Сергей Баймухаметов: И дольше века длится день… 4. «Свобода слова и печати должна быть полная»

Loading

Идеологическое мракобесие неизбежно порождает паранойю. Самым громким литературным юбилеем в СССР было 100-летие со дня смерти Пушкина (почему праздновалась смерть — непонятно). В 1937 году имя Пушкина было в каждой газете, звучало из каждого репродуктора на улице.

И дольше века длится день…

Цикл очерков к 150-летию со дня рождения В.И. Ленина

Сергей Баймухаметов

Продолжение. Начало

Сергей Баймухаметов4. «Свобода слова и печати должна быть полная»

«Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений… Свобода слова и печати должна быть полная», — утверждал Ленин в 1905 году в статье «Партийная организация и партийная литература», известной всем советским гражданам. (Газета «Новая Жизнь»,13.11.1905, Петербург)

В ней он обличил буржуазные порядки:

«В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть «свободы» реальной и действительной».

И настаивал на том, что партия в рамках общей свободы имеет право требовать от своих членов единства взглядов:

«… заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то… Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела… Газеты должны стать органами разных партийных организаций».

Все честно, правильно. Свобода выбора. Кому что по душе.

Но к 1917 году взгляды Ленина изменились. В сентябре в газете «Рабочий путь» он писал:

«Капиталисты (а за ними, по неразумению или по косности, многие эсеры и меньшевики) называют «свободой печати» такое положение дела, когда цензура отменена и все партии свободно издают любые газеты. На самом деле это не свобода печати, а свобода обмана угнетенных и эксплуатируемых масс народа богатыми, буржуазией».

Вынесем за скобки «буржуазию», которая, по Ленину, все равно подлежала уничтожению. Но получается, что он отказывал эсерам и меньшевикам в праве «издавать любую газету». То есть в праве на «партийную литературу», за которую ратовал в 1905 году? Или же просто неудачно выразился, в пылу полемики?

Все стало ясно через два месяца, когда 25 октября (7 ноября) большевики свершили переворот. Уже 27 октября Ленин как председатель Совнаркома подписал Декрет о печати, который официально запретил деятельность оппозиционных газет. Декрет вызвал бурю возмущения. «Чем отличается отношение Ленина к свободе слова от такого же отношения Столыпиных, Плеве и прочих полулюдей? — негодовал Максим Горький. — Не так ли же Ленинская власть хватает и тащит в тюрьму всех несогласномыслящих, как это делала власть Романовых?»

Но против лома нет приема. С октября 1917-го по август 1918 года большевики по всей России ликвидировали 226 буржуазных и 235 эсеровских и меньшевистских газет. Запрет объяснялся чрезвычайными обстоятельствами. А потом, говорилось в Декрете, свобода восстановится:

«Как только новый порядок упрочится, всякие административные воздействия на печать будут прекращены; для нее будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом, согласно самому широкому и прогрессивному в этом отношении закону».

Отметим здесь слово «закон». Потому что далее началась советская фантасмагория.

Помню, в конце 70-х годов на одном из писательских пленумов в Большом зале Центрального дома литераторов с восхитительным провокационно-демагогическим предложением выступил профессор Георгий Куницын. В годы хрущевской оттепели он работал в отделе культуры ЦК КПСС, в 1964-66 годах — заместителем заведующего отделом. Благодаря ему вышли на экраны заподозренные в идеологической неблагонадежности фильмы «Обыкновенный фашизм», «Андрей Рублев», «Бег»…

У нас, товарищи, есть законы о лесах, недрах, многие другие законы, но почему-то нет закона о печати, говорил Георгий Иванович. Не пора ли, дорогие товарищи, озаботиться и законом о печати?

Начальство из президиума начало потихоньку уползать за кулисы. Ведь в вину поставят: слышали крамольные речи и не дали отпора. А какой тут может быть отпор? Тут же сплошная забота о социалистической законности! Не выступать же против необходимости советских законов? Ведь сам Ленин (!!!) в Декрете указал, что будет закон! На то и был иезуитский расчет Куницына. Никакой антисоветчины предъявить невозможно.

В Советском Союзе не было закона о печати! Его приняли лишь в 1990-м, во времена перестройки и гласности, за полтора года до распада СССР.

Однако вернемся в первые послереволюционные годы.

Газеты и типографии стали государственными. Но людей трудно сразу «национализировать», тем более, служение государству, «партийную организацию и партийную литературу» многие понимали по-своему.

Уже через год после выхода Декрета о печати журналисты Советской республики организованно взбунтовались.

«У нас чиновники хуже, чем были при старом режиме, — заявила делегат Людмила Сталь из Вятки на Первом всесоюзном съезде журналистов в ноябре 1918 года. — Печать должна вести беспощадную борьбу с тем чиновничеством, которое нас совершенно замучило».

«Мы страдаем от комиссаров, больших и маленьких, и нужно об этом здесь сказать открыто, — поддержал ее делегат Цвилинг из Самары. — Если бы раскрепостить наши газеты от товарищей комиссаров и дать возможность совершенно свободно работать, то мы могли бы создать тот тип печатного органа, который нам необходим».

Вольный дух журналистской братии вызвал мгновенную реакцию власти. Начался жесткий укорот прессы. Уже в 1919 году, на Втором съезде журналистов, никаких мятежных выступлений не было, делегаты дружно проголосовали за резолюцию: «Предоставить печать в полное распоряжение коммунистической партии».

Но протесты в той или иной форме все же продолжались. Протестовали не только журналисты, но и некоторые большевистские деятели. Самым громким, значительным стал идейный бунт бывшего председателя Пермского губернского комитета РКП (б) Гавриила Мясникова, инициатора убийства великого князя Михаила Романова. В мае 1921 года он направил в ЦК докладную записку с предложениями о реформах внутри партии и государства, о либерализации режима, об установлении свободы слова и печати. Мясников выступал со своей программой на собраниях в петроградской и пермской парторганизациях, более того, издал за свой счет (?!) брошюру «Дискуссионный материал» и распространял ее. Правда, только среди коммунистов. Он писал:

«Вы замахиваетесь на буржуа, а бьете рабочего. Кто больше всего арестовывается за контрреволюцию теперь везде? Рабочие и крестьяне, это бесспорно. Рабочих надо не в страхе держать, не принуждением действовать, а убеждением. И именно с этой целью необходимо ввести закон о свободе печати… Одну из самых больших государственных ежедневных газет придется сделать дискуссионной для всех оттенков общественной мысли…. Закон должен карать за ложь, за клевету, за призыв к неисполнению того или иного закона, но не карать за высказываемые мысли в целях оказания влияния на правительство, прессу, общество… Мы должны провозгласить свободу слова и печати, которую не видел в мире еще никто от монархистов до анархистов включительно».

«Вопрос о Мясникове» рассматривался на трех (!) заседаниях Политбюро. Его исключили из партии, подвергли публичному поношению, ненадолго посадили в тюрьму, освободили и выдворили за границу. Он вернулся, его снова посадили, выпустили, и он сам уже бежал из страны. В 1944 году вернулся, в 45-м был расстрелян.

А тогда, в 1921-м, Ленин ответил ему:

«Свобода печати в РСФСР, окруженной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической организации буржуазии и ее вернейших слуг, меньшевиков и эсеров… «Свобода печати» означает на деле немедленную покупку международной буржуазией сотни и тысячи кадетских, эсеровских и меньшевистских писателей и организацию их пропаганды, их борьбы против нас».

На деле это означало, что Ленин, начинавший в 1905 году с утверждения «Свобода слова и печати должна быть полная», боялся, уничтожал возможность конкуренции, состязательности в общественном информационном пространстве. Какие могут быть независимые издания, когда свою, «партийную литературу», надо держать в постоянной узде!

Цензуру вводили, начиная с 1918 года, разными декретами. В 1922 году приняли основополагающее на все советские времена постановление Совнаркома:

«В целях объединения всех видов цензуры печатных произведений, учреждается Главное Управление по делам литературы и издательств (Главлит)».

Потом переименовали в Управление по охране государственных тайн в печати, слово «литература» исчезло, но его упорно называли Главлитом и в официальных документах (в скобках), и в обиходе. Родились, вошли в обиход глаголы «литовать» (отправлять материалы на предварительный просмотр) и «залитовано» (то есть получено разрешение). В синих штампиках на газетных верстках, машинописных текстах передач радио и ТВ, на сигнальных экземплярах книг до последних советских лет упорно значилось: «лит №…».

С 1920-х началась «чистка» библиотек. Максим Горький писал Владиславу Ходасевичу:

«Из новостей, ошеломляющих разум, могу сообщить, что… в России запрещены для чтения: Платон, Кант, Шопенгауэр, Вл. Соловьев, Тэн, Рёскин, Ницше, Л. Толстой, Лесков, Ясинский (!) и еще многие подобные еретики. Все сие — отнюдь не анекдот… Первое же впечатление, мною испытанное, было таково, что я начал писать заявление в Москву о выходе моем из русского подданства».

Идеологическое мракобесие неизбежно порождает паранойю. Самым громким литературным юбилеем в СССР было 100-летие со дня смерти Пушкина (почему праздновалась смерть — непонятно). В 1937 году имя Пушкина было в каждой газете, звучало из каждого репродуктора на улице. Тогда и родилась народная присказка: «А кто за тебя работать (учиться, думать и т.д.) будет — Пушкин?» Выпускалось полное академическое собрание в 16 томах. И — 200 миллионов школьных тетрадок с портретом поэта, с иллюстрациями к пушкинским произведениям на обложках. Тут-то и началось…

На иллюстрациях к «Песни о Вещем Олеге», к стихам «У Лукоморья дуб зеленый», портрете Пушкина и в картине «У моря» секретарь Куйбышевского обкома ВКП (б) Постышев усмотрел свастику и знаки-закорючки, которые он прочитал как «долой вкп», то есть Всесоюзную Коммунистическую партию! Доложил Сталину и в НКВД. Вышел приказ — «изъять»! Можно представить изъятие двухсот миллионов школьных тетрадок?! Началась вакханалия, паника. В школах проходили собрания, ученикам объясняли, что это «происки врагов». Паранойя заразна, некоторые комсомольцы уничтожали обложки с портретами Некрасова и Ворошилова.

(Разумеется, сразу арестовали «основных виновников контр-революционных искажений» — художников Михаила Смородкина и Петра Малевича. И снова невероятное — Малевича через год освободили: его жена с клише в руках обошла десятки кабинетов и доказала, что никакого «контр-революционного искажения» нет. А Смородкина неслыханное признание «ошибки органов» не коснулось, он вышел на свободу только после смерти Сталина. Бдительного Постышева, с доноса которого началась всесоюзная паранойя, расстреляли в 1939 году как «члена центра право-троцкистской организации… агента японской разведки».)

В 1975 году издательство «Московский рабочий» выпустило «Избранное» Пушкина, где знаменитое стихотворение «Он между нами жил» (об Адаме Мицкевиче) было оборвано на одиннадцатой строке: «Когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся». И — точка. Хотя у Пушкина — еще девять строк: «Наш мирный гость нам стал врагом…» и т.д. Видно, тогдашние идеологи и цензоры решили, что эти строчки напомнят о польских восстаниях, негативно отразятся на советско-польских отношениях, подточат нерушимость социалистического лагеря. И потому, ничуть не сомневаясь, рубанули по классику недрогнувшей рукой.

Идеологическая паранойя — закономерное следствие и выражение внутренней и внешней политики «кругом одни враги».

Конституция современной России гласит:

«Каждому гарантируется свобода мысли и слова… Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом… Цензура запрещается».

И сейчас ее нет или почти нет, что бы ни говорили радикальные оппозиционеры. Некоторые газеты и популярные блогеры пишут резко, называя все своими именами.

С другой стороны, несть числа охранительным инициативам и запретительным актам, вплоть до уголовной ответственности «за искажение истории». Конечно, теоретически их можно оспорить в суде, они обсуждаются и осуждаются прессой. Однако десятки людей уже лишены свободы за критические высказывания о тех или иных действиях госслужащих: «возбуждение ненависти либо вражды… по признакам принадлежности к социальной группе», за перепосты давно и не раз опубликованных материалов о Второй мировой войне, и т.п.

Цензуры нет, но федеральное и региональное телевидение подконтрольно государству.

И совершенно особый момент — отношение населения. Вспомним еще раз ленинское письмо Мясникову, который выступал за критику, за свободу слова:

«Нет. По этой дороге мы не пойдем. Из тысячи сознательных рабочих девятьсот по этой дороге не пойдут».

Через 95 лет после этого ленинского утверждения 60 процентов россиян (по опросам социологов 2016 года) высказались за установление цензуры в интернете.

Самое загадочное: 73 процента граждан — против опубликования в сети негативной информации о государственных служащих. (Данные Всероссийского центра изучения общественного мнения.)

С другой стороны, по опросу Левада-Центра, проведенному в конце 2019 года, доля россиян, считающих свободу слова одной из самых важных свобод и прав, с 2017 года выросла с 34 до 58 процентов.

Однако, как показывает социологическая практика, часто в сознании россиян одновременно присутствуют взаимоисключающие положения. То есть эти 58 процентов за свободу слова вполне уживаются с 60 процентами, требующими цензуры.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Сергей Баймухаметов: И дольше века длится день… 4. «Свобода слова и печати должна быть полная»

  1. Ленин не знал тогда еще, что смерть его близка. Возможно, он надеялся выздороветь и просто пытался поставить на место нахалов, уже списавших его со счета. Мол, я вам еще покажу! И моя партия с вами разберется!

  2. Тогда и родилась народная присказка: «А кто за тебя работать (учиться, думать и т.д.) будет — Пушкин?»
    ————————————————————-
    По-моему, причина была другая. Это выражение существовало и раньше, до 1937г. В Одессе, в Москве да и, возможно, в других городах стоят памятники Пушкину, но творчество Пушкина знакомо большинству малообразованных граждан, к сожалению, значительно меньше, чем эти памятники. Вот они-то и стали вспоминать «Пушкина», в своих разговорах, подразумевая чугунного идола на площади.

  3. А что тут странного «То есть эти 58 процентов за свободу слова вполне уживаются с 60 процентами, требующими цензуры»? Конечно, цензура недопустима, а цензоров надо перевести в модераторы.

Добавить комментарий для Avi Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.