Мы видим, что Казни Египетские были и остаются одним из центральных и значимых мотивов еврейской религии, с незапамятных дописьменных времён и вплоть до того времени, когда они заняли заметное место в в Пасхальной Агаде.

Недельный раздел Ваэра

Михаил Ривкин

Вопрос: фольклор или история встаёт снова, когда мы обращаемся к описанию Десяти Казней Египетских (Шемот 7:8-11:10). Хотя этот достаточно длинный рассказ не уместился целиком в нашей недельной главе, именно он занимает в ней центральное место. Исследователи ТАНАХа практически единодушны в своих оценках исторической достоверности этого рассказа:

«Попытки рассматривать эту мифологическую схватку в историческом аспекте предлагались, но были отвергнуты, как явно фантастические» 1

Как справедливо указывает Н. Сарна, девять казней из десяти можно, при известном усилии воображения, рассматривать как гиперболизированное, крайне преувеличенное, описание тех или иных природных явлений, с которыми египтяне сталкивались издревле, и которые были в разное время зафиксированы в египетских хрониках. 2 И только Десятая казнь — избиение первенцев, стоит в этом плане особняком. Поэтому есть все основания считать именно Десятую казнь тем первичным и древнейшим элементом, вокруг которого, со временем, оформилось всё повествование. С древнейших времён передавался рассказ, что Паро не хотел отпускать сынов Израиля из Египта, и только под страшным ударом «руки сильной и мышцы простёртой» был вынужден это сделать. Кратчайшая, и древнейшая версия Исхода выглядит так:

Так сказал Г-сподь: «сын Мой, первенец Мой — Исраэйль. И Я сказал тебе: отпусти сына Моего, чтобы он Мне служил; но ты не согласился отпустить его, и вот, Я убью сына твоего, первенца твоего» (Шемот 4:22-23)

Если понимать эти слова буквально, независимо от всего дальнейшего повествования, то их смысл вполне однозначен: Паро будет наказан за своё упрямство тем, что Всевышний убьёт его сына, его первенца, одного, конкретного первенца. Более того, нельзя исключать, что такой случай, внезапная смерть первенца Паро, произвёл, в своё время, сильное впечатление на сынов Израиля в Египте, и сохранился в коллективной памяти, как кара за упрямство Паро, который не хотел отпускать сынов Израиля из Египта для трёхдневной молитвы в Синайской пустыне. Такова была самая древняя повествовательная традиция.

Эволюция повествовательной традиции Десяти казней на ранних этапах, вплоть до момента канонизации текста Торы, скрыта от нас непроницаемой завесой, и навсегда останется областью более или менее правдоподобных спекуляций. Но есть одна бесценная особенность, которая отличает эту повествовательную традицию от множества других. После канонизации Священного текста её эволюция не прекратилась. В Пасхальной Агаде мы видим настойчивую тенденцию вновь и вновь умножать число Казней Египетских:

«Рабби Элиэзенр сказал /../ в Египте их постигло сорок казней, а на море их постигло двести казней /../ Рабби Акива сказал: /…/ в Египте их постигло пятьдесят казней, а на море их постигло двести пятьдесят» (Пасхальная Агада)

Очевидно, что Пасхальная Агада это «видимая часть айсберга». Это последняя по времени попытка продолжить ту общую тенденцию «умножения казней», которая существовала с древнейших времён. Именно эта тенденция, со временем, превратила смерть одного первенца Паро в одномоментную смерть всех первенцев Египта. Позднее к казни «избиения первенцев» добавлялись, одна за другой, остальные казни. Тут, разумеется, помогло хорошее знакомство с различными египетскими сказаниями и «катастрофальными эпосами», некоторые из которых, далеко не все, сохранились и до наших дней.

«Весьма популярная египетская история, которая дошла до нас в позднейшей рукописи римских времён, описывает приключения Хаэмуаса, четвёртого сына Рамсеса Второго. Этот молодой человек был магом, понимал язык зверей и птиц. Отправляясь на войну, он сказал своей матери: «Если я буду разбит, то в тот момент, когда ты будешь пить воду, она обратиться в кровь» 3

В этой истории самое интересное то, что вода обращается в кровь в кубке царицы, а не в Ниле. Как известно, вода в Ниле существенно меняет свой цвет в разные времена года, приобретая иногда красноватый оттенок. Многие склонны считать это природное явление прообразом Первой казни, но египетская рукопись этот взгляд опровергает. Превращение воды в кровь дважды описано в книге Шемот. Первый раз — как знамение, которое Моше должен совершить для сынов Израиля, чтобы убедить их в истинности своей Пророческой миссии. В этом случае в кровь превращается не вся вода Нила, а только та, которую Моше проливает на землю (Шемот 4:9). Это отчасти напоминает превращение в кровь воды в кубке, с той разницей, что только сам Моше решает, когда именно ему пролить воду и превратить её в кровь. Один из древнейших и широко распространённых ритуалов симпатической магии, ритуал призвания плодородных дождей, обращается в свою противоположность: «живая вода» становится «мёртвой».

Второй раз вода превращается в кровь во всех «реках, потоках, озёрах и стечениях вод» египетских. И в этом случае превращение происходит лишь в тот момент, когда Аарон ударяет по ней своим посохом, т.е. совершает специальное магическое действие (Шемот 7:14-25). Более того, это одна из тех казней, которую египетские волхвы смогли повторить. Очевидно, существовала устойчивая и хорошо известная всем сынам Израиля традиция, что египетские волхвы умеют превращать воду в кровь, поэтому даже рассказывая о триумфе над египтянами и об их посрамлении, нельзя было лишить египетских магов их всеми признанного умения.

«Древнее египетское сказание, датируемое либо Первым переходным периодом (XXIII-XXI в до н.э.), либо временем Среднего Царства (XXI-XVIII в до н.э.), и известное, как папирус Эйпувера, подробно рисует социальный, экономический и политический хаос в стране. Рассказчик, Эйпувер, сообщает, что вода Нила стала кровью, и люди изнывали от жажды. Ещё более раннюю версию этого превращения мы находим в шумерском мифе «Инана и Садовники». Разгневанная богиня, «царица небес», наказала людей всяческими казнями, первой из которых стало обращение воды в кровь. Все колодцы, все источники страны стали кровавыми» 4

Шумерская легенда весьма показательна. В Междуречье никаких сезонных изменений в цвете воды Тигра и Эфрата не наблюдается. В шумерской легенде вода превращается в кровь по прямому велению богини. Наличие совпадающих, в главном, легенд о превращении воды в кровь и в Египте, и в Шумере указывает на глубокую мистическую основу, общую для всех такого рода сказаний. Кровь, про которую сама Тора говорит: «душа тела — в крови» (Ваикра 17:11), «душа всякого существа это кровь его» (там, пп 14), та самая кровь, которая несёт жизнь всем частям тела, и потеря которой неминуемо влечёт смерть, может, в одночасье, сама стать смертью, если полностью вытеснит из природы ту жидкость без цвета и без вкуса, на которую мы, обычно, не очень-то обращаем внимание.

«Четвёртая казнь, которая на иврите называется Аров, обычно понимается как нашествие множества диких зверей и насекомых. В египетском сочинении, известном под названием «пророчество Нефер-Роу», или «пророчество Неферти» описано как Аменемхет Первый восстановил закон и порядок после длительного упадка, вызванного падением Древнего Царства. Среди несчастий, которые обрушились на страну в этот период упадка указано также и нашествие множества диких животных, перед которыми люди были бессильны. Месопотамский эпос Ата-Хасис указывает на сходное несчастье, которого нельзя было никак избежать или ослабить его» 5

И эта казнь была известна в двух географически удалённых странах, с очень разным климатом и с разной фауной. Не исключено, что она символизирует нашествие дикой, неподвластной человеку Природы, бессилие человека перед этой Природой, утрату им того отвоёванного у Природы «жизненного пространства», которое человек в течение тысячелетий привык считать защищённым и недоступным никаким угрозам и потрясениям. В обоих эпосах эта казнь выступает зримым символом упадка и хаоса, распада социальной и политической ткани, полной деградации страны.

Не лишне будет напомнить, что и само выражение Десять казней в Торе не встречается, впервые оно появляется только в раввинистической литературе. С тех пор десять казней раз и навсегда пронумерованы, и иудейские, и христианские толкователи приняли эту нумерацию, и мы каждый год повторяем её в ночь пасхального Сэдера. Но для читателя, который заранее не знает, сколько же было казней, разобраться будет не так просто. Например, считать или не считать в списке казней посох, обращающийся в змею? Это превращение тоже сначала упомянуто как знамение для сынов Израиля (Шемот 4:2-5), а потом — как знамение для Паро (Шемот 7:8-13). Описание чуда заканчивается той же фразой, что и описания всех десяти казней:

И заупрямилось сердце Паро, и он не послушал их, как и говорил Г-сподь. (Шемот 7:13)

Нет причин не считать, что это — одна из казней Египетских. Но неискоренимая тяга к десятичности оказалась сильнее простого смысла текста, и сегодня читатели твёрдо уверены, что начинать счёт казней нужно только с превращения воды в кровь….

Наряду с хорошо известным и подробным описанием Казней египетских в Шемот, имеются два кратких и неполных перечислений казней в Тхилим (78:42-51, 105:28-36). Эти перечисления, судя по предельной краткости их, предназначены для читателя, уже знакомого с подробным изложением этой истории либо в книге Шемот, либо в других еврейских традициях, не сохранившихся до наших дней. В обоих списках упомянуты только по семь казней, причём именно тех казней, про которые в книге Шемот прямо сказано, что их свершил сам Г-сподь: «И простру Я руку Мою, и поражу Египет” (Шемот 3:20). Вот эти казни: Кровь, Лягушки, Аров, Моровая язва, Град, Саранча, Избиение первенцев. Это может служить доказательством того, что на самом раннем этапе существовало несколько различных повествовательных традиций, каждая из которых по своему умножала казни, и которые только позднее были сведены воедино.

Мы видим, что Казни Египетские были и остаются одним из центральных и значимых мотивов еврейской религии, с незапамятных дописьменных времён и вплоть до того времени, когда они заняли заметное место в в Пасхальной Агаде. И сегодня для нас сохраняет своё значение та идея, которую этот рассказ сумел ярко и убедительно сформулировать в образах и понятиях своего времени: любая земная власть ничтожна и бессильна перед властью Всевышнего.

___

1 Breward S. Childs The Book of Exodus Louisville 1974 p.143

2 Nachum M. Sarna Exploring Exodus NY 1996 pp 68-69

3 Nachum M. Sarna Exploring Exodus NY 1996 p 69

4 Nachum M. Sarna Exploring Exodus NY 1996 p 69

5 Nachum M. Sarna Exploring Exodus NY 1996 p 69