Геннадий Винница: Победитель

Loading

Рефери пригласил соперников на середину ринга. Вскоре захрипел микрофон. Зрительный зал замер в ожидании результата поединка. В полной тишине раздался голос судьи-информатора: «В этом бою победа и звание чемпиона Польши присуждается…»

Победитель

Геннадий Винница

В основе рассказа лежат подлинные события

Варшава, 23 апреля 1933 года

Как всегда, перед выступлением на ринге, Шапселя Ротгольца охватил холодок томительного предстартового волнения. Хотя на этот раз ощущения были иными. Причина такого необычного чувства беспокойства объяснялась просто. Со дня начала занятий боксом высшая ступень пьедестала почета была для него заветной целью. Сейчас до нее оставался лишь один шаг. «Возможно, судьба дает мне единственный шанс», — рассуждал Шапсель. Именно поэтому он сражался, словно лев. Для него не существовало незначительных мелочей. Разворачивалась настоящая баталия за каждый успешный эпизод, за каждый выигранный раунд. Он впервые участвовал в чемпионате Польши, но пробился в финал, несмотря на недостаток опыта. Сегодня в самом важном поединке ему предстояло сразиться за титул первой перчатки страны.

Третий день состязания проходили в одном из наиболее красивых мест столицы — цирке братьев Станевских. Четырехэтажное кирпичное здание на углу улиц Ординацкой и Окульник, было выстроено в стиле неоренессанс тридцать лет назад по заказу Теодора Чинизелли. Внутри располагались длинный холл, гардеробы, ресторан, различные помещения с конюшнями. Центральное место занимала цирковая арена — крупнейший зрелищный зал Варшавы, способный вместить до 3000 человек. Здесь прямо в центре манежа установили ринг, на котором через два часа Шапселю предстояло сразиться за титул чемпиона. Времени еще хватало. Он погрузился в раздумья о минувшем. Из глубин памяти всплыли картины недавнего прошлого.

* * *

Более года назад Шапселю, в конце концов, удалось прибавить пару недостававших килограммов, чтобы выступать в «весе мухи». Это позволило ему принять участие в большем количестве состязаний. Причем в турнирах более высокого ранга. Первым таким соревнованием, своего рода экзаменом на спортивную зрелость, стал для молодого боксера чемпионат Варшавы 1932 года. В стылый февральский вечер на улице Беляньской, в зале театра «Новости», прошел его бой с Вечореком, которого все воспринимали, как основного претендента на победу. Боксер из военного спортивного клуба был намного искушеннее Ротгольца и не преминул доказать это. Иногда у зрителей создавалось впечатление, что Тадеуш на класс выше соперника и выигрывает безапелляционно. Однако, Шапсель не был слабее своего оппонента. Просто недостаток опыта сказался на его психологической готовности. Юному спортсмену не удалось сохранить спокойствие. Нервное возбуждение будто парализовало его мышцы, не давая проявить себя. Шапсель потерпел фиаско, не показав своих лучших качеств. Завершив бой, он нашел место в переполненном зале и уселся поудобнее, чтобы пристально наблюдать за действиями боксеров на ринге. Они, как оказалось, были очень интересными. Особенно финал состязаний, куда пробились четыре боксера еврейского клуба Иордан, который недавно откололся от Маккаби. Их выступления превратились в настоящий фурор. Андерс, Биренцвайг и Высоцкий одержали уверенные победы. Однако, наиболее убедительно выглядел тяжеловес Шломо Финкельштейн, нокаутировавший в третьем раунде Химера из Cкоды. Финн постоянно пытался настичь убегавшего соперника, которого ему удалось догнать перед самым окончанием боя. «Невиданный успех еврейского клуба, — размышлял Шапсель, — Ведь кроме командного первенства боксеры Иордана записали на свой счет выдающиеся результаты. Молодцы парни, — у Ротгольца от волнения перехватило дыхание. — Андерс и Высоцкий завоевали уже второй титул чемпиона Варшавы, а Финкельштейн добился этого в третий раз. Биренцвайг тоже хорош. Стал победителем впервые, взяв реванш за прошлогоднее поражение у действующего чемпиона Бонковского».

Восторженным гулом приветствовали успех боксеров клуба Иордан присутствовавшие в зале евреи. Они бурно радовались. Среди ликующих болельщиков Шапсель заметил Айзенштейна — своего совсем недавнего противника из Еврейского студенческого спортивного союза.

— Привет! Как тебе ребята из Иордана? — обратился к нему Шапсель.

— Удивительное событие! Они создают новую и успешную историю еврейского спорта.

— Здорово конечно. Как ты сам поживаешь? Что нового в клубе?

— Новое есть. Даже очень, — горько усмехнулся Айзенштейн. — Было тут одно дело, в котором вся команда участвовала. Да к тому же не на ринге.

— Что-нибудь случилось?

— Как тебе сказать, — вздохнул Айзенштейн. — Более трех месяцев назад произошло.

— Не связано ли это с выступлениями студентов-поляков против евреев?

— Вот-вот. Угадал.

— Так что же все-таки приключилось?

— Началась эта заваруха в прошлом году. 3 ноября взбунтовались первокурсники-юристы, а потом волнения перекинулись на все факультеты Варшавского университета. Поляки выгнали евреев из лекционных залов. Евреи сопротивлялись. Доходило до ряда столкновений. Однако, поляков в университете значительно больше, поэтому они смогли вытеснить евреев из аудиторий. На следующий день эндеки выставили посты на входе в учебные здания и не только не впускали евреев, но и требовали вообще убрать их из университета. Ректорат ничего не мог сделать. Полиция устранилась. Мы провели собрание в Еврейском студенческом общежитии на улице Сераковского. Приняли решение, как в той поговорке: «Негодяя не учи, а проучи». В действиях студентов-поляков, которых постоянно агитировали эндеки, ничего не изменилось. 6 ноября они снова забаррикадировали ворота и не впускали нас на занятия. Студенты-евреи, как договорились раньше, появились около 10 часов утра. Многие были вооружены палками. В центре расположилась группа, состоявшая из нескольких десятков спортсменов. Легкоатлеты, пловцы, теннисисты, штангисты. Все крепкие ребята. Среди них в полном составе и наша команда. Нам отводилась роль тарана. Все-таки боксеры. Забинтовали руки, чтобы не повредить костяшки и вперед.

— Тейпинг — хорошее изобретение, — произнес Шапсель. — Ну и что дальше?

— Поляки нас уже ждали. Огромный верзила, который у них, вероятно, входил в число самых сильных бойцов, оказался напротив нашего полусредневеса Лихтенштейна, одного из самых лучших в нашем клубе. Хорошо бьет с обеих рук. Правда Лихтенштейн и семидесяти килограммов не весит. Его противник на вид был не менее ста двадцати. Так вот. Тот громила размахнулся правой рукой, думая наверно уложить Лихтенштейна одним ударом. Тот уклонился и провел хук в челюсть. Поляк упал на колени, схватился за голову и громко застонал.

Меня атаковал здоровый парень. Тяжелее меня примерно килограммов на двадцать пять. Да еще с кастетом. Махнул рукой и свингом хотел меня свалить. Предполагал, что легко справится с малышом. Ныряю под бьющую руку и неплохо вкладываюсь в удар по печени. Мой противник выронил кастет и упал на землю, скорчившись от боли. Кругом шла серьезная рубка. Были и раненные. Сказалась все-таки наша подготовка. Евреям удалось ворваться во двор, рассеивая студентов из национальной партии. Потом мы пробились в лекционные залы. Там произошел целый ряд отдельных кулачных схваток и стычек с использованием палок. На меня налетел какой-то высокий парень. Удар он наносил чуть ли не от колена. Надеялся меня сшибить. Успеваю присесть. Тот со всего маха врезал кулаком в стену. Не знаю что с ним произошло, но кричал он сильно. Драться прекратили, когда появился ректор университета профессор Ян Лукасевич и обратился к студентам, призвав их к спокойствию.

— Так вы взяли верх?

— Только лишь на время. Когда мы узнали, что прибыла полиция, то пришлось ретироваться. Хватали в первую очередь евреев. Полиция появилась через центральный вход, а мы с другой стороны открыли окна в одной из аудиторий на первом этаже и ходу. Немного позже студенты-евреи были опять изгнаны из университета, ведь у поляков численное преимущество. В тот день пострадало 18 студентов-евреев. Они с ранениями были направлены в больницу. Если честно, то грустно все это рассказывать.

— Да. Печально.

Шапселю вспомнился разговор с двоюродным дядей Шломо. Он, в отличие от маленького отца, был выше среднего роста, коренастый и с литыми мышцами. Довольно уверенный в себе человек. На хлеб зарабатывал трудом балагулы. В последнее время ему, как и всем городским извозчикам, приходилось выдерживать нелегкую конкуренцию с таксомоторами. Узнав, что племянник занимается боксом, он старался не пропускать соревнования, в которых участвовал Шапсель. Был его преданным болельщиком. Помнится, пришел он к ним вместе с женой Ривкой в декабрьский вечер в пятницу. Вместе встречали субботу. Шломо, после чарки красного вина, разговорился. Видно было, что тема беседы затронула его до глубины души.

— Ты только подумай Лейба, — сказал он, обращаясь к отцу Шапселя. — Они же считают себя культурными и образованными людьми. Верят, что они хозяева жизни. У нас ведь не было возможности выучиться. Бедность, как тяжелый камень на шее. Барух Ашем (Слава Б-гу)! Умеем немного читать, писать и считать. Этим сосункам все оплачивают их родители. Так вместо того, чтобы прилежно учиться, они в погромщиков превратились. Мало им нападок в университете, так надо еще и на улице бить и грабить евреев.

— Тут нельзя молчать и отсиживаться дома, — ответил Лейба.

— Вот и я говорю о том же. Создали мы самооборону. Все ремесленники. Такие же, как и я, балагулы, кузнецы, столяры, сапожники, жестянщики. Крепкие ребята. Силенка есть. Охраняем свой район. Узнали, что эти сопляки-студенты идут к еврейским складам. Да не просто так, а грабить. Ожидаем их. Приходят. Нас сразу не заметили и к дверям складских помещений. Мы к ним. Как увидели вооруженных палками крепких мужиков, то сначала оцепенели. Не ожидали такого. Потом, когда разобрались, то быстро назад и бегом от нас. На следующий день они уже хотели громить еврейские дома. Мы их встретили у входа в район. Опять для них неожиданность. Надеялись, что в отношении евреев все им дозволено и можно безнаказанно устраивать погром. Как только сообразили что к чему, то тут же развернулись и ушли. Причем вовремя. Наши ребята были настроены решительно. Могли бы хорошенько навалять этим бандитам. «Все-таки правильная задумка у сионистов, — подумал Шапсель. — Еврей должен быть мускулистым, чтобы постоять за себя».

Когда Шапсель вышел из театра «Новости» на улице было тихо и спокойно. Воздух зимнего вечера наполняли свежесть и прохлада. На небе высыпали звезды, которых, казалось, бесчисленное множество. Вдруг он услышал за спиной быстрые шаги. Оглянулся. Его догонял Гедалье Боренштейн.

— Шепсл! Подожди! Пойдем вместе.

— Привет! У меня сегодня день встреч.

— У меня тоже.

— Я тебя видел раньше. Ты помогал секунданту Иордана.

— Ну да.

— Поздравляю с победой клуба. Как твои дела вообще?

— Кроме успеха на чемпионате столицы, есть еще одна новость. Мы через месяц едем на первую Маккабиаду в Тель-Авив.

— Гат нит дервартн (не ожидал). Шветне (замечательно).

— Почти все боксеры в команде из нашего клуба. Только полутяж Гросс из Хасмонеа Львов.

— Искренне желаю тебе и ребятам успеха на соревнованиях.

Уже потом, спустя некоторое время, Шапсель узнал о результатах выступления боксеров из Польши на Маккабиаде. У него было увлечение, связанное с его работой в типографии. Шапсель любил читать газеты. Вот как раз из них ему и стало известно, что Уркевич, Боренштейн, Биренцвайг и Финнкельштейн завоевали первые места, а в командном зачете еврейские боксеры Польши опередили всех. Особенно, конечно, Шапсель радовался успеху Гедалье. Еще через две недели сообщили, что три победителя состязаний Уркевич, Биренцвайг и Финнкельштейн остались в Палестине. Кроме них еще боксеры Гарбаж и Рахман, гимнасты Стейниц, Трейстман, Фрочцвайг (Маккаби Сосновец), чемпион Польши по тяжелой атлетике Минц из Бар-Кохбы Лодзь, а также ватерполист из Маккаби Варшава-Брацейовский. Можно было лишь догадываться о том, что побудило их сделать этот шаг. Вернувшийся назад Боренштейн рассказывал ему:

— Ты знаешь Шепсл причина не в каком-то другом климате или даже не в близости теплого моря. Тель-Авив дает ощущение собственного достоинства. Там ты уже не чувствуешь себя человеком второго сорта. Это не еврейский район в польском городе или местечко, окруженное польскими деревнями. Целый город, в котором живут только евреи. Названия улиц, школ, магазинов. Все еврейское. Даже мэр еврей. Рядом еще еврейские поселения: Кфар-Саба, Петах-Тиква, Рамат-Ган, Ришон-ле-Цион. Их названия переводятся с иврита, как Деревня дедушки, Врата надежды, Садовая возвышенность, Первый в Сионе. Разве это не удивительно? Реховот расположен недалеко от Тель-Авива. Его основали евреи из Варшавы. Представляешь? Многие не могли сдержать слез, когда впервые увидели все это. Возрождение еврейского государства на исторической родине. Я бы тоже не вернулся. Да у меня тут, как ты знаешь, молодая жена и ребенок. К тому же отец в последнее время серьезно заболел. Как их оставишь?

… Прошел год. За это время много воды утекло. Шапселя включили в состав сборной Варшавы. Да. Представьте себе. Это случилось и не за красивые глаза. Просто Шапсель не стал предаваться унынию, а делал шаг за шагом, устремляясь ввысь к своему триумфу. В один из холодных декабрьских дней виновник его поражения Вечорек был повержен в матче-реванше. На этот раз Шапсель совладал со своими нервами и добился внушительного преимущества, выиграв с большим отрывом в очках. Успех был впечатляющим, но для участия в первенстве Польши этого было недостаточно. «Почему?» — спросите вы. Ответ несложный. Счастливый билет участника получал только боксер, занявший первое место на чемпионате Варшавы.

Шапесель был готов к этому и в первый месяц весны 1933 года вновь принял участие в состязании мастеров кожаной перчатки польской столицы. Начинал он с четвертьфинала, где его соперником был Биренбаум из «Маккаби». Поединок двух еврейских боксеров выдался очень упорным и изобиловал множеством ударов с обеих сторон. Действия Шапселя оказались более результативными и эффективными, а потому он и одержал победу, хотя и с небольшим преимуществом. После боя к нему подошел Гедалье Боренштейн.

— Как тебе соперник? Что ты думаешь Шепсл?

— Биренбаум хороший боксер. Я старался, но с ним было нелегко.

— Чего тебе не хватило?

— Надо было бы в третьем раунде еще прибавить.

— Вот. Если ты хочешь выиграть наверняка, то надо выкладываться полностью. Ведь судьи могут отдать победу и в другую сторону. Успех ищи в постоянной атаке. Когда это необходимо, то действуй и на пределе возможностей. Особенно в конце боя.

На следующий день в полуфинальном поединке Шапсель был настроен довольно решительно. Его соперник Лясота из военного спортивного клуба сопротивлялся, но не смог навязать боксеру «Звезды» равного боя. Вполне заслуженно выиграл Шапсель.

Финальный бой прошел через несколько дней. Против Шапселя на ринг вышел Войславский из «Полонии». Он стремился к победе не меньше, чем Шапсель. Два первых раунда боксер клуба «Штерн» методично осыпал противника ударами. Тот отвечал встречными контратаками. Бой выдался довольно ожесточенный. В перерыве после второго отрезка поединка тренер Звезды Монастерский напутствовал Шапселя:

— Последний раунд решающий. Надо отдать все для победы. Сближайся и старайся проводить серии отработанных тобой на тренировках ударов.

Как только раздался пронзительный звук гонга, означавший начало третьего раунда, Шапсель обрушился на соперника шквалом резких атак. Он постоянно шел вперед, пытаясь сломить соперника в ближнем бою. Несмотря на то, что Войславский пробовал отвечать, становилось заметным возросшее преимущество Ротгольца. В таком стиле, выражаясь боксерским языком, он отработал до конца боя. Казалось бы, что его победа не вызывает сомнений. Однако, судьи думали совсем иначе, подарив победу Войславскому.

Обстоятельства складывались против Шапселя. Его лишали надежды на успех. Воплощение давней мечты отдалялось, но он не сломался и не бросил заниматься боксом. Просто решил недельку-другую отдохнуть после напряженных боев. Как оказалось этого времени хватило с избытком, чтобы справедливость восторжествовала.

Был чудесный апрельский вечер. Свет дня еще не угас, так как до заката солнца оставалось более трех часов. Шапсель всегда возвращался с работы пешком. После спертого воздуха типографии он с удовольствием вдыхал дивные ароматы середины польской весны — одного из самых красивых времен года. В эту пору в Варшаве деревья уже одевались в нежную зелёную листву. Распускались гиацинты, нарциссы и примулы, радуя глаз и поднимая настроение.

Как только Шапсель добрался до своей квартиры и открыл входную дверь, то услышал из кухни голос мамы:

— Сынок это ты? Для тебя есть письмо.

Она быстро вышла. Вытерла о полотенце руки и вручила конверт.

— Ой. Наверно ты у нас стал важной персоной, если лично тебе посыльный приносит письма.

Шапсель глянул на послание.

— Так. Из федерации бокса Варшавы, — определил он, прочитав адрес отправителя. — Что случилось? Интересно.

Он развернул конверт. Быстро пробежался взглядом по тексту, выхватывая главное.

— Вот это да. Войславский не сможет выступать из-за того, что проходит военную службу. Вместо него в состав сборной Варшавы для участия в чемпионате Польши включили меня. Ты слышишь мама?

Либа внимательно посмотрела на сына. В ее глазах вместо радости появилась тревога.

— Ох, сынок, — тяжело вздохнула она — Какое же нелегкое занятие ты себе выбрал.

Через десять дней Шапсель принял участие в чемпионате Польши, интерес к которому у публики был огромным. На проходившие в варшавском цирке братьев Станевских состязания стекались болельщики не только из Жолибожа, Мокотува и Старого города, но и из рабочего района Воля, и предместья Прага. Зал был заполнен зрителями, что называется, до краев.

Шапсель обладал скромным званием вице-чемпиона Варшавы и не воспринимался всерьез, как будущий триумфатор. Между тем, три боя, проведенные им, доказали обратное.

Первый его оппонент Зыгмунт Павлак, обремененный тремя титулами победителя первенства Лодзинского округа, считался не только фаворитом в этом поединке, но и вообще кандидатом номер один на звание чемпиона. Многим казалось, что Павлак легко одолеет варшавянина. Тем более, что он обладал подвижностью, опытом и лучшей техникой ударов. В первом раунде боксеры начали схватку осторожно. До перерыва не выявилось преимущества ни у одного из них. Сохранялось относительное равенство сторон. Следующий отрезок боя был наполнен упорным противостоянием, но наметился незначительный перевес Павлака. В который уже раз для Шапселя судьбу поединка решал последний раунд. Он не растерялся. Ему удалось провести сокрушительный апперкот. Соперник упал. Нокдаун. Шапсель использовал потрясение Павлака и предпринял бурное наступление, беспрерывно нанося точные и сильные удары. Битва, хотя и с разногласием судей, завершилась в его пользу. Гедалье Боренштейн, помогавший секунданту, был очень доволен результатом. Он, радостно обняв Шапселя, произнес:

— Менч (мужчина)! Для многих твоя победа над Павлаком стала неожиданной, а я в тебя верил. Продолжай так и дальше.

— А гройсе данк (большое спасибо)! Постараюсь.

Второй бой состоялся на следующий день. Шапсель снова одержал викторию из разряда сюрпризов. Кароль Горецкий из Шлёнска (Силезии) оказался весьма агрессивным боксером и как только начался первый раунд, он закрутил непрекращающийся вихрь атак. Умение прекрасно двигаться или выражаясь боксерским языком обладание хорошей работой ног, позволило Шапселю парализовать напористость соперника. Он уклонялся от выпадов и точно бил навстречу. Первые два раунда прошли с его превосходством. В третьем Горецкий много атаковал, но не мог попасть в цель. Шапсель не только хорошо защищался, но и провел несколько эффективных ударов правой рукой.

Выход в финал чемпионата Польши был воплощением в жизнь давней мечты. Когда Шапсель вернулся домой, мама уже приготовила ужин. Его аппетитные запахи мог легко уловить даже не очень чуткий нос. Отец, без прелюдий, сразу же заговорил:

— Подумать только. О том, что Шепсл хочет стать чемпионом он нам рассказывал четыре года назад. Что ты теперь скажешь Либа? Разве я был не прав, позволив нашему сыну этот бокс.

— Ты, конечно, был прав Лейба, вот только мое сердце не на месте, как подумаю, что его могут побить.

— Не волнуйся мама. Я научился неплохо защищаться.

— Может быть. Тогда ответь мне. Что это у тебя красуется под правым глазом?

— Пустяки. Бывает. Маленький синяк.

— Успокойся Либа. У нас есть повод. Ломир але инейнем, инейнем.
Тринкен, а биселе вайн! (Давайте все вместе, все вместе. Выпьем немного вина), — весело пропел Лейба. — Наш сын почти чемпион Польши.

— Могу с уверенностью сказать, что пока завоевано лишь второе место. Праздновать еще рано.

— Ты можешь не праздновать, а я таки выпью.

* * *

Шапсель вместе с тренером Монастерским и Гедалье Боренштейном шел к рингу. Следом за ним к ристалищу приближался его соперник. Набитый битком зал цирка активно реагировал, приветствуя боксеров. Доносились свист и крики. Поединок является как бы вершиной подготовки спортсмена. Большая часть напряженного труда, выраженная в многолетних упорных тренировках, скрыта от постороннего взора. Зритель получает конечный результат и может при этом энергично «болеть», говоря иными словами радоваться, негодовать и переживать.

Ротгольц старался сбросить накатившее волнение, но пока не очень-то получалось. Перелез через канаты. Вскинул голову вверх, обежав взглядом места для публики, расположенные амфитеатром. «Вот это да. Сколько людей. Сейчас состоится бой, — размышлял Шапсель. — Там на середине ринга сойдусь с соперником. Что меня ждет? Победа или поражение? Нет. Что это я. Нужно думать только о достойном поединке. Выдержать это испытание, даже если будет очень трудно». Его вера в победу подкреплялась осознанием собственной силы. Ротгольц вышел на ринг, чтобы доказать свою состоятельность и право быть победителем.

В противоположном углу к схватке готовился чемпион Познанского воеводства Винценты Вирский. Он выглядел боевито. Задиристый взгляд будто изучал намерения противника. Винценты на вид был худым, но крепко сбитым. В его облике виделась готовность преодолеть последний барьер на пути к титулу.

Как только тягучий звук гонга возвестил о начале поединка Вирский неукротимо, как таран, пошел в наступление. Он нисколько не сомневался в своей победе. Винценты стремился в ближний бой, пытаясь активными действиями набирать очки. Преимущество неуклонно переходило на его сторону. Шапсель обладал разносторонней техникой, поразительной быстротой и великолепной реакцией. К тому же он выделялся необычайной легкостью передвижений на ринге. Имея такой запас прочности Шапсель умело противостоял сопернику, выпады которого нередко не доставали до цели либо вязли в перчатках. Ротгольц отвечал наделенными силой жесткими ударами. Меткие выпады выполняли свою задачу, ошеломляя и ослабляя противника. Визуально это было пока незаметно и к перерыву наметилось некоторое превосходство Вирского.

В первую минуту следующего раунда ситуация на ринге оставалась прежней. Винценты упорно рвался в атаку. Он хотел закрепить успех и попытаться сломить соперника физически, навязав ему сражение, вплотную приблизившись к нему. Он шел напролом. В свою очередь, быстрый и подвижный Шапсель обладал необычайно мощным для своего веса ударом и мог умело пустить его в ход. В одном из эпизодов боя он нырнул под левую перчатку, уходя от свинга, и тут же пробил правым хуком точно в челюсть. Вирский, как подрубленное дерево, рухнул на настил ринга. Зал разразился настоящим ревом. В голове у Винценты стоял шум. Руки плохо слушались. «Отказаться от продолжения поединка и сдаться? — обожгла мысль — Нет. Ни за что». Вирский сразу же вскочил, едва судья открыл счет. В финал первенства страны слабаки не проходят.

— Раз, два, три, четыре — отсчитывал рефери, чеканя каждое слово и вглядываясь в зрачки потрясенного боксера. Винценты встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. К девятой секунде его взгляд обрел осмысленность. Вирский принял боксерскую стойку, изготовившись к продолжению поединка. С возобновлением боя стало заметно, что он утратил по крайней мере половину своей энергии. Этим не преминул воспользоваться Шапсель, заняв центр ринга и обрушив на соперника шквал атак. Удары сыпались справа и слева, в корпус и в голову. Вирский пытался выстоять, хотя у него подкашивались ноги, а тренированное тело наливалось слабостью. Он уклонялся от атак Шапселя и входил в клинч. Ему требовалось какое-то время, чтобы вернуться в нормальное состояние. Ни о каком преимуществе уже не могло быть и речи. «Не проиграть бесславно» — постоянно вертелась мысль в голове у боксера из Познани. Прозвучавший гонг оказался для него спасительным.

Шапсель опустился на табуретку. Он хватал разинутым ртом воздух, который казалось, выкачали из легких. Он изрядно выложился. В течение минутного отдыха требовалось восстановить силы.

— Ты неплохо боксировал,— говорил тренер Монастерский, вытирая мокрой и прохладной губкой лицо, затылок, плечи и грудь боксера — Осталось совсем немного. Нужно не сбавлять темп. Продолжай атаковать. В этом залог успеха.

Подошел Боренштейн. Наклонился и прошептал в ухо:

— Ни один еврей еще не покорил эту спортивную вершину. Ты можешь. Сражайся.

Вирский, который почувствовал себя лучше после пропущенного тяжелого удара, в последнем раунде пытался взять инициативу в свои руки. Шапсель пресекал любые его попытки диктовать условия поединка. Он по-прежнему хорошо передвигался, проводя резкие жалящие выпады. Его превосходство над соперником неизменно возрастало. Между тем, Вирский еще не был совсем сломлен и сопротивлялся, отвечая сериями ударов. Вот только этого задора хватило ему ненадолго. В конце поединка познанский боксер уже больше думал о своей обороне. Лишь только Ротгольц переходил в наступление, как Винценты прилипал к нему, либо отступал, защищаясь отходами назад, нырками и уклонами. Шапселю это давалось совсем нелегко. Он почувствовал усталость. Сказалось напряжение трудного боя. Вопреки всему он проявлял большую выдержку и продолжал метко атаковать. Настойчивость и самообладание Ротгольца поражали тех зрителей, которые разбирались в особенностях «искусства самозащиты». Наконец протяжный звук гонга возвестил об окончании драматичного поединка.

Боксеры разошлись по своим углам. Вирский выглядел удрученным и полностью вымотанным. Ослабевшие ноги не хотели его держать. Ротгольцу, выплеснувшему без остатка весь имевшийся резерв, было тяжело дышать. Его грудная клетка часто вздымалась и опускалась.

Рефери пригласил соперников на середину ринга. Вскоре захрипел микрофон. Зрительный зал замер в ожидании результата поединка. В полной тишине раздался голос судьи-информатора:

— В этом бою победа и звание чемпиона Польши присуждается Шапселю Ротгольцу.

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Геннадий Винница: Победитель

  1. Уважаемый Геннадий В., “Победитель” — один из самых интересных и убедительных ваших рассказов о замечательных еврейских боксёрах.
    Стать чемпионом в Польше, Венгрии… или – в Узбекистане, для еврея – не просто. Однако, эти подвиги совершались.
    С п а с и б о.

  2. Психология и техника бокса + история того времени.
    Рассказ действительно понравился, спасибо.

  3. 3 ноября (1931) взбунтовались первокурсники — юристы, а потом волнения перекинулись на все факультеты Варшавского университета. Поляки выгнали евреев из лекционных залов… Ректорат ничего не мог сделать. Полиция устранилась.
    ==================
    В 1931 этим сволочам и Гитлера с хрустальными ночами не требовалось. Жаль, мало им рыло начистили.
    Геннадий, вы так здорово бои описываете, кажется, что репортаж из зала.
    Спасибо!

Добавить комментарий для Gennadiy Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.