[Дебют] Евгений Бухин: Литературный фанат

Loading

Колхозная система, созданная вождём всего прогрессивного человечества, работала бесперебойно. Однако хлеба стране социализма всё-таки не хватало. Недостачу приходилось восполнять закупками зерна в других странах. И что же придумали буржуазные правители этих стран? Мы вам продаём зерно, а вы выпускайте евреев.

Литературный фанат

Евгений Бухин

Вступление

Фанаты бывают разные. Понятие это возникло в древнем Риме и в переводе с латыни означает иступлённый, безумный, неистовый. И эта ниточка дотянулась до наших просвящённых времён, уцепившись за корму утлой лодочки, которую унесла в неизвестность река жизни.

Есть религиозные фанаты. В средние века они с удовольствием сжигали неверных на кострах или, собравшись толпой, устраивали небольшой погром. Наиболее известный эпизод случился в Париже в канун дня Святого Варфоломея, когда набожные католики вырезали не менее набожных гугенотов, забыв, что Бог, создавший нас по своему образу и подобию, един для всех.

Есть футбольные фанаты. К этой категории автор причисляет и себя. Во времена своей молодости он не пропускал ни одного матча любимой команды. Правда, автор причисляет себя к фанатам умеренно неистовым. Он мог простоять два часа возле щита с таблицей результатов первенства СССР по футболу, слушая рассуждения и прогнозы квалифицированных болельщиков, мог поехать в Москву на катафалке, который забронировали его предприимчивые товарищи. Тогда любимая команда автора «Динамо» Киев завоевала кубок СССР, выиграв у команды «Крылья советов» города Куйбышева. Катафалк использовали не по назначению, поскольку другие виды транспорта были оккупированы ещё более предприимчивыми болельщиками. Для автора недостижимым идеалом был один неистовый итальянский болельщик, который, увидев победный гол любимой команды, воскликнул: «Увидеть такой потрясающий гол — и можно умереть!» И действительно — он тут же умер на трибуне стадиона.

Религиозных фанатов, готовых нацепить пояс шахида, чтобы попасть в рай, сотни тысяч, футбольных — миллионы. Но есть ещё одна уникальная разновидность — литературный фанат. Эти люди создают великие романы и поэмы, они публикуют их на свои трудовые рубли, доллары, фунты, марки или франки, они раздают эти драгоценные книги совершенно бесплатно знакомым и незнакомым читателям. Их рай — это литературный рай без нежных гурий, но с океаном книг. К сожалению автора, племя литературных фанатов крайне малочисленное. Это вымирающее племя, и поделать тут ничего нельзя. Вымирающее — и всё тут. Но с некоторыми представителями этого племени автору удалось познакомиться, и желательно, чтобы миллионная масса религиозных и футбольных фанатов тоже узнала об их трудном пути и грустном финише. Автор же счастлив, что был знаком и общался с такими редкими сегодня людьми.

I

Это случилось на заседании секции поэзии Союза писателей СССР. Кто-то из поэтов дремал, кто-то слушал вполуха. Поэты — тоже люди. Но были также активисты, которые сидели в первом ряду и ловили каждое слово председателя, потому что в советское время общественная активность щедро вознаграждалась. Возглавлял секцию поэт Ярослав Смеляков. Он и доложил собравшимся о поступившем необычном заявлении члена Союза писателей СССР поэта Виктора Урина. Означенный Урин просил оказать ему материальную помощь в покупке вертолёта, который предполагал использовать в своих журналистских разъездах. Дремавшие члены секции поэзии проснулись — в те далёкие времена даже члены правительства СССР не имели персональных вертолётов. Резолюция председателя секции была негативной, а именно:

— Пусть вставит пропеллер себе в зад и летает.

Быль это или анекдот пусть разбираются историки литературы. Но есть многочисленные свидетельства уважаемых людей, подтверждающих этот факт. А вот другая история, связанная с Виктором Уриным. Сначала — первая версия, которую преподносят общественности литературоведы.

В 1974 году на заседании секретариата Союза писателей СССР был исключён из этого высокочтимого союза поэт Виктор Урин. Его вина состояла в том, что он предложил проект создания Всемирного союза поэтов. Когда на заседании секретариата его попросили отказаться от этой вздорной идеи, он вытащил из кармана письмо, подписанное Президентом Сенегала Леопольдом Сенгором. Президент благодарил господина Урина за предложение стать Вице-президентом Всемирного союза поэтов и предлагал провести первый конгресс в Сенегале. Следует отметить, что должность Президента Урин первоначально предполагал сохранить за собой. И совсем уже мелкая деталь: сына поэта Урина зовут Сенгор Викторович в честь своего крёстного отца.

Выходку поэта Урина некоторые руководящие товарищи восприняли как политическую провокацию, другие, менее руководящие, как очередную забавную эскападу. Э, дорогие товарищи, не всё так просто в подлунном мире. Вот выдержка из газетного сообщения.

— В Марокко завершил работу Всемирный конгресс поэтов, почётным председателем которого был король Хасан II. Американскую делегацию представляли 17 человек, в том числе лауреат Нобелевской премии Чеслав Милош и наш земляк, главный редактор журнала «Мост друзей» Виктор Урин, который выступил с обращением к собравшимся поэтам из 42 стран. Виктор Урин дал интервью представителям прессы и прокомментировал специальный выпуск журнала «Мост друзей» (№ 15, 1984).

А теперь вторая версия, которую сообщил сам поэт Урин Феликсу Николаевичу Медведеву во время интервью, впоследствии опубликованному в «Российской газете». Злопыхатели могут меня спросить где я нашёл эту информацию. Поясню — в 4-м томе семитомного собрания сочинений Виктора Урина под названием «ТАБОР ЛЮБВИ», который он подарил мне самолично с такой дарственной надписью:

— Евгению Бухину — с добрыми пожеланиями. Поэту одарённому, перспективному. Виктор Урин.

Почему он сделал столь лестное посвящение, я расскажу позже. Итак, версия Виктора Урина.

— Меня не исключали. Такого документа я не знаю. Более того, когда западные корреспонденты звонили в секретариат Московского отделения писательской организации, за что, мол, исключили Урина, им ответили: «Мы его не исключали, он погорячился». Ответственный секретарь нашей писательской организации генерал КГБ Виктор Ильин опустил передо мной шлагбаум. За что? А за то, что в декабре 1974 года я вышел на трибуну пленума писателей Москвы и сказал, что мы, писатели, подверглись «ильинчеванию», и в знак протеста положил на стол президиума свой писательский билет, заявив, что ухожу из этого объединения разъединённых.

Колхозная система, созданная вождём всего прогрессивного человечества товарищем Сталиным, работала бесперебойно. Однако хлеба стране социализма всё-таки не хватало. Недостачу приходилось восполнять закупками зерна в других странах, где колхозы пока ещё не были организованы. И что же придумали буржуазные правители этих стран? Мы вам продаём зерно, а вы выпускайте евреев в рамках воссоединения семей. Советские руководители не знали, что все евреи находятся в кровном родстве. И хлынул поток, который переплюнул весеннее половодье на великой русской реке Волге. Я это к тому, что поток евреев затопил США, Канаду, Австралию, Израиль, но только один человек уехал в Африку — Виктор Урин. На личное ходатайство Президента Сенегала Леопольда Сенгора руководитель СССР товарищ Брежнев отозвался так: «Пусть едет». Правда, через год он очутился в столице мира Нью-Йорке в районе под названием Кони-Айленд.

II

Биография Виктора Урина была вполне советской. В 1941 году, закончив школу, он в 17 лет ушёл добровольцем на фронт, воевал в танковых частях. В 1943 году сержант Урин при форсировании Днепра был тяжело ранен. После лечения в госпитале получил инвалидность, однако вскоре объявился в своей танковой части в качестве военного корреспондента. Его стихотворение: «Оборвалась нитка — не связать края. До свиданья, Лидка, девочка моя», учили на память фронтовики. Именно в Нью-Йорке его осенила гениальная идея, о которой скажу позже, и он стал порхать с одного континента на другой, встречаясь с поэтами, видными общественными деятелями, премьер-министрами, проталкивая свою идею в жизнь. Видимо, он воспользовался советом своего бывшего литературного начальника Ярослава Смелякова: «Вставь пропеллер себе в зад и летай». Я делаю столь грустный вывод, потому что денег на вертолёт у Виктора Урина по-прежнему не было, более того, он был беден, как церковная крыса.

В престижном зале знаменитого Колумбийского университета происходило собрание членов Клуба русских писателей Нью-Йорка. Столы ломились от аппетитной еды и прогибались под тяжестью спиртных напитков. Это был золотой век Клуба. Собравшиеся многочисленные поэты и прозаики ещё не знали, что этот искромётный век Клуба доживает последние дни, и радовались жизни и творческим успехам. Сейчас уже не то. Как сказала мне недавно моя знакомая: «Одни умерли, а другие выжили из ума».

Всё началось, казалось бы, с цепочки очень удачных событий. Сначала покровителя клуба известного профессора Роберта Белнапа пригласили на год в Японию читать лекции о великой русской литературе, и члены Клуба русских писателей порадовались за него. Конечно, никто не станет отрицать, что члены Клуба, как поэты, так и прозаики, были людьми с добрым сердцем, но радовались они напрасно, потому что лишились авторитетного защитника всех своих правильных и неправильных шагов. А последних в реальной жизни всегда больше.

Следующей удачей было соглашение с петербургскими литераторами об издании в Санкт-Петербурге совместного альманаха. Это означало, что авторы Клуба выходили на российский книжный рынок. Но что же получилось — желающих выйти на этот рынок оказалось слишком много. Альманах раздувался, как река Нева во время половодья, описанного поэтом Пушкиным.

Президент Клуба русских писателей в Нью-Йорке взял чёрный фломастер и стал жирными линиями вычёркивать фамилии слабых, по его мнению, литераторов, что, естественно, вызвало взрыв. Произошло то же самое, когда лава, вырвавшись из жерла кратера вулкана Везувия, сожгла город Помпею. В данном случае вырвавшаяся лава возмущения сожгла Клуб русских писателей.

В составе отвергнутых писателей было много ветеранов войны, и ветеран Виктор Урин, как когда-то в СССР, положил на стол свой писательский билет, заявив, что уходит из этого «объединения разъединённых». Жалоба, отправленная руководству Колумбийского университета на неправильные действия президента Клуба, которую бывший сержант Виктор Урин подписал первым, вызвала обратный эффект: американские бюрократы не стали разбираться кто прав, а кто виноват и выставили Клуб из престижного университета на улицу. Конечно, Клуб не умер. Но это уже было далеко не то. Золотой век закончился и начался век медный.

III

Однако я начал повествование с последних дней золотого века Клуба, когда перед собравшимися писателями столы ломились от аппетитной еды. Тут следует сказать, что я сразу обратил внимание на человека с впечатляющей внешностью. Одет он был в зелёную хламиду, напоминающую римскую тунику, но с рукавами, что в приличном римском обществе не приветствовалось, волосы носил чуть ли не до пояса, а в них — серебряные пряди. Это был поэт Виктор Урин. Но имя его мне ничего не говорило. Моё знакомство с поэзией тогда ограничивалось творчеством Пушкина и Лермонтова, а также их предшественников — Фонвизина и Кантемира. Из советских поэтов я знал Исаковского и Лебедева-Кумача, потому что на их тексты часто исполняли песни по радио. Виктор Урин немедленно мобилизовал меня, сразу раскусив мой мягкий, уступчивый характер. Я выполнил его приказание — доставил бутылку водки марки «Смирнофф». Так состоялось наше знакомство.

В Советском Союзе я заглядывал в почтовый ящик в лучшем случае раз в неделю. Письма нам писали редко, а газеты «Известия» и «Советский спорт» можно было выписать по большому «блату». «Блат» появился далеко не сразу. В Америке всё наоборот: если пару дней не будешь заглядывать в почтовый ящик, то металлические стенки начнут деформироваться под напором бумажной макулатуры.

Однажды я вытащил письмо, где меня призывали активно поддержать идею участия команд поэтов в Олимпийских играх, как это было в древней Греции. Письмо подписал мой новый знакомый Виктор Урин. Через несколько дней я уже был в Нью-Йорке и подходил к его дому на Кони-Айленде.

Зашёл я к нему и ахнул: вроде попал на склад запасных частей, только на стеллажах из грубо сколоченных досок лежали не автомобильные детали, а книги. Океан книг. Входивший в помещение сразу натыкался на небольшой стол типа журнального, рядом стояли два стула, а вот кровати нигде не было видно. Может он спал на одной из этих полок. Мне Виктор Урин сразу сказал, что место в олимпийской команде поэтов нужно заработать и положил передо мной гору открыток. Они предлагали влиятельным адресатам содействовать введению состязаний поэтов в программу Олимпийских игр. Моя задача была писать адреса, разбросанные по всему земному шару. Сотни адресов я тогда написал.

Господин Урин буквально накануне вернулся из разъездов по всему миру, пропагандируя свою идею. Но из-за этих разъездов сильно поиздержался, поэтому обед, которым он меня угостил, состоял из отварной свеклы без масла и соли. Как известно, такой едой во время войны немцы кормили советских военнопленных, а я избаловался на разносолах жены. Однако терпел — искусство требует жертв.

IV

Я приехал к нему из Бостона на Кони-Айленд ещё раз через пару месяцев, но учёл прежний негативный опыт: купил в русском магазине бычки в томате, сардины в масле, рижские шпроты и пару польских шоколадно-вафельных тортов. На привезённые деликатесы господин Урин взглянул искоса, а затем равнодушно отвернулся. А вот несколько кусков торта скушал. Ел и приговаривал: «Ну, брат, ты меня и уважил». Потом подарил книгу своих сочиненей с дарственной надписью. Сегодня, если кто-то из завистников пытается хулить мои стихи, я сую ему по нос эту надпись, где авторитетно сказано: «Евгений Бухин — поэт талантливый, перспективный». Кому-то, может, не понравится этот текст — и не надо, но хочу напомнить, что поэты — тоже люди.

Поэт Урин во всеуслышание всегда заявлял, что доживёт до 100 лет. К этому юбилею он зарание подготовил стихотворение под названием «Ямбы к моему столетию, 2024». Не получилось. Он умер вскоре после того, как отпраздновал своё восьмидесятилетие. Как сказал поэт Пушкин: «А мы с тобой вдвоём предполагаем жить, а глядь — как раз умрём».

Виктор Урин похоронен на южной оконечности Манхэттена на кладбище Маунт Ричмонд, где еврейское общество бесплатного погребения хоронит бедных евреев, у которых нет родственников, желающих оплатить эти печальные услуги.

Ямбы к моему столетию, 2024

И вот
мой гроб
с плеча Земного Шара
начнут спускать
в мистический каньон,
но речи ритуального кошмара
не потревожат
мой счастливый сон.

А ты возникнешь
с горестью огромной
красноречивей
всех на свете слов,
и Твои губы упадут на гроб мой
опавшим поцелуем
лепестков.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “[Дебют] Евгений Бухин: Литературный фанат

  1. Тут следует сказать, что я сразу обратил внимание на человека с впечатляющей внешностью. Одет он был в зелёную хламиду, напоминающую римскую тунику, но с рукавами, что в приличном римском обществе не приветствовалось, волосы носил чуть ли не до пояса, а в них — серебряные пряди. Это был поэт Виктор Урин.
    ________________________
    А на фотографии в ин-те , где он с бородой, выглядит вполне симпатичным и похож на Капицу(отца)

  2. Я прочитал текст Е. Бухина об Урине. Что он хочет сказать о нем — не очень понял. Я же знал и слышал В. Урина сразу после войны. Он учился в Литинституте на Тверской, а мы с моим другом туда постоянно ходили. Урин там тогда был звездой. Фронтовик, с перебитой рукой. Свойский парень. С большим успехом читал свои стихи. Их тогда и печатали маленькими книжечками. Хочу процитировать стихотворене Урина.

    Под качающемся дождем
    Фары разбрасывают лучи,
    Мы третьи сутки вперед идем
    И если ты устанешь — молчи.

    У нас желанье одно — привал,
    У нас желанье одно — уснуть.
    На плече товарища я дремал,
    А товарищ клевал подбородком грудь.

    Но мы идем, мы ваеред идем,
    И если ты устанешь — солги,
    Под качающемся дождем
    Хрипят и хлюпают сапоги.

    Я слушал это в 45 г., а вот запомнил. Хорошо бы собрать стихи Урина военных лет и издать. И на могиле обозначить, что был он солдат и поэт.

  3. …надпись, где авторитетно сказано: «Евгений Бухин — поэт талантливый, перспективный»
    =====================================
    Я бы добавил: Евгений Бухин — и прозаик талантливый, состоявшийся.

  4. Ей-богу, здорово! А насчёт неудавшейся покупки вертолёта я и сам помню.

Добавить комментарий для Маркс ТАРТАКОВСКИЙ Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.