Юлий Герцман: Вспоминая КВН

Loading

«КВН — больше чем юмор. Это состояние души»… «КВН был частью оттепели и умер вместе с нею» — Юлий Герцман, чемпион СССР по КВН 1969 года, команда Рижского Института Инженеров Гражданской Авиации.

Вспоминая КВН

Экспромты — избранное из Гостевой,
а также интервью, воспоминания и пьеса

Юлий Герцман

Завершение окончания Круглого стола. Начало
Продолжение экспромтов. Начало

КВН — больше чем юмор. Это состояние души.

* * *

Опыт мемуаров
(отрывки из воспоминаний «Содержание в форме»)

Я закончил Рижский Краснознаменный (!) Институт Инженеров Гражданской Авиации имени Ленинского Комсомола (!!). Это было странное учебное заведение: мы носили форму, хотя были штатскими; мы обращались к преподавателям: «Товарищ доцент», даже если товарищ был дама; при этом вольный дух сквозил в коридорах, и товарищ доцент могла посвятить целую лекцию по электроизмерениям теме обмана электрического счетчика, а товарищ профессор, объясняя разницу между синхронными и асинхронными двигателями, сравнивал поэтику Баратынского и Тютчева.

Я учился на факультете автоматики и вычислительной техники, попав в первый набор этого факультета. Не следует верить его названию: кибернетика, еще не до конца забыв недавнее прошлое продажной девки, бросалась в объятия самых разных дисциплин, шалевших под бурным напором девахи и безропотно раскрывавшим ей объятия, поэтому набор изучаемых предметов был шире штанин матроса. Нам преподавали теоретическую механику и теорию игр, начертательную геометрию и алгебраические пространства, математическое программирование и программирование в кодах «Минск-22», марксистско-ленинскую фантастику нам тоже преподавали, как же без этого?

Студенты других рижских вузов нас откровенно не любили. Они придумали расшифровку «ГВФ» как «Говно В Форме», а мы и не возражали. Это ведь выпускники нашего института из года в год занимали первые места в республике по защите диссертаций, это наша команда КВН стала чемпионом страны, это наш выпускник стал первым и единственным пока казахским космонавтом, и это у нас учился правозащитник Сергей Григорьянц.

Команда КВН Рижского КИИГА, 1969 г.

Сейчас, спустя без малого полвека после поступления, я не устаю недоумевать, как получилось безо всяких швов соединить бурсу с лицеем?..

Воздух института был заражен вирусом общности. Стоило увидеть в городе личность в темносиней форме, можно было спокойно подойти и попросить рубль до вечера, а то и до завтра и только потом узнать, как зовут.

На фоне общего приятельства парадоксально рождались кратковременные дружбы на всю жизнь. Несколько лет назад мы с одним из моих самых близких друзей Володей Ковалерчиком (выпуск ЭТФ 1968 года) подсчитали, что если все наше вместе проведенное время поделить на 24 часа, то дай бог получится два месяца. Тем не менее, внесистемные приятели удивляются, как можно так прочно и близко дружить уже десятилетия. С Олегом Гиршом мы не виделись больше пятнадцати лет, но когда он приехал ко мне в Таллинн редактировать автореферат кандидатской, показалось, что он прискакал из соседней комнаты. В институте еще, на последних курсах три студента: Боря Цилькер, Леня Константинов (ЭФ) и я — стали писать юмористические рассказы. Сошлись хорошо, потому что дополняли друг друга: Боря был остроумен, Леня — обаятелен, а я знал, где ставить запятые. Подписывали рассказы — братья Тривзоровы. Думали, что псевдоним, оказалось — судьба. Я вскоре уехал в Таллинн, совместное творчество развалилось, но связь осталась навсегда. Когда мы съехались на Ленино 60-летие, оба гаврика встречали нас с женой в аэропорту — как и не было этих лет. Володя Ковалерчик, Володя Церлюк, Витя Лернер — меня с ними свел КВН, а разводит только смерть. Вот уже ни Олега Гирша, ни Володи Церлюка нет, и впору начинать верить в Бога (пока не начал), чтобы потеря была — не навсегда.

О КВН надо сказать особо. Студенческая самодеятельность и редакция «Инженера Аэрофлота», возглавляемая Леонидом Иосифовичем Ковалем, соединившись, образовали ту критическую массу, которая расцветила 1969 год ярким фейерверком. Институт оказался таким мощным источников разнообразных талантов, что из чужих мы взяли в команду только политехника Леву Малинского, а когда к нам попросился и капитан команды РПИ, то, из-за отсутствия остроумия (а надо бы — из-за отсутствия мозга), его назначили лишь капитаном болельщиков. Так что когда теперь Михаил Задорнов говорит, что был членом команды — чемпиона СССР 1969 года, это он шутит, он был возле команды, а не в ней.

* * *

1969 год. Команда КВН Рижского Института Инженеров Гражданской Авиации — чемпион страны. Кто меня узнает, тот и молодец. В принципе-то я — четвертый слева.

* * *

Наша команда приехала на КВН, и капитан болельщиков Миша Задорнов привел в гостиницу четырех ребят из «Щуки» — своего друга детства Володю Качана, уже тогда известного песней «Солнцу пожалуйся, ветру пожалуйся…», и однокурсников этого друга: Леву Филатова, Борю Галкина и Ваню Дыховичного. Посмеиваясь, Миша предупредил, чтобы мы не очень обращали внимание на их выпендреж, потому что они отчаянно завидуют нам: они, дескать, профессионалы (третий курс!) и до ТВ добраться не могут, а тут какая-то инженерная шушера… Надо сказать, что все, кроме Филатова, вели себя как раз вполне прилично. Потом с каждым из них встречался то за кулисами, то в Домах, то в компаниях.

Первое впечатление не обмануло.

* * *

Мой ближайший друг Володя Церлюк был племянником Бенциона Мироновича (“Бони”) Церлюка, зав. отделением в РНИИТО. С последним связан забавный случай. Церлюк вместе с Калнберзом (директором РНИИТО) разработал метод оперативного лечения импотенции, заключавшийся в продольном разрезании кой-чего и вставлении в разрез пластмассового штыря с последующим зашиванием разреза. Клиенту затем выдавалась система бандажей, играющая роль эдакой кавалерийской упряжи, призванной устремлять и направлять. На Рижской киностудии был снят документальный фильм, премьера которого должна была состояться в Доме Знаний (a.k.a. Планетарий, в девичестве — Собор). Бенцион Миронович попросил племянника привести на премьеру друзей для создания атмосферы интереса (событие снималось Латвийским телевидением). Создавать атмосферу не пришлось, ибо зал был битком набит. Кто бы подумал, что суровый балтийский народ так заинтересуется достижениями протезирования? Толпа ахнула, когда в зал гуськом вошла команда КВН в концертных костюмах с чемпионскими медалями на груди (грудях). По городу поползли зловещие слухи, и понадобились неимоверные, изнуряющие усилия, чтобы их развеять.

* * *

Вы будете смеяться, но, кажется, я знаю, как в “Электроприбор” попала статья о протезировании мужского полового органа. “Боня” Церлюк, замечательный человек, любитель прекрасного пола и вообще — жизнелюб. Как-то на веселой поддаче он предложил молодым людям пропагандировать его метод (тема была хозрасчетная), и я помню, что когда наша агитбригада поехала с концертом в ЛИТМО, я взял с собой целую пачку синек со статьи, где с любовью описывался восстановительный процесс. Похоже, что кто-то из студентов или аспирантов ЛИТМО поспособствовал дальнейшему продвижению науки в массы.

* * *

«… добавлю к замечательной истории о понижающем трансформаторе: совершенно такой же студент (правда, в МАИ) на вопрос: «Чем меряется перепад давления в аэродинамической трубе?» после долгого раздумья сказал (с просветленной улыбкой): «Различными приборами…»

Вот мой капитан команды КВН Юра Радзиевский на защите дипломного проекта (подозреваю, что видел его впервые в жизни) на все вопросы отвечал единственной максимой, которую он вынес из института: «Ток течет от плюса к минусу», но делал это так убедительно, что получил пятерку.

Разминка на одной из игр КВН-69

* * *

«После той нашей остроты КВН стали показывать только в записи…»
(отрывки из интервью Ильи Димештейна и воспоминаний сокурсников)

Юлий Герцман теперь живет на другом конце света — в Лос-Анджелесе. Но для современных информационных технологий это не расстояние — мы беседовали через Skype.

Ветеран КВН — с Украины, в Ригу приехал в 1966 году, после школы. В РКИИГА тогда открылся факультет автоматики и вычислительной техники, а молодежь в то время «бредила кибернетикой». Была и еще одна причина, которая привела сюда золотого медалиста средней школы: отец мягко объяснил, что для человека с фамилией “Герцман” Украина — не самое лучшее место для поступления.

Студентом Юлий стал в день своего рождения — 6 августа. А через два года — в 1968-м — в вузе появилась команда КВН.

— После второго курса, летом, я поехал на целину — строить железную дорогу в Казахстане, — отматывает ленту прошлого рассказчик. — Вернувшись, попал в команду. Она формировалась очень интересно. Было несколько центров кристаллизации: студенческий театр эстрадных миниатюр, во главе которого стоял режиссер Ольгерт Дункерс; театр поэзии, который осуществлял поэтические постановки и режиссером которого был Саша Гетман и куда входил я, и редакция многотиражки «Инженер «Аэрофлота», которую возглавлял Леонид Иосифович Коваль…

Вокруг этих центров и группировались творческие молодые люди, которые писали, играли. Перво-наперво, появилась агитбригада, которая стала разъезжать по вузам гражданской авиации страны. А потом Юрий Радзиевский — он учился несколькими курсами выше — предложил поиграть в КВН. Без Радзиевского, по словам Юлия, ничего бы не получилось: превосходный организатор.

Команда КВН РКИИГА, 1969
Авторская группа команды из трёх человек. В центре, в очках, — Юлий Герцман

Первыми соперниками стали республиканские студенческие команды — ЛГУ, РПИ. Разнесли обе. Вышли на союзный уровень.

— К удивлению, легко прошли команды Новосибирска, Ташкента. Сами не ожидали, что будет так легко…

Поблажек со стороны жюри не было. Судили люди, чьи имена старшему поколению известны без всяких эпитетов: Аркадий Райкин, Элина Быстрицкая, Ярослав Голованов — корреспондент «Комсомолки».

Но к финалу рижане стали чувствовать давление. Не всем хотелось, чтобы они дошли так далеко, а тем более — победили. По регламенту в финал обязательно должна была выйти команда Москвы — отдельно проходили два чемпионата КВН: Москвы и остальных городов, и чемпионы сходились в финале. Понятно, кого хотели видеть победителями номенклатурщики. А помимо известных деятелей культуры и журналистов в жюри входили и работники телевидения. Они и начали вырезать острые и просто смешные вещи из “домашних заданий” РКИИГА — их нужно было заранее показывать.

И все же рижане не только дошли до финала, но и смяли соперника — Московский горный институт: не проиграли ни одного конкурса! До этого подобное в финале (а КВН шел к тому времени девять лет) не удавалось никому!

Поздравлять победителей на сцену поднялся космонавт номер два — Герман Титов.

Не обошлось без ложки дегтя. Когда настала пора награждать, на сцену вышла режиссер ТВ Белла Сергеева и швырнула победителям медали на пол. Вдогонку бросила: “Спасибо за то, что меня теперь с работы выгонят!”

А причина была в том, что рижане показали в “домашнем задании” остроту, которую на предварительном просмотре скрыли.

— В 1969 году подняли цены на золото. И мы сделали сцену, в которой половина команды в домашнем задании признается в любви к сопернику, вторая — относится к нему скептически. И та половина, которая признавалась в любви, говорила: “Как он мне дорог, горный”. А вторая отвечала: “Не все то золото, что подорожало”.

По тем временам это было очень смело, но Белла Сергеева на работе осталась. Правда, КВН с того времени перестали транслировать в прямом эфире — только в записи…

Министерство гражданской авиации, руководство РКИИГА создали для команды комфортные условия. Для полетов в Москву им и болельщикам выделили специальный самолет.

Управлял им шеф-пилот самого Леонида Ильича Брежнева — Борис Бугаев, замминистра авиации. Не потому, что это были особые пассажиры: ему нужен был налет часов, которых не хватало. Жили ребята в Москве в ведомственной гостинице «Аэрофлота». Разумеется — бесплатно.

Победители сходят с трапа самолёта
Юлий Герцман — в центре, с плащом на руке

РКИИГА не жалел денег и для фирменной одежды команде: ее шили в лучшем рижском ателье — «Балтияс модес».

— У нас было две формы, — рассказывает Юлий. — В первой вышли только раз. А потом Радзиевский увидел, что бакинцы выступают в клубных пиджаках, и сказал: мы тоже должны быть в клубных. Из синего вельвета нам сшили пиджаки с большой эмблемой Риги и крылом, серые габардиновые брюки…

На всех играх выступления команды сопровождал собственный ВИА — «Крылья», на танцевальные вечера которого в РКИИГА сбегалась половина Риги. Герцман называет его музыкальным взводом команды.

После победы капитана, Юрия Радзиевского, закончившего к тому времени институт, пригласили на Центральное телевидение — вести передачу. Известность пришла и к другим участникам.

— Мешками получали письма.

А вот в республике к победе отнеслись прохладно. Появились, конечно, в газетах дежурные статьи, но на этом все.

— Мы же были не латыши, — называет вещи своими именами Юлий.

Более того, вскоре главная партийная газета республики — «Советская Латвия» — опубликовала статью «Не на главном направлении», в которой прошлась и по кавээнщикам.

— Вместо того чтобы заниматься коммунистическим воспитанием, клуб КВН и газета «Инженер Аэрофлота» занимаются хиханьками да хаханьками — вот ее главный смысл, — рассказывает Юлий.

Спеьвыпуск газеты «Инженер Аэрофлота»

К тому времени на идеологическом фронте вуза произошла перетряска: секретарем парткома назначили товарища Вобленко.

— Он признавался коллегам, что не может читать лекции, когда в аудитории сидят евреи. Боится, что они вывезут его знания в Израиль, — смеется Герцман. — А в Израиле без его знаний, конечно, не могли обойтись — он же преподавал… историю КПСС…

Атмосфера в вузе к тому времени резко изменилась, но Юлий уже заканчивал его. У него был свободный диплом. Устроился в вычислительный центр Латвийского морского пароходства, а вскоре уехал в Таллин — оттуда была невеста. Последняя должность Герцмана в столице Эстонской ССР — замдиректора научно–исследовательского института. Но рухнула страна, а вместе с ней — большинство промышленных предприятий и вузов, нужно было перестраивать жизнь. Так в 1994-м он уехал в Америку…

А после отъезда из Риги Юлий приезжал в нее только раз — еще из Таллина, при Союзе: заказывал свадебный костюм в том самом ателье, где им шили потрясающую форму. Форму для легендарной команды КВН РКИИГА!

* * *

Геннадий Муратов (сокурсник): Юлик писал сценарии к КВН, стихи… Лето закончилось, построение на военной кафедре, майор Бригадер проверяет форму и прически. У Юлика пышная, курчавая шевелюра. Майор:

— Почему не подстрижен?

Юлик:

— Мой парикмахер в отпуске, а если я подстригусь у другого, то он обидится.

Лицо майора и его реакция неповторимы.

* * *

Дополняет Костя Ли: В те годы мы с Юликом сдружились на почве поэзии, он в моих глазах был уже «маститым литератором». Помню, уже поздним вечером мы гуляем по снежной Риге, и Юлик с пафосом выдает: «Троллейбус выбивает рожками звезды, застрявшие в проводах…» Правда, признается, что это не его стихи, а какого-то рижского поэта. Но, красиво!..

* * *

Жили-были три китайца… Як
(отрывок из воспоминаний «Сбыча мечт»)

Отличие нашей команды от других чемпионов страны заключалось в том, что те играли в КВН и становились (или не становились) друзьями, а у нас компания друзей поиграла заодно в КВН. Поэтому окончание сезона не стало окончанием отношений, и мы по-прежнему друг для друга Леньки, Вовки, Левки, Юльки, хотя седые все и с внуками, а некоторые развлекают уже ангелов.

Собирались мы ежесубботне, то у одного, то у другого, с омерзением шутили, лелеяли завтрашний бодун, развлекались. Вокруг компании постоянно крутились интересные ребята, в нее не входившие, но — дружественные. Капитан наших болельщиков Миша Задорнов, например. Или ставший впоследствии известным документалистом Гриша Илугдин, недавно снявший фильм «Еврейская балерина Анна Павлова», по случаю чего я направил ему запрос, когда же он, наконец, снимет картину «Еврейский мальчик Коля Романов в школе и дома»? Ответа пока не получил.

В тот раз мы собрались дома у Илюши К. Еще до застолья мы с приятелем Левкой курили в коридоре. А Левка, надо сказать, тихо разговаривать не умел никогда (не так давно на 60-летнем юбилее нашего самого младшего друга я убедился, что годы над ним не властны). Ну вот, что-то мы с ним обсуждаем, и тут я замечаю, что вокруг нас курсирует старенькая бабушка хозяина квартиры, и как только Левка в очередной раз обратится ко мне по имени, на шажок приближается ко мне. Наконец, когда для дальнейшего наступления плацдарма у бабули не было, она задала мне вопрос:

— Извините, пожалуйста, вас правда зовут Юлик?

— Да! — честно ответил я, не видя смысла отказываться от гордого имени.

— Странно, вы так похожи на еврея.

В том, что я похож на еврея, ничего странного я как раз не видел: меня даже с затылка нельзя было принять ни за представителя малых народов Севера, ни за гордого сына Саян. Это во-первых. А во-вторых, дух компании был таким, что даже полукровки, квартероны и просто славяне через какое-то время обнаруживали в себе черты конспиративной национальности. Да что там говорить, когда первым из наших уехал в Израиль чистокровный азербайджанец Юсеф, охотно откликавшийся (-ющийся, до 120 ему!) на Йоську. Так что самым удивительным было как раз само удивление, которое я по легкости мысли списал на возраст, продолжив посему попытки разобраться в отрывистых Левкиных воплях.

Меж тем старушка подобралась к своему внуку и что-то жарко зашептала ему на ухо, показывая пальцем на меня. По мере шепота глаза у Илюши квадратнели и вылезали из орбит, потом он хлопнул себя по лбу и зашелся в хохоте.

Оказалось, что бабулю подвело имя. Среди упомянутых уже сателлитов компании был некий юноша с папой — китайцем и мамой — сами-понимаете. Папа, надо сказать, сгинул в дебрях новейшей истории, но когда юноше стукнуло 16 и надо было выбирать пятую графу, мама рассудила, что китайцев, хотя и обзывают ревизионистами, но от комиссарского тела не отлучают, а еврей он и есть жид. Посему поэтому паспорт был выписан на имя Чжоу Юлиня, китайца. В описываемое время душа Чжоу Юлиня металась, бедная, между Синаем и Даманским, и везде ей было хреново. В компашке Юлиня называли, конечно. Юликом, и Илюша предупредил бабку, что сегодня в гости придет китаец, которого зовут Юлик, и пялиться на него не надо. Старушка приготовилась увидеть Мао Цзедуна, а увидела мальчика Мотла, чему, конечно, изумилась.

Мы посмеялись минут пять, потом еще с недельку меня глумливо спрашивали, куда я спрятал хунвейбинку, а затем все заглохло.

Через пару лет я настучал в КГБ на своего лучшего друга, чем я гордился и за что тот был крайне благодарен. Он был умненький и усидчивый мальчик, и твердо шел в аспирантуру, но за пару месяцев до распределения был вызван в деканат, где сидел товарищ Сероглазкин, предложивший подумать о работе в КГБ.

— В вычислительном центре? — проблеяло ошалевшее от этой перспективы дитя.

— Нет — с людьми! Вы — чемпион страны, пишете в институтскую газету, участвуете в самодеятельности — у вас должно получиться, — твердо ответил товарищ майор.

— Можно подумать?

— Подумайте, подумайте, — как показалось герою — угрожающе, произнес внук Дзержинского. — Мы тоже подумаем, что с вами делать! И пожалуйста, никому не говорите о нашей беседе.

Ага, как же… Витька впоследствии клялся, что вышел с сухими штанами, но я ему лично не верил. А через пару недель в деканат вызвали меня. Там сидел опять же товарищ Сероглазкин, тот ли, другой — не знаю. Я удивился: до моего распределения оставалось еще два года.

— Я хочу поговорить с вами о вашем друге Викторе, — проникновенно сказал представитель органов.

— Какой он мне друг? — махнул я рукой.

— То есть как? Вы же у него дома часто бываете, субботние вечера вместе проводите, вместе в КВН выступали, как же так?

— Эх, товарищ Сероглазкин, знали бы вы, что это за тип: эгоист, сплетник, брехун, кроме того — алкаш. И как выпьет — остановить невозможно — метет языком без устали.

— Так почему же вы с ним дружите?

— Сначала не знал, а теперь боюсь! Если перестану с ним общаться, он меня рассорит со всеми знакомыми!

На том и закончили. Я, естественно, пообещал никому ничего никогда и вообще. И почесал к Вите домой.

— Спасибо, стукачок! — ласково сказал он.

— Не за что, алкаш! — ответил я ему.

Контора больше Витю не тревожила, забыла о нем. А когда мы обмывали его поступление в аспирантуру, виновник торжества, поблагодарив все поддержавших, посмотрел на меня:

— Я никогда не сомневался, что, несмотря на временные разногласия, в трудную минуту китайский брат встанет плечом к плечу с советским!

Вот ведь гад!

* * *

Господи, какие воспоминания всплыли! И я там был, был… А это вообще:

«Танцевальные вечера проводились и в мореходке, в вузах. В клуб РКИИГА девчонки слетались даже из других городов республики. Кто же не хотел познакомиться со студентами знаменитого на весь Союз института! Правда, ребята из других вузов нередко называли их «го*ном в форме». Завидовали, конечно…

А форма была что надо. В такой не стыдно было и на танцы прийти. В 1963–м, когда она только появилась, ее шили для каждого студента в офицерском ателье на углу Дзирнаву и Кришьяна Барона. На примерку ребята ездили к самому Рувиму ПЕРЕЛЬМАНУ — известному рижскому портному. Уже позднее ввели стандартный пошив…

В РКИИГА был свой оркестр — «Дримерсы» («Мечтатели»), солист — студент радиофака Женька по прозвищу Джексон. Многие студенты свою вторую половинку встретили именно на танцах «у Джексона». Свадьбы играли неподалеку — в кафе «Аэлита». Там же отмечали дни рождения, комсомольские вечера»…

И мне шил форму Рувим Перельман, причем, по особому заказу: для команды КВН. Мастером он был замечательным. Я и сейчас, надо сказать, отличаюсь нечеловеческой красотой, уступая в ней разве что автору «Сплетений», а тогда и вовсе был мечтой антисемита: сутулым, тощим очкариком. На мне висело все, включая, кажется, носовые платки. Так вот, Перельман умудрился так сшить костюмчик, что он на мне сидел идеально… в целом — хорошо, короче — сносно.

Выступили мы в этой форме один раз, а потом начальство решило заказать для нас шикарные клубные пиджаки из синего вельвета (писк моды в 1969 году!) и серые габардиновые брюки (с меня они, почему-то сползали, а использование подтяжек приводило к образованию воздушного пузыря в том самом месте, откуда растут те самые, что сплетаются). Классный прикид был, классный.

А лучшим оркестром у нас были все-таки не «Дримерс», а «Крылья», это на них сбегалась половина Риги. «Крылья» были музыкальным взводом нашей команды, и у них тоже была такая же форма. Выступать с ними довелось еще до КВН — мы назывались агитбригадой, и однажды мне даже довелось поучаствовать в их составе. Минут пять. Получилось так, что в какое-то молодежное кафе, определилили только их и меня. Они, естественно, играли, а я громким голосом декламировал стихи современного поэта на животрепещущую тему. Ни я, ни стихи эти никому и на хрен не нужны были — народ пришел культурно побалдеть под оркестр, поэтому ребята вкалывали, а я, быстро оттарабанив что-то типа окна, выходящего в белые деревья, плотно уселся за выделенный стол, на котором стояли две бутылки вина и вазочка с конфетами «Коровка».

Через какое-то время, почувствовав смутную угрозу продуктам, руководитель оркестра поманил меня грифом электрогитары:

— Нечего тебе там сачковать, вот возьми трещотку и отбивай ритм.

Я взял и отбил, и отбивал эти самые минут пять, после чего этот же руководитель недобро вырвал у меня инструмент с шипением:

— Пшел вон! Это же надо умудриться: один шибздик сбил целый оркестр!

Так закончилась моя музыкальная карьера, и вот что думаю: если бы дали чего-нибудь попроще, например, скрипку, то может бы и получилось. Но скрипки у «Крыльев» не было. Лабухи, что с них возьмешь…
* * *

Возникший заново сегодняшний КВН, театрализованный, тщательно отрепетированный, поставленный профессиональными режиссёрами, несмотря на вечного ведущего Александра Маслякова, не может конкурировать с КВН-ом 60-х — 80-х, искромётным озорным, в значительной степени, построенным на импровизации.

Не было «КВН 60-х — 80-х». Первая стадия КВН существовала с 1961 по 1972. Затем игра была закрыта. Вторая, ныне живущая, стадия началась в 1986 году и команда «Джентельменов» была первым чемпионом.

* * *

Что Вас так мой КВН зудит? Это был всего лишь один год в моей жизни, за который я, правда, благодарен судьбе. Ну уж так сложились биографии, что кто-то тренировал мускулы, а кто-то мозг.

Эпизод турнира КВН-69

* * *

Город Харьков один из авторов Одесской команды КВН (хаитовской еще) определил как: «Богом забытый крупный научный и культурный центр». Привожу просто для справки — сам никогда там не был.

* * *

Давайте побреемся устройством Оккама. Я точно знаю, как было в Риге и Одессе. Со слов покойного Славы Харечко я знаю, как происходило в Губкинском, со слов покойного (ужас какой — один за другим) Моти Левинтона — в Первом МОЛМИ. Везде картины были схожи. КВН был частью оттепели и умер вместе с нею. На место разгильдяя Месяцева возглавлять телевидение пришел иезуит Лапин. КВН еще продержался пару лет и был прикрыт.

* * *

От редакции. Готовя публикацию круглого стола «Вспоминая КВН» мы что называется «прочесали» архивы гостевой книги, форумов и блогов по ключевому слову «КВН» и нашли немало интересных и/или забавных воспоминаний, большинство которых включили в выпуски круглого стола или в эту подборку (когда они принадлежали перу Ю. Герцмана). Но все эти тексты были вполне ожидаемы, а вот однажды я испытал без преувеличения шок, когда посреди обычного трёпа в гостевой увидел целую законченную небольшую пьесу, сочинённую буквально за несколько минут, прошедших, как видно по временны́м отметкам, от чьей-то реплики насчёт КВНного репертуара для сборной гостевой до ответного постинга Юлия Герцмана, содержащего приведенный ниже текст.

Выпускающий редактор

Г. Недоибсен

СТАРЫЙ ПЕР ГЮНТ

Тихий вечер в Дании. Уютный домик. На крыльце сидит старый Пер Гюнт, на плечи наброшен пиджак. Он обеими руками пишет что-то в двух истрепанных тетрадях. Из раскрытого окна доносится песня Сольвейг.

Голос Сольвейг:

Ты не шей мне, матушка, мокрые дела,
Ведь сама, родимая, замуж отдала,
Пусть он неказистый, пусть он ростом мал,
Но твою кровинушку на фиг за… за… (с облегчением) задолбал.

Пер Гюнт (сварливо): Сольвейг, неси свежие кальсоны!

Голос Сольвейг: Опять? Третью пару за день?

Пер Гюнт: Сколько надо творческой личности, столько и неси! Я здесь Вселенную циклюю, а то эти идиоты, физики, чистым выпендрежем занимаются, образованность показать хочут. И вот эти еще, стихоплеты, ни ритма, ни рифмы, ни образа — укорот надо дать! А как в грязных кальсонах? Неси! (в сторону) Баба!

Голос Сольвейг (злобно): Лучше бы ты с Ингрид остался. А то на сеновал — Ингрид, а кальсоны стирать — так Сольвейг. А я, может, петь хочу на мелодию Грига.

Пер Гюнт: Вот выстирай и пой. С гением, чай, живешь! Широкого профиля, между прочим (демонстрирует публике профиль).

Из окна вылетают белые застиранные кальсоны с завязочками. Пер Гюнт ловит и только налаживается переодеться, как из-за угла появляется норвежская толпа, человека в два. Пер Гюнт поспешно прячет кальсоны под полу пижака.

Пер Гюнт (недовольно): Чё надо, норвеги? Я вас сюда не звал.

Первый норвежец: По здорову ли Пер Гюнтушко?

Пер Гюнт: Не дождетесь!

Второй норвежец: Да мы и не собираемся, нам еще на шхуну успеть. Мы по делу.

Пер Гюнт: По какому такому делу? Дело было, когда вы за мной с кольями гнались. А здесь у нас дела нету.

Первый норвежец: Да ты не серчай, мы по доброму делу, по доброму. Ты — человек бывалый…

Пер Гюнт: И умный.

Первый норвежец: И умный, да, но и бывалый.

Пер Гюнт: И умный

Второй норвежец: Он уже это сказал.

Пер Гюнт: Что сказал?

Второй норвежец: Что ты умный.

Первый норвежец: И бывалый.

Второй норвежец (первому): Ты можешь заткнуться?

Первый норвежец: Норвежцы не затыкаются! Не для того мы встали с колен, чтобы заткнутыми ходить. (Гюнту). Да, ты правильно сказал: бывалый, извини, что не сразу врубился.

Пер Гюнт: Да, уж где я только не побывал! И по Сахаре под парусом ходил, и с Эйфелевой башни на лифте спускался. Без крючьев, между прочим.

Второй норвежец: Да как же это можно-то: без крючьев?

Пер Гюнт: были у меня крючья, были. Да только примерился я их вбивать, эти французы что-то латинскими буквами орать стали, а тут и лифт остановился. Так и не вбил! Так что вам от меня надобно?

Первый норвежец: Тут дело такое, друг Перчик, когда нашим конунгом был избран ярл Скуле…

Пер Гюнт: Я горячо поддерживаю это избрание. Давно пора прекратить разброд и шатание в норвежской земле. Конунг Скуле — настоящий…

Первый норвежец (перебивая): Да-да, мы и не сомневались, что ты — настоящий патриот! Дело такое, что конунг Скуле решил, что Лапландия хочет добровольно отсоединиться от Финляндии и присоединиться к Норвегии. В общем, там проголосовали, и все, буквально все: и эскимосы, и олени, и Санта-Клаус — все были «за». Пара эльфов была против, но их растянули до нормального роста и теперь они тоже «за».

Пер Гюнт: Так я знаю об этом, телеграмму даже послал.

Второй норвежец: Телеграмма-шмелеграмма… Этого мало! Родине нужен сероводород, чтобы отгонять вражеские миазмы! А Леонтьсен и Шевченсен рази сероводород дают, туды их в качель? Нет, я не спорю: запах есть! Но где напор? Где концентрация? Вот мы и подумали: надо Пера нашего Гюнта мобилизнуть. Он же ого-го, он же — гигант, он так пустит столб, что пиндосам мало не покажется! Ну вот мы и тута.

Пер Гюнт: Лестно, лестно… ничего не скажу. Но — не поеду!

Первый норвежец: Как? Почему?

Пер Гюнт: Я — мыслитель! Я не могу думать о прокорме, меня мировые проблемы озадачивают! Я — подарок человечеству! Поеду в Норвегию, там меня пахать заставят, да еще половину заработка сактируют. А тут мне датские деньги платят, лишь бы ничего не делал. Понял?

Второй норвежец: А как же любовь к родине? Фьёрды… орды… морды… наши, норвежские морды, между прочим, не какие-нибудь датские.

Пер Гюнт: Эх ты, викинг в онучах… меня читать надо, я же в своих трудах доказал, что родина гораздо сильнее любится издалека! Вот у меня к ней любовь, прямо необъятная! А вы идите, нечего вам здесь тут!

Первый норвежец: Э-эх, облом! Не зря ж гуторили, что он — не настоящий норвежец, все ж-таки поганая шведская кровь себя кажет, ой кажет!

Пер Гюнт: Вы мне это бросьте, у меня резус положительнее, чем у макаки. Я вам сейчас такое отдам свое, что закачаетесь!

Норвежцы (хором): Неужто бабло дашь?

Пер Гюнт: Губы подберите, раскатали. Я — идейный, поэтому бабло не даю, а дам я вам знамя, чтоб над баррикадой поднять! Любой враг устрашится! (Достает из-под полы кальсоны) Держите, ребя, лучшие отдаю!

Первый норвежец: Запашок знатный, боевой!

Пер Гюнт: А то! Фабрика «Заря Тустра», не фуфло!

Норвежская толпа, отворачивая лица, уходит. Пер Гюнт начинает писать двумя руками, задумывается, вставляет в рот карандаш и пишет уже в трех тетрадях. На Данию спускается солидный добропорядочный датский закат. Из раскрытого окна доносится вторая песня Сольвейг:

Голос Сольвейг:

Гляжу в озера синие,
В полях в ромашки… (затихает)

Занавес

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Юлий Герцман: Вспоминая КВН

  1. Написал комментарий на латышском, а потом только прочитал правила… Извиняюсь!

    Спасибо! Случайно наткнулся на рассказ Юлия Герцмана. Очень интересно, увлекательно и весело!

  2. Сегодня в Гостевой все переплетено и перемешано, как, впрочем, и в жизни. Думаешь о необычном человеке, писателе Михаиле Юдсоне, который так рано умер, и умираешь со смеху, читая очередные опусы Юлия Герцмана.

  3. Хотелось бы думать, что Юлий Герцман там, где он сейчас, перечитывает себя и улыбается вместе с нами. И хотелось бы думать, что вместе с нами он говорит выпускающему редактору Мастерской: «Спасибо!»

Добавить комментарий для Rolands Strautmalis Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.