Полярность мужчин и женщин полностью обесценивается и извращается, если она понимается не как полярность мужа и жены, а как полярность султана и его гарема. По замыслу Творца человек создан парным существом, и его экзистенциальная подлинность подтверждается именно постоянством его любовной связи.

Порок многоженства

(«Вайеце»)

Арье Барац

В пользу правды моногамии и внутренней приверженности иудаизма именно этой правде говорит моногамный характер союза между Всевышним и народом Израиля. Коль скоро союз Израиля со Всевышним принято уподоблять союзу между мужем и женой, то справедливо и обратное: брачный союз подобен завету между Богом и еврейским народом.

Сестры и жены

В недельной главе «Вайеце» рассказывается о бегстве Иакова в Харан и о его женитьбе на двух сестрах — Рахели и Леи.

Комментаторы в целом стараются приукрасить cложившуюся ситуацию. Отношения между сестрами представляются в мидрашистской литературе большей частью образцовыми. Достаточно сказать, что согласно агаде, Рахель помогла обмануть Иакова и подложить на его брачное ложе свою сестру Лею.

Но, во-первых, в традиции существует все же и иная интерпретация этой истории. Немалую трудность представляет для комментаторов то обстоятельство, что Тора запрещает женитьбу на родных сестрах (Ваикра 18.18). Некоторых не успокаивает общее соображение, что в те времена Тора еще не была принята к исполнению, и они приводят казуистическое объяснение, что приняв иудаизм, Рахель и Лея утратили родственные связи между собой.

Более того, Тора не делает секрета из того, что взаимоотношения Иакова и его жен (включая служанок) были весьма непростыми. Постоянное соперничество, зависть, ревность и прочие страсти полыхали в шатрах четырех праматерей еврейского народа:

«И увидела Рахель, что она не родила Иакову, и позавидовала Рахель сестре своей, и сказала Иакову: дай мне детей; а если нет, я умираю… И она дала ему Билу, рабыню свою, в жену; и вошел к ней Иаков… И зачала Била, и родила Иакову сына… И еще зачала, и родила Била, рабыня Рахели, другого сына Иакову… И сказала Рахель: борьбою сильною боролась я с сестрою моею, и превозмогла…. Реувен шел в дни жатвы пшеницы, и нашел мандрагоры в поле, и принес их Лее, матери своей. И Рахель сказала Лее: дай мне мандрагоров сына твоего. Но та сказала ей: мало ли тебе забрать мужа моего, а еще забрать и мандрагоры сына моего? И Рахель сказала: за то он ляжет с тобою эту ночь, за мандрагоры сына твоего. Когда Иаков пришел с поля вечером, и вышла Лея ему навстречу, и сказала: ко мне войдешь, ибо я наняла тебя за мандрагоры сына моего. И лег он с нею в ту ночь… И услышал Бог Лею, и она зачала, и родила Иакову пятого сына. И сказала Лея: дал Бог возмездие мне за то, что я отдала рабыню мою мужу моему» (30: 1-18).

И, тем не менее, комментаторы склонны идеализиоливать отношения в семействе Иакова. Как из этой позитивной оценки, так и из ряда других танахических историй некоторые выносят представление о приверженности иудаизма нормам многоженства.

Так Сведенборг утверждает:

«Народу Израиля было разрешено иметь больше жен, поскольку у него не было христианской религии, а следовательно, супружеская любовь для него невозможна» (340).

Более того, сами иудеи зачастую вторят этим обвинениям. Многие отмечают, что Тора в основе своей дозволяет многоженство, что требование моногамии является выдумкой ашкеназских раввинов, поддавшихся внешнему влиянию христианского окружения.

Действительно, согласно исходным базисным принципам Торы («деорайта») женщина «одновалентна» — она может иметь только одного мужа, в то время как мужчина даже — если вспомнить некоторых царей Израиля, — даже не двух, а сотневалентен!

Другие в этой связи замечают, что многоженство честнее неверности в моногамном браке. Что хорошего в лицемерии, при котором человек все равно делит ложе с несколькими женщинами, но формально может принять ответственность лишь за одно сожительство?

Мне бы хотелось возразить на эти якобы «иудейские» доводы и попытаться показать, что в своей основе иудаизм — принципиальный приверженец моногамии.

Многожество допускается Торой, как допускаются ей и некоторые другие неприглядные ныне стороны жизни древних народов, например, рабовладение. Но это не «идеал». Прежде всего следует отметить, что практика многоженства никогда не приобретала в Израиле того размаха, который имеет место среди мусульман, и практически полностью была изжита еще во времена Второго Храма.

И это, конечно, не случайно. Идея моногамности глубоко укоренена в еврейском сознании. Редко проговариваясь открыто, она всегда негласно подразумевается. Например, рассказывая о том, чем занимается Всевышний после сотворения мира, мидраш сообщает, что Он сочетает брачные пары. Магараль отмечает в отношении этого образа, что речь в данном случае идет не только об установлении брачных союзов, но вообще о «сочетании противоположностей». Но очевидно, что нелепо было бы представлять брак образцом любого диалектического единства, если бы он допускал в своей основе сочетание с несколькими женами. Ведь тогда бы брачная диалектика считалась бы не дуальной, а триадной и т.д. Но везде и повсюду диалектика — это диалектика именно противоположностей, как сказано в книге «Коэлет»:

«Также и одно напротив другого сделал Бог» (7.14).

Мидраш (Тмура) поясняет эти слова следующим образом:

«Святой сотворил весь мир парным: одно вместо другого, и одно против другого. — Без смерти не было бы жизни, а без жизни не было бы смерти; без мира не было бы зла, а без зла не было бы мира… Не будь бедняков, богатые не выделялись бы, и не будь богачей, не выделялись бы бедняки. Он сотворил миловидность и уродство, мужчин и женщин…»

Но полярность мужчин и женщин полностью обесценивается и извращается, если она понимается не как полярность мужа и жены, а как полярность султана и его гарема. По замыслу Творца, как это мыслит иудаизм, человек создан парным существом, и его экзистенциальная подлинность подтверждается именно постоянством его любовной связи.

Супруги включают друг друга в состав своего собственного человеческого «я». Это, разумеется, совершенно неосуществимо, если приходится делить свои решения с несколькими партнерами. Ведь в этой ситуации не просто сталкиваются противоречивые интересы, в корне отрицающие любое согласие, в этой ситуации неизбежно происходит прямо обратное — ложь и сокрытие от каждого из партнеров всей правды о своей второй жизни становятся нормой.

Есть, конечно, слабохарактерные натуры, которые не будучи способными выбрать между двумя женщинами, посвящают их обоих в подробности своего качания между ними. Но неустойчивость и временность подобных союзов более чем очевидна. Двоеженство дорого обходится человеку, так как, откладывая на потом важнейшее решение своей жизни, он профанирует ее. Хуже может быть лишь человеку, полностью заглушающему в себе фундаментальную потребность поделиться с кем-то собственной жизнью, то есть человеку, желающему оставаться замкнутым в себе, и лишь использовать время от времени приглянувшихся ему женщин.

Итак, участь многоженца незавидна. Не говоря уже об участи его жен, в сущности, никогда не соглашающихся принять сей противоестественный жребий, и быть четвертью, или восьмушкой вместо половины.

Единственный народ

Но кроме этих общих соображений, в пользу правды моногамии и внутренней приверженности иудаизма именно этой правде говорит моногамный характер союза между Всевышним и народом Израиля.

В самом деле, коль скоро союз Израиля со Всевышним принято уподоблять союзу между мужем и женой, то справедливо и обратное: брачный союз подобен завету между Богом и еврейским народом. Иначе эта аллегория полностью рассыпается, иначе избрание еврейского народа лишается смысла

В отличие от Израиля, раздираемого между четырьмя матерями собственных детей, сам Всевышний строгий, можно даже сказать ревностный приверженец моногамии.

В самом деле, для союза Всевышнего с избранным народом характерна именно его единственность. Нигде в Торе не встает вопрос о том, чтобы Всевышний взял Себе еще один народ: один любимый, а другой не очень, как это Тора позволяет человеку, нисходя к его слабости (Дварим 21:15).

Другой народ вместо Израиля — пожалуйста, об этом заикнуться еще можно. В Торе описывается два таких случая:

«И сказал Господь Моше: вижу Я народ сей, и вот, народ жестоковыйный он. А теперь оставь меня, и возгорится гнев Мой на них, и Я истреблю их, сделаю тебя народом великим» (Шмот 32:11).

И Господь сказал Моше:

«… доколе будет гневать Меня народ сей? И доколе не уверятся они во Мне при всех знамениях, которые делал Я в среде их? Поражу его мором и истреблю его, и произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его» (Бемидбар 14:11).

Однако идея того, что у Бога может иметься другой избранный народ, наряду с Израилем, нигде в ТАНАХе не высказывается. Напротив, согласно мидрашу, у Всевышнего, так же как и у еврея, имеется тфиллин. При это утверждается, что если на тфиллине еврея написано: «Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Бог един», то на Тфиллине Бога написано: «Кто как народ Твой Израиль, единственный народ на земле».