Элла Грайфер

Глядя с Востока

31. Главное – не уподобляться

Волк не может нарушить традиций.

Видно, в детстве, слепые щенки,

Мы, волчата, сосали волчицу

И всосали – «Нельзя за флажки!»

В. Высоцкий

Не знаю, из Германии ли, или еще из каких европ пошла нынче мода, уподоблять израильтян нацистам. Среди немцев такую тенденцию психологически понять нетрудно. Куда труднее разобраться, почему евреями, что в Израиле, что в галуте, воспринимаются такие слова не как обычная, заурядная клевета, какой повсюду слышим мы немало. Они действуют как взгляд удава на кролика, вызывая оцепенение, истерику и пароксизмы угрызений совести. Оно, конечно, уподобляться нацистам  — не престижно, со свастикой не пустят в приличное общество, в чем как раз не так давно имел случай убедиться бедный принц Гарри. Но все-таки, может быть, не стоит так вот, с первого слова – и сразу в обморок?

Взять хотя бы давно и упорно распространяемый слух, что, мол, израильский «Закон о возвращении» слово в слово списан с нацистских «Нюрнбергских законов», разница только в том и состоит, что людям этой самой, в обоих документах одинаково описываемой, «расы» Израиль предлагает гражданство, а нацисты – путевку в газовые камеры. На самом деле совпадения такого не было и нет, но дело не в этом.

Представьте себе на минуточку, что существовал бы на самом деле какой-нибудь эдакий остров Невезения в океане Бурь,  который действительно давал бы убежище, предоставлял гражданство вот именно тем, кого нацисты без вины приговорили к уничтожению, по тем же самым признакам, какие выделяли они. Как вы думаете, хорошо это было бы или плохо?

Человек простой, не искушенный в политкорректности, мог бы подумать: чего уж лучше! Найдется убежище для несчастных, что погибают зря… и, конечно, как всегда бы ошибся. Ведь открывая двери именно тем, кого нацисты на смерть отобрали, используем мы критерии самих нацистов, критерии вредные, неправильные и ненаучные. И запятнало бы себя наивное правительство этого самого острова Невезения на веки веков, уподобившись  скверным нацистам, и не слушал бы никто его оправданий, что через это дело люди живы остались. Эка невидаль – люди! Главное дело – чтобы правильные критерии! Не иначе как именно из-за употребления неправильных критериев у них нынче и крокодил не ловится, и не растет кокос… Уфф! Как все-таки прекрасно, что мы с вами этот остров придумали, а на самом-то деле никогда его не бывало и от газовых камер евреям убегать было некуда…

Всем известно, как нехорошо нацисты вели войну. Старались, например, всячески запугать, разогнать и истребить гражданское население страны-противника. А стало быть, интуитивно ясно, что заповедь «несовпадения» воевать предписывает только и исключительно с теми, которые в форме. Ежели он, к примеру, боевик или, там, партизан какой-нибудь – и думать не моги! Он в тебя – пали сколько влезет, а ты его без суда и следствия пальцем не тронь. Причем, для суда этого самого его сперва надлежит отловить, да не тогда, когда он случайно окажется в пределах досягаемости, а только и исключительно, когда все улики будут уже собраны и судейской инстанцией аккуратно утверждены. И Боже тебя сохрани сперва схватить, потом расследовать, потому как немедля выясниться, что именно так поступали нацисты, и весь мир дружно возмутится ужасными застенками Гуантанамо с их изощренными пытками типа демонстрации голых баб и спускания Корана в канализацию. Даже освобождение тех, на кого материал не собрался, не утешит уже никого. А если еще учесть, что в шахиды нынче берут в куда более молодом возрасте, чем в подследственные, а в живые щиты вообще кого ни попадя, не спросясь, волокут…

Одним словом, военные действия по этим правилам более всего напоминают любимую игру советского массовика-затейника под названием «бег в мешках». Выиграть такую войну заведомо невозможно, можно только непрестанно и бессмысленно жертвовать жизнями своих солдат, а также своих и чужих гражданских обоего пола и любого возраста. Но что какие-то там люди в сравнении с принципами!..

Особенно интересен последний шедевр «неуподобления», который можно обозначить как «стенки-лбом-пробивание». Имеется в виду, разумеется, тот самый чахлый израильский заборчик, который нынче так любят сравнивать со знаменитой Берлинской стеной. Ни то, что стенка эта (и другие подобные) не нацистами вовсе была построена, а иной раз даже их прямыми противниками (вроде французской линии Мажино), ни то, что ее строители нынче в Германии в парламентах заседают, не снижает накала страстей.

Уподобляться запрещается, потому что даже малейшее уподобление угрожает незамедлительно выпустить из пивных бочонков дремлющих демонов нацизма. Теоретических объяснений приводить не буду, ибо каждый может в любом месте, не исключая интернета, обнаружить их в изобилии, имя же им легион. Остается самая малость: под красивые теории еще и практику подогнать. Вот это пока что, к сожалению, никому не удается. Из практики-то всякому интересующемуся давным-давно, задолго до появления нацизма, а скорее всего еще и до рождения праотца нашего Авраама, известно было, что невозможно вести борьбу, не уподобляясь в какой-то мере противнику. Мера эта от случая к случаю, конечно, варьируется, но если свести ее вовсе к нулю, никакой борьбы уже не получится. Из борца ты автоматически превратишься в ЖЕРТВУ.

Вспомним Вторую мировую: Церемониальным маршем прошел по Европе немецкий солдат. Кто смел сопротивляться ему? Поляки? Ну, их товарищ Сталин ударом в спину прикончить помог, а гуманисты милые только смущенно улыбались. Сербы? Да там, вообще-то, своя свадьба была – с хорватами отношения выясняли. Там действительно шла серьезная война, но методы ее ведения гуманизмом особым не страдали, причем, с обеих сторон. Англичане – о, да… в небесах и на море. А вот ежели на земле доводилось столкнуться лицом к лицу, то… выходил, извините, Дюнкерк.

Побеждена была гитлеровская Германия только и исключительно большевистской Россией. Возможно, не удалось бы ей это без обширной экономической и технической помощи Запада, возможно, не спорю, но помощь эта только тому помогала, кто, при всей бездарности и свирепости командования, все-таки вел войну настоящую, а не соревнования по бегу в мешках. Гуманисты же то долго, нудно и безрезультатно Роммеля по Африке гоняли, то уже от заведомо побежденного, истекающего кровью вермахта по Арденнам в панике катились назад. Удалось их наступление, только когда немцы сами сопротивление прекратили, правильно рассудив, что им сдаваться лучше, чем Сталину.

Разбили нацистов те, которые, строго говоря, уподобляться им нужды не имели, ибо были  изначально подобны им. Не стану утверждать, что так-таки необходимо во всем непременно им уподобиться (тут я придерживаюсь скорее противоположного мнения), но истерический призыв никогда ни в чем не уподобляться есть призыв к безоговорочной капитуляции, к коллективному самоубийству. И не морочьте мне голову софизмами, типа «где граница?». Даже самый, что ни на есть, распоследний эсэсовец прекрасно понимает разницу между насаживанием на штык младенца, вырванного из рук матери, и расстрелом несовершеннолетнего партизанского связного.

…Все эти политически некорректные мысли пришли мне в голову в процессе обсуждения книжки Л. Улицкой «Даниэль Штайн – переводчик». Есть там, в частности, такой интересный персонаж: доктор Гантман, который во время войны партизанам помогал, потом уехал в Израиль, а потом… встретил араба, который жил прежде в доме, в котором он нынче сам живет, и… потрясенный удрал в Америку. Потрясло его, естественно, это вот самое «уподобление», которое для героя, как, явственно, и для автора – смертный грех.

Вот ведь, страсть-то какая! Представьте себе, к примеру, гражданина Польши (поляка, украинца, цыгана, еврея, наконец!), в пепле и вретище покидающего родные края от стыда перед немцами, выгнанными из Восточной Пруссии. Представили?.. Ну, у вас богатое воображение! Я лично, как ни стараюсь, такое представить себе не могу. (Не сомневаюсь, что были люди, изгнания немцев не одобрявшие, но родину из-за этого не бросали. Были и убегавшие за границу, но по причинам совершенно другим).

Представьте себе нашего доктора, рыдающим на груди полицая-убийцы Ивана Семеновича или даже его ни в чем неповинной супруги, что вынуждена была  из родного дома бежать… Еще хуже: удирая в Америку, бедный доктор не задумался даже, что едет в страну, что не так давно японцев своих интернировала…

И все-то эти «уподобительные» деяния со стороны русских, поляков или американцев ни у героя, ни у автора ну никакого протеста не вызывают, при случае даже и сами поучаствовать не прочь, стать, например, врачом в партизанском отряде. Как безнравственность воспринимается только, когда таким манером защищают себя евреи. Хочу сразу оговориться, что к Улицкой претензий быть не может, она доктора своего не выдумала – с натуры картинка. Кто не верит – почитайте последнюю книжку Авраама Бурга или песенку вспомните – «Хад гадья» Хавы Альберштайн, в конце которой она в ужасе восклицает:

Была я агнцем, а нынче – волк…

Так кто же я теперь – не возьму я в толк!

На словах-то тот же Авраам Бург утверждает, что он-де сперва человек и только потом уже еврей, а на поверку выходит – сам он себя не считает таким же человеком, как русский или поляк, что с полным правом с оружием в руках встают на защиту своего дома. Мало нам уже, значит, что нас другие дискриминируют, давайте вдобавок еще и дискриминировать сами себя.

Так в чем же дело? Почему так легко и просто навешать на уши неглупым, вроде бы, евреям всю эту «неуподобительную» лапшу? Откуда угрызения совести там, где, скорее, для гордости было бы место?

Давайте послушаем Назыма Хикмета: Говорят – отвага приходит с конем, мечом и землей./Не было у него ни коня, ни меча, ни земли.

А теперь, в порядке конкретизации, скульптора Элмара Риваша, написавшего замечательные мемуары о  рижском гетто: Сосед, латыш, мне сказал, что не понимает евреев, как они со всем этим мирятся, никто из евреев не защищается, когда его бьют или собираются прикончить, обвиняет нас в трусости. Думаю, что евреи не храбрее и не трусливее других. Дело с ними обстоит совсем иначе. Ни один народ за исключением негров в Южной Америке не сможет понять евреев в следующем отношении. Все люди, не евреи, ответственны каждый за себя, а собой, своей жизнью, при случае играть не трудно. Еврей веками приучен, что за всякий проступок отвечает не только он, а евреи как народ. Поэтому евреями очень легко управлять. Каждый из нас знает, что если он не сдержит себя, даст волю чувству протеста, ответит не только его семья, а весь коллектив, все евреи. Евреев обезоружили самым простым способом, и «храбрый» еврей не есть храбрый, а просто человек, не владеющий собой. Не знаю, как держали бы себя евреи, если бы знали, что каждый ответит только за себя, думаю, многие «патриоты» поплатились бы своей жизнью.

…Как ни рыпается наш «свободный гражданин мира», прежде всего он, оказывается, все-таки еврей, цепко держащийся как раз за те еврейские традиции, за которые в нашем меняющемся мире держаться-то, возможно, уже и не стоит. Да только за пару поколений не выветривается так глубоко вколоченный страх. Не страх собственной гибели, а вот именно угрызения совести за «хилуль аШем», за то, что смертельной опасности подвергаешь других. Понятна и паника Хавы Альберштайн: кем же стану я, отказавшись от столь фундаментальной традиционной составляющей своей личности?

Вопрос этот дебатируется не со вчерашнего дня. Стоял он от начала сионизма, и ответы на него разными деятелями давались разные. Было ясно, что далеко не все привычки, свойства и стереотипы, нужные и полезные в галуте, пригодятся нам на своей земле. Раздавались даже голоса, что и нужна-то нам эта земля, не в последнюю очередь, для того, чтобы от некоторых таких привычек избавиться (см. Назыма Хикмета). Но были мнения и другие: наша земля будет Земля особая, не как у всех других-прочих. Для нее, говоря словами Хикмета, не понадобится ни коня, ни меча, ни отваги. Мы вместо этого соседей благодеяниями закидаем и осчастливим своей добротой.

Интересно, что подобные иллюзии свойственны были наиболее ассимилированным, европеизированным идеологам, типа Мартина Бубера или Ханы Арендт. Держались они довольно долго, подкрепляемые то теориями о всемирно-исторической роли киббуцев, то Шестидневной войной (если и довелось подраться – так это же совсем немножко, совсем чуть-чуть, и больше уже ни-ни!..), но всякому заблуждению когда-нибудь приходит конец.  Умный доктор Гантман уже в 48 году смекнул, что между избеганием «хилуль аШем» и собственной страной, хошь-не хошь, выбирать придется, и выбрал, что ему роднее.

Он будет честно работать и ближнего любить, а защищать его, в случае чего, будет американская армия и полиция. Не потому, что он, Боже сохрани, трус, наоборот, если завтра война, он в эту армию, не задумываясь, запишется добровольцем, полицейским на улице, рискуя жизнью, поможет преступника обезвредить – всегда пожалуйста, но…  Только при условии, что моральную ответственность за всяческие (в т.ч. и его собственные) насильственные действия возьмут на себя другие. В качестве американца, француза, советского человека воевать (вплоть до полного героизма!) он согласен, но в качестве еврея – никогда.

Хотя, разумеется, и это положение связано с определенными неудобствами: Например, товарищи по оружию будут тебе, время от времени, тактично напоминать, что хоть де факто воюешь ты и не хуже, чем они, но де юре место твое – с кривым ружьем на ташкентском фронте. Американская, французская, советская армия и полиция будет тебя защищать… если захочет. Известно, однако, немало исторических прецедентов,  когда у нее, по разным причинам, такого желания не возникало. Немецкие евреи, помнится, тоже надеялись, что их немецкая полиция от штурмовиков защитит… Ну, что ж поделаешь… розы без шипов растут только в одах, в жизни, обыкновенно, приходится выбирать из двух зол, и определяет твой выбор, какое из них тебе, в конечном итоге, покажется наименьшим.

Выбор доктора Гантмана, такого, каким описала его Улицкая, не удивляет. Но когда тот же самый выбор (после многократных, безуспешных попыток от него увернуться!) делают прямые наследники отцов-основателей нашего государства, тех самых, что клялись и божились, вот прям «щас», на этом самом месте вывести новую породу гордого, героического еврея, левой задней отбросившего все постыдные комплексы галута, это, согласитесь, становится уже интересно. Но легко объясняется, если учесть, насколько мировоззрение этих людей на самом деле определялось и диктовалось взглядами их единомышленников в Европе.

Это у них, у тех, кто уже отрекся от старого мира и собирался обустроиться заново, учились еврейские социалисты – вожди второй и третьей алии. И даже заносились слегка: Им-то, учителям-то нашим, сперва предстоит весь прежний мир разрушить до основанья, и только лишь затем… А нам – и разрушать нечего, на пустом месте начинаем, табула раза – чего хочешь, то и пиши, и уж мы-то знаем, чего напишем!!!

Но с тех пор много чего утекло по недавно починенной тель-авивской канализации. Новый мир и новый человек оказался, в общем-целом, ничем не лучше старого, арабам еврейские благодеяния оказались (как давно уже предсказывал Жаботинский) на фиг не нужны, а главное – братья-социалисты оказались на поверку ничуть не меньшими антисемитами, чем их буржуазные или клерикальные предки.

Нет-нет, не такими, разумеется, радикальными, как нацисты. Они вполне согласны терпеть еврея, который «знает свое место», старается быть полезным и не претендует на равные с ними права, что драться себе позволит только в рядах их армии и полиции (разумеется, если его туда возьмут) и не представляет, что у него могут быть какие-то интересы, отличные от их (которые они и, соответственно, их еврейские единомышленники на полном серьезе принимают за интересы «общечеловеческие»!). Судьба его – да, местами и временами очень даже отличается, но чтобы интересы – ни-ни!

Отцы-основатели перед таким выбором не стояли. Они без проблем были одновременно  верными сынами Земли Израиля и своими в доску среди авангарда прогрессивного человечества, а в современном мире это, как выяснилось, совместить невозможно. При обдумывании выбора оказалось, между прочим, что не отказавшись от некоторых галутных привычек – не удержать Земли. И что Земля эта – отнюдь не маяк и не светоч, не бастион Запада и не воплощение чаяний пролетариата, а всего-навсего страна, каких на белом свете много, и живет в ней народ, уникальный лишь для себя самого (как, впрочем, и все остальные народы мира).

Простое национальное государство, опирающееся, как явствует из его названия, на нацию, т.е. на народ. Понятно, что в ситуации, когда народ вымирает (как нынче европейцы) такое государство вполне логично будет считаться устаревшим. Евреи в европейских диаспорах тоже ведут себя прилично – вымирают как все, а вот в Израиле, как назло, не желают, вынуждая начальствующих жить в государстве устаревшего типа, за которое им ну очень стыдно в приличном обществе.

Несомненно, Авраам Бург по-своему прав. Он и ему подобные честно делают все от них зависящее, чтобы подогнать Израиль под традиционный стандарт западноевропейского еврея: «знающего свое место», более всего дорожащего «общечеловеческими  ценностями» и не помышляющего самостоятельно отстаивать свою жизнь. Но как же быть, если ни одна реально существующая страна по таким стандартами не выживет? Может быть, лучше ему и таким как он и вправду уехать, пока не поздно, освобождая место для тех, кому хватит жажды жизни, чтобы рвануть за флажки?..

2007