Марксово учение о стоимости отвечает (весьма спорному) представлению, согласно которому всякое Конкретное должно иметь своё начало в некоем идеальном Прототипе. В экономической теории Маркса конкретным является цена товара (его меновая стоимость), а скрытым прототипом — стоимость.

Абстрактный труд и стоимость в системе Маркса

(Поиски материального субстрата)

Леонид Шейнин
Подготовка публикации Оскара Шейнина

В 1928 г. в Институте экономики происходило обсуждение доклада И.И. Рубина «Абстрактный труд и стоимость в системе Маркса». Это обсуждение не оставило заметного следа в развитии Марксовой экономической теории. (На это были веские причины внешнего порядка.) Между тем, оно даёт пищу для освещения некоторых философских сторон теории Маркса, которые (как будто) не привлекают внимания учёных экономистов.

Ключевое слово «стоимость»: семантика

Понятие стоимости фундаментальное в «Капитале» Маркса. В немецком языке, на котором писал Маркс, оно звучит как Wert, но имеет аналоги и в других языках. Так по-английски стоимость — это Value , по-французски — Valeur.

Стоимость — нормальное слово в русском языке, но у него (как и в других языках) не одно, а несколько значений. [1] Например, под стоимостью иногда понимают справедливую цену. Чаще стоимость выступает как предварительная (расчетная, «прикидочная») цена. В этом значении она может выступать как цена, которую запрашивает продавец или как цена, которую предлагает покупатель. Под стоимостью нередко понимают прогнозную цену; она может отражать и некоторую реальную цену, по которой товар был продан раньше. Однако народная мудрость отказывается ставить расчетную (прогнозную) стоимость наравне с реальной ценой. Пословица гласит, что со своей ценой на ярмарку не ездят; иными словами, что цена и расчётная стоимость товара могут не совпадать. Другая пословица утверждает, что непродажному коню и цены нет. (Толковый словарь Даля, 1909 г., т. 4, с. 1273.)

В бухгалтерском учёте под стоимостью обычно понимают те затраты, которые были сделаны для получения ценного предмета.

Из «Капитала» Маркса его последователи извлекли главный рыночный закон — Закон Стоимости. В кратком виде его можно изложить так: «Товар стоит столько, сколько он стоит», то есть цена товара должна соответствовать затратам на его создание. Действительно, именно с такой закономерностью повседневно сталкиваются миллионы людей. Этот закон был известен задолго до Маркса; на современном языке его иногда называют законом издержек производства. Однако этот закон нельзя назвать ни точным, ни универсальным. До точности ему далеко, ибо реальные цены могут «отклоняться от стоимости» (как любят выражаться ученые марксисты) в любую сторону и на любую величину. Он не является универсальным, потому что цену имеют многие природные комплексы, на создание которых не было затрачено никакого труда. Нередко подлежат реализации и получают цену также отходы производства. [2]

В рыночной экономике применяется, по меньшей мере, ДВА понятия стоимости: одно для продавца, другое для покупателя. Для продавца — производителя товара стоимость товара это та сумма, в которую ему обошлось его производство. Для покупателя — это та сумма, в которую ему обошлась покупка товара. Эти стоимости не совпадают ни по людям, ни по деньгам. Но та и другая стоимость звучат совершенно одинаково (в том числе в немецком языке — Wert). В то же время стоимость для покупателя это ещё цена товара, которую получает продавец. Цена является объединяющим понятием, как для покупателя, так и для продавца. Отсюда «нетрудно» сделать вывод, что существует не две, а ЕДИНАЯ стоимость, как для продавца, так и для покупателя, которая воплощается в цене. Такое понимание (единой) стоимости проскальзывала ещё у Адама Смита. [3]

В «Капитале» Маркса стоимость фигурирует не только сама по себе, но также в сочетаниях. Маркс упоминает об «индивидуальной стоимости», об «общественной стоимости», об «абстрактной стоимости». Но чем «общественная» или «абстрактная» стоимость отличается от просто стоимости — не известно. Не удивительно, что последователи Маркса искали у него более точного определения, что такое стоимость.

Слово стоимость имеет у Маркса и особое значение, как «застывшее рабочее время». В менее художественной форме, под стоимостью он понимал рабочее время, употреблённое на производство основной массы данного товара «при средних общественных условиях»» (с. 327), или рабочее время, общественно необходимое для производства товара (с. 327–328). Маркс логично разделил понятие стоимость на две части: «просто» стоимость и меновую стоимость — цену товара. «Просто» стоимость Маркс принял как затраты производителя, но придал ей несколько иной смысл, чем это делают живые языки. Его стоимость — это затраты на производство основной массы данного товара при «средних общественных условиях» (с. 327). Слов «средние затраты» Маркс избегает. Никакого более точного определения своего ключевого термина «стоимость» Маркс не даёт. В ходе своего изложения Маркс не придерживался того (не очень чёткого) определения стоимости, которым он чаще всего пользовался. Скорее всего, он сам не вкладывал строгого значения в этот термин.

Близость в ряде случаев таких понятий, как цена и стоимость, наводит на мысль, что Маркс мог обмануться в словах. Он решил, что эти понятия — одного порядка, и что одно (цена) прямо вытекает из другого (стоимость в смысле затрат). Но на самом деле, это не так. Правда, когда покупатель и продавец приходят к соглашению относительно цены товара, они обычно принимают во внимание затраты, сделанные для его производства. Но произведенные затраты — не единственный фактор, влияющий на цену товара, поскольку есть и другие. [4] Как известно, на цену оказывает влияние несовпадение спроса и предложения. Во многих случаях нет прямой зависимости между произведёнными затратами и ценой-стоимостью вещи (услуги), выставленной на продажу. И хотя бы там и тут фигурировал термин «стоимость», он не может служить в качестве указания на «железную» связь между двумя этими величинами.

Такую связь пыталось найти не одно поколение марксистов. Как известно, видным представителем одного из них был И.И. Рубин.

Проблема «материализации» стоимости
Предмет, феномен или идея?

У Маркса творческим началом для цены товара является его стоимость. Цена колеблется вокруг стоимости, но это (так сказать) частности, показатель несовершенства рынка. В идеале же цена должна совпадать со стоимостью, потому что именно стоимость диктует цену. Но приняв тезис, что в основе меновой стоимости (цены) товара лежит стоимость, Маркс должен был столкнуться с затруднением философского порядка. Цена — это реальный феномен, Она представляет собой денежную сумму, которую выплачивает покупатель в обмен на получаемый от продавца товар.

/ . Стоимость по Марксу определяется затратами труда при средних общественных условиях. Но «средние общественные условия» — термин недостаточно «вещественный», скорее он является собирательным. Его можно представить как продукт человеческого ума, то есть как нечто идеальное. Сам Маркс дал повод для такого понимания стоимости, когда писал, что «В стоимость не входит ни одного атома вещества природы» (с. 56).

Стоимость — это скорее мысленная категория, тогда как цена — реальная. По Марксу. «общественно необходимые» затраты (если признавать их существование) даже не расчётная величина, это нечто, «стоящее за плечами» производителей. Получается, что Марксова стоимость бестелесна. Её нельзя поставить на одну доску ни с затратами, реально произведенными для получения данного товара, ни с его ценой. Но тогда встаёт вопрос, каким образом она может повлиять на цену товара. По-видимому, Маркс чувствовал необходимость ответа на этот вопрос, ибо иначе он не смог бы ликвидировать несоответствие в своей «ступенчатой» системе понятий.

И не только он. На «бестелесную» природу стоимости указывал наш современник проф. Мендельсон. По его представлениям, стоимость — это вещь в себе. Хотя она строго объективна, но скрыта в произведённом продукте. Её нельзя подсчитать с помощью каких-либо статистических ухищрений. Более того. Ее существование нельзя обнаружить каким-либо прибором. Она почти целомудренна. Она проявляет себя только в том случае, когда один предмет обменивается на другой. Если же обмена не происходит, то и стоимость себя никак не проявляет. [5] Но если стоимость настолько неуловима, что она зачастую никак себя не обнаруживает, то само существование её оказывается недоказуемым. В ходе дискуссии о стоимости и об абстрактном труде в Институте экономики в 1928 г. А.С. Мендельсон так и заявил, что стоимость Маркса — это аксиома.[6]

На «скрытую» сущность стоимости намекал и сам Маркс. Он писал, что цена не возникает на рынке сама по себе; она лишь обнаруживает себя. В этом ключе он упоминал о «внутренней меновой стоимости» (с. 44–45). Но в какой форме существует стоимость до её обнаружения — такого вопроса Маркс не ставил. Между тем, если стоимость существует только в умах людей, то её «развёртывание» в материальную форму представляет достаточно непростой вопрос, который требует прояснения.

Абстрактный труд

В качестве фундамента стоимости Маркс избрал труд. [7] Как известно, по мысли Прудона, час труда одного производителя равен часу труда другого. Прудон считал, что товары должны обмениваться строго по заключённому в них (потраченному на их производство) рабочему времени. Но действительность такова, что при обмене товаров час труда одного производителя вовсе не обязательно приравнивается к часу труда другого производителя. Маркс (как и его последователи) признаёт этот несомненный факт, вводя в свою теорию понятие квалифицированного и неквалифицированного труда. Но поскольку есть труд более квалифицированный и менее квалифицированный, более и менее интенсивный, возникает проблема их сводимости.

Как их сводить, Маркс не показал, наметив лишь общее направление пути. В этом процессе ему должна была помочь концепция абстрактного труда. Под абстрактным трудом Маркс понимает «труд вообще», освобождённый от тех особенностей, которые присущи труду конкретному.[8] Однако сама концепция абстрактного труда у него «скомкана». Так, Маркс не увязал понятие абстрактного труда с общественно-необходимыми затратами труда, образующими стоимость. Неясно, объединяет абстрактный труд конкретные виды труда только в одной отрасли производства, или же это понятие более широкое, и оно охватывает конкретные виды труда в разных отраслях.

Сам Маркс многократно упоминал, что стоимость возникает на базе абстрактного труда, причём этот последний он старался представить в вещественном виде. Но «вещественный вид» имеет труд конкретный, а не абстрактный. Тем не менее, у Маркса прослеживается явное стремление представить абстрактный труд как некий материальный субстрат.

Согласно представлениям Маркса, абстрактный труд есть «сгусток» труда, и даже «кристалл» труда. У труда есть некие «поры», причем в процессе производства происходит процесс «конденсации труда» и его «уплотнение» (с. 421). Маркс утверждает: «Труд не есть стоимость. Стоимостью он становится в застывшем состоянии, в предметной форме» (с. 62). Или: «Как стоимости, все товары лишь определенные количества застывшего рабочего времени» (с. 48). Все эти высказывания понадобились Марксу для того, чтобы представить абстрактный труд, а через него и стоимость, в виде материальной субстанции. По-видимому, без такого представления было бы невозможно перейти от стоимости к меновой стоимости (цене). [9]

По Марксу, стоимость опирается на абстрактный труд, т.е. на некий средний труд (необходимый для производства данного товара). Средний труд — понятие собирательное, умозрительное.

Может ли общее (собирательное) понятие существовать в конкретной форме, как вещь или явление? В Средние века известны споры между двумя философскими школами — реалистами и номиналистами. Первые утверждали, что общие понятия — UNIVERSALIA отражают реальные вещи. Вторые же не признавали реальности общих понятий. Они не отрицали полезности универсалий для познания мира, но видели в них только продукты человеческого мышления. [10] В истории философии учение первых считается идеалистическим, а вторых — материалистическим. [11]

В учении Маркса об абстрактном труде и стоимости явно прослеживается учение реалистов. Предложенное им понятие абстрактного труда является понятием собирательным. Тем не менее, Маркс выдает его за некую предметную реальность. Такая его позиция выглядит вынужденной. Ведь не признай Маркс материальной сущности (или материальной формы) абстрактного труда, он не смог бы претендовать на придание материальной сущности также «своей» стоимости.

Неясность в вопросе о форме существования стоимости ставит под сомнение связь между нею и меновой стоимостью. Это обстоятельство и попытался выяснить И.И. Рубин в дискуссии, происходившей в 1928 г.

По всей видимости, Рубин исходил из того, что Маркс видел в абстрактном труде идеальную категорию, но в материальной оболочке (сам Рубин, скорее всего, придерживался именно такого взгляда). Иначе трудно объяснить, почему Рубин считал, что в своём «Капитале» Маркс рассматривал абстрактный труд «в гегелевских категориях».[12] Возможно, Рубин хотел сказать, что Маркс балансировал между идеальным характером и материальной оболочкой абстрактного труда.[13] В рамках трудовой теории стоимости материальной её основой мог быть только труд. Понятно, однако, что «в прямолинейном виде» тезис о труде-стоимости был приемлем для Прудона, но не для Маркса. Поскольку Маркс оперировал абстрактным трудом, он должен был (для придания своей теории целостного вида) облечь эту идеальную категорию в материальную форму. Таким мне представляется не высказанное до конца рассуждение Рубина.

Наиболее глубокие последователи Маркса понимали, что философским фундаментом Марксовой стоимости служит абстрактный труд. Поэтому свой анализ экономической теории Маркса такие исследователи, как Рубин, сосредоточили вокруг абстрактного труда. Такая их позиция не случайная. Поскольку цена товара — это нечто реальное, и поскольку цена товара вырастает из стоимости, последняя тоже должна иметь если не телесную оболочку, то какую-то материальную основу.

Предмет и явление (оно же отношение, феномен)

Маркс почему-то обошёл вопрос о том, что в его теории стоимости возникает специфическое философское несоответствие, а именно, материальный предмет ставится на одну доску с отношением. В самом деле, цена есть результат взаимодействия продавца и покупателя по поводу передаваемых денег и товаров. Это — «отношение». Лежащий же в основе стоимости и цены абстрактный труд имеет (по Марксу) «предметную форму». Можно ли из «предмета» прямым ходом получить «отношение»? Понятно, что, нельзя. Тем не менее, отправляясь от содержащегося в товаре «сгустка труда», застывшего рабочего времени, через его стоимость Маркс получает его цену (меновую стоимость), то есть отношение.

По всей видимости, Маркс не был знаком с работой Джона Локка «Опыт о человеческом разуме» (русский перевод 1898 г.). В этой работе Локк различает феномен и породившие его предметы. Он пользуется для этого такими понятиями, как первичные качества предмета и его вторичные качества. По Локку, для проявления у предмета вторичного качества необходимо появление другого предмета, с которым взаимодействовал бы первый предмет. Вторичные качества и составляют «феномен». Но принадлежит феномен уже не одному предмету, а как минимум, двум.

Маркс не ссылался прямо на популярную среди некоторых философов формулу «Подобное из подобного», но фактически исходил именно из неё. Об этом можно судить по его сочувственной ссылке на английского автора Рамсея, который так писал об одном из фрагментов цены — прибыли: «Прибыль … не создаётся обменом. Если бы она не существовала раньше, она не могла бы существовать и после … сделки» (с. 176, прим.). Сам Маркс высказал тот же тезис в более общей форме: «Свойства данной вещи не возникают из ее отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении» (с. 67).

Маркс готов слить воедино предмет и связанный с ним феномен. Для него то и другое как бы одинаково предметны, правда, не всегда. Это видно из следующего его замечания. «Всеобще человеческий характер труда образует его специфический общественный характер» (с. 77). Если отвлечься от содержащейся в этой фразе тавтологии, то её (с привлечением других идей Маркса) можно расшифровать следующим образом. Абстрактный труд имеет общественный характер, и это означает, что он не просто «сгусток труда», но и общественное отношение. Таким образом, абстрактный труд получает двойственную реальность. Можно предполагать, что двойное философское понимание абстрактного труда понадобилось Марксу для придания теории стоимости логического основания. Абстрактный труд есть реальность (и даже материальный предмет), и это обстоятельство придаёт материальный характер базирующейся на него стоимости. Правда, стоимость есть не предмет, а отношение (феномен), но абстрактный труд также является отношением. Одно отношение как бы поддерживает другое. Но как предмет может одновременно быть ещё общественным отношением, Маркс не объяснял.

Если судить по дискуссии 1928 г., то И.И. Рубин и другие последователи Маркса приведённой слабости в теории познания у Маркса не затрагивали.

Круг в доказательстве

В новаторских понятиях Маркса абстрактный, или средний труд (он называет его также «труд вообще») является как бы исходным. С него он начинает логические построения в своем «Капитале». Было бы оправдано ожидать, что автор покажет, как этот «средний труд» сгущается в стоимость, и как затем образуется меновая стоимость, она же цена товара — единственная категория в Марксовой системе понятий, реальность которой не возбуждает сомнения. Но ничего этого не происходит. Маркс выходит из положения особым образом. Он намекает, что конкретный труд сгущается в абстрактный труд на какой-то общественной основе. Но этой общественной основой может служить только признание на рынке за произведенным продуктом товарной ценности. Тем самым в понятие абстрактный труд заранее закладывается условие, что произведенный продукт получит на рынке свою цену. Маркс допускает, что в ходе производства предмета, претендующего стать товаром, его производитель заранее ориентируется на уже существующие рыночные отношения, то есть на рыночные цены. «Стоимостный (в смысле меновой стоимости — Л. Ш.) характер вещей принимается во внимание уже при самом их производстве» (с. 81, 83).

Получается, что абстрактный труд — не первый кирпичик в Марксовой схеме. Он сам зависит от факта реализации произведенного продукта. Логику Маркса можно выразить также несколько по-другому. Производительному (конкретному?) труду присущ общественный характер. Этот свой характер труд получает благодаря тому, что продукты человеческого труда обмениваются один на другой. Но тогда получается, что общественный характер труда зависит от факта реализации продукта в качестве товара, то есть от его цены. В качестве аргумента Маркс использует «общественно необходимый труд», хотя на самом деле в качестве аргумента он не годится, ибо для его познания и вычисления приходится пользоваться ценой товара, которая сама зависит от величины этого труда. В логике подобные аргументы носят название круга в доказательстве. В этом круге «не за что зацепиться», ибо все понятия оказываются взаимно зависимыми.

В ходе своего изложения Маркс практически всегда называет произведенный продукт товаром — хотя на самом деле тому еще предстоит это доказать, когда он попадёт на рынок. Это смешение понятий можно было бы отнести за счет неточности выражения. Но в контексте Круга в Доказательстве все сказанное выглядит по-другому. Маркс сознательно называет произведенный продукт товаром. Тем самым он облегчает свою задачу. Он изображает дело таким образом, что когда продукт выходит на рынок, он уже является товаром, а потому имеет цену. Читателю остается догадываться, что цена продукта была заложена в нем изначально.

Об адептах Маркса приходится повторить уже сказанное. Ни И.И. Рубин, ни его коллеги не поднимали вопроса о рассуждениях Маркса, как о круге в доказательстве.

Марксова стоимость и Платоновский гений

Марксово учение о стоимости отвечает (весьма спорному) представлению, согласно которому всякое Конкретное должно иметь своё начало в некоем идеальном Прототипе. Этот Прототип служит как бы образцом для Конкретного. В экономической теории Маркса конкретным является цена товара (его меновая стоимость), а скрытым прототипом — стоимость.

Философские представления такого типа известны и до Маркса. Древнегреческий философ Платон учил, что у всякого реального предмета существует некий идеальный прототип, гений, на который этот предмет и должен равняться. Отклонения, конечно, преобладают, но они свидетельствуют лишь о несовершенстве реального мира.[14]

В самом общем виде ту же картину мира представил немецкий профессор Георг Гегель. По Гегелю миром правит Мировой Дух, или Абсолютная Идея. Все, что случается в человеческом обществе и что выглядит как результат человеческих действий, на самом деле есть проявление этой Идеи. Люди думают, что они борются за свои интересы, добиваются (или не добиваются) нужных результатов, но на самом деле они лишь слепые исполнители некого Железного Закона, по которому идет развитие самой Идеи. Этот закон не легко распознать, он проявляет себя не прямолинейно, но общий ход истории от этого не меняется. Все конкретные исторические события — лишь заранее намеченные пункты на пути развития человечества.

Маркс в своём «Капитале» не ссылался ни на Платона, ни на Гегеля. Тем не менее, как упоминалось, И.И. Рубин замечал связь экономической теории Маркса с системой Гегеля. Но вопроса о том, насколько правильно во всяком Конкретном видеть проявление некого «подстилающего» его Прототипа, он не поднимал. Возможно, он откладывал его на будущее. Но для него это будущее так и не наступило. [15]

Сам факт постановки в 1928 г. доклада Рубина в Институте экономики — знаменательное событие. Он показывает, что в СССР среди последователей Марксовой экономической теории было немало таких, которые видели её недостаточную доказанность, а возможно и внутреннюю противоречивость. Судя по всему, они хотели придать ей большую прочность. Но в ходе обсуждения доклада Рубина они вольно или невольно лишь подчеркнули её слабости. Это не прошло мимо внимания официозной критики. Марксова экономическая теория была не просто господствующей, она лежала в основе официальной идеологии РСФСР и СССР. Всякое сомнение в правильности этой теории подрывало уверенность в законности и справедливости нового экономического и политического строя. Поскольку учение Маркса было краеугольным камнем, любое обсуждение этой теории с государственной точки зрения оказывалось подрывной акцией. Рубин и многие его коллеги не рассматривали теорию Маркса как неприкасаемую, и в этом состояла их «ошибка».

Главного инициатора дискуссии — Рубина (надо думать, не только его одного) обвинили в «идеалистической ревизии» и в «прямом извращении» учения Маркса. Рубин выступал, якобы, «как прямой агент мировой буржуазии».[16] Нет ничего удивительного в том, что в последующие годы советские исследователи в области экономической теории ссылались на Маркса в уместных и неуместных случаях, не смея вторгаться в лабораторию его мысли. Цитаты из Маркса, правильные и неправильные, понятые и непонятые, принимались без обсуждения.

Этот поистине Аракчеевский режим в экономической науке самым отрицательным образом повлиял не только на развитие экономической науки в СССР. В реформаторские 1990-е годы он оставил без надёжной теоретической поддержки тогдашних политиков, общественных деятелей и без преувеличения весь народ. Многие допущенные тогда и допускаемые ныне ошибки в экономической политике страны представляют собой печальный результат «недоразвитости» отечественной экономической теории, которая, если не считать официальных (законодательных и близких к ним) материалов, питалась в основном зачитанными параграфами «Капитала».

В нынешней России не восстановлена традиция публичной отчётности хозяйственных учреждений о состоянии дел во вверенной им хозяйственной области; между тем, эта традиция поддерживалась в старой России. Учёные экономисты публиковали свои исследования отдельных сторон государственного хозяйства; например, в этом преуспел (ныне почти забытый) проф. И.Х. Озеров Традиция поддерживалась ещё в начале 1920-х годов, но впоследствии заглохла.

Не так давно президент Лукашенко обвинил белорусских учёных-экономистов в теоретическом бесплодии. Однако он не учёл, что по принятому в СССР (ещё с 1920-х годов) порядку поучительные факты хозяйственной жизни было положено знать, «кому следует». Все остальные политики, общественные деятели, учёные и не учёные экономисты вынуждались питаться обрывками доступной им экономической информации. Именно такой порядок сохраняется в нынешней России. Можно надеяться, что когда он будет превзойдён, учёное сообщество выйдет за пределы обсуждения «голых» экономических концепций, как это пришлось делать в своё время И.И. Рубину и его коллегам.

___

[1] На неоднозначный смысл термина стоимость обратил внимание В. Закошанский. См. его труд «Азбука и арифметика экономики». Рига, 1992, с. 50.

[2] В своё время среди слушателей института Красной профессуры в Москве одним из предметов постоянных дискуссий было «распределение» стоимости (в смысле затрат) между зерном злаков и их соломой.

[3] Как пример смешения можно указать также на замечание Ленина о стоимости и меновой стоимости. В своей статье «Карл Маркс» он мимоходом заметил, что меновая стоимость есть «просто стоимость» (Энциклопедический словарь Гранат, изд. 7-е, т. 28, с. 231).

[4] В ряде случаев для цены товара существенное значение имеет то количество труда, которое потребовалось бы покупателю, задумай он сам сделать нужный для него предмет или его заменитель. См. L. B. Shaynin. Proportions of Exchange. The Economic Journal, 1960, Vol. 70, № 280, 769–782.

[5] Мендельсон А.С. Стоимость и цена. М., 1963.

[6] В данном случае более уместным представляется термин постулат, поскольку аксиомой обычно называют очевидную истину. Существование же Марксовой стоимости очевидной истиной не является. [Постулат не отличается от аксиомы, но обычно относится только к геометрии. О.Б. Ш.]

[7] В том, что производительный труд является реальностью, ни у кого сомнения нет. Однако споры возникают тогда, когда в производительный труд включают труд конторского работника, музыканта или производителя табака. В своих не опубликованных при его жизни записях, где он полемизировал с Адамом Смитом, Маркс замечал, что в современном ему обществе производительным является любой труд, приносящий прибыль работодателю. Однако предложенная им формула не затрагивала самостоятельных производителей.

[8] Такое логическое построение отвечает реальности. Например, в русском языке есть термин «труд» и более конкретный «работа». Ф. Энгельс замечал, что в английском языке употребляются слова labour и work — последнее понятие обозначает конкретную работу (с. 56, примеч.)

[9] Правда, у Маркса есть и противоположные высказывания. Так, об абстрактном труде он писал, что это «призрачная предметность» (с. 46), то есть непонятно какая. Надо сказать, что в свои теоретические построения Маркс нередко вводил противоречащие друг другу утверждения. Это был его стиль. Возможно, что таким приемом он страховал себя от возможной критики. А.А. Богданов, один из внимательных читателей Маркса, справедливо заметил, что Маркс не выдерживал строго ни одного из тех определений, которые он предлагал в своих работах. См. Абстрактный труд и стоимость в системе Маркса. Доклад и его обсуждение в Институте экономики. М., 1928, с. 36.

[10] . По поводу этого спора Маркс не высказывался. Не упоминают об этом споре и многие его последователи, хотя он имеет прямое отношение к Марсовой категории стоимости.

[11] Учение реалистов я бы назвал не идеалистическим, а сверхматериальным. Материальная форма придаётся отвлечённым (собирательным) понятиям.

[12] Как известно, согласно философии Гегеля, все факты истории, то есть реальные феномены, вытекают из некой Мировой идеи.

[13] Я бы сказал, что в данном случае прослеживается связь Маркса не столько с философией Гегеля, сколько с воззрениями средневековых реалистов, которые воспринимали общие понятия как реально существующие (см. выше.)

[14] Иногда и в реальном мире появляются гении. Известно, что гений чистой (женской) красоты восторженный Александр Пушкин открыл в Анне Керн.

[15] Рубин не выражал сомнения в правильности экономической теории Маркса. Тем не менее, он поплатился за свой анализ этой теории. Он был обвинен не только в идеализме, но и в подрывной работе против СССР. Впоследствии он был сослан, а затем расстрелян.

[16] Малая Советская Энциклопедия, т. 7. М., 1932, с. 441.