Михаил Ривкин: Недельный раздел Шемот

Loading

Перед нами довольно непростой выбор. Либо отказаться от всех претензий на историчность рассказа о первом периоде жизни Моше. Либо признать, что рассказ о ранних годах Моше удержал события реальной истории, но при этом «уступить» Моше другому народу, признать, что наш Отец-основатель был египтянином.

Недельный раздел Шемот

Михаил Ривкин

В самом начале книги Шемот перед нами предстаёт величественная фигура Моше, Учителя нашего, которая будет сопровождать нас вплоть до последних строк книги Деварим. Эта фигура властно притягивала внимание религиозных и нерелигиозных мыслителей, толкователей Торы и её ниспровергателей, евреев и антисемитов. Если, по аналогии с «основным вопросом философии», попытаться сформулировать «основной вопрос библеистики», то он звучал бы так: был или не был Моше? Существовал ли реально человек, который описан в Торе? Или, если формулировать вопрос скромнее: существовал ли реальный исторический прототип Моше, пусть не во всех деталях с ним схожий, но, всё же, безошибочно узнаваемый в том портрете, который Тора нам рисует?

«Первый подход к снаряду» мы, в своё время уже сделали, и поспешили тогда дать на этот вопрос отрицательный ответ. Мы смело утверждали, что никакой возможности узнать что-либо про «исторического Моше», пользуясь методами строгого научного исследования, у нас нет. В рамках короткой заметки мы спешили сразу перейти от «Моше историческоого» к Моше Метаисторическому. Вероятно, слишком поспешили. Настало время вернуться, на сей раз — обстоятельно, без поспешных обобщений, к «основному вопросу», к проблеме историчности Моше. Корректно ответить на него можно, если последовательно проанализировать все основные события жизни Моше, как они изложены в Торе.

Начнём, разумеется, с рождения Моше, его плавания в корзине по Нилу и спасения дочерью Паро, как это описано в нашей недельной главе (Шемот.2:1-10). Уже в конце девятнадцатого века многие исследователи обратили внимание, что эта история хорошо совпадает, в важнейших своих чертах, со многими древними мифами о «потерянном и вновь обретённом герое».

«Хотя в этом рассказе нет ничего сверхъестественного, однако в нем можно различить черты, свойственные скорее фольклору, чем истории. Желая придать больше необычайности судьбе своего героя, рассказчик представляет дело так, что великий человек при рождении был обречен на неминуемую смерть, но его спасло некое обстоятельство, которое обыкновенному человеку может показаться простой случайностью, а на самом деле есть указующий перст Провидения, сохранившего беспомощного младенца для предназначенной ему высокой участи. Такие эпизоды следует в большинстве случаев относить на счет фантазии повествователя, который стремится подобными приемами усилить эффект рассказа, чтобы сделать его достойным величия своего героя /…/ Такого рода удивительные истории рассказываются, по-видимому, чаще всего про основателей царств и династий в тех случаях, когда происхождение их стерлось из памяти народа, и образовавшиеся пробелы заполняются фантазией повествователя» 1

Далее Дж. Фрэзер подробно излагает наиболее известные мифы и легенды, построенные по такой модели. Ромула и Рэма должны были бросить в бушующие воды Тибра по приказу их жестокосердного дяди, однако служители бросили их в мелкий приток, корзину вынесло на берег, где близнецов вскормила своим молоком волчица. Саргон Аккадский (Древний) рассказывает о себе, что мать родила его тайно, положила в корзину, замазала щели горной смолой и бросила в реку. Его спас простой человек и Саргон стал садовником. Но любовь богини Иштар вознесла его на царский престол. Махабхарата рассказывает про царскую дочь, которая стала возлюбленной Солнца (популярнейший мотив в древних мифах многих народов), родила прекрасного сына, но, стыдясь родителей, уложила его в удобную корзиночку, устланную мхом, и отпустила плавать в воды Ганга. Младенца подобрала пара бездетных простолюдинов, однако воспитала его в соответствии с царским достоинством, под тайным и неусыпным присмотром матери. Царица гималайского города Гиглита, отравившая своего мужа, бросила рождённого после этого младенца в реку, в деревянном коробе. Бедняки вытащили его из воды и воспитали. После множества приключений прекрасный Трахан вновь обретает царский престол.

Дж. Фрэзер не исключает, что легенда о рождении Моше могла быть заимствована у других народов. Особенно похожа она на легенду про Саргона, включая такие мелкие детали, как обмазывание корзины смолой.

Нахум Сарна также склонен видеть в истории рождения Моше общий мотив «потерянного и обретённого героя». К тем легендам, которые назвал Дж. Фрэзер, он добавляет легенду про Геракла, брошенного своей матерью, и про основателя Персидского царства Кира, оставленного умирать в горах по приказу своего деда. Е. Сарна упоминает и легенды, в которых ни река, ни корзина не фигурируют, но общий мотив «потерянного героя» явно заметен. Признавая, что легенда о рождении Саргона Древнего ближе всего к легенде о рождении Моше, Н. Сарна отмечает, что:

«История Моше отличается от легенды про Саргона и вообще от такого рода легенд во множестве деталей, поэтому у нас складывается впечатление, что библейский Рассказчик стремится уйти от многих подробностей, характерных для рассказа о потерянном и обретённом герое»

Н. Сарна перечисляет все эти отличия: мать Моше отправляет ребёнка плавать, заботясь не о себе, а исключительно о самом ребёнке, связь ребёнка с матерью по-настоящему не прерывается, и именно мать, а не волчица, вскармливает его своим молоком. И, самое главное: в отличие от всех подобных легенд, младенец рождается в семье простых людей, а находит его царская дочь. В рассказе про детство Моше не царский сын растёт в семье простолюдина, а сын несчастных и притесняемых Иври растёт во дворце Паро, чтобы этот дворец покинуть навсегда, повзрослев. 3

Таким образом, Н. Сарна готов допустить прямое заимствование легенды Саргона Аккадского, как и Дж. Фрэзер, он готов признать, что перед нами «скорее фольклор, чем история». Однако это не просто заимствование, это заимствование-наоборот. Многие существеннейшие мотивы легенды поставлены с ног на голову, они, с одной стороны, узнаваемы, с другой стороны — наполнены прямо противоположным смыслом.

Попробуем ещё раз сравнить две легенды — про Саргона Аккадского и про Моше. В обоих случаях ребёнок рождается в простой семье. Про своего отца Саргон вообще ничего не знает, но знает, что «брат моего отца живёт в горах», т.е. простого рода. Про царское происхождение в легенде Саргона нет ни слова. Никакого «возвращения домой» в этой легенде нет. Только милостью богини Иштар Саргон обретает царский престол. В этом существенное отличие самой древней легенды такого рода от всех позднейших, и именно в этом её заметное сходство с легендой про Моше.

Едва ли не самое известное объяснение, почему легенда про Моше в чём-то похожа, а в чём-то противоположна остальным легендам такого типа, предложил Зигмунд Фрейд. Он указывает, что во всех этих легендах фигурируют две семьи: первая, царская, в которой ребёнок родился, и вторая, бедная, которая вытащила его из воды и в которой ребёнок воспитывался. Сначала отец психоанализа предлагает сугубо психологическое объяснение. На самом деле, речь идёт об одной семье, но в самом раннем возрасте, не старше четырёх-пяти лет, в сознании ребёнка происходит кардинальный сдвиг в его отношении к отцу — от некритического восхищения и почитания к ревности и враждебности. Соответственно, меняется и восприятие семьи в целом. В раннем детстве семья это, безусловно, дружественная, комфортная, поистине «царская» среда обитания. С какого-то момента семья становится средой сложной, конфликтной, не всегда дружественной. Коллективное бессознательное мифологии отражает этот сдвиг как переход из идеального, любящего, возвышенного и во всех отношениях «царского» семейства в семейство бедное и несчастное. При этом корзина это, разумеется, матка, а река — околоплодные воды.

Но дальше З. Фрейд неожиданно возвращается к реальностям истории и, вслед за Дж. Фрэзером, даёт вполне убедительную интерпретацию такого рода мифов, как попытки объяснить, каким образом человек без роду без племени стал царём. В своём историческом объяснении З. Фрейд признает, что перед нами, действительно, история двух разных семей. Первая семья, царская, это — «оправдательная» легенда, «легитимация постфактум» претензий простолюдина на царский престол, а вторая, бедная семья — это та реальная семья, в которой будущий монарх на самом деле родился и вырос. Иными словами, первая семья — это фольклор, а вторая — история.

В случае с Моше, как мы помним, всё наоборот: родился в простой семье, а вырос — в царской. Но, по мнению Фрейда, и в этом случае — вторая семья, царская, это реальная семья, в которой Моше родился, рос, получил воспитание и все знания об окружающем мире, а первая семья, простая — «оправдательная» легенда. На самом деле Моше был египтянином весьма высокого, возможно — царского рода, который жил вскоре после монотеистических реформ Эхнатона. В период контр-реформ, когда египетское жречество вернулось к политеизму, Моше не смирился с этим, он решил сохранить и углубить монотеистическую религию. Для этого он обратился к самому нижнему слою египетского общества, к угнетённым Иврим, пообещал им свободу и новую родину, убедил их принять, для начала — внешне, малопонятную религию, как условие освобождения, и, пользуясь своим высоким статусом, сумел вывести из Египта в Кнаан.

На вопрос: фольклор или история, З. Фрейд отвечает так: всё, что рассказано про рождение и просмолённую корзину в водах Нила — фольклор. Тот факт, что Моше с младенчества и до вполне зрелого возраста жил в знатной египетской семье, равно как и уход из Египта какого-то племени (сословия?), семитского по языку и самого угнетаемого из всех многочисленных племён (сословий?) Египта — история. В качестве дополнительного аргумента З. Фрейд указывает, что само имя Моше это широко распространённое египетское имя msy, или ms что означает «рождённый». Это имя является составной частью многих египетских царских имён: Рамсес, Тутмос и пр. С тем, что имя Моше может иметь египетское происхождение согласны сегодня практически все исследователи ТАНАХа. 3

Итак, перед нами довольно непростой выбор. Либо отказаться от всех претензий на историчность рассказа о первом периоде жизни Моше, и признать, что в этой части повествование лишено реальной исторической основы. Либо признать, что рассказ о ранних годах Моше удержал некие события реальной истории, но при этом «уступить» Моше другому народу, признать, что наш Отец-основатель был египтянином. Не будем торопиться с выбором. Посмотрим, можно ли как-то проверить историческую достоверность другими важнейшими событиями из жизни Моше.

___
1 Дж. Дж. Фрэзер Фольклор в Ветхом Завете Москва Издательство политической литературы 1986 стр. 292-93

3 Nachum M. Sarna Exploring Exodus NY 1996 pp.29-31

3 Зигмунд Фрейд Человек по имени Моисей. М. Алгоритм 2015 стр. 160-172, 181-217

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Михаил Ривкин: Недельный раздел Шемот

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.