Установить памятник с надписью на идиш и прямым упоминанием евреев в условиях советской Беларуси было не просто. Не случайно в надписи на памятникевы не прочитаете слова о Холокосте, геноциде и пособниках из местного населения, без помощи которых нацисты не могли справиться.

По следам еврейских кладбищ Беларуси

Главы из будущей книги

Дукора

Леонид Смиловицкий

Продолжение. Начало

Дукору мне показывала Наталья Константиновна Круковская, учительница белорусского языка и литературы Дукорского учебно-педагогического комплекса — детский сад — средняя школа, с которой меня познакомила Наталья Валентиновна Ильинич из Тальки. В Дукоре я никогда не был, но знал, что это бывшее еврейское местечко с богатой историей. Здесь был знаменитый дворец, евреи занимали важное место в хозяйственной жизни, выполняли заказы крестьян и помещика, любили, дружили, рождались и умирали. Еще мне было интересно увидеть своими глазами единственную в Беларуси улицу, которая по звучанию полностью совпадает с моей фамилией.

Место в истории

Дукора — деревня в Пуховичском районе Минской области Беларуси, центр одноименного сельсовета, а ныне агрогородок на пересечении автомобильных дорог «Минск-Бобруйск» и «Руденск-Смиловичи», 25 км Марьиной Горки, в 40 км от Минска, на реке Свислочь.

Происхождение названия Дукора имеет две версии. Первая — от латинского слова decoro (украшать), а вторая — в переводе с литовского языка «дукора» — дочь князя. Письменное упоминание про Дукору датируется 1582 г., как собственности несовершеннолетних детей Я. Завиши, когда их мать вторично вышла замуж за князя А. Вишневецкого. С 1606 г. Дукора находилась в совместном владении вдов А. Завиши и В. Шемета, в 1615 г. поселение отдали в заклад Кшиштофу Слушке. Позже собственниками владения стали Огинские. В результате второго раздела Речи Посполитой в 1793 г., Дукору включили в Игуменский повет Минской губернии. Состоявшие на службе у гетмана Огинского Франц Ошторп — потомок осевшего в этих краях шведского солдата армии Карла XII и военный судья войск Великого княжества Литовского Станислав Монюшко, дед композитора Станислава Монюшко, взяли часть владений Огинского в аренду. Постепенно они превратились в кредиторов Огинского, и тогда Франц Ошторп в счет погашения долга получил у Огинского Дукору. Татары из Дукоры переселились в Смиловичи. Считается, что после исхода татар, освободившееся место заняли евреи, которые взяли в свои руки всю торговлю и ремесло.[1]

В 1800 г. Дукора состояла из усадьбы, небольшого еврейского местечка и села. Ошторпы построили каменный дворец и разбили большой парк, которые обслуживали 100 чел. С 1823 по 1846 гг. в имении существовал крепостной театр, цирк и оркестр. Библиотека насчитывала несколько тысяч томов книг на польском, латинском и русском языках, а также рукописи. Во дворце была собрана большая коллекция произведений искусства. На конюшнях Ошторпов выращивалось более 300 лошадей орловской, арабской и английской пород, устраивались бега и скачки. Леон Ошторп был избран предводителем Минского дворянства, получил звание действительного статского советника и стал кавалером ордена Мальтийского креста. В 1851 г. он неожиданно утонул в Свислочи. По этому поводу сохранилась язвительная эпиграмма польского поэта Игнатия Легатовича о том, что смерть Ошторпа в Дукоре произведёт большую перемену: господа перестанут пить, а мужики начнут есть.[2]

В 1876 г. в Дукоре работали водяная мельница, кузница, три трактира, винокурня, ледовня, амбары и другие хозяйственные постройки, а в 1881 г. местечко слилось с селом. Наследник Дукоры Станислав Гартинг был воспитанником Николая II. Для встречи императора в Дукоре был специально подготовлен царский зал, одна из стен которого была зеркальной, а три остальные — увешаны живописными полотнами. Из паркета на полу был выложен узор, изображающий тропические растения и животных, но события 1905 г. помешали визиту императора. В 1905-1907 г. крестьяне подняли бунт, самовольно рубили лес в помещичьих угодьях, сопротивлялись полицейским. Последний владелец Дукоры Георгий Гартинг выехал во Францию.

С февраля по декабрь 1918 г. Дукору занимали германские войска. В августе 1919 г. — июле 1920 г. местечко находилось под властью Польской Республики, как центр гмины. В 1919 г. — вошло в состав БССР, а 20 августа 1924 г. стала центром сельсовета. С началом сплошной коллективизации целые семьи «кулаков» из Дукоры были высланы на поселение в Сибирь и на Дальний Восток. Дворец Гартингов был отдан под школу. В 1944 г. здание дворца в Дукоре взорвали партизаны без военной необходимости — десять полицейских разбежались сразу после нападения партизан, и сопротивления не оказали. В 1960-е гг. на фундаменте дворца была построена новая средняя школа.

Дукора отличается от прочих местечек и малых городков Беларуси отсутствием привычных советских названий улиц. Вы не встретите здесь улицы Ленина, К. Маркса, Советской, Свердлова. М. Горького, Суворова, Калинина, Куйбышева, Чапаева, Гастелло, разве только есть ул. Октябрьская. Две улицы названы именами знаменитых земляков — Андрея Блажко (командир партизанского отряда, расстрелян поляками в 1920 г.) и А.Г. Червякова (председателя ЦИК БССР, 1922-1937 гг.). По географическому направлению — улицы Минская, Червенская, Смиловичская. Новые названия даны очень «политкорректно» — Солнечная, Тенистая, Садовая, Речная.

Уроженцы Дукоры

Из Дукоры вышли молодые и одаренные люди, сделавшие себе имя в современной еврейской истории. Их потомки и последователи мало знают о местечке Дукора в белорусской глубинке. Они пишут про Киев, Берлин, Париж, Нью-Йорк, Тель-Авив, где их предки были раввинами, поэтами, революционерами, инженерами, врачами и писателями. Тогда как становление этих незаурядных личностей, взросление и возмужание, наполнение теоретических понятий практическими знаниями начиналось именно в Дукоре …

Дукору прославили братья Чарни — Барух, Самуил и Даниил. Барух стал деятелем еврейского социалистического движения, поэтом, прозаиком, литературоведом, редактором газет. Они писали и творили на идиш. Самуил Вольфович Чарный (Шмуэл Нигер, 1883-1955 гг.) стал еврейским литературным критиком и публицистом, а Дании́л Во́льфович Ча́рни (Чарный, 1888-1959 гг.) — еврейским писателем, поэтом и журналистом.

Расскажем подробнее об одном из них. Барух Нахман Чарни, рано лишившись отца, учился самостоятельно, готовясь сдать экзамены за гимназический курс экстерном. После Кишиневского погрома в 1903 г. он присоединился к По‘алей Цион, за что был в Минске арестован. Залог за его освобождение внес Бунд, и Чарни, выйдя на свободу, вступил в эту партию. Чарни был на революционной работе в Лодзи, Варшаве, Люблине; в это время выбрал себе партийную кличку Владек. В мае 1907 г. Барух Нахман участвовал в Лондонском съезде РСДРП. В эти годы проявился литературный дар Чарни. Его первое произведение на идиш «Дер балебос ун ди революционере югнт» («Хозяин и революционная молодежь /письмо из провинции», 1906). Затем последовала серия публицистических статей полемического характера и первые стихи.

В 1907 г. Чарни приехал в Америку, где начал печататься в ежемесячнике «Цукунфт», в котором опубликовал серию очерков «Киндер фун фолк» («Дети народа», 1908 г.), стихи, поэмы, драму «Мойше рабейну», литературно-критические эссе о литературе на идиш и о мировой литературе, биографии известных деятелей, политические статьи, рассказы. Барух не прерывал сотрудничества с еврейскими социалистическими изданиями на идиш: «Дер арбетер» (1909, Н.-Й.), «Идише арбетер велт» (1908–18, Чикаго), «Дер идишер социалист» и «Ди найе велт» (1915–18, Нью-Йорк), «Форвертс». В 1910 г. он редактировал газету «Дос театер-блат». В Филадельфии Чарни возглавил местное бюро газеты «Форвертс». Он посещал Пенсильванский университет, занимался американской историей, потом вернулся в Нью-Йорк, где стал редактором «Джуиш дейли форвард» («Форвертс»). Барух Нахман был одним из активистов Еврейского социалистического движения США, в 1918–1921 гг. его избрали членом муниципалитета Нью-Йорка от партии социалистов, где он активно боролся против изоляции еврейского рабочего движения. С 1929 г. Чарни возглавлял американское отделение ОРТ — старейшей филантропической организации по распространению квалифицированного профессионального и сельскохозяйственного труда среди евреев. В 1936 г. он совершил поездку по странам Европы, побывал в Советском Союзе и в Эрец-Исраэль. Чарни сумел организовать мощную кампанию протеста против фашизма и нацизма, активно сотрудничал с ИВО (Идише висеншафтлехе организацие) — международной организацией по изучению языка идиш, литературы, фольклора, еврейской истории и культуры.

Барух Нахман Чарни был убежден в необходимости создания в Америке сильной социалистической партии, много сделал, чтобы такая партия появилась. В 1917 г. под редакцией Чарни вышла антология «Фун дер тифениш фун харцн» («Из глубины сердец»), куда были включены фрагменты из его произведений на русском, немецком, французском, английском, идиш с краткими комментариями и сведениями о выдающихся деятелях литературы. В 1936 г. к 50-летнему юбилею Чарни группа нью-йоркских литераторов выпустила книгу «Владек ин лебн ун шафн» («Владек в жизни и в творчестве»), в которую вошла биография Чарни и почти все, что он создал в Америке.

Еврейская община

Точное время появления в Дукоре евреев не установлено, но известно, что в 1766 г. в Дукорском прикагалике (части кагала) проживало 462 еврея.[3] В 1897 г. — 604 еврея (44,5%), в 1923 г. — 501 еврей. Евреи занимались лесным промыслом, заготавливали древесину, делали скипидар. Они были искусными сапожниками, портными, стекольщиками, кожевенниками, столярами. В 1912 г. в Дукоре было несколько лавочек и три постоялых двора, действовало еврейское ссудо-сберегательное товарищество. В 1902-1921 гг. раввином в Дукоре после смерти своего тестя раввина Мойше был избран Нисон Телушкин, а габаем (старостой в синагоге) Майгель Лейба Шмуйлович.

В начале двадцатых годов в Беларуси, как и по всей стране, в религиозных общинах начались изъятия предметов культа из драгоценных металлов под предлогом сбора средств для спасения голодающих. В апреле 1922 г. в 30 культовых зданиях Минска комиссия выявила богослужебные вещи общим весом 95,7 кг. Среди них были предметы из серебра (34,6 кг), меди, в том числе посеребренной (27,7 кг), из неопределённого белого металла (33,4 кг). Из трех синагог Борисова было вывезено около 1,18 кг серебра, а в осмотренных в тот же день остальных пяти борисовских молитвенных зданиях комиссия ничего не нашла. В небольших общинах Минского округа ценностей не оказалось. Комиссия по изъятиям 22 апреля 1922 г. ничего не обнаружила в пяти синагогах Смиловичей, а 23 апреля в синагоге Дукоры.[4] В следующем году верующие воспротивились закрытию хедера. Однако в 1930 г. синагогу в Дукоре пришлось закрыть. В Национальном архиве Республике Беларусь сохранился об этом документ. В постановление Центральной Комиссии по отделению церкви от государства от 20 января 1930 г. «Об изъятии большой синагоги м. Дукоры Смиловичского района» сообщалось, что синагогу закрыли в соответствии с «категоричными требованиями трудящихся» для использования ее под клуб.[5]

Осенью 2006 г. в Дукоре в доме Михаила Щербы был обнаружен рукописный свиток Торы, принадлежавший еврейской общине местечка Смиловичей, уничтоженной нацистами 14 октября 1941 г. После окончания войны дед Михаила нашел свиток в разоренном еврейском доме и забрал для хозяйственных нужд. При строительстве своего дома в Дукоре он застелил им чердак. Иудейская святыня пролежала 65 лет под полуметровым слоем опилок и сухих листьев и сохранилась.

В октябре 2006 г. она была передана на хранение в музей истории и культуры евреев Беларуси в Минске.[6] К сожалению, Тора пострадала от воздействия огня и воды и стала непригодной для молитвы, теперь это исторический экспонат.[7]

Гибель Общины

Немцы пришли в Дукору 29 июня 1941 г., спустя неделю после нападения на Советский Союз. События развивались столь стремительно, что только немногим евреям из местечка удалось эвакуироваться, мужчины призывного возраста ушли в Красную Армию. Почти две трети еврейского населения Дукоры осталось на месте.

Летом 1941 г. немецкая военная администрация (Ortskommandantur) с небольшим гарнизоном войск обосновалась на машинотракторной станции (МТС) недалеко от деревни. Немецкий комендант потребовал зарегистрировать всех евреев в Дукоре и ее окрестностях, нашить на верхнюю одежду отличительные знаки желтого цвета в форме звезды Давида. Евреи должны были беспрекословно выполнять все немецкие приказы и принудительно трудиться. Они валили лес, разбирали завалы, убирали урожай, чистили, мыли, драили тротуары и отхожие места. Примерно через месяц немецкие солдаты обыскали еврейские дома и обобрали их.[8] В сентябре 1941 г. власть на оккупированной территории БССР была передана от гражданской германской администрации и Дукора стала частью Минского «гебита» (области) Генерального комиссариата Белоруссия (Generalkommissariat Weissruthenien). Областным комиссаром был назначен д-р Кайзер, а начальником полиции лейтенант Кала. В Дукоре было образовано гетто в районе улиц Смиловичская и Болотянная, куда заставили переселиться всех евреев.[9] Гетто не имело хозяйственного значения, служило только местом сбора узников перед массовой расправой, поэтому евреев в гетто не кормили и не лечили. Несмотря на то, что нацисты не заявляли о своих планах, многие из жителей Дукоры догадывались о предстоящей трагедии. Однако мало кто из узников пытался спастись, поскольку бежать было некуда. Этому есть несколько объяснений, но главное заключалось в том, что бежать было некуда, окружающая среда оставалась враждебной, в лесу можно было замерзнуть, умереть от голода, оказаться добычей дикого зверя. Евреев боялись прятать и выдавали. Все думали, что немцы пришли навсегда.

8 октября 1941 г. отряд карателей прибыл из Минска. Это были литовцы из 2-го охранного батальона (Schutzmannschaft) и немцы из 11-го полицейского резервного батальона. Они провели массовую облаву в Дукоре, а затем под усиленной охраной повели евреев в сторону Руденска. Матери несли детей на руках. На расстоянии одного километра от Дукоры на лугу уже была выкопана огромная яма 20 х 40 х 3 м. Обреченных ставили на краю и расстреливали, раненных добивали, а белорусов потом заставили закапывать. Данные о количестве погибших расходятся. Одни называли тысячу человек, другие — 500.[10]

Густав Фрайхер фон Бехтольсхайм в октябре 1941 г. докладывал в Берлин, что Дукоры и близлежащие населенные пункты были очищены от евреев, бандитов, партизан и политически сомнительных элементов. 618 чел. было арестовано, из них 617 расстреляно, половина из которых была из Дукоры.[11] Показания, полученные после войны в ходе судебных процессов над военными преступниками, данные литовскими полицейскими, участниками массового убийства в Дукоре, говорят о гибели от 275 до 394 евреев.[12]

Нескольким евреям удалось избежать облавы, но их преследовали и убивали в течение последующих недель и месяцев. Двух евреев поймали на опушке леса и доставили на МТС Дукора. Немецкий комендант дал им лопаты и приказал копать собственные могилы, а потом застрелил из пистолета.[13]

Василий Никитович Свистунов (1928 г. р.) впоследствии вспоминал, что один из евреев по фамилии Кухель и две девочки шести-восьми лет убежали в кусты. На самом краю леса там были «ёмни» — сооружения для сушки льна, где они спрятались. Все об этом знали. Люди их подкармливали и не выдавали. Но беглецы смогли продержаться только две недели, а потом не выдержали и сдались. Комендант дал приказ расстрелять евреев, их отвели на сто метров от комендатуры, поставили на край ямы и открыли огонь. Одну девочку немец убил ударом лопаты по голове. Вторая попыталась бежать, но и ее застрелили. Шухман из деревни Ряжин, который прятался у соседей, ушел в партизаны, где погиб в бою…[14]

Праведники

Сколько евреев спаслось из Дукоры, неизвестно. Мы знаем пока только об одном таком случае, когда в 1942 г. Феодосия Холодинская спасла от верной смерти Дору Мелонайц (Гоберман), за что в 2012 г. она была удостоена медали и звания «праведника народов мира» в Израиле.

Дора Гоберман вышла замуж за Михаила Мелонайца в 1939 г. До войны они жили в местечке Дукора, а в 1940 г. Михаила призвали в армию. С началом войны он попал в плен и бежал к партизанам. В октябре 1941 г. немцы расстреляли мать, сестру и братьев Доры, а молодой женщине удалось убежать. Она добралась до Смиловичей, где жила двоюродная сестра мужа Феодосия Холодинская. Дору спрятали на чердаке, делились куском хлеба. 14 октября 1941 г. гитлеровцы расстреляли в Смиловичах около двух тысяч евреев местечка и около двухсот евреев, депортированных из Гамбурга. Дом Холодинских оказался под угрозой — к ним наведывались партизаны. Оставаться было опасно. Дора ушла в Минск, долго скиталась, попала в Минское гетто, откуда смогла вырваться и снова прийти в Смиловичи к Холодинским. На этот раз ее спас муж — увел в партизанский отряд. Спустя несколько дней нацисты устроили обыск в доме Феодосии, жестоко ее избили, но ушли ни с чем. Дора Мелонайц выжила и сегодня продолжает держать связь с семьей Холодинских.[15]

Память

Трагедия евреев в Дукоре была увековечена родными и близкими погибших, которые вернулись в родное местечко после освобождения Беларуси. Когда именно это произошло, в конце 1940-х или начале 1950-х годов, в Дукоре уже не помнят. И не случайно, потому что об этом ничего не написано в самых авторитетных и цитируемых источниках по истории Пуховичского района.[16] Промолчала об этом и Республиканская книга «Память», фундаментальное издание обо всех памятниках, установленных в Беларуси к 65-летию победы в Великой Отечественной войне в 1995 г. Ничего не сказано о монументе жертвам Холокоста в Дукоре, в статье «Дукора» в Википедии. Об этом написал только несколько слов в своей книге Марат Ботвинник.[17] Тем не менее, никакого секрета в этом нет. Памятник находится на расстоянии менее одного километра от самой деревни у дороги Дукора-Руденск, на лугу у кромки леса. Я посетил это место. Оно досмотрено и ухожено. На внушительном постаменте обелиск с надписью на идиш и русском языке, которая гласит:

Светлая память будет всегда жить в сердцах советских людей о пятистах гражданах еврейского населения местечка Дукора, зверски погибших от рук немецких фашистов во время Великой Отечественной войны в октябре месяце 1941 г.

Установить памятник с надписью на идиш и прямым упоминанием евреев в условиях советской Беларуси после войны было не просто. Нужно было обойти не один кабинет чиновников, чтобы собрать нужные резолюции и не заслужить обвинения в буржуазном национализме или героизации еврейских жертв войны. Поэтому не случайно в надписи на памятнике в Дукоре вы не прочитаете слова о Холокосте, геноциде и пособниках из местного населения, без помощи которых нацисты не могли справиться.

О евреях в Дукоре мне рассказали в местной средней школе Светлана Михайловна Гацман и Наталья Константиновна Круковская, которые своими силами создают уголок истории родного края. С помощью учащихся они собирают экспонаты материальной и духовной культуры, старые книги, письма и предметы быта, собираются записывать воспоминания старожилов. Свои находки они оформили в отдельном помещении в виде наглядной агитации. Но самое главное, они открывают закрытые в прежние годы темы для своих учеников, в том числе и еврейскую. Кто такие евреи, что они сделали для Дукоры и почему их не стало? Где стояла синагога …, почему сегодня не досматривают еврейское кладбище?

Еврейское кладбище

Если от центра Дукоры направиться в южную сторону вдоль ул. Речная, а затем перейти мост через реку Свислочь, потом пройти еще триста метров и повернуть направо, миновать поле в западном направлении на 260 м, то вы попадете на кладбище. Оно компактное и занимает по периметру около трехсот метров. Через поле напротив — место массового захоронения жертв нацистского геноцида в Дукоре.

Кладбище раскинулось на возвышенности и издали скрыто из виду полосой леса. Рядом пролегает скоростное магистральное шоссе «Минск-Гомель», по которому без перерыва несутся автомашины на скорости 100 км в час. В ушах стоит постоянный гул моторов и шелест шин о дорожное покрытие. И никто из проезжающих не глядит в сторону небольшого пригорка, не догадываясь, что там под сенью деревьев упокоилась вся еврейская история Дукоры. Люди спешат по своим делам, не оглядываясь на прошлое.

Кладбище не огорожено и не охраняется. Его охватывает внушительный искусственный санитарный ров и вал. Со времени последнего захоронения прошло не менее 80 лет, какой же глубины он был с самого начала? Ров и вал четко определяют границы кладбища. Если судить по захоронениям, то кладбище в Дукоре было основано не позже середины XIX в. Все мацевы обращены лицом на восток, их я насчитал более ста. Часть надгробий была выполнена из серого зернистого гранита, который в народе называют булыжником, часть из привезенного красного и светлого гранита, часть отлита из бетона с высокой маркой цемента, а часть выложена из красного кирпича и оштукатурена. Мацевы из бетона меньше повреждены и не так сильно заросли мхом. Надписи на них сохранились лучше и поэтому легче разобрать. Такие мацевы ставили в конце 1920-х и 1930-е годы из экономии. Они относительно «молоды» и поэтому еще не разрушились.

Наиболее старые мацевы были сделаны только из гранита. Они небольшие по размеру, полукруглой формы, мало обработаны, а надписи их предельно скупы. В одних случаях это объяснялось тем, что не было достаточно средств, чтобы заплатить резчику. В других — человек умер молодым и не имел заслуг, которые можно было отметить. Возможно, сказалась трудность обработки камня, срочность работ, что-то еще?

Я различаю четко выраженные ряды мужских и женских захоронений, которые в одном месте следуют полукругом, а в другом по прямой линии. На их расположении сказались складки местности. Мацевы «помладше» с надписями на двух языках — иврите и русском. Это свидетельство ассимиляции, но не только. Родным усопшего было важно, чтобы о том, кто здесь похоронен было понятно и нееврею. Я нашел несколько мацев причудливой формы, где явно поработал доморощенный дизайнер. Например, надгробие в виде столбика, составленного из трех частей с «шапочкой» в виде конуса. Надпись на нем сделана по кругу. Другая мацева представляла собой неровную плиту в виде части скалы, разделенной вертикальной линией по середине. На одной половине надпись на иврите (верхняя часть), а на другой (нижняя часть) по-русски:

и традиционное пожелание, зашифрованное в пяти буквах ивритского алфавита ת.נ.צ.ב.ה. которые означают: «Да будет навеки душа твоя вплетена в венок жизни».

Место под кладбище община выбрала очень удачно: солнце сушит холм, который продувается ветрами с четырех сторон. Влага здесь не задерживается и поэтому кладбище не зарастает травой и кустарником. Такое впечатление, что природа сама бережет это место. После войны здесь уже не хоронили, если еврей умер, его или везли в Пуховичи или в Минск, а если в самой Дукоре, то на общегражданском кладбище.

Из рассказов местных жителей я узнал, что еврейское кладбище мало посещают. Чаще всего это дети, которые пасут неподалеку скот и прячутся в тени деревьев кладбища от солнца или дождя. Есть время побродить и удивиться причудливой вязи незнакомых букв. На одной могиле я увидел свастику, намалеванную синей масляной краской. Но почему-то подумал, что это скорее неразумная детская шалость, чем сознательный акт вандализма, потому что вандалы не ограничиваются одним надгробием, тем более что кладбище удалено от деревни и злоумышленника не так просто заметить. Или я не прав?

Можно предположить, что еврейское кладбище уцелело, его не запахали и не превратили в поле еще и потому, что долгое время после войны председателем колхоза в Дукоре был Абрам Моисеевич Левин, который не дал еврейское кладбище в обиду. Абрам Моисеевич давно умер. Одна его дочь с семьей и внуками Левина живет в Израиле, а другая в Америке. Кладбище же евреев в Дукоре осталось.

Продолжение

___

[1] Гарады і вёскі Беларусі: энцыклапедыя. Мiнск, 2012 г., т. 8. Мінская вобласць. Кн. 3, с. 137-138.

[2] Живописная Россия. Под общей редакцией П.П. Семенова, т. 3, часть 2. Белорусское Полесье. СПБ-Москва. 1882 г., с. 362.

[3] Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. СПб, 1908-1913 гг., т. 7, с. 367.

[4] К.Г. Карпекин. Иудейские общины в БССР. Январь 1919 г. — сентябрь 1939 г. Витебск, 2016 г., с.79.

[5] Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), ф. 750, оп. 1, д. 567, л. 24.

[6] Галина Улитинок. «Спасенная, чтобы жить». Советская Белоруссия, 11 ноября 2006г., с. 13-14.

[7] Архив автора. Письмо директора музея истории и культуры евреев Беларуси Юлианы Миколуцкой из Минска 6 февраля 2020 г.

[8] НАРБ, ф.861, оп. 1, д.8, лл. 206–207.

[9] М. Ботвинник. Памятники геноцида евреев Беларуси. Минск: «Беларуская навука», 2000г., с. 46.

[10] Архив Яд Вашем, ф. М-33, д. 431, лл. 10, 16, 19.

[11] НАРБ, ф. 651, оп. 1, д. 1, лл. 14–15.

[12] Lietuvos ypatingasis archyvas — Литовский специальный архив, бывший архив КГБ Литвы. Impulevicius trial record. Statements of accused Jonas Juozo Davalga, Povilas Povilo Tinteris, and Pranas Jono Planciunas given in the trial against Antanas Impulevicius and others, held in Vilnius in 1962.

[13] United States Holocaust Memorial Museum in Washington, RG— 53.002M.

[14] Архив А. Литина. Запись беседы с В.Н. Свистуновым 23 июня 2013 г. в Дукоре.

[15] Праведники народов мира. Сост.: И.П. Герасимова, Е.М. Кирильченко, М.А. Мовзон и А.Л. Шульман. Минск 2015 г., c. 141.

[16] Памяць. Пухавіцкі раён. Мінск: Беларусь, 2003 г., энциклопедии Гарады і вёскі Беларусі. Мiнск, 2012 г., т.8. Мінская вобласць. Кн. 3.

[17] Памятники геноцида евреев Беларуси. Минск: «Беларуская навука», 2000г., с. 46. Однако со ссылкой не на белорусские источники, а на архив Яд Вашем, ф. М-33, д. 431, лл. 9-20.