Можно ли считать историю наукой?

Loading

Признать сегодня историю полноценной наукой невозможно. Может когда-нибудь, если удастся применить к истории математический аппарат. Так что, если история — наука, то, возможно, наука будущего. А пока прав великий шутник и мудрец Джордж Бернард Шоу: «Что скажет, история?» — «История, сэр, солжёт, как всегда».

Можно ли считать историю наукой?

Круглый стол
Борис Дынин, Борис Тененбаум, Владимир Янкелевич, Игорь Юдович, Лев Мадорский

От редакции: Статью с названием, вынесенным выше в заголовок, мы получили от Льва Мадорского. Лев обладает замечательной способностью задавать вопросы, которые не оставляют равнодушными множество читателей. Не исключение и поднятая тема. Хоть она и обсуждалась на наших форумах уже не один раз, к согласию спорщики так ни разу и не приходили. Не думаю, что придут сейчас. Однако, хоть не догоним, так согреемся. Мы разослали статью Льва нескольким нашим постоянным авторам, не чуждым исторической тематики. Получили в ответ такой объём текстов, что данная публикация содержит лишь половину круглого стола, окончание — завтра.

Итак, начинаем. Слово — зачинщику дискуссии.

Лев МадорскийЛев Мадорский. Если история и наука, то, возможно, в будущем

«Все исторические законы имеют свой срок давности»
Мария Эбнер-Эшенбах

Болезненный вопрос. И далеко не риторический. На него есть разные ответы. Когда недавно вопрос этот задали в Гайд-Парке в Лондоне, то более 70% ответили отрицательно. Если бы я оказался среди опрошенных, то присоединился бы к большинству. Тем более, что имею к истории некоторое отношение, так как после музыкального вуза окончил истфак МГУ. Правда, окончил вечернее отделение, где уровень обучения пониже, и не был прилежным студентом, но шесть лет обучения и многочасового просиживания в исторической библиотеке подвели меня к уверенности, что история — лженаука.

Ярким аргументом в пользу такого убеждения стала защита дипломной работы «Первые три недели Великой Отечественной». В то время (конец 60-х) ещё не было книг Суворова, считающего, что основной причиной ВОВ стала политика Сталина. По мнению Виктора Богдановича, генералиссимус готовился не к оборонительной, а к наступательной войне и хотел установить соцлагерь на всей территории Европы. В книгах Суворова рассматриваются и другие ошибки военной политики Иосифа Виссарионовича, стоившие россиянам миллионы жизней. Книг Суворова не было, но похожая концепция, вызвавшая возмущение многих советских историков-сталинистов, уже существовала. Её, во время окончания хрущёвской Оттепели в 1965 году, с невероятной для того времени смелостью высказал в брошюре «1941 год. 22 июня» доктор исторических наук Александр Моисеевич Некрич.

Именно эту концепцию Некрича, разумеется, при согласии научного руководителя, я взял за основу дипломной. Концепция Александра Моисеевича, а, значит, и моя (в той работе не было почти ничего самостоятельного), указывала на ошибки Сталина в предвоенный период и в период первых недель-месяцев войны. Ошибки эти хорошо известны и повторять их не буду. Тем более, что не о них речь. Речь — об ошибочных, политически мотивированных взглядах историков. А, точнее, о возможности подобных взглядов в исторической науке в принципе.

Что происходило всегда и происходит сейчас? Достаточно отобрать подходящие факты, отбросить факты нежелательные и (вуаля!) перед глазами ошеломлённой публики предстаёт любая концепция. Сталин — преступник и убийца? Пожалуйста! Сталин — герой и вождь народов. И это без проблем. В истории заложена возможность положить события на прокрустово ложе и представить их в том ключе, который идеологически-политически подходит для того или иного времени и соответствует позиции автора. А раз есть такая возможность, то напрашивается вывод: история — не наука.

Политическая мотивация тех или иных событий, особенно событий революционного характера, не вызывает сомнений. Возьмём хотя бы историю Октябрьской революции (октябрьского переворота), которую после ухода коммунистов переделали на диаметрально-противоположную. Выходит, что каждая новая власть переписывает историю под себя. Такое невозможно в естественных науках: закон Ньютона останется законом Ньютона при любой власти.

Чтобы закончить тему Некрича добавлю, что в августе 1967 года книга была изъята из всех библиотек, а её автор исключен из КПСС, лишён научных степеней и уволен с работы (слава богу, не попал в психушку):

«… за злостное искажение политики партии и правительства в начальный период Великой Отечественной войны».

Говорят, что в истории отсутствует сослагательное наклонение. Ничего подобного. Ещё как присутствует. Какой бы исторический период мы не взяли, всюду разные подходы, разные оценки, а, если речь идёт о давних временах (Древнем мире, Античности, Средневековье), то и разная датировка. Не буду вдаваться в подробности, но многие методы датировки артефактов страдают неточностью. Этой теме были посвящены многочисленные научные симпозиумы и с этим согласны многие учёные. Порой размеры этих неточностей измеряются даже не сотнями, а тысячами лет. Так, например, радиоуглеродный анализ Туринской Плащаницы показал, что ошибка в датировке составляет 1000–1300 лет.

Не берусь утверждать, что в исследованиях академика РАН математика Т.Н. Фоменко и его группы под общим названием «Новая хронология», а также в книге последователя Фоменко А.З. Синельникова «История империи евреев», которые считают всю мировую историю притянутой за уши, всё правда. Однако, многое из того, что пишут упомянутые авторы, кажется логичным и внушающим доверие. Особенно, их конечный вывод: история — лженаука.

К выводу о псевдонаучности истории подталкивает и тот факт, что историки, в подавляющем большинстве, не современники и, тем более, не очевидцы событий. А раз так, то они опираются в исследованиях на более ранние работы, их авторы — на ещё более ранние и так далее. Если сохранились описания тех или иных эпизодов того или иного времени, то почти всегда описания современников и очевидцев существенно отличаются друг от друга и зависят от их возраста, культурного уровня, социального положения. Один историк опирается в своей работе на одни высказвания, второй на другие, третий на третьи. Таким образом, науку заменяют субъективные, противоречивые суждения, а, порой, даже мифы, вымыслы, фантазии.

И ещё. Как можно историю считать наукой в полном смысле этого слова, если давно уже ушёл в небытие объект исследования? А если так, то доказать истинность того или иного суждения об этом давно несуществующем объекте невозможно. Учитывая к тому же (повторяю), что методы датировки не дают точной картины.

На тему, близкую к моей скромной заметке, пару месяцев назад в «Мастерской» была большая, выходившая несколькими выпусками работа Георгия Герзона (к сожалению, автор давно не появляется в наших пенатах): «Иной взгляд на историю цивилизации». Георгий предваряет статью цитатой из Екклезиаста, в значительной мере определяющей её суть: «Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после». В этой, написанной ярко и размашисто, («… ловко, задорно и увлекательно…» Г. Быстрицкий) серии, автор, в основном, повторяет мысли Фоменко и Синельникова и, как и они, согласен, что «… официальная история основана на документах либо сомнительной подлинности, либо сомнительного содержания».

Статьи Георгия вызвали (тогда нас ещё интересовали не только пандемические темы) довольно много комментариев, в основном, критического характера. Один из комментаторов с ником Ави назвал их: «Легенды палаты N6». Не согласен с Ави. Признать сегодня историю полноценной наукой, как, скажем, математика, физика или химия, невозможно. Может быть когда-нибудь, если удастся создать и применить к истории математический аппарат. Таким образом, если история — наука, то, возможно, наука будущего. А пока прав великий шутник и мудрец Джордж Бернард Шоу:

«Что скажет, история?» — «История, сэр, солжёт, как всегда».

 

Владимир Янкелевич

Лет двадцать назад ко мне в офис зашел член еврейской общины, большой любитель различного научного чтения. Он сразу перешел с места в карьер — спросил, знаю ли я, что Моисей (Моше-рабейну) не еврей, а вообще — египтянин. Я попытался отшутиться. Сказал, что в последнем разговоре за бутылкой фалернского Моисей очень убедительно доказывал, что еврей.

Но любитель чтения отшутиться не давал. Он стал утверждать, что евреи еще и убили Моше.

Тогда я потребовал от него «пароли, явки, адреса». Короче — источник в студию!

В студию он предъявил книгу Фрейда: «Человек Моисей и монотеистическая религия». Там Фрейд действительно доказывал, что евреи убили египтянина Моисея.

Фрейд в своих рассуждениях опирался на психоанализ. На мой взгляд, книга любопытна, не более того. Но вот вопрос — психоанализ, это наука или нет? Вроде бы наука, но вот повторяемости результатов не гарантирует, да с Моисеем что-то очень по-голливудски закручено.

Ладно. Медицина — наука или не наука? На моей памяти каждому ребенку нужно было впихнуть ложку противного рыбьего жира. А как же — наука обосновала. Потом та же наука сказала, что это не польза, а тяжелый удар по печени. Всё! Никакого рыбьего жира. А потом оказалось, что это — «Омега-3», страшно нужная штука, и ее опять всем положено. Тоже научно!

А военное искусство — наука или шарлатанство? Если наука, тогда то, что усвоено на вчерашнем уроке, завтра становится нормативом. Франция героически сражалась в Первую Мировую войну. Через 20 лет обладая практически двойным преобладанием в танках и самолетах, достаточными человеческими ресурсами — проиграла войну всего за полтора месяца. Что произошло с генералами, знатоками военной науки? Куда исчезли их знания? Наука стоит на повторяемости результатов. Так в чем дело — военное искусство наука или шаманство, откровение свыше? Или в армии действуют исключительно двоечники?

Такие примеры можно множить, пока пальцы не устанут. Это путь в никуда.

Римская империя находилась на вершине своего могущества, когда погибла, но погибла она из-за утраты внутренней силы, когда свою защиту передала на аутсорсинг варварам, а себе оставила политические игры и удовольствия. Если это повторяется из века в век, то история — все же наука.

Я не буду давать ответа, просто предлагаю посмотреть на свои страны, на Европу, США, Израиль. Вроде извне их сокрушить некому. Но утрата внутренней силы — она как пистолет у виска.

Если узнаваемо, то история, безусловно, наука.

Борис Дынин. История не физика, ну и что?

Пишет Лев:

«Шесть лет обучения и многочасового просиживания в исторической библиотеке подвели меня к уверенности, что история — лженаука».

Это если только знание может быть или «наукой» или «лженаукой». А за пределами этой дихотомии нет знания? Можем ли мы говорить об «историческом знании» вне этой дихотомии? Но отложим этот вопрос на минуту. Может быть, минута будет тяжелее шести лет.

Пишет Лев:

«В истории заложена возможность положить события на прокрустово ложе и представить их в том ключе, который идеологически-политически подходит для того или иного времени и соответствует позиции автора. А раз есть такая возможность, то напрашивается вывод: история — не наука»…

… и далее вспоминает, что происходило с историческим знанием при советской власти (мог бы вспомнить и сегодняшнего В.Р. Мединского на посту министра культуры).

О том, что историки сплошь и рядом находятся под влиянием той или иной идеологии, спора нет. Они люди. Но одно дело находиться под этим влиянием в условиях возможного диалога, спора и столкновения идей, а другое под приказами одной власти с ее идеологией. И учтем: идеология есть элемент жизнедеятельности человека и общества, есть часть их реальности, самой их истории, какая она была и есть. Изучая влияние идеологии на историческое знание, мы изучаем/познаем саму историю.

Пишет Лев:

«Выходит, что каждая новая власть переписывает историю под себя. Такое невозможно в естественных науках: закон Ньютона останется законом Ньютона при любой власти».

Вспомним, историю становления науки Нового времени. От конфликта церкви с Галилеем до «еврейской науки» в нацисткой Германии и борьбы с идеализмом в советской физике. Это был не только вопрос интерпретации физического знания, но и выделения в нем, что по вкусу власти. Да и не только власти, но и по вкусу самих ученых. Когда сменяется парадигма научного знания, отрицание научности тех или иных законов исходит изнутри самого научного сообщества. От парадигмы до идеологии один шаг.

Пишет Лев:

«Говорят, что в истории отсутствует сослагательное наклонение. Ничего подобного. Ещё как присутствует. Какой бы исторический период мы не взяли, всюду разные подходы, разные оценки, а, если речь идёт о давних временах (Древнем мире, Античности, Средневековье), то и разная датировка».

Да, разные подходы, разные оценки, разная датировка, но утверждение иных подходов, оценок, различий не есть вопрос: «Как могла бы пойти история, если бы…», но интерпретация того, как шло прошлое! Это не сослагательное наклонение, но наличие противоречий в подходах, оценках, датировках.

Является ли наличие противоречий в знании критерием ненаучности, тем более лженаучности знания? Если да, то и физика, и биология… лженауки, ибо столкновений, противоречий в них сколько угодно, Последнее свидетельство на этом Портале — публикация Е.М. Берковича «Можно ли считать позднего Эйнштейна неудачником». Там же раскрыт вопрос у физиков об «объективной реальности». И о зависимости знания от субъекта познания. Сколь бы ни отличалась физика от исторического знания, возможно, Лев, Вы можетете почувствовать размытость границ Вашей постановки проблемы. Имейте в виду, что и о физике говорилось не раз и серьезно, как о собрании субъективных мнений (см. работы Томаса Куна или Пола Фейерабенда).

Пишет Лев:

«Которые считают всю мировую историю притянутой за уши, всё правда. Однако, многое из того, что пишут упомянутые авторы, кажется логичным и внушающим доверие. Особенно, их конечный вывод: история — лженаука».

Многие вопросы и указания на неувязки в историческом знании, конечно, имеют основание и заслуживают внимания, но принять «конечный вывод: история — лженаука», означает страдать головной болью от истории с советской историей. Дилетанты нередко говорят дело, но есть порода воинственных дилетантов, кто спекулируют на проблемах научного знания и им, как изобретателям вечного двигателя, ничего не докажешь. (Для смеха и как противовес Вам, Лев, см. , например, текст некоего Р.А. Юсупова «Является ли физика наукой?», — если интересно, найдёте сами в Вике).

Пишет Лев:

«К выводу о псевдонаучности истории подталкивает и тот факт, что историки, в подавляющем большинстве, не современники и, тем более, не очевидцы событий… Один историк опирается в своей работе на одни высказывания, второй на другие, третий на третьи. Таким образом, науку заменяют субъективные, противоречивые суждения, а, порой, даже мифы, вымыслы, фантазии…. И ещё. Как можно историю считать наукой в полном смысле этого слова, если давно уже ушёл в небытие объект исследования? А если так, то доказать истинность того или иного суждения об этом давно несуществующем объекте невозможно».

Опять проведу аналогию. Что, физик сам является магнитным полем или кварком, которые он изучает? И не изучает ли он их через приборы, сконструированные другими людьми на основе их знаний, причем субъективно ограниченных? Да, историки грешат фальсификациями. А физики? — Нет? Но для выявления фальсификации нужно владение материалом и методом (= профессионализм, добытый или в институте или индивидуально). Проблема упирается в воспроизводимость объектов и результатов познания. Вопрос специфический для истории, но и в ней прошлое не ушло в небытие.

Да, историческое знание не знает инвариантности законов и воспроизводимости прошлого в контролируемых условиях. Но прошлое вокруг нас, история не начинается каждый момент заново. Хотя не видно детерминизма и повторяющихся причинно-следственных связей в истории, а видна воля агентов истории, нарушающая детерминизм в ней, прошлое не исчезло в небытии! И историки смогли разработать методы работы с первоисточниками, вторичными источниками, правила интерпретации, кросс-проверку и пр. Они могут обсуждать результаты коллег на профессиональном, во многом общем для них уровне. И в результате многое и многое признанно с большой вероятностью как случившиеся. А интерпретации, вовлекающие понимание мотивов, целей, страстей и пр. субъектов истории, при всем их разнообразии и зависимости от страстей и идеологии самих историков, не отменяют источники, проверенные согласно методам исторического исследования.

Пишет Лев:

«… полноценной наукой, как, скажем, математика, физика или химия, невозможно. Может быть когда-нибудь, если удастся создать и применить к истории математический аппарат. Таким образом, если история — наука, то, возможно, наука будущего».

Если так, Лев, то не ищите оправдания своего доброго внимания ни к каким историкам, в том числе к Фоменко и его свите, и не утверждайте, что если история не математика или физика, то все в ней есть только случайное мнение. В последней цитате содержится ядро, основа всех Ваших рассуждений, сознательное или бессознательное признание «научными» только тех результатов познания, которые подобны математике и естествознанию. При такой посылке историческое, чисто словесно, естественно кажется не наукой и даже, лженаукой. Вы могли бы ограничиться этим указанием, ибо, очевидно, история не физика. Впрочем, что есть «наука», то самой науке и философии науки однозначно не известно.

И теперь возникает вопрос: каковы границы познания (науки), противостоящего обыденному знанию своими специализированными целями, методами, постановкой задач, проверкой результатов. Выходит ли историческое знание, накопленное историками, за пределы обыденного знания (не говоря уж о худ. литературе) или нет? Более того, откуда Вы взяли, что применение математического аппарата к прошлому может придать знанию прошлого статус физики. Вы хотите сказать, что, наконец, прошлое можно будет воспроизводить, да еще изменять в контролируемых условиях? А без этого применение математического аппарата к истории не имеет основания.

На этом я закончу затянувшийся отклик утверждением, что история именно потому является наукой (познанием того, что было, а не того, что приснилось), что она заставляет нас признать сложность человеческого бытия и делать выбор на основе усилий знать и рефлексии над методом и результатом! А то, что она не физика, так не одной физикой научное (по) знание, рефлектирующее над своими целями, методами, результатами в противовес обыденному знанию, определяется. Истины истории есть не то, что воспроизводимо и проверяемо в эксперименте, но то, что выбрали и свершили люди. И история как знание о прошлом дает нам возможность рассуждать о выборах и свершениях, как наших предков, так и нас самих, и, тем самым, способствовать нам быть сознательными агентами истории (что не значит богами).

Ссылаясь на Dictionnaire Napoléon, Вики упоминает, что некий Кирхайзен еще 100 лет назад составил библиографию о Наполеоне из 70 тысяч книг и статей! А сегодня сколько их? Никто не прочтет их все. Я прочитал только несколько книг о нем. Знаю ли я Наполеона? Да, знаю! Или нет? Это обнаружится в беседе о нем, в приводимых мною ссылках, в знании событий его жизни, дат, документов, трудов о нем. Собеседник дополнит их, оппонент приведет иную интерпретацию влияний на Наполеона, его взглядов, мотивов, решений, из последствий. Знает ли кто-либо «всего Наполеона»? Но что это означает? Не означало бы это знать его мысли, чувства, действия во всех случившихся и во всех возможных (но не случившихся) обстоятельствах? Но и сам Наполеон не знал себя так «полно». Нет такой реальности, как Наполеон «сам в себе», ушедший в небытие.

Задолго до физики в историческом знании действовали своего рода принципы неопределенности и дополнительности. Невозможно определить личность человека и его место в истории с бесконечной точностью. Описание исторического феномена (события и его интерпретации) включает в себя взаимоисключающие (дополнительные) интерпретации, и это есть, прежде всего, истина реальности, а не ложность исторического знания. Такова история как наука, которая вообще есть дело человеческое. Да, много подлогов было в истории, но сколько разоблачено! Много преступлений оправдывалось историей, но сколько осуждено!

История как действительность и как знание реализует/выражает свободу воли людей — агентов истории! История — не физика, вот и хорошо!

Игорь Юдович

Лев Мадорский задал вопрос, который в разных вариантах задавали до него много раз. Задавали любители, задавали профессионалы. Сам вопрос о научности истории — это, конечно, вопрос философский. На него пусть отвечают философы. Но сформулированный по-другому он был задан не раз. В 1933 году на годовом собрании Американского исторического общества на эту тему был доклад Президента общества, знаменитого американского историка Чарльза Берда. “Письменная история, как акт веры”. Не похоже, чтобы он сомневался в условности научных методов и аргументов работы профессиональных историков, к тому времени по этому поводу уже существовал некий консенсус. Его аргументы против научности заключались в том, что история не отвечает и не способна даже предсказать ответ на вопрос в каком направлении движется история? Движется ли она, грубо говоря, в сторону прогресса, или периодически необъяснимо и непредсказуемо обращается вспять? А может быть, циклична? Движется ли она в сторону добра или зла? Есть ли смысл в циклах? Как мораль общества, или обществ, в различное время влияет на изучение истории? Можно ли интерпретируя прошлое предсказать будущее?

Поскольку на все эти вопросы невозможно дать точные, проверяемые практикой ответы, и поскольку в различных обществах и в различные времена ответы будут различные, то его ответ был — история не является научной дисциплиной, но “актом веры”. Некоторые историки пошли еще дальше. Профессор Хендерсон, “завкафедрой” истории Гарварда в 1930-е вообще считал, что последними историками были Тацит и Фукидид, а после них сплошная беллетристика.

Так то оно так, да не совсем так. Ответы историков (я не говорю о философах) на вопросы Берда были многообразны и касались именно научности сбора информации, анализа и обобщения информации. Конечно историк, безусловно, не свободен от политических, социальных, классовых, расовых взглядов своего времени. Но история, как дисциплина и как научная дисциплина есть не только взгляд историка Х на событие У в некоторое время Z. История, как дисциплина, это итог огромной, комплексной, требующей огромных затрат труда и времени работы по сведению хаоса в порядок. В этом она подобна любой другой научной дисциплине. Работы по определенным научным систематическим правилам приведения из противоречивого хаоса первичных документов, воспоминаний, писем, вторичных документов, археологических находок, критического отношения к предыдущим работам, рассмотрения событий и хода событий под различными углами зрения и с разных сторон (социальной, культурной, экономической, расовой, классовой, религиозной, географической, политической и прочее) к какому-то общему знаменателю. Впрочем, никогда не окончательному и постоянно проверяемому и уточняемому по мере находок новых документов и прочих доказательств и их нового анализа. Что характерно и является оперативной сутью для любой научной дисциплины. Хотя внутри общей картины события или хода событий некоего “итогового” на данный момент исторического события может остаться как угодно много находок и анализа конкретного историка Х во время Z… если созданная им “история” осталась не опровергнутой.

Проще всего сравнить работу историков по созданию письменной истории с картиной. Картина возникает вначале как замысел, потом проходит время множественных эскизов, поиска формы, подбора холста, материалов, кистей и кисточек пока наконец на холст не ложится первый мазок. Картина может быть написана быстро, большими мазками, может — мелкими, может — мелкими цветными точками, может смешиванием красок, может только чистыми красками — результат будет выглядеть по-разному, но если художник талантлив, то это будет картина, образ, символ — назовите как хотите — но это будет художественная правда. Конечно, относится это только к картинам более-менее выполненным в стиле реализма. История — это тот же образ художественной правды, выполненных тем или другим количеством “мазков” в стиле реализма. А дальше все как всегда: талантливых историков, как и талантливых художников всегда немного. Честных среди них, например, художников не пользующихся фотографиями и камерами обскуры, или историков, бездумно не списывющих результаты предыдущих и не подвергающих жесткому анализу найденные документы, тоже меньше “общего” их количества. История через жизнь историков, что печально, в большой степени зависит от морали, политики, стойкости характера, давления политической системы, но и художник, и любой научный работник в мире хоть в физике, хоть в материаловедении не защищен от влияния, скажем, в общем — окружающей среды и ее давления. Это слишком тривиально, чтобы доказывать примерами.

* * *

Но еще одной из причин такого избирательного отношения именно к истории является то, что средний потребитель исторической информации просто не представляет всего богатства и многообразия уже накопленного исторической наукой. История большинством потребляется через литературу и публицистику. Замечательные литературные произведения, в которых авторы тщательно следят за не нарушением известной им (и отобранной ими) исторической “правды” — пример Алданова и Б. Тененбаума сразу приходят на память — создаются на базе работы с серьезными источниками, если не первичными, то уж точно вторичными. Которые в свою очередь являются итоговыми книгами, статьями, рефератами, обобщающими работу часто сотен предыдущих серьезных исследовательских работ. Да, предыдущие вторичные источники иногда оказываются не верными в каких-то деталях, обычно уточненных и введенных в исторический оборот после написания книги. Еще чаще их отвергает какая-то часть историков и читателей по чисто идеологическим предпочтениям или по неполности рассмотрения события с различных сторон, но от этого они не перестают быть историческими документами — первичными или вторичными — для своего времени. Очень многие забывают или не принимают тот простой факт, что честный историк не должен быть моралистом или приверженцем определенной идеологии, многие путают историка со священником и тому подобное.

* * *

Что еще сближает историческую науку с другими науками, это бескомпромиссная борьба честных историков и исторических школ друг с другом. Конечно, это было немыслимо в авторитарных режимах, где по словам замечательного американского историка Альфреда Уайтхеда происходит “фатальная ошибка принятия идеологии как реальности”. Но и в демократической системе ценностей и, соответственно, в работе историка существует множество “подводных камней”, весьма схожих с проблемой историков в авторитарных режимах, сбивающего историка с научного подхода. Уайтхед писал, что “the intolerant use of abstractions is the major vice of the intellect… It is also the major vice of politics”. То же относится и к историкам. Борьба историков и исторических школ на Западе — это непрерывное указание на ошибки других и корректирование ошибок.

Одним из отцов американской истории сегодня признан Джордж Банкрофт и его 12 томная “История Соединенных Штатов с открытия континента”. Первый том был написан в 1834 году. Он был человеком удивительно разносторонним. За свою жизнь он побывал директором бостонского порта, кандидатом в губернаторы, министром флота — и одним из лучших (именно он основал морскую Академию в Аннаполисе), важным участником Мексиканской войны, послом в Англии, другом Президента Эндрю Джонсона, который направил его послом в Пруссию, где он подружился с Бисмарком и стал настолько на стороне Пруссии в войне 1871 года, что Виктор Гюго написал поэму, где он обвинял Банкрофта во всех неудачах Франции. Он был хорошо знаком и дружен со многими великими своего времени, начиная с Президента Квинси Адамса и Бисмарка, включая Гете и Байрона, заканчивая Эмерсоном, Торо и Генри Адамсом. Он родился когда президентом был Джон Адамс, на его похоронах в 1891 году речь сказал президент Теодор Рузвельт. И все эти годы он писал историю США. Восемь томов было написано к 1860 году. Всего — двенадцать. Но нас сегодня интересует другое. Вся история страны была написана… марксистом. Задолго до Маркса вся идеология бородатого Карла была уже идеологией Банкрофта. Его политическим кредо, сказанным в 1834 году, было: “Борьба между капиталистами и рабочим классом, между имущими и неимущими стара, как сама социальная жизнь, и никогда не будет полностью сглажена”, “Пришло время для рабочих и машинистов вести цивилизацию вперед. Торговцы и юристы, то есть, денежные интересы, разрушили феодализм. Сейчас пришло время для возвышения масс”. С американского взгляда на политическую систему, это был чистый “джексианизм” (Президент Эндрю Джексон, не путать с Президентом Эндрю Джонсоном). Историю США, написанную с таких позиций, очень хвалили, ценили, изучали, но далеко не все принимали. Поэтому уже в 1850 году очень хороший историк Ричард Гилдрех написал шести томную “Историю Соединенных Штатов” с принципиально противоположной точки зрения — с точки зрения федералистов, или “гамильтоновской”. И эту историю признали значительной и важной вехой в исторической науке. И у того и у другого в 19 веке было много сторонников, но было также много других, которые критиковали обоих и оба подхода. В веке 20-м появилось множество новых подходов, с каждого из которых была видна какая-то новая грань, новая неисследованная сторона событий в истории страны. Все вместе, и только все вместе, рожденные в свободной, честной конкурентной борьбе мнений, идей и даже — идеологий со всеми их заметными ограничениями и ошибками — рождается то, что мы можем с полным основанием назвать наукой История.

Во всяком случае, я так думаю.

Борис Тененбаум. Зеркало истории

В книге Оруэлла «1984» некое придуманное им государство держится на трех министерствах — Министерстве Правды (пропаганда), Министерстве Мира (война) и Министерстве Любви (тайная полиция). Главный герой книги — сотрудник Министерства Правды, и в его задачу входит как бы формирование сознания его со-граждан. В частности, он непрерывно “подправляет” прошлое, ибо “… тот, кто контролирует прошлое, контролирует и настоящее, и будущее …”.

И наш герой выдумывает некоего товарища Огильви, который и совершает всякого рода славные подвиги — в той версии прошлого, которая создается — здесь и сейчас.

Здесь важно то, что не только «подвиги товарища Огильви» фиктивны, но и самого товарища никогда не было, он плод воображения придумавшего его сотрудника Министерства Правды.

На фоне вышеизложенной истории сам вопрос: «Наука ли история?» выглядит издевательским фарсом.

Однако, отступая от «1984», можно заметить некую «политизацию дискурса» едва ли не во всех науках, связанных с человеческим фактором — и в экономике, и в социологии, и в демографии — несмотря на то, что везде вроде бы ищется объективная истина, как науке и полагается.

И, коли так, есть смысл поделить исторические изыскания на фазы, в которых влияние человеческого фактора было бы минимизировано, и на те, где с влиянием сиюминутных интересов ничего не поделаешь.

В качестве примера можно привести исследование, посвященное эпизоду истории римской провинции Британия: там, на стыке 3-его и 4-ого столетия нашей эры, случился мятеж местного военного лидера против центральной власти римской администрации.

Факт восстания не подлежит сомнению — в Англии были найдены монеты с именем этого лидера, и с надписью «Такой-то и собратья”.

Их было нетрудно точно датировать — сведения о мятеже нашлись в дошедших до нас обрывках документов, и сама надпись на монетах очень в духе времени: разнообразные узурпаторы, утверждая свою власть в том или ином регионе, признавали и других узурпаторов, обозначая их как «собратьев».

Эта идея получит и официальное развитие при императоре Диоклетиане, который поделит Империю на четыре части, под управлением двух августов и двух цезарей — и тем на какое-то время прекратит военные мятежи, потому что при четырех легитимных центрах свержение режима станет невозможным — но нам здесь важно то, что исследование было сделано вполне научными методами: комбинацией данных, добытых филологией из анализа документов, и археологией, извлеченных путем раскопок и анализа нумизматики.

По-видимому, данное исследование доказательно? Его невозможно опровергнуть словами «Нет, это все было не так»? И у нас появляется твердый критерий — давнее прошлое дает нам искомую объективную истину?

Однако — к добру или к худу — и это положение неверно.

Наука идет вперед — и ее общее развитие делает возможным исследование таких предметов, которые раньше и не могли быть введены в обращение, их просто не было.

В качестве совсем недавнего примера можно сослаться на «тирольского ледяного человека» — самую старую мумию, найденную в Европе.

«Ледяной человек» был мужчиной 45 лет, погибшим где-то побольше 7,000 лет тому назад. Он вел безупречно здоровый образ жизни, правильно питался, жил в среде, незатронутой развитием промышленности — и оказался болен ишемией сердца, и не будь он убит своими врагами, то умер бы сам в течение года.

Это — факт.

Но еще и основательный довод в современных политических спорах условных «экологов» с не менее условными “традиционалистами”.

В заключение — в наших разговорах об Истории нам, по-видимому, надо учесть и такие факторы, как «национальный миф» и «влияние государства”.

Российская история — в том виде, в котором она преподавалась нам в школе — мифологизирована до крайности, и дело даже не в большевиках, вообще закрывших само понятие гуманитарных предметов.

Царская власть, вообще говоря, тоже вела себя не самым похвальным образом.

Я помню, был изумлен, обнаружив, что в Ледовом побоище погибло всего 20 рыцарей-крестоносцев, и еще 6 попали в плен — в российской истории это всегда описывалось как грандиозное судьбоносное событие.

Что же касается советской истории, а так же того, что кроилось под руководством Мединского, то это писалось «Министерством Правды” — вплоть до “товарищей Огильви” в виде 28 панфиловцев.

Подводя итоги — что же такое история, наука это или нет — я бы сказал, что это такая же гуманитарная наука, как и всякая другая — она тесно увязана с кантовским определением человека:

“Out of the crooked timber of humanity, no straight thing was ever made.”

— сказал Кант.

И когда мы глядим в Историю — мы на самом деле глядим в Зеркало, и видим Себя.

Окончание
Приложение. Коллекция обложек книг Фоменко и Ko

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

45 комментариев для “Можно ли считать историю наукой?

  1. История — безусловно наука и цель ее, как и других наук, в познании Истины. Конечно путь к Истине у истории труднее,
    чем у других наук. Мешают национальное чванство, тирания правительств, религии. Все это замедляет движение к Истине, но не останавливает его. Можно привести множество примеров объективного исследования прошлого вопреки лжи, национального чванства, и демогогии властей.

  2. На поставленный вами. уважаемый Борис. вопрос:
    Иное дело с вопросом/оценкой: был ли это тотальный террор и преступление перед страной или мудрый менеджмент и спасение страны.

    Не требуется ответ.нам с вами,. во всяко случае, не говоря уже о многих из тех кто хорошо знаком с этой темой из неофициальных источников. А доказывать несостоятельность версий фальсификаторов -бесполезная трата времени. Их лживая версия на базе победобесия более всего отвечает потребностям народа России. Не зацикленные на национально-патриотической с православной закваской идеи здравомыслящие люди имеют достаточно основания не доверять многим современным российским и бывшим советским историкам в заведомо предвзятых оценках преступного сталинского режима. Для них и для меня основой для формирования мнения о сущности ГУЛАГа служат конкретные его описания и оценки . приведенные в воспоминаниях прошедшие через его ад бывших зеков (Шаламов, Ю. Марголин, Солженицин и др.)

  3. Ответ С.Л.
    В принципе с вами согласна, и даже настаиваю, чтобы и к моим заметкам так и относились: интересные версии для скучающих пенсионеров. Но это ведь не я, а ваши коллеги по борьбе за чистоту науки требуют не меньше чем печатания в академическом журнале, а потом уже в Мастерской!
    Но может быть кто-то другой, менее занятой, попробует заняться приведенными у меня помпейскими фактами? http://club.berkovich-zametki.com/?p=53072 и их опровержением? Ведь историков у нас так много: Тененбаум, Эйгенсон, Юдович, много других… Мне кажется, такое прикладное исследования было бы интересным

  4. Дорогой Борис Маркович, вы тоже свои книги не сами в золото и изумруды оправили? Это делают другие люди, которым нужно продать, причем не самым продвинутым в ученом плане людям. Если хотите пообщаться, давайте поговорим о хронологии Скалигера и Петавиуса. А все остальное — мелочи, забавы маркетологов, апелляция к местному читательскому рынку.

  5. Борис Дынин
    Да понимаете ли Вы сами себя «по истине, только по истине и полной истине», которую хоть в Вашем воображении Вы хотели бы, чтобы Ваши потомки узнали о Вас?

    Уважаемый Борис
    1.Под приближенной к истине версии в моем посте подразумевается принятое утверждение исследователя о сути исторического. особенно в давнишних временах, события на основании изучения и анализа располагаемой им добытой информации. Она, эта информация, не всегда может оказаться достаточно достоверной и даже опровергнутой другим историком, коророму повезло добыть другую. более убедительную исходную информацию Полагаю,что авторам писаний прошлого,оставляемых для сведения потомкам. как и их современникам, не чужды методы фальсификации.Не всякому историку. исследующего такое наследие. удается успешно отделить зерна от плевен. Потому . на мой взгляд. корректнее характеризовать историческое событие. как возможное с определенной степенью вероятности,т.е., как версию.
    2. Согласен с вашим замечанием о неумеcтности фразы: \»Приближенной к истине\».

  6. Мда… И все людЯм неймется, все они чего-то критикуют, воссоздают (иногда в очередной раз), ликвидируют (блюдя чистоту науки), возводят и низводят. 🙂
    Бедная, бедная история… Чисто формально: какой глупец придумал науки точные, естественные и гуманитарные? Поверим, что математика наука и физика с химией науки. Кончивший среднюю школу, правда вспомнит, что на каждом временном этапе человеческого существования они отличались от предыдущего этапа и отрицались/модифицировались в последующем (это волны; нет, частицы; нет, поле; откуда поле, кто его видел?…а уж аксиомы в математике — это вообще песня! см. «Аксиома» Хайта http://a-hait.com/aksioma/# Счастье Эвклида, что Лобачевский жил позднее).
    И это все науки точные!
    А естественные? Биология — наука? Много открытий настрогал бы Лысенко при 10-ти годах суховеев и засухи? А кто только Дарвина не критикует… («…люди произошли от обезьян — дичь какая-то!» к/ф «Любовь и голуби»)
    Медицина — наука? Ага, ага… Этого с раком по всей мед.науке оперировать надо, а он, при его нормальных предоперационных анализах, задохлик — боится, слабовольный, нервный, мечется… А ведь потом ему предстоит и химотерапия, и облучение, больной этого просто не выдержит, сбежит и вот, пожалуйста, метастазы и… летальный исход. Хороша современная медицина! Психиатрия — наука? Спрашиваешь!… Это в какой науке при большом желании можно придумать сходу новый диагноз по политическим мотивам, а хоть и не политическим — поди докажи, чай, не математика. Говядина вредна! Говядина полезна! Только аспирин! Осторожнее с аспирином, выяснилось, что….!

    О! а сейчас о гуманитарных! Философия — наука? Филология? Литературоведение? Лингвистика? История???
    А ведь история как наука — копия медицины. При почти математически, т.е. с точными (с возможными погрешностями, что не отрицается) и объективными методами на основе физики, химии, биологии (они же науки по понятиям публики!) отработанных анализов материальных носителей истории (металлы, бумага, ткани…) и лингвистических данных (предположим, лингвистика — наука) отбирается то, что станет историческим фактором. Прямо как в медицине: биологическое знание телесного, медицинские приборы и инструменты, лекарства и т.п. — т.е. все налицо, когда перед врачом предстает больной человек и тут… начинается искусство («.. и дышат почва и судьба.»).

    Так и историк — уж, кажется, все проверил, каждую детальку обосновал, а теперь это все надо скомпоновать воедино.
    И… начинается селекция проверенного и обоснованного. Вот говорят у Наполеона был насморк перед Ватерлоо. Это важно? Как действует насморк командира на поле боя? Пойди и пойми: сильный? с температурой? голова болела? аппетит был?… Ладно, выпустим из будущей монографии этот факт, ибо нет медицинского свидетельства. 🙂 Пошли дальше… Опять про бесконечно интересного Наполеона: низенький он был, и как все низкорослые мужчины агресивный, самолюбивый, обидчивый и т.д. и и т.п. И пошла гулять байка и дошла до Льва нашего Николаевича, который смешал Наполеона с грязью как недостаточно претентативного, зато каждый советский школьник знает, что этот выскочка был к тому и смешной лилипут.
    На самом деле его рост был около 170 см, что в те времена во Франции было выше среднего у мужчин. У Александра 1 — 178 см (выше среднего), а высокий и статный по всем картинам Николай 1 — только около 170см., прям как Наполеон, правда, обыгрывал только турок.

    Инна Мухлаева http://www.museum.ru/museum/1812/Library/Muhlaeva/index.html
    «…Рост Наполеона действительно был 5 футов 2 дюйма и 4 линии. Запротоколировано после его смерти. Но это составляет 168.79 см. Отбросив погрешность (порядка 2 мм), допустимо говорить о 169 см. Поскольку Наполеону в ту пору был 51 год, а позвонки с возрастом спрессовываются (наблюдаемое уменьшение роста может быть и 6 см), то смело можно утверждать, что рост Наполеона в пору его карьеры не был меньше 170 см….Однако за последние 200 лет люди успели привыкнуть, что футы бывают только английскими, и почти никто не дает себе труда вообразить, что малорослость императора французов несколько преувеличена…»

    Привожу очень простенькие, вроде всем известные, факты из… да, из истории.
    Неважно и смешно? А это тоже история, особенно когда историк описывает встречу Наполеона и возвышающегося (!) над ним Александра 1-го, что создает определенный психологический эффект у читателя-патриота, который под причину похода Н. на Россию подкладывает и свое открытие: «Маленькие — они всегда агрессивны и самолюбивы, а этот коротышка еще хотел и унизить нашего Александра.»
    А историк просто ошибся, как ошибается и инженер. Но опытный потребитель истории знает, что если развалившийся мост надо строить заново, то ошибку историка или неучтенный им факт другой историк исправит и учтет неучтенное, в чем и прелесть исторической науки — она живая(!), что дает некоторым основание считать ее только злободневным рассказиком, упуская гигантский труд поколений по сбору и анализу исходного материала.
    Учит или не учит история? Умного может и научить, как любой иной комплекс знаний.
    История как наука в тоталитарном обществе — это не тема для обсуждения научности истории. Можно обсуждать того или иного историка, тот или иной исторический труд, но не историю, задушенную идеологией. Арон Гуревич писал в одном из своих последних текстов (я по памяти, своими словами): я стал специализироваться по Средневековью (он занимался, примерно, средним Средневековьем), потому что был уверен, что уж в эту эпоху партия не будет вникать — так оно и вышло. 🙂

  7. sava
    — 2020-05-03 22:24:24(501)
    =======================/
    Уважаемый sava,
    Работа Фрейда не есть историческое исследование, а приложение его психиатрии к библейской истории, да еще в предположении, что евреи того времени были его воображаемыми пациентами. И не стоит приводить его книгу в дискуссии о том, был ли Моисей, Исход, как встретил Моисей смерть и пр.

    Об истине в истории можно рассуждать бесконечно. Скажу свое слово еще раз на более историческом примере, актуальном сегодня в связи дискуссиями в России (извините коллеги за многословие – такая уж тема — Лев М. виноват!)

    Никто не отрицает существование Гулага. Прошло через него N миллионов жертв или N-1 миллионов, этот вопрос может быть решен при помощи документов и их анализа или оставаться открытым. От этого историческое знание не ущемляется потому, что мы знаем, почему вопрос остается открытым, каких данных нам не достает. Иное дело с вопросом/оценкой: был ли это тотальный террор и преступление перед страной или мудрый менеджмент и спасение страны. Но, как и задачи физики, решение исторической задачи требует указания условий ее решения. И вот здесь условием ее решения может (а для кого и должно) быть представление о «человеке», ценности индивидуальной личности, ее прав и т.д. Ни история, ни физика не определят однозначно выбор этих условий. Первая приведет противоречивые примеры из прошлого, вторая не знает ценностей. Выбор за нами, но, сделав выбор, мы утверждаем свой ответ на вопрос как истину. Это был преступный террор! А как иной ответ? Он есть ложь. А некий поклонник Сталина говорит иначе! Ну что ж, мы делаем выбор и действуем (практически или интеллектуально) соответственно, продолжая историю по мере своих сил, реализуя ее и, тем самым, утверждая ее истину со всеми ее противоречиями. А что, истина как реальность (ОК- отражение/выражение реальности) не противоречива? Должна быть не противоречивой? Должна подчиняться нашему желанию иметь гарантии в жизни?
    (Ухожу в изоляцию)

  8. В.Я
    Там Фрейд действительно доказывал, что евреи убили египтянина Моисея.

    Доказать или опровергнуть это утверждение невозможно. Не имеется достаточно убедительных аргументов. Можно только верить, или не верить. К трактовке многих прочих исторических событий , по той же логике, можно относится также с немалым сомнением. Потому возникает потребность ко всем трактовкам исторических событий относится, с определенным уровнем доверия, как к одной из возможных версий их толкования. Но когда и если появляются другие версии, то возникает потребность к дискуссии. Ее результатом может стать образование новой, более достоверной версии, которая, при наличии доброй воли спорщиков, может быть признана как установленная на данном историческом этапе общепринятая истина. Но такое, видимо, не часто случается, если вообще случается.

    1. sava
      3 мая 2020 at 22:23 |
      В.Я
      Там Фрейд действительно доказывал, что евреи убили египтянина Моисея.
      ——————————
      Доказать или опровергнуть это утверждение невозможно. Не имеется достаточно убедительных аргументов. Можно только верить, или не верить.
      ———————————————————————————————————
      Сначала надо доказать историчность Моисея. Единственный источник — Библия, книга о Боге по утверждению покойного профессора Лейбовича, книга национальных мифов и/или рассказов в историческом стиле, когда еще не было истории, но у всякого народа были воспоминания (!) о прошлом.

  9. sava
    — 2020-05-03 19:47:41(477)
    Обобщая мнения авторов круглого стола и комментаторов, а также некоторые свои размышления по обсуждаемой теме, возникает намерение считать историю лишь условно наукой, в которой трактуемые исторические события должны признаваться приближенными к истине версиями.
    =============/
    Уважаемый sava,
    Я понимаю, так хочется схватить истину за рога и прижать ее к земле, чтобы она не дышала и не менялась. Приближение к чему? К тому что было «само по себе»? Что это может значит в истории? Где и как это было зафиксировано в прошлом (даже, если отставите в сторону наши попытки схватить его)? Как Вы думаете, люди прошлого знали себя и понимали свои действия «по истине»? Да понимаете ли Вы сами себя «по истине, только по истине и полной истине», которую хоть в Вашем воображении Вы хотели бы, чтобы Ваши потомки узнали о Вас?
    Ох, непростое и опасное слово «истина»! Она все-таки есть, да не такая, как мы часто хотим видеть и схватить ее.

  10. Дорогой Лев, не могу пройти мимо фразы: «под строго научные критерии, необходимые для науки, история не подходит». Не замечаете ли Вы, что это тавтология. «Научные…для науки».

    Ваша публикация (спасибо Вам за возможность отвлечься в дни коронавируса и Выпускающему редактору за выход из изоляции к Круглому столу) — это
    вопрос о «науке», эксплицитно об истории, имплицитно вообще о науке. Поэтому кажется естественным и к месту Ваше замечание: «Хорошую идею подал комментатор с ником Ф. . Надо определить, что такое наука».

    Это пожелание как бы предупреждает не превращать дискуссию в спор о словах. Пожелание кажется тривиально справедливым. Но очень часто именно это пожелание ведет к спору о словах, ибо однозначное и всеобщее определение «науки», даже процесс приближения к такому, оказывается невозможным. Прокрустово ложе определений ампутирует ноги, но может отрезать и голову.

    В определение самой науки должна включиться ее история. И уже это не позволяет прийти к однозначному определению, и попытка определить «строго научные критерии» неизбежно оканчивается вопросом, а претензия кого либо на его снятие и есть дорога к спору о словах, ибо неизбежно отрезает исторические в развитии науки и сферы ее современного разнообразия. И вообще не забудем, что наука сегодня есть институализированная деятельность, определяемая инструкциями и зависящая от денег.

    И надо учесть, что, кроме всего прочего, попытки определить «науку» часто сводятся к проблеме отделения «истинного знания» от «ложного», «прогрессивного» от «ретроградного», и сколь ни полезны такие усилия, сплошь и рядом они есть питательная почва идеологических извращений роли науки в обществе, ее соотношения с искусством и религией, почва идол-изации науки, (здесь полезна книга Б.И. Пружинина «Ratio serviens? Контуры культурно-исторической эпистемологии». (Ratio serviens -> Разум прислуживающий). Так что будем осторожны с наукой вообще, историей в частности, с их определениями особенно. Пусть история не наука, если принять за модель физику. В конце концов, главное – это видеть корневую ограниченность науки, как она воплощена в физике, и ценить историческое знание (столь трудно и часто с опасностью добываемое)!

    1. Пусть история не наука, если принять за модель физику. В конце концов, главное – это видеть корневую ограниченность науки, как она воплощена в физике, и ценить историческое знание (столь трудно и часто с опасностью добываемое)!
      ——————-
      Дорогой Борис! Этот Ваш коммент и, особенно, заключительный вывод, полностью принимаю. Историческое знание даже не совсем точное хуже незнания. Если, конечно, историк, приноравливаясь к власти, не фальсифицирует факты

  11. Обобщая мнения авторов круглого стола и комментаторов, а также некоторые свои размышления по обсуждаемой теме, возникает намерение считать историю лишь условно наукой, в которой трактуемые исторические события должны признаваться приближенными к истине версиями. . При этом, с обязательным указанием, что они не могу считаться окончательными. и м.б уточнены . или изменены по мере добычи иных более достоверных источников.информации и измененной на более доказуемой основе их трактовки
    Заказные интерпретаторы советской ( российской) истории основательно зарекомендовали себя. как откровенные фальсификаторы. И такая \»история\» более всего востребована значительной частью ее граждан. Так что. видимо. история везде и всюду может быть по разному истолкована, ибо часто превращается в пропагандистский инструмент власти.

  12. Битва при Ватерлоо по мнению военных специалистов была проиграна Наполеоном из-за нерешительности генерала Груши.
    Накануне сражения его армия была оставлена в резерве с приказом ждать распоряжений императора о дальнейших действиях. Тактическая ситуация баталии сложилась таким образом, что свежие силы, несомненно, решили бы её исход в пользу Наполеона, но все гонцы, посланные им в штаб резервной армии с приказом начать наступление, по разным причинам туда не добрались. Впоследствии генерал Груши, опытный командир, расказывал, что понимал необходимость включиться в сражение, но не решился действовать, не имея соответствующего указания главнокомандующего.
    Какой же урок можно извлечь из приведенного рассказа? Тот, что командир должен уметь выбирать между инициативой и дисциплиной? Но рецепта: в каких случаях одно следует предпочесть другому- нет и быть не может: да и немало примеров, когда как раз самоуправство становилось причиной поражения. И тем не менее преподаватель учебного заведения, где готовят военных связистов, на примере битвы при Ватерлоо может продемонстрировать своим слушателям важность их профессии, когда судьбу Европы определило всего-то отсутствие надёжной связи между командиром и подчинённым. Иными словами, в каждом историческом событии, каким бы бесполезным оно не казалось для современности, всегда присутствует элемент актуальности, иначе человечество не тратило бы силы и время на изучение своего прошлого:
    Ироничный вывод Бернарда Шоу о том, что «единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков», имеет ввиду не бесполезность самой истории, а то, что относительно исторического опыта заметил Василий Ключевский: «История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».

  13. Владимиру Янкелевичу.
    —-
    А погибают оттого (и тем больней, чем дольше), что люди царства своего не уважают больше.
    (С) Б.Окуджава, 1968

    1. Владимиру Янкелевичу.
      ==========
      Это феномен «обратной эволюции» именно наиболее успешной человеческой цивилизации (или наиболее успешного биологического вида животных), когда то, что хорошо индивидууму — становится плохо для его цивилизации (или для его биологического вида).

      У менее успешных такого в принципе не может быть: у них эволюционный процесс всегда направлен на приспособление к окружающей среде всего коллектива, НЕ на победу индивидуума во внутренней конкуренции.

  14. М.Зайцев сделал мне справедливый упрек — Канта я процитировал по-английски. Проблема в том, что немецкого я не знаю, а собственный перевод на русский показался мне недостаточно адекватным.
    Однако — попробую:

    “Out of the crooked timber of humanity, no straight thing was ever made.” — в моем переводе:
    «Из перекрученной древесины человечества ничего прямого никогда не было выстрогано».

    1. Б.Тененбаум
      3 мая 2020 at 15:32
      Канта я процитировал по-английски. Проблема в том, что немецкого я не знаю, а собственный перевод на русский показался мне недостаточно адекватным. Однако — попробую:
      “Out of the crooked timber of humanity, no straight thing was ever made.” — в моем переводе:
      «Из перекрученной древесины человечества ничего прямого никогда не было выстрогано
      =================
      И правильно перевели. Это такое знаменитое и ясное замечание Канта, что его можно цитировать хоть на зулусском.
      Прямой перевод с немецкого: «Из столь кривой тесины, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого». (Кант, Соч. , т. 6,, 1966, стр. 14.) И нет одного и только одного перевода. Часто переводят с «кривым поленом». А фраза настолько ясная, что «вторичный источник» (английский) тоже хорош.

  15. Когда сменяется парадигма научного знания, отрицание научности тех или иных законов исходит изнутри самого научного сообщества. От парадигмы до идеологии один шаг.

    история именно потому является наукой (познанием того, что было, а не того, что приснилось), что она заставляет нас признать сложность человеческого бытия и делать выбор на основе усилий знать и рефлексии над методом и результатом
    ——————

    С большим интересом прочёл «разбор полётов» Борисом Д. И что удивительно, каждый его аргумент я принимаю, но если вдумываться в них, ( например, от парадигмы до идеологии один шаг) или ( приходится делать выбор, зачастую рефлекторный) то понимаешь, что всё-таки, под строго научные критерии, необходимые для науки, история не подходит. Тут я хочу быть правильно понятым. То что, в моём представлении история лже-наука, совсем не означает, что историки и история не нужны. Напротив, земляне, не знающие что было раньше, так сказать «не помнящие родства» -жалкое зрелище. История напоминает нам о делах, о достижениях и ошибках наших предков, передаёт опыт, помогающий ошибки эти , которые иногда носят трагический характер, не повторить, а людей, погибших за то, чтобы мы жили, не забыть. Помогает не забыть мудрость мудрецов всех времён и народов. Итак, с историей всё всё однозначно. С одной стороны, она необходима людям, а с другой, не стоит фанатично верить во всё, что она говорит. Где-то в этой золотой середине истина. Вы, Борис Д. , помогли мне придти к такому выводу Спасибо…

  16. Алекс Манфиш
    — 2020-05-03 13:08:39(434)

    А может быть, правы были древние греки, считавшие историю искусством — одним из девяти.
    ———
    Это я сейчас переношу сюда — сначала по невнимательности напечатал прямо в Гостевой.

  17. Я не буду давать ответа, просто предлагаю посмотреть на свои страны, на Европу, США, Израиль. Вроде извне их сокрушить некому. Но утрата внутренней силы — она как пистолет у виска.Если узнаваемо, то история, безусловно, наука ( Владимир)
    ——————

    Картина может быть написано быстро, большими мазками, может — мелкими, может — мелкими цветными точками, может смешиванием красок, может только чистыми красками — результат будет выглядеть по-разному, но если художник талантлив, то это будет картина, образ, символ — назовите как хотите — но это будет художественная правда (Игорь)
    ————————

    И Владимир, и Игорь написали, на мой взгляд, интересные, убедительные статьи, в которых резюмируют мнение «история-наука», но с разных позиций. Владимир приводит сильный аргумент (вынесено сверху), что утрата государствами веры в свою историю это смертельная угроза их существованию. Действительно, представить себе, что многих человеческих потерь на начальном периоде войны или, скажем, при штурме Зееловских высот, можно было бы избежать- страшный удар для близких тех, кто там погиб. Для страны в целом. Это относится ( Владимир прав) к любому государству… Игорь проводит красивую аналогию между работой художника и историка. В конечном результате, по мнению Игоря, и у того, и у другого вырисовывается правда. Тут можно поспорить. Художник изображает либо то что видит ( пейзаж,портрет), либо представляет конечный результат в своём воображении. Большой художник достигает художественной правды. Историку желательно отключить воображение. Он должен создавать картину, опираясь на голые факты. Если даже факты эти безобразны. Когда же фактов маловато и историческая картина складывается именно в воображенни, то это, как ни крути, не наука. Даже если воображение у историка богатое. В идеале, можно сказать, что воображение художнику только мешает…

  18. Очень точное определение истории как науки дал Б. Тененбаум, уподобив ее зеркалу. А ведь любая наука есть лишь отражение действительности, но не сама действительность. Вот вам видно в зеркале, находящемся в другой комнате, видно изображение человека. Вы знаете, что он там, заходите в комнату, а его там нет. Делаете вывод — ушел, но куда? Другой двери же вроде бы нет. Ищете и находите ее замаскированой. Значит вас не обмануло его изображение. То же и в истории: проверка и перепроверка фактов позволяет установить истину.
    По поводу «первых трех недель войны». Такое реальное поражение было более чем достатчным, чтобы превратить Францию в зависимое гос-во. Но СССР — не Франция. Оказалось, что Шиллер был прав, вложив в уста своего героя в пьесе «Деметриус»: «Россию может победить только сама Россия», что она и доказала в 1991 г.

  19. «Размышления о природе исторического познания столь же стары, как и сама история: люди всегда интересовались своим прошлым и задавались вопросом о важности этих знаний. Определение истории как «наставницы жизни» восходит к античности. Тем не менее можно утверждать, что никогда прежде проблема смысла изучения истории, возможности научного освоения ее содержания не стояли так остро, как в XX столетии.» © А.Я. Гуревич, Послесловие к Марк Блок «Апология истории» (1941-42), М, Наука, 1973 г.

  20. В августе 2013 г. в «Мастерской» была опубликована моя статья «Место истории в науке». Вот некоторые выдержки из этой статьи. На каждом временном этапе изучения прошлого, человечество пользовалось теми сведениями и теми средствами, которые имелись в тот исторический момент в его распоряжении. Естественно, что со временем, эти сведения и средства их получения могли меняться, пополняться, трансформироваться, что приводило к изменению представлений о тех или иных исторических событиях. Процесс этот бесконечный и, что совершенно очевидно, в зависимости от полноты информации, квалификации и добросовестности исследователя, получаемые результаты были и есть, далеко неоднозначны. Даже в науках, где оперируют очевидными естественными фактами, количественными параметрами, тем не менее, одни и те же объективные критерии, разными специалистами истолковываются прямо противоположно, исходя из своих собственных концепций, школы, субъективного опыта, политических предпочтений. Что же говорить об истории человечества, истории общества, о давних событиях, какой может быть точность исторического анализа по прошествии даже нескольких десятков лет, подчас, по весьма сомнительным, частично утерянным, а иногда преднамеренно, в угоду каким-то или чьим-то интересам, искаженным источникам и документам. Тем более, что даже с современными конкретными событиями, происходящими «на наших глазах», трудно разобраться, что, правда, а что нет. Как сказал один математический классик: «Обобщать — легче, чем конкретизировать», а восстановление отдаленных по времени событий, это поневоле картина обобщенная, тем не менее, зачастую, даже общую картину восстановить сложно. Бытует мнение, что если отдалиться от объекта исследования, фигурально говоря, «приподняться» над ним, и отбросить мелочи, то легче оценить общие тенденции, поскольку «большое видится на расстоянии». Однако, суть проблемы в том, что обычные люди, и сейчас и раньше, реальную жизнь проживают не только «по большому», но и «по маленькому». Известно, что «история никого не учит, но она наказывает за незнание ее уроков», поскольку «историю чаще всего пишут не те, кто её делает…». Таким образом, в специфических условиях фальсификации, фабрикации и подлогов, в условиях необъективности, непрофессионализма, история может искажать действительность. Тем не менее, история, не просто перечисление и пересказ некоторых событий, она, безусловно, наука. Она изучает прошлое человечества, прошлое самой науки, прошлое планеты Земля, еще много чего другого, связанного с отдаленными от нас историческими временами, т.е. она изучает прошлое людей и природы. Эта наука о прошлом важна и для того, чтобы предвидеть, прогнозировать будущее и, поэтому, можно полагать, что будущее «будет» мудрее прошлого. Вместе с тем, я настаивал на усовершенствовании методов и способов получения и анализа исторической информации, и в том числе, использование для этого ее возможной формализации и привлечение количественных методов анализа, особенно, статистических и эвристических методов распознавания образов, не говоря уже о прямых и обратных задачах математической физики.

  21. Говорят, что в истории отсутствует сослагательное наклонение. Ничего подобного.
    Вполне согласен.

  22. В науке истории постоянно происходит взаимодействие «между (собственно) историей и памятью, каждая из которых пытается прорвать границы».[1] Наблюдается определенное противопоставление истории (исторической памяти), являющейся «продуктом академического исследования документов прошлого», который (этот продукт) является «наукой, отделенной от влияния непосредственной социополитической действительности»[2], и коллективной памяти – вида «истории, которая имеет большое влияние на жизнь сообщества и хода событий – истории, которую простые люди несут в своих головах; эта картина, не соответствующая реальному прошлому, помогает определять идеи людей о политике и обществе».[3] Во всех этих определениях акцентируется внимание на оппозиционности, или даже враждебности представленных выше двух видов памяти. Коллективная память является результатом постоянно меняющейся социальной динамики (одним из возможных элементов коллективной памяти является даже забвение), в то время как историческая память, как результат научной деятельности, не должна подчиняться влиянию текущих общественных факторов.
    П.Нора вводит понятие «областей памяти», где происходит взаимодействие между историей и памятью, каждая из которых стремится «прорвать границы». Не хочу снова втягиваться в дискуссию о Суворове и Солонине, скажу о еще более взрывоопасном, об Израиле, например, о Масаде, Восстании Бар-Кохбы, Катастрофе, Тель-Хае, отношение к которым сформировано коллективной памятью. Все это очень важно в свете попыток экстраполяции значения некоторых исторических фактов на современную историю, особенно на историю событий времени Второй Мировой войны и Катастрофы.
    Источники:
    [1] П.Нора. Между памятью и историей. Цит. по Я.Орон. Скорбь познания.Раанана. 2005.
    [2] M.Halbwach. Collective Memory. Цит. по Y.Zerubavel. «The Dynamics of Collective Remembering» в кн. Скорбь познания. Сборник статей. Раанана. 2006.
    [3] C. L.Becker. What Are Historical Facts? Там же.
    Что касается цитаты “Out of the crooked timber of humanity, no straight thing was ever made”, то здесь не требуется дословность, достаточно смысла: «Из кривого дерева не выйдет ничего путного».

  23. Не могу ничего сказать по поводу того, история наука или нет, но бесспорно, что история весьма пристрастна.
    Даже о летописцах, прямых свидетелях описываемых ими событий, можно спокойно сказать: «Врет как очевидец». Ну или, например, Александр Невский не знал вовсе, что он — Невский. Как и Дмитрий Донской. После любой битвы уцелевшие с обеих сторон (если есть) склонны считать себя победителями. Патриотизм, однако. О важной роли монгольского отряда в битве на Чудском озере не принято упоминать. Как и о союзнике московского князя — крымском хане — в 1480 году. Непонятно, кто из них был вассалом, но дань Москва платила Крыму еще пару сотен лет. Тут, в одном из комментариев упрекнули Арона Шеера, не отразившего роли украинцев и прибалтов в рядах Красной Армии. Это не совсем верно. В его книге «Профессия смерть речь идет о «травниках» — эсесовцах из советских военнопленных, основной обязанностью которых было тотальное уничтожение еврейского населения. Где-то к 1943 году, когда стало ясно, что «Гитлер капут» многие из «травников» с риском для жизни перебегали к партизанам, а потом и Красную Армию, где и отличались как отвагой, так и мастерством, нередко как разведчики. Шеер и это отмечает, указывая нередко и национальность героев. Включая и советских немцев. Жестокостью бывшие травники тоже отличались — к концу войны немало изнасилований немок с издевательствами и убийствами на руках этих вояк. Тема популярная в современной Германии.
    Анатоль Франс как-то отметил, что государства создавали бандиты, нередко благородные, но кто решится, например, написать с этой точки зрения написать историю жизни царя Давида? Или вот Путин ляпнул о побитых печенегах и половцих, обидев походя гагаузов — даже в поледней советской переписи гагаузы изредка писали печенег, ну а потомки половцев живут на просторах от иранского Азерюайджана до Сибири и Поволжья. Это так немного о пристрастности истории.
    Но даже в уважаемой науке физике вполне легитимны разные модели. Следуя Берковичу, можно упомянуть матричный подход Гейзенберга к теории поля и волновой подход, модели несколько различные. Более того, даже в математике существуют свои пристрастия, красивая теория Георга Кантора о мощностях бесконечных множеств выглядит все еще несколько изолированно, о ее приложениях я просто не в курсе. Но приходилось слышать о работах о работах, посвященных несуществующим объектам — принцип непротиворечивости там нарушался, как выяснилось. С другой стороны, весьма странные неэвклидовы геометрии оказались вполне законнымы. Риман нашел модели для них в эвклидовых пространствах.

  24. Уважаемые господа! Было бы очень хорошо, если прежде, чем вступать в дискуссию, каждый из вас дал бы свое определение, что такое наука

    1. Хорошую идею подал комментатор с ником Ф. . Надо определить что такое наука. БорисТ. сказал, что наука это зеркало. Коротко и убедительно. Но как понять не кривое ли зеркало? Если верить Вики, наука стоит на трёх китах: эксперимент, логические доказательства и, если смотреть в будущее, их математичское подтверждение. На сегодня у истории, если исходить из этого определения, шансов считаться наукой, к сожалению, не так-то много.

  25. Наука — как английское слово «frontier» — граница между освоенным и «дикой степью».

    Я работал в биохимической кампании, и сделал там генератор библиотек химических компаундов — в виде мат.моделей. В результате оказалось возможным вместо синтеза этих библиотек ставить в компьютер их модели, и дальше вертеть их там (генетическими методами) вплоть до получения объективно наилучших по какому-то критерию. Для простоты — наиболее тяжелых, но на самом деле исследовалось, конечно, совсем другое. Выбор делался из астрономического количества вариантов …

    Если когда-нибудь в будущем удастся свести общество к адекватной мат.модели — сбудется мечта Стругацких об Институте Экспериментальной Истории 🙂

    1. есть смысл поделить исторические изыскания на фазы, в которых влияние человеческого фактора было бы минимизировано, и на те, где с влиянием сиюминутных интересов ничего не поделаешь.
      ———————
      Эта Ваша фраза, Борис, полезна в нашей дискуссии, так как создаёт своеобразный критерий для определения «Верю-не верю-сомневаюсь ». Чем больше исторических отрезков времени выходит из тени «не верю, сомневаюсь», тем более история становится научной. То есть такой, правдивость заявлений которой можно проверить на эксперименте или доказать…Пока таких исторических отрезков не так-то много, но они, конечно, есть. И, возможно, с проникновением математики в историю, их число будет возрастать. Внушает оптимизм и последняя фраза из коммента, к которой я полностью присоединяюсь: «Если когда-нибудь в будущем удастся свести общество к адекватной мат.модели — сбудется мечта Стругацких об Институте Экспериментальной Истории»

  26. Мы разослали статью Льва нескольким нашим постоянным авторам, нечуждым исторической тематики.
    ///////////////////////////////////////
    На сайте опубликовано 15 моих статей на разные исторические темы, из них 14 — прямо соответствующие названию сайта , статьи о еврейской истории, из них 6 — в прошлом и в этом году.
    То, что организаторы круглого стола в Редакции не удосужились пригласить меня на обсуждение этой очень интересующей меня темы, ничем, как проявлением предвзятого отношения и плевком в мой адрес считать не могу.

    1. Не обижайтесь, Сэм. Почему бы Вам не высказать своё мнение по теме в комментариях. Иногда комментарий становится интреснее самой статьи.

    2. «На сайте опубликовано 15 моих статей на разные исторические темы, из них 14 — прямо соответствующие названию сайта , статьи о еврейской истории»
      Сэм,
      Круглый стол посвящен истории как лженауке, поэтому участвовать в нем пригласили лжеисториков. Совершенно естрественно, что на сайте с таким названием речи не может быть о том, что еврейская история является лженаукой — видимо, поэтому вас, как автора статей по еврейской истории, пригласить не решились, посчитав, что вы можете обидеться. Как показывает этот ваш комментарий — таки да, можете:)
      Если серьезно — думаю, что если вы напишете об этом отдельную статью, редакция с удовольствием ее поместит. Я так делал сам — скажем, после круглого стола об украинско-русском конфликте (кстати, меня на него не пригласили — но мне даже в голову не пришло на это обидеться). У этого есть свои преимущества. Нет ограничения по времени, можно не спешить и обдумать вопрос, а когда пишешь — тебе известны другие высказанные мнения. Поэтому ответ может быть более обдуманным и значимым. Как результат — моя индивидуальная статья по следам круглого стола об украинско-русском конфликте почти не уступяет самому круглому столу по количеству просмотров и комментариев.
      Получив приглашение на этот раз, я даже подумал, не поступить ли мне так же — но поскольку достаточно времени на серьезный анализ сейчас выделить не могу, решил все-таки принять участие.
      Так что пишите, если у вас есть что сказать по теме. А якшо ні — то ні в якому разі.
      И не теряйте чувства юмора — если вам есть что терять:)

  27. …она тесно увязана с кантовским определением человека:
    “Out of the crooked timber of humanity, no straight thing was ever made.”
    — сказал Кант.
    ————————————————-
    Вряд ли Кант сказал это по-английски. Если уж давать перевод с немецкого, то хорошо бы на русский, статья ведь написана по-русски.

  28. Написано: «По мнению Виктора Богдановича [Суворова], генералиссимус готовился не к оборонительной, а к наступательной войне и хотел установить соцлагерь на всей территории Европы.»

    Во-первых, сам Суворов этого прямо не говорит. Он просто излагает факты и цифры, а читатель может делать свои выводы. А, во-вторых, звание «генералиссимус» было установлено и присвоено Сталину только после войны. Во время войны он был маршалом (и то только с 1943г. «по занимаемой должности» наркома обороны и Верховного Главнокомандующего), а какое звание имел до этого — я не нашёл.

    1. звание «генералиссимус» было установлено и присвоено Сталину только после войны.
      ————-
      Спасибо, В.Ф., за замечание. Вот видите так и искажается история. Но я употребил в тексте это звание, может, неудачно) с иронией. Как «вождь народов» и т.п.

  29. «Круглый стол» на тему «Можно ли считать историю наукой?» вышел в свет.
    Начинается он статьей Л.Мадорского — цитату см.ниже.

    «… Признать сегодня историю полноценной наукой невозможно. Может когда-нибудь, если удастся применить к истории математический аппарат. Так что, если история — наука, то, возможно, наука будущего. А пока прав великий шутник и мудрец Джордж Бернард Шоу: «Что скажет, история?» — «История, сэр, солжёт, как всегда» …».

    Однако я бы рекомендовал почитать С.Любицкого и Б.Дынина. Первый с замечательной точностью «… отделил кофе от мух …» — трудно сделать это еще более наглядно. Второй великолепно описал сам предмет как бы сверху, с обще-познавательной точки зрения. Просто восхитительно!

    Не могу не сказать: самой слабой из всех мне показалась именно самая первая статья, написанная Л.Мадорским. Автор — удивительно хороший человек, всегда ровный и доброжелательный. Однако — отделим текст от автора, и спросим себя: каким образом можно назвать историю лже-наукой на основании того, что при столкновении двух точек зрения одну из них пришлось подавлять всей мощью государственной машины?

    В таком случае и биология — лже-наука — а прав Лысенко? И астрономия — лже-наука, а Галилей раздавлен логикой оппонентов?

    1. \»Трудно держаться бойцу одному.\» 🙂
      —————-
      Ну вот, ув. Соплеменник. я уже не один. Меня поддержал Яков К. Но , надо признаться, я не отношу себя к убеждённым на 100% стронников тезиса «История лже-наука». Я, скорее. среди скептиков , своего рода, агностиков, которые допускают, но сомневаются. Во всяком случае, интересные мнения наших с Яковым оппонентов, которые я пока только просмотрел по диагонали, в том числе интересное мнение Бориса Т., не дают мне возможности убеждённо, по галилеевски заявить «И всё-таки она верится «. Иногда. когда читаю совершенно противоположные мнения историков ( в том числе, Суворова, Фоменко, Синельникова и др.).то создаётся ощущение. что история пока находится где-то в переходном периоде между алхимией и химией, астрологией и астрономией. Между наукой и лже-наукой. Но твёрдого убеждения к какому из вариантов она ближе у меня нет. Возможно после опубликования завтрашнего продолжения круглого стола, я сдвинусь в ту или в другую сторону.

  30. Написал этот свой коммент, ещё не читая других авторов круглого стола. Сейчас прочитал и нужно время, чтобы разобраться в разных мнениях и разных подходах. Тем более. что мнения всех этих авторов для меня интересны и важны, а у меня нет абсолютной уверенности в правильности, в истинности моей позиции. Хорошо сказал французский писатель , книги которого я , признаюсь, не читал, Андрей Жид: «Верьте тем, кто ищет истину. но не доверяйте тем, кто её нашёл»

    1. Дорогой Лев Рувимович! Поверьте мне, ирония в моей статье искренне тёплая.
      Мне кажется беда в том, что мы никогда не сможем определить, что же это за наука — ИСТОРИЯ.
      Несколько фактов. В прошлом году Арон Шнеер, старший научный сотрудник Яд Вашема, издал книгу «Профессия: смерть». К Арону я, да и не только я, а многие и многие студенты нашего Даугавпилсского института, относимся с искренним уважением. любовью. Мы гордимся им. С Ароном я учился в одном институте и жил с ним в одной комнате в общежитии.
      О книге: он проделал колоссальную работу. Собрал данные на тысячи надзирателей фашистских лагерей. Назвал их поимённо. Оказалось, что надзирателями были украинцы и прибалты. Книга нашла самое горячее одобрение в России. Арон бы л приглашён в Москву, выступил с докладом перед депутатами Государственной Думы, перед депутатами Законодательного собрания в Санкт-Петербурге. В Москве состоялась презентация его книги.
      Надо ли объяснять причину такого горячего приёма? Арон нисколько не погрешил против исторической правды.
      Он всего лишь умолчал о том, что десятки и десятки тысяч украинцев погибли в боях против фашизма.
      1971 год. Я после института первый год работаю в посёлке Лиепна, Латвия. В Латвии нет деревень, хутора, разбросанные на километры друг от друга. Посёлок — это своего рода центральная усадьба с сельсоветом, школой и фельдшерским пунктом.
      В 10 классе у меня учится Илмар Сударс. Его отец Арвид Сударс ветеран войны. Закончил её старшиной с двумя орденами и несколькими медалями. А в 7 классе ученик Айгар Скалиньш. Его папа — бывший полицай, расстреливавший евреев. Войну закончил приговором в 10 лет. После отсидки вернулся в свой посёлок. Так и жили в одном посёлке старшина Арвид Сударс и полицай Скалиньш.
      Мой тесть Янис Мартынович Юрч свой первый орден Красной звезды получил за бои под Москвой. Заканчивал войну начальником Особого отдела партизанской бригады Героя Советского Союза Вилиса Самсона. Его родной брат заканчивал войну в составе легиона СС.(чтобы внести ясность: да, прибалты вступали в легион добровольно. Но большая часть легионеров была мобилизована, вот как в Красную Армию проходила мобилизация в Гражданскую войну, так и прибалтов мобилизовывали в легион). И брат моего тестя получил свою десятку лагерей…
      Что же такое — ИСТОРИЯ? Не знаю. Соглашусь: лженаука.

  31. Добавлю щепотку тёплой иронии с приложением серьёзной статьи:

    «К вопросу
    Умный, однако, был человек, назвавший эту науку «Историей». Тут тебе и отмазка, и дезориентация с маскировкой. Плывёт кто-либо без чешуи, без плавников, видит: «Ах, Истоооорияааа!» Клюнул он на название — тут и кранты пескарю! Потому как истиное название — «Мордобой в поисках истины!» Не, ну, любая наука — это мордобой в поисках истины… Но одно дело — математика: «Через отрезок прямой АБ проходит перпендикуляр.» У меня готов вывод: «Справа от перпендикуляра, такоже, как и слева — 90°, что в сумме «сикось-накось даёт 180°» И что? будешь спорить? Тут не поспоришь…
    В «Истории» же … Один говорит: «Рассмотрим эту проблему под углом в 45°!» Другой говорит: «У меня на эту проблему перпендикулярный взгляд!» А третий: «Коллеги! Коллеги! Моё мировозрение не ширше 30°!» А где истина? И начинается мордобой… По научному называется «дискуссия». Так и говорят: «развернулась широкая дискуссия!»
    Об этих самых дискуссиях ещё в древности писали. Джонатан Свифт — не побоюсь этого слова — классик английской в совокупности с ирландской литературой писал. В «Приключениях Лемюэля Гуливера» (не приведи Господь так дитя своё назвать!). Там лапутяне — ой! Широко у них шагнула! — и было у них два направления:
    “… в империи образовались две враждующие партии, известные под названием Тремексенов и Слемексенов, от высоких и низких каблуков на башмаках, при помощи которых они отличаются друг от друга. Ненависть между этими двумя партиями доходит до того, что члены одной не станут ни есть, ни пить, ни разговаривать с членами другой.”
    Тут тема нарисовалась для широкой дискуссии. Через четыре года будет уже 100 лет этому-самому… ну… Октябрю 1917 года. А и как назвать этот юбилей?»
    http://club.berkovich-zametki.com/?p=10031

    1. Умный, однако, был человек, назвавший эту науку «Историей». Тут тебе и отмазка, и дезориентация с маскировкой
      —————-

      Спасибо Вам, Яков К., за статью, ирония которой , по моему, не такая уж и тёплая, вполне уместна. И пример с диаметрально противоположной исторической интерпретацией октябрьского переворота ( революции) тоже для истории характерен. Тут странный парадокс. История и историки нужны, но то чем они занимаются не является наукой в строгом понимании. Это, скорее, поиск материала для обсуждения

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.