Кладбище в Красном не застроили и не запахали, но мацевы почти полностью разобрали на строительные нужды. Это даже не считалось воровством, просто пользовались бросовым материалом. Но кости в земле остались… Ограду тоже разобрали. Память о евреях, казалось, не будет востребована никогда.

По следам еврейских кладбищ Беларуси

Главы из будущей книги

Красное

Леонид Смиловицкий

Продолжение. Начало

В деревне Красное меня ожидал Сергей Викторович Старикевич, с которым мы не виделись последние 30 лет. За это время мой бывший студент, которому я преподавал историю Беларуси в Минском институте культуры, успел поработать научным сотрудником Минского областного краеведческого музея, что находится в г. Молодечно и стать настоящим летописцем Красное. Сергей Викторович — автор книг «Красненскiя таямнiцы» (2012 г.), «Просім у вас прабачэння» (2014 г.), «І зноў пра Краснае» (2018 г.). Старикевич пообещал познакомить меня с учительницей истории средней школы в Красном Аллой Сергеевной Шидловской, под руководством которой ее ученик Владислав Карчмит написал работу «Еврейское прошлое Красного».

Место в истории

Кра́сное (Кра́снае) — бывшее еврейское местечко, а ныне деревня, административный центр Красненского сельсовета в Молодечненском районе Минской области, в 16 км к юго-востоку от Молодечно и 71 км от Минска, стоит на реке Уша, притоке реки Вилия, которая дала название одноименной железнодорожной станции на линии Минск-Молодечно. В происхождении названия имеется в виду не цвет, а характеристика — хорошее, красивое, нарядное, главное. У Красного много «сестричек» — одноименных сел и деревень в Докшицком, Миорском, Берестовицком. Логойском, Брагинском, Пружанском и других районах Беларуси, всего 18 населенных пунктов республики. Есть еще Красное в России, на Украине, Польше…

Впервые «наше» Красное упоминается в документах второй половины XV в., как Красное село — собственность великих князей литовских. В 1486 г. местечко получило статус самоуправления. В 1519 г. Красное сильно пострадало от войны Московского государства с Великим княжеством Литовским (1512-1522 гг.). В 1567 г. оно перешло в собственность польской короны, как село Минского повета. В 1708 г. в период Северной войны России и Швеции (1700-1721 гг.) русские войска разграбили и опустошили Красное. В 1765 г. в местечке оставалось всего 78 дворов, мельница, корчма, постоялый двор, кузница, церковь и синагога.

После второго раздела Речи Посполитой (1793 г.) Красное включили в состав Российской империи. Известно, что в 1799 г. в местечке проживало 304 жителя, из которых 107 были евреями, а 8 татарами. В 1880 г. Красное — центр волости Вилейского уезда, население его выросло до 455 чел. Здесь действовали народное училище, почтовая станция, хлебные склады, два кирпичных заводика, два небольших известковых предприятия, пивоварня, несколько торговых лавочек и постоялый двор.[1]

В Материалах по истории и географии Дисненского и Вилейского уездов о местечке Красном говорится: «… тянется сплошной улицей по течению реки на протяжении одной версты, а другая улица пересекает речку и соединяет местечко со станцией Либаво-Роменской железной дороги».[2]

Еврейская община

Когда евреи поселились в Красном, точно неизвестно, но считается, что они пришли сюда из Радошковичей не позднее XVIII ст. Евреи выкупили землю для своего кладбища и построили синагогу. В Национальном историческом архиве Беларуси в Минске сохранился документ «Дело о предоставлении уездным земским исправникам Минской губернии описания и ведомостей о местечках, деревнях и застенках, находящихся по тракту земской почты». Из него следует, что в 1838-1843 гг. в Красном проживало 150 православных и 265 иудеев.[3] В 1897 г. в Красном случился опустошительный пожар, который заставил многих белорусов перебраться в Новое Красноселье (ныне деревня Плебань). На освободившемся месте евреи построили себе дома и помогли восстановить Красное. Для борьбы с огнем была образована добровольная (на общественных началах — Л. С.) пожарная дружина. Спустя пятьдесят лет в Красном проживало 1077 чел., из которых было 573 еврея.[4]

Евреи держали мелочные лавки, торговали хлебом, лесом, предлагали транспортные услуги, развозили почту, открыли постоялый двор и корчму, арендовали мельницу. Конкуренция заставляла их становиться искусными мастерами — кузнецами, портными, сапожниками, бондарями, каменщиками, стекольщиками. Доходы не велики, но на жизнь хватало, а главное, евреи были «нужными» людьми, поскольку обеспечивали нужды сельского белоруса. Кузнецами в Красном работали Ханин, Гурвич, Новодворский, Склют, Мишан. Портными были Хохштейн, Каганович, Резник. Выделкой кожи занимались Цирульник, Гринберг, часовым мастером был Штайман, кучером — Аксельрод, стекольщиком — Шконин. Евреи молились и учили Тору в синагоге, посылали своих детей в хедер. Памятная книжка Виленской губернии за 1886 год сообщает, что раввином в Красном был Берко Бруднер.

В годы первой мировой войны еврейское население пострадало от военных погромов российских войск. В сентябре 1915 г. казаки, пользуясь безнаказанностью, грабили еврейские магазины, сбывая похищенный товар местному населению. Пострадало имущество Мойше Бруднера, купца Ионы. Свитки Торы были изрублены шашками, из листов Талмуда солдаты делали самокрутки. В синагоге под арестом содержали немецких военнопленных.[5]

После подписания Рижского мира в 1921 г. Красное вошло в состав Польши и стало центром Красненской гмины Молодечненского повета Виленского воеводства. Евреи жили на площади 6-го Августа (бывшая Рыночная), на ул. 3 Мая (ныне ул. 1 Мая), на ул. Пилсудского (ныне ул. 17 сентября), ул. Мосцицкого (ныне ул. Советская) и по ул. Городоцкой (ныне ул. Немиро). Членами гмины состояли Конрад Рован, Пиван Мотвиль, солтысом был Ицко Гурвич, а его заместителем — Арон Каменецкий.

Евреи играли ведущую роль в экономической и административной жизни местечка. Предприятие по производству извести держал Гальперин (на углу современных улиц Советская и Ильюшина), два кафельных заводика — Куперштох и Каменецкий (ул. Ильюшина), водяные мельницы — Каплан и Песе Пик (ул. Набережная), деревообрабатывающее предприятие — Гальперин и Лифшиц (по дороге на Городок), аптеку — Гильберт. Возле рыночной площади стояли пекарня Бруднера, парикмахерская Рубина, чайная Гальперина и Каца, гостиницы Альперовича и Гуревича. Табачные изделия продавал Селюта, керосин — Гордон, квас и пиво — Кац, продуктовые магазины держали Грингауз и Израилевич. Но больше всего было бакалейных лавок, владельцами которых были Бруднер, Ханина, Дышлер, Хая и Маня Гельперины, Грингауз, Хая и Рахель Гурвич, Кац, Каган, Кильман, Мишан, Арон, Ицка и Юдель Монины, Рубин, Вайнгард и Шэпшенвер.

Еврейские дети обучались в хедерах и школе «Тарбут» (6 классов). Продолжить образование можно было в гимназии, но для этого приходилось один год учиться в польской общеобразовательной школе. Чаще всего родители отправляли своих детей учиться в Вильно. Движение «Бейтар» пропагандировало среди учащейся молодежи сионистские идеи, учило быть активными в учёбе, труде, сильными и смелыми для строительства еврейского национального дома в Палестине.

После 17 сентября 1939 г. местечко Красное включили в состав Радошковичского района Вилейской области. Большинство евреев в местечке были неимущими людьми и надеялись, что советская власть принесет им национальное и социальное равенство. Они верили в обещанное светлое будущее без эксплуатации человека человеком, частной собственности. Однако действительность обманула эти ожидания. Началась национализация промышленных и торговых предприятий. Лавки и магазины были закрыты, вместо них появилось т. н. кооперативы. Начались гонения, преследования и аресты, которые проводились не по национальному, а социальному и политическому признакам. Начиная с осени 1939 г. по лето 1941 г. десятки евреев, как наиболее предприимчивых и активных людей, были депортированы вместе с семьями за Урал, в области Сибири, в Узбекистан, Казахстан и Дальний Восток. Первой из Красного была депортирована семья Авраама Флахтмана, который в 1919-1920 гг. служил в польской армии и получил высшую награду за храбрость. Затем семья Нахима Мясника, их сын был руководителем отделения «Бейтар» в Красном, и др.

Гибель общины

К началу войны в Красном проживало около 500 евреев. Беженцы из Польши, которые поселились в местечке после событий сентября 1939 г., рассказывали о преследованиях нацистов, но им не все верили. СССР и Германия подписали 23 августа 1939 г. Пакт о ненападении на десять лет, и в советских газетах о Гитлере и Германии писали в уважительном тоне. Разве можно было с этим не считаться, думали люди, ведь в Москве сидят умные люди, да и товарищ Сталин не допустит, поэтому нападение Германии на Советский Союз оказалось полной неожиданностью.

Немцы появились Красном 26 июня 1941 г. Местечко стало частью районной управы Радошковичи, которая подчинялась гебитскомиссариату в Вилейке генерального округа «Белоруссия». Евреям приказали нашить на одежду желтые шестиконечные звезды и запретили ходить по тротуарам. Семён Грингауз вспоминал, что в Красном жил кузнец-еврей очень высокого роста и богатырского телосложения. Он принципиально шёл по тротуару, демонстрируя свою силу. Проходящий мимо немец выстрелил в него без предупреждения. Это была первая смерть, которая всех потрясла.

В конце лета было образовано гетто и юденрат во главе с Шабтаем Арлюком, который говорил по-немецки. Гетто располагалось в домах по улицам Набережная и 17-го Сентября и от угла рыночной площади в сторону реки Уша. Евреев заставили переселиться без имущества, с собой разрешили взять только то, что можно унести в руках. Гетто окружили рядами колючей проволоки, охрану несла полиция, набранная из местных жителей. Выходить разрешалось на работу или по специальному разрешению.[6]

Зима 1941/1942 г. выдалась необычно суровой, узники страдали от холода, голода и болезней. Несмотря на это, немецкие военные и гражданские чины из г. Молодечно и Вилейки приезжали в гетто, требуя ценности, меха, золото и другое имущество. Весной 1942 г. в Красном открыли военно-ремонтные мастерские, известные как “Heeresfeldzeugpark II”. Работать туда отправляли всех трудоспособных мужчин из Красного. К ним в помощь доставили сотни еврейских мужчин из Городка, Радошковичей, Молодечно, Илья, Лебедево, Ракова и Лиды. Женщины, старики и дети из этих мест были расстреляны. В августе 1942 г. на работу в Красное привезли дополнительно 700 узников из Барановичей. Одни евреи работали в оружейных мастерских, а другие строили подъездные пути к железнодорожной станции.[7] Часть узников жила в казармах при рабочем лагере, а другие — в гетто Красном. В мастерских были заняты также белорусы и русские, которых содержали отдельно от евреев. В гетто и трудовом лагере возникло подполье. Глава юденрата Арлюк умолял, чтобы подполье не подвергало риску жизнь большинства узников. Все понимали, что исчезновение молодежи повлечет за собой гибель их родителей и родных. Первым бежал Ицхак Роговин из Городка, который вскоре с помощью партизан организовал побег из трудового лагеря группы молодых евреев, и среди них были Арье Шевах и Мойше Баран.[8]

Трагедия произошла 19 апреля 1943 г. Каратели, прибывшие рано утром из Молодечно и Вилейки под командованием майора Хаферкампа, окружили лагерь и гетто. Они приказали евреям собраться на площади у синагоги под предлогом противотифозной прививки. Предчувствуя самое худшее, узники начали прятаться. Однако это удалось немногим. Из синагоги евреев загоняли небольшими группами через коридор, образованный солдатами вермахта, в сарай на берегу реки Уша недалеко от гетто. Там их заставляли раздеться до нижнего белья и передавали в руки полиции безопасности и отряда SD.[9]

По рассказам свидетелей, в тот день в Красном немцы запретили белорусам ходить по улице, в школе отменили занятия, на центральной улице стояли пулеметы. Узников гнали из гетто к сараю Старикевича на берегу реки Уша. Около 400 евреев из трудового лагеря доставили к месту убийства на грузовиках. В сарае эсэсовцы расстреливали евреев в течение дня, складывая тела убитых в огромный штабель. В конце дня сарай подожгли. В пламени несколько евреев, которые еще оставались живы, пытались убежать, но их настигали пули убийц. В течение восьми дней после расправы нацисты обнаружили еще около ста евреев, пытавшихся спрятаться в сделанных заранее убежищах. По подсчетам Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков и их пособников на временной оккупированной территории СССР, всего из лагеря и гетто было убито 2340 евреев, включая 349 уроженцев Красного.[10]

Уцелеть удалось около ста евреям, которые бежали из Красного накануне и во время погрома 19 апреля 1943 г. Все они присоединились к партизанам в Налибокской и Беловежской пуще. Ханаан Алтерман вывел к партизанам группу из 30 евреев и был назначен заместителем командира отряда Кузнецова. Другие воевали в отрядах «Грозный» (бригада «Штурмовая»), им. Котовского (бригада им. Воронянского), им. Ворошилова (бригада им. Фрунзе), им. Чкалова (бригада «За Советскую Беларусь»), им. Кирова (бригада им. Фрунзе) и др. Евреи отличились в боях с нацистами, участвовали в самых рискованных операциях, пускали под откос военные поезда и взрывали мосты.[11]

Память

Красное сильно пострадало летом 1944 г. Советская авиация 3 и 4 июля нанесла бомбовые удары по переправлявшимся по мосту через реку Уша немецким войскам. Одна бомба попала в деревянную мельницу. От мощного взрыва горящие обломки разлетелись на десятки метров и зажгли близлежащие дома. Застройка в центре Красного была очень плотная, поэтому стена огня мгновенно охватила всю центральную часть местечка. Огонь остановился только возле каменной Свято-Покровской церкви. В этом же пожаре сгорели дома бывшего гетто. Вскоре после войны красный кирпич с еврейских домов пошел на строительство консервного завода.[12]

После войны в Красное вернулись немногочисленные евреи. Это были бывшие партизаны, солдаты и офицеры Советской армии, несколько семей, успевших эвакуироваться или бежать накануне прихода немцев, или были депортированы органами НКВД как «социально-чуждые элементы» в 1939-1941 гг. за Урал. Не все уроженцы Красного захотели остаться на малой родине. Одни не смогли жить на пепелище, где убивали их родителей, родных и близких, другие потянулись в город за работой или поступили на учебу и переехали в Вилейку, Молодечно, Минск. Третьи воспользовались польским гражданством и получили разрешение выехать в 1944-1948 гг. в Польшу, а оттуда в Палестину.

Память о трагических событиях в Красном запечатлена не только в народной памяти, архивных документах, но и мемориальных знаках. Родные и близкие евреев, погибших в огне Холокоста, поставили в 1945 г. в Красном на ул. Набережная скромный обелиск. Инициаторами выступили Шимон и Роза Грингауз (Грингойз), Моше, Циля и Либа Каминицкие, Циля Силборг, Иехиэль и Хаим Гальперины и др. На каменной плите на русском и идише была сделана следующая надпись:

Светлая память на вечное время две тысячи
евреев, погибших от рук фашистских негодяев

Памятник венчала шестиконечная звезда, что было необычным в послевоенные годы. Как известно, в БССР на местах массовых захоронений национальная принадлежность, как правило, не указывали. Писали только о «мирных жителях» или «советских гражданах», убитых немецко-фашистскими захватчиками. Имелось в виду, что от войны пострадали все — как евреи, так и белорусы, и незачем делить людей после смерти. В таком виде памятник в Красном просуществовал до 1965 г., когда по всей стране отмечали 20 лет победы в Великой Отечественной войне. В это время в Красном появилось еще два монумента землякам, партизанам и воинам Красной Армии, отдавшим свою жизнь за свободу и независимость родины, а памятник жертвам Холокоста в Красном реконструировали, заменив шестиконечную звезду на пятиконечную.

В 1994 г. к пятидесятилетию освобождения Беларуси от нацистских захватчиков по республике был проведен смотр памятных знаков боевой славы и мест массовых захоронений. К тому времени обелиск в Красном на могиле жертв нацистского геноцида по ул. Набережная имел уже неприглядный вид. На нем появились трещины, цементное основание дало усадку, деревянный забор сгнил и развалился. В таком виде памятник простоял до 2003 г., когда его обновили. Однако сделано это было не на государственные средства, а за счет личных сбережений Семена Куселевича Грингауза и его земляков, проживающих сегодня в Израиле, США, Канаде, Германии и других странах. В зональном государственном архиве в г. Молодечно собраны сведения о 302 жителей Красного, расстрелянных, замученных и сожженных нацистами и их пособниками в 1941-1943 гг. — все, что осталось от людей, вина которых заключалась только в их еврействе.[13] В октябре 2017 г. в траурную годовщину 75 лет гибели гетто и трудового лагеря в Красном у памятника жертвам геноцида по ул. Набережная была высажена аллея памяти. В школьном музее собраны воспоминания старожилов: Александра Владимировича Харитона, Ростислава Юльяновича Киселя, Анны Фёдоровны Болотник, Брониславы Болеславовны Гурвич и других о жизни и трагедии евреев в Красном. Мне подарили альбом фотографий евреев Красного 1920-1930-х годов, составленный по материалам сайта Эйлат Гордин Левитана. Однако никаких артефактов, предметов еврейской культуры и быта, ритуальных принадлежностей для соблюдения иудейской традиции, как и демографического обзора, национального состава жителей Красного в музее я не увидел.

Кладбище

Иудейское кладбище в Красном расположено на холме, вершина которого поднимается на четыре метра над окружающей местностью. Рядом проходят улицы Илюшина, Нагорная и Молодежная. Границы кладбища легко угадываются по остаткам ограды из камня и бетона. Прежде она охватывала кладбище со всех сторон, а теперь сохранилась только с двух сторон, да и то частично. Периметр кладбища 280 м. Вокруг — жилая застройка, добротные дома, разбиты огороды, теплицы и сады. Время стирает границы человеческой памяти. Удержать ее можно только осознанными усилиями, в противном случае знания о прошлом обречены на забвение.

Каменных надгробий (мацевот) сохранилось в Красном считанные единицы, и различить их трудно — трава по пояс. Ранней весной, когда сходит снег, а прошлогодняя трава пожухла и прижалась к земле, можно увидеть стоящие вертикально, покосившиеся или упавшие навзничь каменные плиты с ивритскими буквами. Все они из полевого зернистого гранита, а не привозного красного или черного камня, которые еще можно встретить на некоторых других кладбищах Беларуси. Атмосферные осадки, влага, испарения (невдалеке протекает река Уша), мох и лишайник сделали свое дело. Надписи на мацевах едва угадываются, и прочитать их можно с трудом, прилагая специальные усилия.

Судьба иудейского кладбища в Красном типична для Беларуси. Пережив войну, оно не пережило послевоенные годы. В первое десятилетие в Красном еще жило несколько семей евреев, вернувшихся из эвакуации, партизанских отрядов и Советской Армии, кладбище не трогали. Белорусы, пережившие оккупацию, помнили своих еврейских соседей, убитых нацистами и их пособниками. Потом, когда евреи разъехались из Красного — в Молодечно, Минск, а то и дальше — в Польшу и Израиль, кладбище стало бесхозным. Заботиться о нем стало некому и некогда. Мертвое — мертвым, живое — живым. Построить коровник или жилой дом, школу — вот это дело, а следить за кладбищем, да еще еврейским, — зачем?

Кладбище в Красном не застроили и не запахали, но мацевы почти полностью разобрали на строительные нужды. Это даже не считалось воровством, просто пользовались бросовым материалом. Но кости в земле остались… Ограду тоже разобрали. Память о евреях, казалось, не будет востребована никогда. Олег Лашицкий из Минска прислал мне в Израиль фотографии ступенек в Красном, которые были устроены из еврейских надгробных плит. Они вели с вершины холма к одному из жилых домов, граничащих с кладбищем. Поступили не мудрствуя лукаво — просто и удобно. Фото были сделаны в 2012 г., но во время своего посещения Красного я не обнаружил ступеней-мацев из-за высокой травы. Не исключено, что они до сих пор так лежат.

Но время не только калечит, но и лечит. Мир изменился, выросло несколько новых поколений, которым есть дело до истории своей малой родины. Школа в Красном проводит конкурсы под девизом «Мир памяти, мир сердца, мир души» с приглашением общественных деятелей из Минска, раввина общины прогрессивного иудаизма, семей переживших Холокост. Последняя такая встреча, на которую приехала вся семья Грингауз с детьми, внуками и правнуками, была в Красном 29 апреля 2018 г. В подарок школьному музею они привезли книгу на иврите «Учитель жизни» (Петах-Тиква, 2010).

Наверное, пришло время переходить от слов к делу. Поставить еврейское кладбище на учет в коммунальный отдел сельсовета, назначить ответственные лица, вменить им в обязанность досматривать кладбище, ведь это единственное, что на сегодня осталось от еврейской жизни в Красном (нет синагоги, миквы, еврейской застройки). Следует поднять и очистить мацевы. Провести инвентаризацию, составить план и каталог уцелевших захоронений, пригласить ученых-историков. Конечно, это предполагает выделение бюджета, оплату услуг, привлечение волонтеров. Главное, что теперь специального разрешения просить не нужно, а инициатива должна исходить от местного Совета, который наделен властными полномочиями. Прошло время глухоты и немоты, когда люди не по своей воле соблюдали правило «слово — серебро, а молчание — золото». Выросло новое поколение людей, которому одинаково интересны как белорусская, так и еврейская страницы их малой родины. Изменился мир, появились новые возможности, а главное, понятие «еврей» перестало быть зазорным. Личные истории людей как отдельные ручейки сливаются в общую реку, имя которой — народная память. И только от нас зависит, какой чистоты вода будет в этой реке.

Продолжение

___

[1] Российская еврейская энциклопедия. Москва, 2004. Т. 5, С. 186.

[2] Материалы по истории и географии Дисненского и Вилейского уездов Виленской губернии. Изд. А. Сапунова. Витебск, 1896. С. 179-180.

[3] НИАРБ, ф. 299, оп. 2, д. 1236, л. 26.

[4] Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. СПб, 1908-1913. Т. 9, С. 820.

[5] The Encyclopedia of Jewish Life Before and During the Holocaust in 3 volumes. Smuel Spektor (Ed). New York University Press, 2001. Vol 2, p. 671.

[6] Shmuel Spector and Bracha Freundlich (eds), Pinkas ha— kehilot. Encyclopaedia of Jewish Communities: Poland, vol. 8, Vilna, Bialystok, Nowogrodek. Jerusalem: Yad Vashem, 2005, pp. 576-578.

[7] Christian Gerlach, Kalkulierte Morde: Die deutsche Wirtschafts— und Vernichtungspolitik in Weißrussland 1941 bis 1944 (Hamburg: HIS, 1999), p. 700.

[8] Shalom Cholawsky, The Jews of Byelorussia during World War II (Amsterdam: Harwood, 1998), p. 144.

[9] Свидетельство М. Меирсона в кн. Gerhard Schoenberner, ed., Wir haben es gesehen. Augenzeugenberichte über Terror und Judenverfolgung im Dritten Reich (Hamburg: Rütten & Loehning, 1962), p. 124.

[10] Государственный архив Российской Федерации, ф. 7021, оп. 89, д. 14, лл. 2, 26-27.

[11] Spector and Freundlich, Pinkas ha— kehilot, vol. 8, pp.576-578.

[12] С.В. Старикевiч. Просім у вас прабачэння…, Молодечно 2014. г., с. 362.

[13] Зональный государственный архив в г. Молодечно, ф. 226, оп. 1, д. 63, лл. 20-31.