Марина Ясинская: Знак свыше

Loading

У двери в дом неподвижно стоял рослый парень с чёрной бородой, охотничьим луком на плече и колчаном со стрелами за спиной. Брат? Или отец нерождённого ещё ребёнка? Он держался спокойно и невозмутимо, но, увидев приближавшихся к дому францисканина с рыцарем, мгновенно напрягся…

Знак свыше

Новелла

Марина Ясинская

Лекарня, в которую вошёл Рандар, оказалась на удивление обустроенной для такого скромного села — просторная палата с очагом, каждая кровать в отдельной нише, капелла для молебен в углу и цветные стёкла в окнах, чтобы смягчить жар солнечных лучей.

Рыцаря усадили на пустующую кровать, и к нему почти немедленно подошёл францисканин. Грузный и неторопливый, веки набрякшие, крупный нос в красных прожилках. Традиционная серая ряса подпоясана белой верёвкой с тремя узлами, по одному на каждый обет, который давали братья Ордена — лечение, послушание, нестяжание. Скромный крест на шее, белые нашивки эскулапа на рукаве. Сотворив в воздухе крёстное знамение, врач заговорил:

— Крест с тобой, добрый человек. Я — эскулап Иларий. Какая немочь тебя беспокоит?

Рандар выпростал из-под куртки нательный крест, прижал его к губам, здороваясь, и ответил:

— Крест дому вашему, эскулап. Я — Рандар Гирс. А беспокоит меня рана, — и отвёл полы куртки, показывая глубокий порез на боку, края которого уже воспалились.

Францисканин присел рядом, чуткими пальцами легко пробежался по коже вокруг раны.

— Стрелой, — уверенно заявил он. — Кто это вас так, господин Рандар?

— Грабители, — безразлично ответил рыцарь.

— Неужели у нас в округе?

— Не совсем. В двух днях пути отсюда.

Эскулап жестом подозвал к себе молоденького послушника-подлекаря, велел принести инструменты и покачал головой:

— Неудивительно, что рана воспалилась — два дня в пути! И что же, ограбили вас?

— Нет, — мотнул головой Рандар.

— Неужели вы от них отбились? — удивился францисканин.

Рыцарь едва заметно усмехнулся.

— Нет. Они сами убежали. Испугались.

— Вас? — с любопытством уставился на него эскулап, но тут к нему подскочил послушник с берестяным ларем в руках, и он позабыл обо всём остальном. Деловито извлёк какие-то баночки и бутылочки, иглы с нитями, холщовые пакетики и бинты; в воздухе запахло сухими травами и спиртом.

— Господин Рандар, рана, хоть и неопасная, но неприятная, придётся вычистить и зашить.

— Делайте, что считаете нужным, — согласно кивнул рыцарь, и врач немедленно принялся за дело.

Он уже заканчивал сшивать края раны, когда в дверях лекарни появился худой мужчина с длинными седыми растрёпанными волосами и отчаянными глазами.

— Брат Иларий, — опасливо позвал он, увидев эскулапа.

— Что тебе? — недовольно отозвался францисканин, не оборачиваясь, и продолжил делать аккуратные стежки.

— Лиона моя с утра разродиться не может. Помогите ей.

— Помогите, говоришь? — возмущённо спросил францисканин, оборачиваясь к просителю. — А ты вспомни, Келсий, к кому она прошлой весной за лекарствами ходила, когда моё лечение ей не понравилось! Медленно оно, видите ли, помогало! Вспомнил, к кому? Вот пусть ведьма её и сейчас лечит!

— Брат Иларий, умоляю! — взмолился мужчина. — Она весь день мучается, того гляди, Всевышнему душу отдаст.

Францисканин словно не услышал. Убрал иглы и взялся за бинты, готовясь перевязать рыцарю рану.

Рандар покосился на просителя, вся фигура которого была словно живым воплощением отчаяния, и негромко заметил:

— ‘Врач, оделяй лечением своим всех ближних и будь к ним ко всем равно милосерден’, Ночные Наставления, 4:16.

Францисканин недовольно глянул на Рандара.

— Вы мне ещё о первом обете нашего Ордена напомните!

— А стоит? — поднял брови рыцарь.

Брат Иларий собирался было ответить, и, судя по молниям, заплясавшим в глазах, ответить резко, но тут он впервые заметил несмываемый знак солнца с крестом внутри на шее рыцаря — символ Ордена езуитов, и поджал губы. А после и вовсе резко поднялся с кровати, подозвал к себе паренька-подлекаря, сунул ему в руки бинты и бросил:

— Закончи с ним.

И ушёл, не оглянувшись на рыцаря, думая про себя, что теперь-то понятно, почему от него в страхе убежали грабители, как только поняли, на кого напали. Это ведь ‘меч езуитов’, наёмник, связанный с Орденом неразрывным обетом. Простой люд их боялся за жестокость и равнодушие; служители Экклезии их не жаловали, почитая за бездушное оружие, с помощью которого езуиты решают свои самые тёмные, самые страшные дела.

— Брат Иларий, — бросился к нему мужчина в отчаянной надежде, — Всевышним молю, пойдёмте со мной! Помогите Лионе! Пожалуйста!

— Я тебе всё сказал, — резко ответил францисканин.

Мужчина ещё некоторое время потерянно стоял посреди палаты, а потом медленно, понуро опустив плечи, вышел вон.

Францисканин проводил уходившего мужчину взглядом мрачным и торжествующим, потом повернулся, скользнул взглядом по Рандару — и застыл. Нахмурился, крепко о чём-то задумался. Обернулся к капелле в углу лекарни, поднял глаза на распятие на стене, словно прося совета, перекрестился.

И направился к рыцарю.

Рандар холодно прищурился. Поведение францисканина всего несколько минут назад явственно свидетельствовало о том, что он не желал иметь никакого дела с ‘мечом езуитов’. Но теперь что-то заставило его передумать.

— Господин Рандар, — задушевно начал эскулап, будто и не было никакой неловкости, согнал подлекаря и сам продолжил перевязку. — Я понимаю, что вы выполняете задания только своего Ордена, но я тут подумал, что раз уж вы здесь, может, окажете скромную услугу и нам? Ведь все мы — служители одной Экклезии. Да и ваше появление тут — воистину signum ex supra, знак свыше.

Рыцарь молчал — он не собирался подыгрывать, делая вид, что верит во внезапное радушие францисканина.

— У нас в округе живёт ведьма, и мы её никак не изведём. Ставок вашего Ордена в округе нет, Инквизиция о ней знать не знает, а все мои попытки прогнать её самостоятельно ни к чему не приводят. Но раз уже вы тут, может, поможете?

— И чем эта ведьма вас беспокоит? — чуть прищурил холодные серые глаза рыцарь, отчего сразу стал словно глубже шрам у него на скуле.

— Как это чем? — опешил францисканин. — Она — ведьма! Разве этого мало?

— Порчу наводит? Привороты и отвороты? Травит кого? — продолжил расспросы Рандар.

— Нет, — немного растерянно ответил брат Иларий. — Она… Она лечит.

— Лечит, — повторил рыцарь и многозначительно посмотрел на францисканина, словно призывая его самого услышать, как нелепо звучит то, что он говорит.

— Да, но она же лечит совсем не так, как положено! — возмущённо заговорил эскулап. — Лечение — это дело, доверенное нашему и только нашему Ордену, так же, как проповедование отдано доминиканам, воинское дело — хоспитальерам, налоги и сборы — темплиерам, а Инквизиция — вам, езуитам. Каждый из пяти Орденов Экклезии отвечает за своё, и каждый делает это так, как заповедано Всевышним. Хочешь лечить — вступай в наше братство, проходи путь от подлекаря до асклепия. Для женщин у нас есть женский Орден, где готовят знахарок и целительниц. А эта — она ж лечит невесть как! Корешками какими-то, подозрительными снадобьями, заговорами и дьябольскими обрядами…

— И что, хорошо лечит? — перебил рыцарь

— И знать не желаю, — расстроенно огрызнулся брат Иларий, выдав себя тем с головой.

— Деньги за лечение требует? Связывает обязательствами?

— Нет…

— Непохоже, чтобы от дьябола, — заметил Рандар.

— Но важен ведь не только результат, но и сам процесс, — важно изрёк францисканин, подняв для значимости указательный палец. — И то, как она это делает — это неугодно Всевышнему.

— Потому что если что-либо не освящено Экклезией, значит, это от дьябола, — усмехнулся рыцарь.

— Аминь! — выдохнул эскулап, не заметив насмешки. И увидев, что рыцарь не спешит немедля бежать на расправу с ведьмой, осторожно добавил: — Мы здесь, конечно, живём небогато, но не сомневайтесь, господин Рандар, мы вас отблагодарим…

Рыцарь холодно посмотрел на брата Илария. Потом, так ничего и не сказав, проверил повязку на боку, заправил рубаху в штаны и принялся застёгивать куртку.

‘Не пойдёт, — подумал про себя францисканин. — ‘Мечам езуитов’ никто не указ, никого они не слушают, кроме своего Ордена. Да даже и не столько Ордена, сколько того священника, который связал их неразрывным обетом’.

— Ну, говорите, брат Иларий, где живёт эта ваша ведьма, — сказал Рандар, поднимаясь.

* * *

Дома ведьмы не оказалось. Брат Иларий, взявшийся лично проводить ‘меча езуитов’, нахмурился, а потом просветлел лицом.

— Наверное, она у Келсия, — предположил он и заторопился: — Пойдёмте, господин Рандар, это недалеко. Да, наверняка, у него, — приговаривал францисканин по пути, — Он же видели какой бешеный в лекарню прибежал за помощью? Храни, Всевышний, несчастного младенца, — перекрестился брат Иларий. — С рождения ведь в грехе! Будто мало того, что вне брака зачат, так ещё и ведьма его принимать будет; во век душу не отмоешь!

Рандар молчал, никак не реагируя на слова францисканина. А тот вдруг занервничал.

— Господин Рандар, а как вы её брать будете? Мечом? Или же одной из ваших знаменитых боевых литаний? — и, поскольку рыцарь по-прежнему не говорил ни слова, эскулап продолжил: — Никогда не видел боевую литанию в действии. Слышал только, будто ignius inferiori — адский огонь — пыхает словно колдовское заклятие. Только, конечно, это никакое не заклятие, — торопливо исправился он, — Это особая молитва, нашей святой Экклезией одобренная. Так что, боевую литанию в неё выпустите?

Рандар покосился на францисканина.

— Прежде мне надо убедиться, что она и впрямь ведьма, — сказал, наконец, он.

— Но я же… — начал было брат Иларий, но ‘меч езуитов’ его перебил.

— Да, я слышал. Вы мне уже всё сказали и всё объяснили. А теперь я хочу убедиться сам. Ну, так что, дальше идём, или вы передумали?

— Идём, конечно, — ответил францисканин. — Сейчас даже как нельзя лучше получится; если она у дочки Келсия роды принимает, как раз увидите её колдовство в действии.

О том, что они приближаются к дому Келсия, Рандар догадался по мучительным женским крикам, которые становились всё громче и громче.

Перед крепкой, приземистой избой маячил туда-сюда, нервно кусая губы, тот самый мужчина, которого Рандар уже видел в лекарне. На лбу крупные капли пота, длинные седые волосы всколочены ещё сильнее, бескровные губы шевелятся в безмолвной молитве.

У двери в дом неподвижно стоял рослый парень с чёрной бородой, охотничьим луком на плече и колчаном со стрелами за спиной. Брат? Или отец нерождённого ещё ребёнка? Он держался спокойно и невозмутимо, но, увидев приближавшихся к дому францисканина с рыцарем, мгновенно напрягся.

Келсий тоже увидел незваных гостей и рванул было им наперерез, но парень его удержал, а сам шагнул вперёд и угрожающе скрестил руки на груди.

— Опять Фиоле покоя не даёшь? — обратился он к францисканину.

Брат Иларий воинственно вздёрнул подбородок.

— Вот сейчас мы во всём раз и навсегда разберёмся! — победно провозгласил он. — И на этот раз ты, Гедрик, ведьму не выгородишь и не спасёшь! Со мной ‘меч езуитов’, уж от кого-кого, но от него она свою сущность не утаит!

Услышав про ‘меча езуитов’, парень метнул взгляд на шею рыцарю, немедленно углядел несмываемый знак солнца с мечом внутри и сглотнул. Не было таких, кто не слышал бы про ‘мечей езуитов’, и не было таких, кто слышал о них что-то доброе.

Однако отступать Гедрик не собирался — снял с плеча лук, вытянул из колчана стрелу и тихо произнёс, глядя теперь уже на Рандара:

— Я не дам её забрать.

Рыцарь к своему мечу даже не потянулся.

— Кто он? — не глядя на парня, негромко спросил он.

— Ведьмин сторож! — презрительно фыркнул брат Иларий. — А, может, ещё и хахаль. Ведьма его прошлой зимой зельями своими дьябольскими вылечила, и с той поры куда она, туда и он, ходит по пятам как пёс.

Рандар кивнул и заговорил уже с Гедриком.

— Если она не ведьма, то вреда я ей не причиню, — спокойно сказал он.

— Она не ведьма, — повторил парень.

— Ты говоришь — она не ведьма. Брат Иларий говорит, что ведьма. Дай мне пройти, чтобы я сам мог проверить.

— Знаю я, как вы, езуиты, проверяете! — возмущённо воскликнул Гедрик. — Свяжете по рукам и ногам, привяжете тяжёлый камень и бросите в воду. Выплывет — значит, ведьма; утонет — значит, невинна.

В далёком прошлом езуиты и впрямь порою так поступали. Теперь времена изменились, и на ведьмовство так больше никто не проверяет. Но людей переубедить непросто; они всегда охотнее верят плохому, чем хорошему.

— Я — не священник Ордена, — только и сказал Рандар, — Я — ‘меч езуитов’, у нас есть свои способы. И калечить при этом никого не придётся.

— Не пущу, — насупился парень. Заглянул в чуть раскосые холодные серые глаза и понял — не остановит. Если ему будет надо, ‘меч езуитов’ просто пройдёт сквозь не него — не задумываясь.

Однако отступать Гедрик не собирался. Наложил стрелу на тетиву, поднял лук, натянул и нацелил на ‘меча езуитов’.

— Ну, попробуй, пройди! — зло выкрикнул парень, скрывая за яростными словами свой страх.

Страх, который Рандар прекрасно видел.

За закрытой дверью раздался ещё один душераздирающий крик, а затем тонкий писк младенца. Келсий, неотрывно наблюдавший за ‘мечом езуитов’, позабыл обо всём на свете и рванулся в дом. Дверь широко распахнулась, сшибая стоявшее рядом пустое ведро, и оно с грохотом покатилось по земле.

От неожиданного шума рука Гедрика дёрнулась…

Рандар легко уклонился от случайно слетевшей стрелы и уже собрался было оглушить растерявшегося парня, чтобы беспрепятственно войти в дом и своими глазами увидеть, колдовство там творит Фиола или же безобидное лечение, когда услышал позади себя тихий всхлип.

Обернулся — и едва успел подхватить на руки падающего францисканина.

Стрела, не причинившая никакого вреда Рандару, впилась брату Иларию прямо между шеей и плечом, и из раны толчками вытекала кровь.

— Фиола, беги! — услышал Рандар испуганный крик.

Рыцарь уложил раненого на землю и вскинул голову. Гедрика уже не было, он скрылся в глубине дома.

Снова склонившись над францисканином, Рандар нерешительно взялся за древко стрелы. Выдёргивать? Или оставить?

Внезапно кто-то опустился радом с ним на колени. Молодая женщина в грубом коричневом платье и сером, в бурых пятнах, переднике. Из-под покрывавшей голову косынки выбивалось несколько рыжих прядей, падало на вспотевший лоб.

Решительным жестом Фиола отодвинула Рандара. Тот не возражал — поднялся, отошёл на несколько шагов.

Появился Гедрик, растерянный и испуганный, встал рядом с рыцарем.

— Я… я не хотел, — дрожащим голосом повторял он, с ужасом глядя на невольное дело рук своих.

Фиола, тем временем, быстрым движением выдернула стрелу и отбросила её в сторону. Одной ладошкой зажала рану, из которой быстрее потекла кровь, другой схватила висящий на груди оловянный крест. Крепко стиснула его в ладони, зажмурилась, что-то забормотала.

Рандар сделал шаг вперёд, прислушиваясь.

Ожидая услышать слова колдовского заклинания.

Но это были не заклинания. Это были слова Писания, которые она повторяла снова и снова. Salvum morbus in tenebris pestem — спаси от болезни, ходящей во мраке.

Рандар резко выдохнул. Не может быть! То, что говорила и что делала сейчас Фиола, чрезвычайно походило на боевые литании, которым обучили его самого в Ордене езуитов.

Боевые литании создавались десятилетиями; езуиты перебирали сотни и тысячи слов, чтобы найти среди них нужные. Maleus angelicus, молот ангелов, крушил врага непереносимой тяжестью. Sagitta volante per diem, стрела, летящая днём, разила насквозь невидимыми иглами. Ignius inferiori, адский огонь, жёг жарким пламенем. Были и другие.

Каждый Орден, глядя на достижение езуитов, пытался создать себе свои собственные, нужные для своих дел литании. И никто не преуспел, в том числе и врачи-францискане. Создать лечебные литании считалось невозможным.

До сей поры.

Рыцарь уже увидел всё, что ему надо было увидеть. Но он всё-таки выпростал из-под куртки нательный крест, зажал его в левой руке, пальцы на правой сложил хитрым образом, направил их на склонившуюся над раненым Фиолу, выдохнул нужные слова и выпустил в неё требу сути.

Треба прошла сквозь женщину как солнечный свет через стекло и рассеялась в воздухе одному Рандару видимым снопом серебристых искр.

И рыцарь понял, что ошибся.

* * *

Брат Иларий с трудом разлепил глаза. Обшарил непонимающим взглядом скромное жилище Келсия, наткнулся на ‘меча езуитов’, рванулся было встать — и охнул. Прижал руку к перебинтованной шее, ощупал.

— Почему я жив? — нахмурился он, вспомнив, что произошло.

— Фиола, — коротко ответил Рандар.

Францисканин на миг крепко сжал губы.

— Колдовство? — мрачно спросил он, прикидывая, сколько же вреда принесло ведьмовское заклятие его бессмертной душе.

— Нет, — покачал головой ‘меч езуитов’.

Фиола остановила толчками бьющую из раны кровь не колдовством.

Но и не лечебными литаниями; давно заученные слова, которые она повторяла, сами по себе не несли никакой силы.

Священника лечила Фиолина вера. Безграничная вера, с которой она обращалась к Всевышнему за помощью.

— Не колдовство, — повторил Рандар. — Чудо.

— Чудо? — непонимающе переспросил францисканин.

— Да, брат Иларий, чудо, — подтвердил Рандар. — То самое, о котором мы постоянно молим Всевышнего. Яви нам Свою силу… Укажи нам путь… Пошли нам signatum ex supra, знак свыше… Мы сетуем, когда Он не отвечает на наши мольбы, но когда Всевышний всё-таки посылает нам Своё чудо, мы… Мы его не видим, брат Иларий. Хуже того, считаем его происками дьябола.

Францисканин вглядывался в серые глаза Рандара, стараясь понять, что он имеет в виду. А когда понял, то охнул:

— Неужели же она?..

И не договорил.

Рыцарь кивнул, и брат Иларий ни на миг не усомнился в верности его выводов. Рандар — ‘меч езуитов’, они эти вещи насквозь видят.

Францисканин нашарил у себя на груди нательный крест, схватился за него, словно утопающий за протянутую руку и зажмурил глаза. Губы зашевелились в безмолвной молитве.

Закончив, брат Иларий с трудом приподнялся на локте и принялся оглядываться кругом до тех пор, пока не увидел стоявшую поодаль Фиолу. Несколько мгновений смотрел на неё, а потом перевёл страдальческий взгляд на Рандара. Францисканин знал, что езуиты изучали не только ведьм и демонов, вселившихся в людей. Их интересовало всё уникальное и необычное, и неважно, шло это от дьябола или от Всевышнего. Пусть Фиола оказалась вовсе не ведьмой, для ‘меча езуитов’ она не менее ценна; Орден наверняка возжелает изучить её особый дар.

— Заберёте её? — жалобно спросил он у Рандара.

Рыцарь молча смотрел в глаза францисканина, а потом едва заметно покачал головой.

Брат Иларий с облегчением выдохнул, но почти немедленно тревожно завозился и обернулся к Фиоле.

— ‘Не упорствуйте в своих заблуждениях, ибо тем обрекаете себя на блуждание во тьме’, — процитировал он строки Писания и вздохнул. — Ты меня сможешь когда-нибудь простить, Фиола?

— ‘Прощайте — и прощены будете’, — отозвалась она словами Писания в ответ.

— Аминь, — подхватил брат Иларий и попросил: — Приходи к нам в лекарню.

— Приду, — просто согласилась Фиола.

— Спасибо, — поблагодарил францисканин, и на глаза у него почему-то навернулись слёзы. Наверное, от боли в раненой шее.

Тихо хлопнула входная дверь — это ушёл ‘меч езуитов’.

Но ни Фиола, ни брат Иларий его ухода не заметили.

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.