвердить это очень трудно. Говорили, помню, так: Гилельс — он просто в партийных кабинетах свой человек. Он везде свой человек был, марка такая советская. Рихтер тоже советская марка, но он не был нигде своим человеком. Абсолютно.

— Я читал, что Гилельс Нейгауза спас, попросил лично Сталина…

— Ну были такие разговоры, но опять же, все истории нуждаются в проверке. Вот, скажем, история, о которой написал Рoстропович. Мы с ним долгие годы были близки. Он написал, как молодым студентом консерватории, может аспирантом — сейчас неважно, это все документировано… приходит в 1949 к Хренникову. Пылкий, неравнодушный, смелый и спрашивает, как же так, Тихон Николаевич, Вы разве не знаете, что ваши великие композиторы Прокофьев и Шостакович голодают, потому что запретили исполнять их музыку, и они не получают гонорары? Позже находят документы, ведомости, где их оплата в то самое время и, кстати, при средней ставке артиста шесть-десять рублей, составляла тысячи рублей.

Мало этого, в Союзе композиторов всегда исполняли всех. И никакое министерство культуры после смерти Сталина Союзу было не указ.

Любят у нас придумывать. Говорили, что Хренников «душил» семерку — где-то на выступлении он вроде бы назвал семь композиторов как авангардистов. А здесь у нас играли Денисова, который был совсем не в чести… играли других, и вся улица Неждановой была заставлена автомобилями с дипломатическими номерами. Иностранцы слетались слушать «диссидентов».

Вот одна пианистка год к Хренникову ходила, выбивала звание народного артиста. Тот помог, получила наконец, а через три месяца написала письмо какой это негодяй и душитель свободы. Также поступил и Дашкевич.

Владимир Федосеев — заклятый антисемит, такая молва распространялась. А он мой друг, просто мой близкий друг. Никакой он не антисемит, но вот слухи и до сих пор живы. Он даже публично вынужден был оправдываться, что из него сделали антисемита. Он получил образование дирижера у двух самых знаменитых педагогов: у Лео Морицовича Гинзбурга и у Ильи Александровича Мусина. Так что Федосеева злые языки конечно же окрестили… антисемита нашли…

О частной жизни Рихтера правды никто сказать не может. Кроме Нины Львовны. И не хера там выдумывать и сплетни с легендами собирать. Его до сорока лет дальше соцлагеря тоже не выпускали, как и моего отца. Как и всякий советский человек, выезжающий за границу, он обязан был подписать бумагу, что не сбежит и еще чего-то там. Решение о поездке на запад любого артиста принимал лично Суслов, и уйти от подписания таких обязательств при все его нелюбви к официозу он не мог. Другой вопрос, где он подписывал эти документы? Может быть, что специальный человек приезжал к ним домой.

О музыке, особенно о том что вокруг неё, многие любят писать. Естественно, циркулирует множество сплетен. Настоящих, правдивых трудов музыковедов немного. Это буквально несколько авторов, Соколов, Задерацкий… композитор Андрей Тихомиров замечательно пишет.

— А про Рихтера что они писали?

— О его личной жизни? Ничего.

— Почему?

— Да потому что они её не знали, а выдумывать, изобретать бульварщину и плодить легенды настоящие музыковеды не будут.

— А про композитора Локшина вы можете рассказать?

— Лично его я не знал, он из Ленинграда, он очень хороший композитор. Про него тоже распускали всякие сплетни, но судя по его музыке, не верится мне… То есть я уверен, что все это неправда и опровержения, которые я читал, рассказы о нем знакомых питерских композиторов, все говорит о нем, как о человеке глубоко порядочном.

* * *

Всегда было, но сегодня с особым, неимоверным энтузиазмом некоторые занимаются разоблачениями известных людей. Легко и с большим удовольствием. Легко — потому что редактора нет, тем более цензуры, наваял что в голову пришло, кликнул и готово, опубликовано. С большим удовольствием — это уже свойство характера, но все равно должна быть мотивация.

Вот топовые телеведущие, которые на центральных каналах вытаскивают на сцену трупы народных артистов — любимцев страны и начинают оттаптываться на темах наследства, потомства, внебрачных детей и различных патологических отклонений покойных. Мотивация у них простейшая — деньги. Рейтинги передач, повышенная цена за размещение рекламы и проч. и проч. и все это деньги, бабло.

Творческие ребята не останавливаются в своих поисках. Они могут вытащить на всеобщее обозрение предсмертное фото великой актрисы, которую все запомнили как красавицу (это фасад, да?), а теперь предлагают насладиться безобразными следами разложения. Трудно представить, что кто-то получает удовольствие у экрана, хотя и это конечно не исключено. Нормальной же зрительской реакцией является разоблачение этого нарочитого дурновкусия и жалких попыток создать атмосферу фильмов Тарантино. Еще более нормально, эти передачи не смотреть.

Да что там любимая актриса — такой персонаж как Сталин, не с фасада на мавзолее, а в луже собственной мочи — не вызывает у нормальных людей мстительно-злорадных чувств. Потому что на мавзолее стоял сатрап и убийца, а обоссавшийся кулек на полу — всего лишь старик, закончивший свою жизнь в страшных мучениях.

Когда треш становится адресным, получается лашон-ара, поэтому мотивацию телегробокопателей принять отказываюсь.

А какая мотивация у А. Локшина?

Предложить читателю неожиданный сюжет, чтобы зацепить его внимание? Не верю, А. Локшин не производит впечатление легкомысленного любителя. Хочет поделиться со своей целевой аудиторией «обладающих иммунитетом гурманов» расширенным выбором эстетических наслаждений на периферии высокого искусства? Нет, все проще. Все та же «якобы» защита чести отца при том, что Рихтер возразить не сможет…

Родных не осталось, в суд никто не пойдет, а тут еще и общественно-полезное дело по выкапыванию новых фигурантов сталинской вакханалии в то время, когда сам режим со своими многочисленными преступлениями не осужден.

А Локшину-старшему ТАМ легче теперь стало, когда его сын, сжимая древко исповедально-трешевой лопаты, подкрался к распиленному на две половины камню на Новодевичьем?

Автора идеи оформления могилы Рихтера мне установить не удалось. Думаю, сама Нина Львовна повторила философскую идею Э. Неизвестного, создавшего известную конструкцию из каменных глыб черного и белого цвета. У Рихтера две части мощного гранитного валуна стоят раздельно и почти под прямым углом отполированных срезов. Нина Дорлиак как никто знала своего гениального мужа и только она могла делать выводы.

Print Friendly, PDF & Email

51 комментарий для “Григорий Быстрицкий: Надпись на оружии

  1. А.Биргеру: вообще-то после самой первой вашей реакции на мой анонс этой статьи (И ежели кто посторонний, советуясь с неизвестными, случайно обнаружил и т.д…. — поторопиться бы, подсуетиться и оп-ределиться. И поместить свою “предъяву” — в комментах или в собственном труде — А.Локшину…) я ожидал более яркого от вас поста.
    Но после выхода «предъявы» вы скромно промолчали, а через месяц, когда статья уже ушла в архивы, решились все-таки высказаться. Поговорить на «Сурьёзную тему про Илью Гр. Эренбурга, (которую традиционно ни к селу ни к городу приплел — курсив мой) за-тронул А.А. Локшин»
    Вся ваша компания пытливых музыковедов может конечно еще бочек сто арестантов подложить под Рихтера, но в его мемориальной квартире на Б.Бронной 2/6 удивились только одному. Сотрудники Пушкинского музея (ГМИ принадлежит эта квартира) всем коллективом никак не могли понять, зачем вообще я упоминаю эти дурнопахнущие откровения. Но у меня есть хлипкое оправдание: все-таки «Ночная исповедь» — не обычная желтизна, а с кружевами защиты чести и т.д. и т.п., о чем я все уже сказал в настоящей статье.

  2. Гр. Б.: Легко — потому что редактора нет, тем более цензуры, наваял что в голову пришло, кликнул и готово, опубликовано. С большим удовольствием — это уже свойство характера…
    :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    Ошибаюсь я нынче в прогнозах и в цифр-АХ; однако — нох ейнмул- ещё разик, на радость старым Идн и цыганкам с картами…дорога-то дальняя…Сурьёзную тему про Илью Гр. Эренбурга за-тронул А.А. Локшин, а уваж. Мирон А., тысяча извинений, свернул к отцу его, — к отцу А.Л. — Зачем?… С Рихтером, определённо, — перебор – для н а с. Для сына оклеветанного композитора Локшина эта тема не закончится так просто. Как и для всех сыновей оклеветанных, осуждённых/реабилитированных в хрущевскую оттепель. Как и для сыновей и внуков вертухаев и др. исполнителей воли и приказов вождя и учителя. И с этим приходится считаться всем-всем — цыганам, учёным-физикам, певцам-декламаторам, академикам группы Александрова, почитателям талантов Кобзона, Р. Якобсона, Высоцкого, Визбора, Ильи Резника и Бродцкого Иосифа… И хватит перечислять, говорю я себе, старый пень, хватит.
    Не в пионерском лагере, чай, все – с усами, всё превзошли, сами прошли свои тернистые пути. Может и барьер преодолеют, который коллега М.А. преодолел.
    Всё по воле Божьей, всё может быть. И – ша.
    п.с. Уважаемому автору – легко не потому, что нет цензуры и редактора, а потому как не все “характеры” на удовольствие и бизнес ориентированы. Есть и другие персонажи в российских и нероссийских селеньях. И вам, дорогой автор, это так же известно, как и А.Локшину.
    И будьте, пожалуйста, здоровы, веселы и справедливы, насколько это нам, странникам, возможно.

  3. И еще — почему уцелел Эренбург. Из книги «Вождь и культура. Переписка И. Сталина с деятелями литературы и искусства. 1924–1952». Составитель В. Т. Кабанов
    «Необходимое пояснение. Жизнь и деятельность Эренбурга могла завершиться еще в 1949 году, когда министр госбезопасности СССР Абакумов представил вождю список лиц, намечаемых к аресту по так называемому «делу» Еврейского антифашистского комитета. Фамилия Эренбурга стояла в списке одной из первых. Но против его фамилии Сталин не поставил галочку и пометку Ар (Арестовать), а лишь оставил полувопросительный значок. Можно предположить, что Сталин оставил Эренбурга на свободе как не до конца использованный резерв.»

  4. Неисповедимы пути и направления дискуссии… Не успели мы с Локшиным самоудовлетвориться по теме статьи и распрощаться без крайностей, как тут же тема постов перекинулась на Тененбаума, серба Крижанича и, страшно сказать, самого товарища Муссолини. Кроме того, поставлена под сомнение способность Е.Берковича правильно управлять своим Порталом при предоставлении широкой трибуны неприятным для Э.М.Рабиновича личностям.
    Автор статьи, из последних сил цепляясь за сооруженный Э.М.Р. пьедестал, заявляет: вы неправильно меня поняли! (сначала истерично); вы не дочитали! (с нарастающей злобой); я как раз и говорил про Борю, что » Он формирует свой взгляд на историческую личность в лучших библиотеках мира и оперирует только ФАКТАМИ» (и это было строго в теме).
    Автор заявляет: временно отключаюсь от защиты Рихтера (который не нуждается в защите) и перехожу на защиту Берковича (который тем более…)!
    Из подозрительной четверки прочитал только статью Локшина и намного больше Е.Кушнерову. Под микроскопом не обнаружил симпатий к ИГИЛ или разжиганию ненависти к евреям, (далее список из 1500 других национальностей).
    К некоторым пианистам ненависть разжигалась, это правда. Но на то и широкая трибуна, чтобы поджигателей переубедить.
    Согласитесь, шикарно сохранившиеся советские граждане, переубедить лучше, чем запретить и не печатать.

    1. Ба! Евгений Михайлович!
      Пока я тут распинался и, несмотря на отдельные претензии отдельных авторов Портала, Вам присудили, да как еще!
      Искрение поздравления и уверения в глубочайшем уважении!

  5. Come on, уважаемый Григорий! Ну зачем же так сбрасывать себя с пьедестала, на который Вас поставили читатели в связи с этой стватьёй? Каждая книга Тененбаума заканчивается КРАТКИМ списком использованной литературы, в основном, на английском. Их более сорока в книге о Черчилле. Ссылок на Интернет там и в помине нет. Это высокого класса историко-популярные книги.

    1. P.S. Оказывается, это в связи с записью Тененбаума 8-летней давности! Что её вдруг начали обсуждать?

      1. Так ведь и книги господина тоже не первой свежести. С тех пор его взгляды и его подход не изменился.

  6. Считаю, что вокруг имени С. Рихтера г-ном Локшиным –мл, А. Огарёвой, и Е. Федорович развёрнуто просто непристойное действо. Я прочитал не только злополучную статью Локшина мл, но и статьи А. Огарёвой и Е. Федорович. Поражаешься обилием натяжек и подтасовок в этих с позволения сказать, работах. Особенно отмечу Федорович. Утверждая, будто есть «факты, подтверждённые документами, о том, как Рихтер оклеветал Гилельса», она просто лжёт, и я не хочу здесь подбирать более мягкое слово – написанное Федорович того не заслуживает. Сказанное мною следует на основания прочтения не только статей «троицы», но и даже «квартета» в какой-то мере. Поражает та бесшабашность, точнее – бестактность, с которой вмешиваются ничем себя не проявившие люди в отношения гениев, пытаясь им приписать свои, обыденные, понимания мотивов их, гениев, поступков. От всех этих дрязг разит коммунальной кухней, без малейшего учёта уровня тех, о ком они позволяют себе писать. Тривиальная зависть, и немецкое происхождение Нейгауза и Рихтера предлагается чуть ли не основным мотивом их отношения к Гилельсу как еврею, объяснением его гонений. Это Гилельс-то – гонимый?! Я связан с музыкой лишь как зритель, но прекрасно помню, сколь одинаково трудно было попасть на концерты и Гилельса, и Рихтера, и публика делилась примерно поровну на боготворящих то одного, то другого. Я слушал и Софроницкого, и Оборина, и ряд других советских пианистов. Сравнить их с Рихтером или Гилельсом просто невозможно. Мне вообще кажется, что «трио» Гилельса и Рихтера слушали лишь в записи. Иначе даже в пасквилях проявились бы краски сопричастности к великим событиям, какими были выступления этих людей. Однажды Рихтер меня так потряс, что я увидел и услышал гения, и записал в дневнике «Земные так не играют» в знак величайшего восхищения. А Федорович приводит сходное выражение Софроницкого, вывернув его наизнанку, явно не поняв сказанного. Был и на не столь потрясающем концерте Рихтера. Несколько раз слушал Гилельса – сильное впечатление, но с тем, от Рихтера – не сравнить. Не вам, негодное «трио» я это пишу, поскольку вы просто своими прикосновениями пачкаете и того, и другого. Хожу в концерты уже более 60 лет, что позволяет и мне высказываться как слушателю, вне изобретённых вами дрязг.
    Теперь о трудностях в отношениях Гилельс – Нейгауз. И в истории науки есть случаи конфликта ученика с учителем, а уж два гения рядом в физике редко терпят друг друга. Но не мелюзге же их судить. У великих и гениальных – и споры великие, которых вам, бедное «трио», просто не понять – не тот совершенно уровень. И с сотрудничеством Рихтера с НКВД – что он в принципе мог рассказать, даже если б снизошёл, о встрече у себя дома? Как все затаив дыхание слушали его игру и ловили каждое его нечастое слово? Стыдитесь, Локшин, вы своей лишённой малейшего правдоподобия гипотезой позорите память своего отца. Оставьте хоть его в покое.

    1. Мне редко случается соглашаться с уважаемым профессором Амусьей, поэтому с особым энтузиазмом хочу подчеркнуть моё абсолютное и безоговорочное согласие с его комментариями к этой статье. Всё это уже обсуждалось полтора года назад после публикации моей второй статьи о 1953-ом годе и статей Е. Федорович, Е. Кушнеровой, А. Локшина и А. Огарёвой на ту же тему. Ещё раз крайне удивлен, что эти четверо получают такую широкую трибуну на портале.

    2. Господин, обвинивший меня во лжи: перечитайте книгу Монсенжона — эпизод, где Рихтер дает негативную характеристику Гилельсу и уверяет, что тот опубликовал в газетах (!) свое письмо Нейгаузу, в котором отказывался считать себя его учеником и т.п. Это написано не мною. И рядом — опубликованное реальное последнее письмо Гилельса Нейгаузу, где ЭТОГО НЕТ. Это тоже не я написала. Я сделала (как и все, это читавшие), единственно возможный вывод: Рихтер оклеветал коллегу, и клевета эта, начавшаяся еще при жизни Гилельса, очень ему навредила. Так что в вашем комментарии лжете обо мне — вы. Теперь о цитате Софроницкого. Она мною ПЕРЕПЕЧАТАНА дословно, со ссылкой на источник. Я ее не интерпретирую, ее вообще не нужно как-то понимать — ее следует прочитать. Или не судить, если не читали.
      Придется вам и вам подобным примириться, что та точка зрения, которую вы считали единственной (т.е. ваша), таковой более не является. И лучше бы вы прекратили поливать грязью неугодных вам авторов и комментаторов. Потому что это и выдает полное отсутствие у вас содержательных аргументов.

  7. Дискуссия, по-видимому, закончилась. Я считаю ее очень полезной и благодарен Евг. Берковичу за возможность свободного обмена мнениями. Надеюсь, что все реплики участников останутся доступными и ничто не будет стерто или изменено. Напоследок хочу пояснить, что я считаю доказательством. Никакой отдельный аргумент в этой истории не является исчерпывающим. Мои аргументы работают именно в совокупности.

  8. Поскольку г-н Локшин, откланявшись 12.окт в 01:08, тем не менее, продолжает нагромождать кучи чужих цитат и привлекать своих адвокатов — исследователей биографий, все это становится тупо-неприлично-назойливым бредом. Наверняка у этого печального диагноза есть медицинское название, психиатры должны быть в курсе.
    У нас на Портале есть прекрасный образец написания биографий. Борис Маркович Тененбаум создал галерею портретов знаменитостей. К любой его работе вы не сможете предъявить претензий, поскольку он не опирается на слухи, сплетни, народные сказания и песни отставных музыкантов. Он формирует свой взгляд на историческую личность в лучших библиотеках мира и оперирует только ФАКТАМИ.
    А все эти «мерзейшие» домыслы (копирайт Э.Рабинович), вся эта тухлая писанина зиждется на эмоциональных оценках людей, часто утерявших адекватность.
    Исполнение «Французских сюит» Баха молодым пианистом Гавриловым является шедевром, и это факт. А произведение писателя Гаврилова это совсем другое дело.
    Мой близкий товарищ, профессор академии Гнесиных прочитал мою статью. Он вспоминает, что Рихтер действительно ничем кроме музыки не интересовался. «Если ему попадались новые ноты, его два дня можно было не кормить, он не замечал». Это очень малая деталь, которую можно смело относить к эмоциональному воспоминанию. При всем желании я не могу отнести её к ФАКТУ, да еще уныло доказывать на этой основе, что Рихтер безупречен. Не состоял, дескать, не стучал, а композитор Локшин, непонятно откуда вдруг появившийся в этой логической цепочке, уж он-то да, конечно, иначе как же, ведь говорили люди, дыма без огня и т.д. и т.п.
    Неужели не понятно А.Локшину и его сочувствующим, что занимаются они типичной околомузыкальной халтурой. При этом оскорбляют память не только посторонних, но и самого композитора Локшина. Все эти второстепенные, провинциальные музыковеды в отставке, претенденты на наследство музыкальных знаменитостей прошлого, несостоявшиеся музыканты, подвизающиеся в литературе — весь этот псевдобомонд только усугубляет личную проблему Локшина.

    1. «К любой его работе вы не сможете предъявить претензий, поскольку он не опирается на слухи, сплетни, народные сказания и песни отставных музыкантов. Он формирует свой взгляд на историческую личность в лучших библиотеках мира и оперирует только ФАКТАМИ».
      ———————————————
      Уважамый Григорий!
      Вы привели не очень удачный пример. У вашего героя тоже есть пределы. Они лежат точно по границам России. Прочитайте, например, здесь http://blogs.7iskusstv.com/?p=10400 — этот набор тенденциозных выжимок из действительно написанного рассказа историком Соловьевым.

      1. Уважаемый Ефим (вы ведь Ефим, я правильно понял?), весьма любопытно, что вы и правы и неправы.
        Неправы, поскольку я имею в виду произведения БМТ о людях — биографии, а вы приводите пример не по теме, о его взглядах на Россию.
        Правы в том, что своим примером подтверждаете мою точку зрения: при написании биографий используются добротные данные, поэтому и сами книги добротны. Материалом для рассуждений о современной России для Бориса Марковича является Интернет, где наряду с редкой правдой он как раз опирается на слухи, сплетни, народные сказания и песни отставных музыкантов. Отсюда и к выводам БМТ в этой, хорошо известной нам области, надо относится с известной осторожностью, а лучше с юмором.

        1. Григорий Быстрицкий 12 октября 2019 at 23:42

          …Материалом для рассуждений о современной России для Бориса Марковича является Интернет, где наряду с редкой правдой он как раз опирается на слухи, сплетни, народные сказания и песни отставных музыкантов. Отсюда и к выводам БМТ в этой, хорошо известной нам области, надо относится с известной осторожностью, а лучше с юмором.
          \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

          Под этими словами мог бы с энтузиазмом подписаться сторонник великого дуче в годы правления Муссолини. Ему всего лишь понадобилось бы заменить Россию на Италию.

  9. Цитирую книгу Анжелики Огаревой «О музыке, соперничестве, власти»
    «Я познакомилась с Наумом Львовичем [Штаркманом] в 80-х годах, наши сыновья, учившиеся в училище при Московской консерватории, дружили. Однажды Штаркман рассказал мне: «Я был семнадцатилетним юношей, и рвался играть на Всесоюзном конкурсе в 1945 году, но Игумнов сказал: «Подожди, это не твой конкурс. В нем должен победить Рихтер, ему тридцать лет». Но Рихтер неудачно сыграл концерт Чайковского и 1-ую премию присудили Виктору Мержанову. Однако, благодаря вмешательству Микояна и Молотова, премию разделили между Мержановым и Рихтером».
    «На панихиде Игумнова в 1948 году, – продолжал рассказывать Наум Львович, – я играл в Большом зале консерватории. Вдруг ко мне подошел Рихтер и сказал: «Если вам будет нужна моя помощь, я всегда вас послушаю». Это притом, что он терпеть не мог педагогику и никогда не занимался с учениками! К тому же Рихтер был обижен на Игумнова, потому что мой профессор сказал ему: «Молодой человек, вы не любите рояли!» Рихтер с такой силой обрушивался на клавиши, что в течение концерта настройщик заменял струны. Тогда я, конечно, воспользовался предложением Рихтера и показал ему 5-ый концерт Бетховена, Сонату h-moll Листа и шесть Музыкальных моментов Рахманинова. Причем, если Игумнов мне говорил, что надо импровизировать, каждый раз играть по-новому, то Рихтер играл только один вариант. Да и слышал, в общем, только свой вариант, – Наум Львович показал мне пометки, сделанные Рихтером в нотах. – Смотрите, он мне пишет: «Я бы не замедлял». То есть он исходит из своего замысла, но я чувствую иначе! Мне кажется, что с точки зрения педагогики это неправильно».
    После трех консультаций я нашел деликатную форму и отказался от их продления. Как показала жизнь, Святослав Теофилович мне этого не простил… Заканчивал я Консерваторию «от себя.» Руководила мной неофициально Мария Гринберг. Она готовила меня к трем конкурсам в Доме творчества композиторов в Рузе. До конца ее жизни, я показывал ей новые программы. Она предупреждала меня, что Рихтер очень опасен. К сожалению, оказалось, что Гринберг была права.» …
    …Руководил кампанией [по борьбе с гомосексуализмом] министр культуры Михайлов. Адвокат И. М.Кисенишский, защищавший пианиста и педагога Консерватории Б.Землянского, рассказал: «Арестовали только Наума Штаркмана: на нем было сосредоточено все внимание следствия, ему даже сотрудничество с КГБ не предлагалось. Но Мария Гринберг с арестом Штаркмана не смирилась. По ее просьбе я составил письмо, обращенное к судебным органам, которое подписали известные музыканты». Иосиф Моисеевич, глубоко изучивший дело Штаркмана, был уверен, что его подставили. Арно Бабаджанян, Яков Флиер и другие музыканты считали, что Штаркмана подставил тот, кто мог видеть в нем слишком сильного конкурента.»
    (

  10. ALokshin12 октября 2019 at 2:52 | Permalink
    __________________________
    Вот уж где настоящее притягивание за уши. Ахматова здесь неприязненно отзывается о Пастернаке, из чего должны были быть совсем другие выводы, а не те, к которым приходит автор комментария. Это уже подтасовка фактов

    1. http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer1-ogareva/
      цитирую Анжелику Огареву:
      «Отставной полковник КГБ, разведчик и писатель Михаил Любимов, с голубых экранов телевизоров рассказал, о «голубой разведке». КГБ использовало консерваторскую профессуру для вербовки иностранных дипломатов соответствующей ориентации. Профессора, объятые страхом, ходили под статьей и выполняли задания КГБ. По словам Любимова, лучшей агентурой была консерваторская профессура.»

  11. Вот что писала Лидия Чуковская 27 сентября 1956 года в своих «Записках об Анне Ахматовой»:
    «Потом, накануне отъезда Анны Андреевны в Ленинград, я встретилась с ней у Наташи Ильиной, и Анна Андреевна рассказала нам о блестящем светском собрании на даче [Пастернака]: до обеда РИХТЕР [выделено мной], после обеда – Юдина, потом читал стихи хозяин.
    – Недурно, – сказала я.
    – А я там очень устала, – ответила Анна Андреевна. – Мне там было неприятно, тяжко. Устала от непонятности его отношений с женою: «мамочка, мамочка». Если бы эти нежности с Зиной означали разрыв с той так ведь нет же! и ничего не понять… Устала и от богатства. Устала от того, что никак было не догадаться: КТО ЗДЕСЬ СЕГОДНЯ СТУЧИТ? [выделено мной – А.Л.]»
    Вот мой комментарий. В интеллигентской среде, как известно из диссидентской литературы, в те годы “стучал” примерно каждый пятый. Вероятно, бывали компании, в которых не стучал никто. Но в окружении знаменитостей – как считает Ахматова (и я с ней солидарен) – так быть не могло. Думаю, что загадку, не разгаданную Ахматовой, можно сейчас считать решенной.

  12. Относительно книги Волкова «Свидетельство» я доверяю мнению уважаемого Александра Избицера, который, помнится, ее не хвалил. Локшин-мл. же относит эту книгу к «исключительно важным и правдивым свидетельствам». Мне остается только возвать к духу незабвенного Константина Сергеевича Станиславского.

    1. Если я не ошибаюсь, уважаемый Александр Избицер читал книгу Волкова в обратном переводе, а я — в оригинале.

  13. АРТУР ШТИЛЬМАН, СУДЬБА ВИРТУОЗА
    http://berkovich-zametki.com/2006/Starina/Nomer7/Shtilman1.htm:
    Где-то в 1976 году, бывшая соученица артиста ещё по классу Столярского, скрипачка Большого Театра М. Стыс волею судеб попала как-то в «салон» Нины Львовны Дорлиак (жены пианиста С.Т.Рихтера). По словам Стыс, среди многих тем текущего момента вдруг возник разговор о Гольдштейне. Неожиданно Нина Львовна сказала: «Пока мы (то есть надо понимать, её муж Рихтер — А.Ш.) ездим в Германию, Буся Гольдштейн там карьеры не сделает…» Естественно, вскоре её слова стали известны очень многим, да и, наверное, были адресованы многим потенциальным эмигрантам, подумывающим о переезде на Запад.
    Можно верить и не верить в совпадения, но факт остаётся фактом — вскоре после этого импресарио Гольдштейна, очень успешно начавшего свои выступления в Европе, встречая повсюду большой интерес публики и полные залы, направил артисту письмо с уведомлением о невозможности продолжать с ним контракт «по причинам общеэкономическим, вызывающим необходимость сокращения работы и обязательствам по отношению к своим «старым» клиентам которых не может бросить из-за многолетнего сотрудничества». И это при неподдельном интересе к искусству Гольдштейна, полным залам и восторженным рецензиям?! За всем этим, несомненно, стояло давление извне. Примерно такая же история произошла с моим другом певцом Мишей Райцином и примерно в то же время, но в Америке.
    Понятно, что этот эпизод не повлиял на дальнейшее развитие концертной работы замечательного артиста, но история эта совершенно ясно показала, что в Москве о нём не забыли…
    …. В 1984 году Борис Гольдштейн посетил Нью-Йорк с частным визитом. К сожалению, я не смог с ним увидеться, но мы говорили с ним по телефону более полутора часов. Он остался тем же добрым и простодушным человеком. Он не хотел смотреть в прошлое и, кажется, не задавался целью объяснить себе и окружающим главного — кто систематически и целеустремлённо ломал его карьеру на протяжении десятилетий. Некоторые фрагменты разговора, которые я записал по памяти, представляют интерес, поскольку яснее характеризуют атмосферу вокруг его имени и до и после его отъезда из СССР.

    «Я очень часто вижу своих друзей-соседей по дому на Бережковской набережной. Когда ансамбль Моисеева или «Берёзка» приезжают в Германию, им дают разрешение на наши встречи — у меня дома, естественно. Но когда в 1981 году умер мой отец, и я попросил в Советском посольстве разрешения приехать на похороны, то, несмотря на все мои усилия и объяснения, что я уехал вполне легально, мне было сказано, что разрешения я не получу. Если бы вы слышали — в каком тоне и как это было сказано…».
    «Вы, наверное, не знаете истории, как я попал на концерт Иегуди Менухина в 1971 году? (Я действительно, не знал, т.к. в это время был в Вене с оркестром Большого Театра). «Так вот, в билетах мне было категорически отказано в Филармонии, где я проработал солистом столько лет. Тогда я взял своих двух детей и пошёл с ними к Большому залу Консерватории. Мы встали у милицейского оцепления. Дальше не пускали. Когда появился Менухин, с которым мы встречались неоднократно, я объяснил ему, что билетов у меня нет и купить их нельзя, что мои дети музыканты и…Менухин всё понял с полуслова. Когда милиционер потребовал билеты, Менухин по-русски сказал, что ведь и у него нет билета, и что придётся пустить всех — иначе концерт не состоится! Надо было видеть потом лица филармонического начальства, когда я с детьми появился в «директорской ложе…»
    Я рассказал ему историю со зловещим предсказанием Н.Л. Дорлиак. Мне показалось, что он об этом знал. «Ну что вы хотите? Они ведь подневольные люди», — ответил он спокойно. (Конец цитаты)
    * * *
    А вот это – адрес Ночной исповеди: http://club.berkovich-zametki.com/?p=50336&cpage=144ecvIELA#comment-96467

    1. Сколько можно эту хрень повторять? Кто-то услышал непонятно где, другой передал, третий художественно обработал… А вы используете в качестве доказательства. Вы сами себя слышите? Вы чем занимаетесь? Отца защищаете? Ну защищайте, благородное дело. Только при чем тут Буся?
      Мои товарищи даже комментировать эту сплетню отказались, хотя Б.Гольдштейна считают непревзойденным маленьким вундеркиндом, который (редкий случай) превратился в большого музыканта. Причин разных много было, но не получил Буся такого имени, как Рихтер.
      С какой это стати знаменитым пианисту и певице завидовать успеху скрипача? Да еще козни какие-то плести… Народ не надо смешить.
      Я с вами и вашими защитниками полемику заканчиваю. Что непонятно, читайте снова и внимательно настоящую статью. Других не будет.

      1. Я с вами тоже заканчиваю полемику. Статья Артура Штильмана вышла давно и не могла пройти мимо вашего внимания. Никакого негодования она у вас тогда не вызвала. Между тем у Штильмана излагаются факты (главный из них — слова Гольдштейна), а я излагаю всего-навсего свое мнение, согласующееся с этими фактами.

        1. Я считаю, что мой замечательный оппонент Г.Быстрицкий , высказавшись о статье А.Штильмана в отчасти площадном стиле: «Сколько можно эту хрень повторять? Кто-то услышал непонятно где, другой передал, третий художественно обработал…», сделал мне неожиданный подарок. Информация, как должно быть известно Г.Быстрицкому, передается в основном при помощи слов. И слова эти не обязательно должны быть напечатаны жирным шрифтом в центральной газете, пройдя незримый фильтр редакторских предпочтений. Бывает, что информацию передают шепотом, трясясь от страха…

  14. абсолютно не компетентен в теме.
    Но прозвучала фамилия Гаврилова.
    Я не знаю, каков его сегодня уровень, но я хорошо помню, что он был среди тех, считанных, кто приехал играть к нам в Израиль во время 2 Ливанской Войны.

    1. Гаврилов был прекрасным музыкантом. Каким он стал, лучше знает Е.Кушнерова. А что он там понаписал в своей книге, характеризуют даже маленькие фрагменты в исполнении А.Локшина.

  15. Взявшись критиковать автора публикации, прежде всего необходимо изучить тему. Но автор данной статьи тему, поднятую А.А. Локшиным, изучать не стал. Ему неинтересно, был ли вообще Рихтер знаком с Локшиным-старшим (и, тем более, какую зловещую роль сыграл в его судьбе). Да и вообще, правда неинтересна — например, ФАКТЫ, подтвержденные документами, о том, как Рихтер оклеветал Гилельса, — тут все «написано пером». На это все не следует обращать внимания (заодно объявить «неподтвержденными рассказами» то, как Гилельс спас Нейгауза — нет, это установленный и многими подтвержденный факт). И, не изучив всего этого — точнее, не желая признавать, — автор резко критикует А.А. Локшина. Но сыну оклеветанного композитора не может быть все равно — каким человеком был тот, кто многие годы возглавлял гонения на его отца. Мне как исследователю биографии Гилельса тоже не все равно — что за человек тот, кто оклеветал гения. Поэтому не стоит говорить от имени всех. Те, кто боготворит Рихтера, все равно останутся при своем мнении — их право. Но есть и право у других — право на правду. Ее трудно извлекать, но начало уже положено. Спасибо А.А. Локшину.

    1. Не собираюсь я расследовать, все что хотел сказать, сказал. Если вам не хватает, попробуйте еще раз обратиться к Э.Рабиновичу.

      1. Писать о сложных вещах, «не расследуя», — это что-то новое. Оттого и получается в том числе клевета уже в адрес А.А. Локшина: что он якобы писал о некой вине Рихтера… в смерти Мильштейна. Это действительно бред, и автор его — Вы. Что ж, когда людям все ясно заранее и вне фактов — с ними действительно не стоит полемизировать.

  16. Спасибо г-ну Быстрицкому за критический и убедительный ответ на статью Локшина, оскорбительную для памяти Рихтера, и не содержащую сколь-нибудь весомых доказательств. Приведенные Локшиным цитаты никак не обосновывают его выводов в адрес Рихтера. Цитата из Волкова вовсе ни о чём, кроме личных пристрастий её автора, или его фантазии, не говорит. Сам Волков, как известно, не представил никому, даже вдове Шостаковича, никаких доказательств или документов, подтверждающих, что его писания есть интервью Шостаковича. Да и в приведенном отрывке нет ни имени, ни внятного намёка на имя. Что касается книги Гаврилова, очень талантливого музыканта, однако давно спутавшего своё реальное место в мировой музыке с весьма с субъективными оценками этого места, то на неё опасно полагаться. В этом смысле, Гаврилов вовсе не объективный свидетель чего бы то ни было, а человек во власти своих чувств, но не фактов.
    Локшин как научный работник просто обязан был следовать логике, и фактам, а вместо этого написал нечто, граничащее, или даже переходящее границу, голословного обвинения, клеветы или даже доноса. Странно, что Локшин не замечает, как его метод работы бросает тень на его же защиту чести своего отца. Ведь такое дело требует от защитника абсолютно чистых рук, полной объективности, а именно отсутствие таких качеств в применение к себе проявил Локшин в обсуждаемой статье.
    Его комментарий в статье Быстрицкого также не убедителен, и напоминает требования к Эренбургу объяснить, как и почему тот уцелел при сталинском погроме конца тридцатых. Подтекстом и там была попытка обвинить в сотрудничестве с ГПУ/НКВД, как будто само это сотрудничество, или даже знакомство со Сталиным, было гарантией сохранения жизни. Вполне преданно сотрудничал с «органами», например, их руководитель Ягода, а ведь не уцелел.
    Признаюсь, у меня обличительный зуд в адрес великих деятелей науки, литературы искусства прошлого, ничего, кроме неприязни, не вызывает. От него разит лишь желанием запачкать большого человека, уже ушедшего или ещё живущего, но которому крайне трудно бороться с интернет-клеветой, которая, чем наглее, тем быстрее приобретает широкое хождение. Примером приведу тиражируемые в интернете измышления некого Брина о том, будто Евтушенко не написал «Бабий Яр», а украл его у опального поэта, и сам сотрудничал с «органами».
    Чистоплотней и брезгливей следует быть, господа. Анализировать прочитанные обвинения прежде, чем бросаешься их поддерживать и рассылать другим. Не попадаться из-за сиюминутного любопытства на удочку вранья и клеветы. Ведь стыдно это.

    1. Спасибо за пост, профессор!
      Я подумал: а кто такой А.Локшин, чтобы унижать гения?
      1) следователь по особо важным? — тогда очень плохой. Судите сами: «мое мнение о сотрудничестве Рихтера с Лубянкой базируется исключительно на объективных данных (по-моему, есть некоторая разница между мнением и категорическим заключением)… Что касается персонажа , исповедовавшегося ночью перед Шостаковичем, то в любом случае очевидно, что речь идет о каком-то реальном человеке (здесь логика железная, на уровне участкового)… Найти этого персонажа — кричащая, требующая своего решения задача» (пафос для следователей вообще вреден).
      Теперь объективные, по мнению А.Локшина, данные:
      «Знакомство с одним человеком, с которым я пил как-то ночь напролет, открыло мне его сердце… с того момента он для меня перестал существовать как музыкант…»
      Значит так:
      — Шостакович познакомился с одним человеком и стал с ним бражничать всю ночь напролет;
      — этот человек напился и доверчиво открыл композитору свое сердце;
      — в том сердце нашлось такое, от чего его носитель моментально перестал существовать как музыкант и, видимо, навсегда, с того момента.
      Интересно, а когда Шостакович с Рихтером познакомился? До того, как вместе репетировали сонаты и смотрели домашние спектакли или после?
      Следователь, прямо скажем, из Локшина не получился.
      2) Тогда, может быть, музыковед получится? Их мало, настоящих, может попробовать свою книгу написать? Только не компилировать чужие сплетни, а самому до истины докопаться. Соколов с Задерацким не смогли, а научному сотруднику в самый раз будет.

    2. Отвечаю Мирону Амусье.
      цитирую Анжелику Огареву: http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer1-ogareva/
      «Отставной полковник КГБ, разведчик и писатель Михаил Любимов, с голубых экранов телевизоров рассказал, о «голубой разведке». КГБ использовало консерваторскую профессуру для вербовки иностранных дипломатов соответствующей ориентации. Профессора, объятые страхом, ходили под статьей и выполняли задания КГБ. По словам Любимова, лучшей агентурой была консерваторская профессура.»
      Теперь цитирую Наталью Зимянину:
      ] «…никто давно не скрывает, что Святослав Теофилович был одним из самых знаменитых геев ХХ века.» См. Зимянина Н.М. От До до До. О чем не пишут музыкальные критики. – М.: Классика-ХХI, 2019, с. 185.

  17. Виктор (Бруклайн)10 октября 2019 at 22:49
    призываю мировую общественность пригвоздить господина Локшина к столбику позора!

    Младшего или старшего, дорогой Виктор?

    Уже давно я определил эти домыслы господ Локшина, Огаревой и иже с ними словом «мерзейшие». Упорная позиция редактора в поддержке этой клеветы является одной из причин моего ухода с портала.
    Я удивлен, почему редакция так легко предоставляет трибуну младшему Локшину и не боится суда со стороны семьи за эти совершенно необоснованные обвинения . А Локшин-старший в гробу переворачивается, видя, как сыночек его «защищает».

    Полностью согласен со статьёй уважаемого Григория.

    1. «…и не боится суда со стороны семьи за эти совершенно необоснованные обвинения»
      =============================
      Нет семьи, Элиэзер Меерович, никого не осталось.
      Оказывается, для вас тема клеветы А.Локшина (а может и лашон-ара) далеко не новая и даже в каком-то смысле болезненная. Я-то обратил внимание только на эту «исповедь» — последний (по времени) вздох творчества.
      Спасибо за отзыв!

    2. Вот, наконец, появился доблестный защитник Майи Улановской, фальсифицировавшей мемуары Григоренко.

  18. А я утверждаю, что господин Локшин является агентом органов госбезопасности государства Папуа-Новая Гвинея. Вы спросите, почему я так считаю? А считаю я так потому, что, судя по замеченным мною повадкам господина Локшина и его неумению искусно маскировать свою неблаговидную деятельность, от его услуг категорически отказались органы госбезопасности Науру, Тувалу, Маршалловых Островов и Сент-Китс и Невис, не говоря уже о Сан-Марино, Монако и Лихтенштейне. Куда же ещё ему было податься? А теперь, когда я представил столь неопровержимые доказательства его агентурной деятельности, призываю мировую общественность пригвоздить господина Локшина к столбику позора!

  19. Тема столкновения доноса и критики, в сталинские, вообще, в советские времена, актуальна. Особенно если за критикой одного стоит оправдание имени другого. В те годы доносы были частью жизни, а, подчас, ложь выбивалась под пытками. Поэтому в каждом отдельном случае надо разбираться. Ты, Гриша коснулся всех этих нюансов и коснулся убедительно.

  20. Общеизвестно, что отец Рихтера был расстрелян как «предатель родины» в 1941 году, а его мать в 1944 году ушла с немецкими войсками на Запад. Что не помешало Рихтеру в 1945 году принять участие во Всесоюзном конкурсе пианистов и получить там первую премию (разделил первое место с фронтовиком В.К.Мержановым). Замечу теперь, что известен рассекреченный указ о выселении немцев из Москвы (1941); кроме того, недавно был рассекречен указ 1942 года об аресте членов семей «предателей родины» (см. Мозохин О.Б. Репрессии в цифрах и документах. – М.: Вече, 2018, с. 33-34). Все это Рихтера никоим образом не коснулось. Я считаю, что уже этого достаточно, чтобы говорить о сотрудничестве Рихтера с Лубянкой.
    В своей нашумевшей книге «Чайник, Фира и Андрей» А.Гаврилов пытается защитить Рихтера от обвинений такого рода и цитирует слова Рихтера о том, что за него могла заступиться Светлана Аллилуева (дочь Сталина), которой мог рассказать о Рихтере Каплер. «Рихтер получил невидимую, но самую надежную в СССР защиту» — пишет А.Гаврилов на с. 167 своей книги. Это объяснение, если так можно выразиться, «не валидно». Впервые Каплер и Светлана Аллилуева встретились в конце октября 1942 года (см. Аллилуева С.И. «Двадцать писем к другу» — М. : Книга, 1991, с.163), в то время как осадное положение было введено в Москве 20 октября 1941 года, а приказ о переселении немцев был издан еще раньше – 8 сентября 1941 года.
    Но это не все. Самое интересное то, что переселение Рихтера в 1941 году из одной московской квартиры в другую организовала мать Прохоровой – об этом пишет сама Прохорова, не подозревая о том, что ее мать – агент Лубянки (это документально подтверждено).
    В своих мемуарах, изданных Монсенжоном, Рихтер вообще не упоминает о том, что всю войну прожил в квартире Прохоровой, а повествует о том, как скитался – ночуя то у одного знакомого, то у другого. Как я полагаю, он лжет с понятной целью – создать видимость того, что скрывался от властей. Да, я считаю, что переселение Рихтера – это была прекрасно спланированная лубянская спецоперация; я считаю, что Рихтер принимал в этой спецоперации вполне осознанное участие. Важное косвенное подтверждение моей позиции содержится в статье А.Штильмана «Судьба виртуоза». В результате (если оставить в стороне статью Артура Штильмана), мое мнение о сотрудничестве Рихтера с Лубянкой базируется исключительно на объективных данных, нравятся они кому-либо или нет.
    Что касается персонажа , исповедовавшегося ночью перед Шостаковичем, то в любом случае очевидно, что речь идет о каком-то реальном человеке. Найти этого персонажа — кричащая, требующая своего решения задача. В своей статье я привожу ряд аргументов, которые считаю достаточными, чтобы выдвинуть гипотезу о том, что речь идет о Рихтере. Молчать, обнаружив красноречивые совпадения уникальных характеристик личности в обширных текстах А.Гаврилова и Соломона Волкова, считаю неправильным.

    1. Интересно эту же логику применить, например, к Эренбургу:
      С 1901 года вместе с Н. И. Бухариным учился в 1-й Московской гимназии, в 1920 году был арестован ВЧК и освобождён благодаря вмешательству Н. И. Бухарина! Много ездил по Европе — Германия — 1927, 1928, 1930, 1931; Турция, Греция — 1926; Испания — 1926; Польша — 1928; Чехословакия — 1927, 1928, 1931, 1934; Швеция, Норвегия — 1929; Дания — 1929, 1933; Англия — 1930; Швейцария — 1931; Румыния, Югославия, Италия — 1934). Несмотря на это, его собрание сочинений в пяти томах было издано в 1951—1954 годах издательством «Художественная литература».
      Только за дружбу с Бухариным мог получить 10 лет без права переписки. Так что по логике автора — точно агент НКВД-КГБ, ну и значит стукач…
      Только эта логика не проходит…

    2. Очень жаль, г-н Локшин, что Вы не хотите понять, что о сотрудничестве того или иного человека с «компетентными органами» можно узнать только тогда, когда станет возможным доступ к их архивам, поскольку некрасовские слова: «Жаль только — жить в эту пору прекрасную. Уж не придется — ни мне, ни тебе» — относятся к нам с Вами, то обвинения в адрес кого угодно: хоть Рихтера, хоть Иванова-Петрова-Сидорова БЕСПОЧВЕННЫЕ, граничащие с диффамацией. Извините за прямоту

      1. Смешно слышать о «прямоте» от человека, скрывающегося за ником. Извините за это самое)

        1. Раскрою свой ник. Я Северин Азрилович Краевский. Довольны?

          1. Вы, Северин Азрилович, предлагаете людям отключить мозги и покорно ждать, когда откроют архивы. Я считаю это совершенно неправильной рекомендацией, низводящей человека на положение нерассуждающего животного.

  21. Защитить доброе имя — дело хорошее, нужное. В одном чеховском рассказе гость заходит на кухню и увидев кажется гуся, которого готовит кухарка, от восторга издает чмокающий звук. На его беду в кухню кто-то заглянул. Гость начал объяснять, что он не целовал кухарку, а так выразил свой восторг. Затем подумал, что тот все равно не поверил, и пошел рассказывать об этой истории следующему. Потом подумал, что все равно и этот не поверил… Так рассказывал всем и каждому, убеждая, что кухарку не целовал. Назавтра его вызвал начальник со словами, что многие имеют любовниц, но зачем же так демонстративно!
    Метод Локшина по реабилитации своего отца очень напоминает этот сюжет… Но домыслы по поводу Рихтера оставляют тяжелое впечатление. Доказать ничего нельзя, если нет документов в рассекреченном досье в КГБ. А если нет документов, то защита превращается в смесь клеветы с доносом. Пора прекращать.

  22. Брат Нины Львовны не был расстрелян, а умер на гастролях театра Вахтангова на Дальнем востоке в 1938 году. Проверьте.

Добавить комментарий для Григорий Быстрицкий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.