Лев Сидоровский: «Золотая труба» из ГУЛАГа

Loading

ШЛИ годы. Накапливалась усталость. К тому же на нём по-прежнему оставалось в силе клеймо эмигранта, политически небла­гонадёжного, «не нашего», «лагерника»… Рознеру, пол­ностью реабилитированному, не давали визу даже в Польшу, на свидание с дочерью…

«Золотая труба» из ГУЛАГа

110 лет назад родился Эдди Рознер

Лев Сидоровский

Эдди Рознер
Эдди Рознер

ТОЛЬКО представь себе, дорогой читатель: Сибирь, вторая военная зима, по радио — тревожные сводки «Совинформбюро», за окном — мороз под сорок… И вдруг в местном драмте­атре — джаз! Причем концерт начался необычно: музыка возник­ла еще за закрытым занавесом; потом из-за него, выдавая потрясающее соло, выглянула «золотая» (это, исходя из ее цвета, утверждали все) труба; за трубой — под шквал аплодисментов — появилась рука, пальцы которой нажимали на клапаны; наконец занавес очень медленно раздвинулся, и люди увидели самого солиста — в ослепительно белом костюме, улыбчивого, невеликого ростом, ху­дощавого, темноволосого, со щёгольскими усиками. Причем, иг­рая на трубе, он в то же время очень весело дирижиро­вал оркестром. К тому же — «заграничное» имя: Эдди!.. В об­щем, той унылой порой всё это для нашего скромного города стало потрясением… Стоит ли удивляться, что назавтра про Эдди Рознера говорили на каждом углу, и кое-кто уже даже напевал неведомую нам досель песенку: «Раз пчела в чудный день весной, свой пчелиный покинув рой…»

Всё это я, малолетка, узнал со слов взрослых. А сам увидел и услышал Рознера «живьём» лишь спустя тринадцать лет, в ленинградской «Промке» — нынешнем ДК имени Ленсовета. Точно так же из-за занавеса сперва появилась «золотая» труба, потом — рука, затем — сам он, в таком же ослепительно белом костюме и при галстуке-«бабочке». Та его «выходная» мелодия до сих пор звучит в моих ушах. И улыбался очень ми­ло, хотя за плечами знаменитого музыканта были восемь лет ГУЛАГа…

* * *

ВООБЩЕ-ТО при рождении он был нарёчен Адольфом — это случилось в 1910-м, 26 мая, в Берлине, куда эмигрировала семья польского еврея, сапожника Игнатия Рознера. Уже в четыре года мальчик познакомился со скрипкой, в десять — с отличием окончил консерваторию Штерна и тут же поступил в Высшую музыкальную школу…

Как раз той порой Европу захватил прорвавшийся из-за океана синкопированный рваный ритм свинга и фокстрота, который нашего героя, без преувеличения, потряс. Поэтому, забро­сив «царицу симфонического оркестра» — скрипку, юный музыкант целиком отдался «королеве джаза» — трубе. Причем так успешно, что уже в 1926-м, на Международном конкурсе таких же рыцарей джаза, который проходил в Италии, заслужил звание «второй трубы мира». Сам Армстронг вручил шестнадцатилетнему виртуозу свой фотопортрет с надписью: «Белому Луи Армстронгу». И после, обладая таким титулом, он с джазом Стефана Вайнтрауба успешно гастролировал по странам и весям…

Но в Германии к власти пришли фашисты, чей ненавидящий иудеев фюрер тоже, увы, звался Адольфом. И Рознер (который после вспоминал: «Ну и как прикажете жить в Берлине, если на дворе 1936-й, а ты еврей, играющий негритянскую музыку, и при этом тебя зовут Адольф?»), выбрав себе новое имя — «Эдди», перебрался на родину предков… Там, в Польше, он создал подлинные образцы великолепного свингового джаза, которые в 1938-м, когда их оркестр гастролировал в Париже, запечатлела фирма «Коламбиа». И тогда же встретил свою самую большую любовь — звезду сцены и эстрады, красавицу Рут Камински, чья мама, известная не только всей Европе трагедийная актриса Ида Камински (которая за фильм «Дом на площади» стала первой неамериканской обладательницей «Оскара»), к то­му же возглавляла Варшавский Еврейский театр…

Их медовый месяц пришелся на самые чёрные для Польши дни сентября 1939-го. Спасаясь от нацистов, которые уже зах­ватили столицу, Эдди и Рут чудом смогли вырваться из этого ада и оказались в Белостоке, который вместе со всей новоиспеченной «Западной Белоруссией», по сговору с Германией, только что от Польши оттяпал Советский Союз. (В феврале 1975-го в Варшаве восьмидесятилетний композитор Ежи Петербургский — автор «Синего платочка», «Утомлённого солнца» и многих других замечательных мелодий — рассказывал мне, как тогда, в Белостоке, по той же причине, вместе с Рознером оказался и сам он, и иные коллеги из Варшавы, Кракова, Лодзи: Ежи Бельзацкий, Генрик Гольд, Юрий Юрандот, Генрик Варс, вокруг которых там сразу закипела музыкальная жизнь). Правда, Рознер перебрался во Львов, мигом сколотил ансамбль и каждый вечер имел успех. Но скоро земляки перетянули его в Минск, где коллектив значительно расширил­ся, поскольку появились старые знакомые: кларнетист Гарри Вольфайлер, барабанщик Георг Шварцштайн, вокалист Лотар Лямпель, другие…

* * *

В ОБЩЕМ, весной 1940-го их выступления в Белгосфилармонии стали сенсацией. Причем тонким цени­телем джаза оказался первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, чьё высокое покро­вительство помогло Рознеру создать именно такой коллектив, о котором мечтал. (В сентябре 1953-го благороднейший Пантелеймон Кондратьевич, бывший тогда министром культуры СССР, когда я, полный отчаяния, однажды нагряну в его кабинет, мигом разоблачит погромщиков из приёмной комиссии ЛГУ, совершивших с моими документами мерзкий подлог, и тем самым поможет мне наконец-то стать студентом Ленинградского Университета. Но это так, к слову). Оркестр был не только укомплектован лучшими музыкантами-иммигрантами, но и получил совершенно фантастическое финансирование: это позволило ввести в состав струнную группу, приобрести первоклассную по тому времени усилительную аппаратуру и даже собрать кордебалет. На их афишах гордо значилось: «Государственный джаз-оркестр Белорусской ССР под управлением и при участии Эдди Рознера». Кстати, когда в 1940-м среди польских иммигрантов начались «чистки», именно благодаря Пономаренко в их коллективе не пострадал никто…

* * *

ДАВНЫМ-ДАВНО утёсовский саксофонист Аркадий Котлярский поведал мне, какое впечатление («буквально разорвавшейся бомбы») произвели той порой концерты этого оркестра в столь любимом ленинградцами «Саду отдыха» (как жаль, что там, на Невском, близ бывшего Дворца пионеров, его уже полвека не существует):

— Мы были ошеломлены! Новые аранжировки, удивительная ансамблевость, свинг, феноменальное мастерство трубача, ко­торое демонстрировал сам Рознер!… Недаром Утёсов тогда сказал: «Ша, мальчики, нам здесь больше делать нечего!»

Да, джаз, которым руководил Леонид Осипович сохранял своё название только по составу инструментов, но, по сущест­ву, был песенным и театрализованным оркестром. А у Рознера главным всё же стала музыка — «настоящий», «западный», свинговый бэнд: с иным звучанием, с незатёртым репертуаром и прежде всего — с акцентом на инструментальное мастерство му­зыкантов. Пьесы Уильяма Хенди, Дюка Эллингтона (и прежде всего — «Караван»), Виктора Янга, Винсента Юманса, Гарри Уоррена звучали свежо и неожиданно… Ну и сам Эдди Рознер! Его артистизм, непринуждённость, обаяние с первых же минут зрителя покоряли, а лёгкость, с которой устанавливал с залом контакт, была скорей свойственна многолетнему кумиру публики, нежели едва-едва владеющему русским языком незнакомцу, каковым он являлся на самом деле. Ну а профессионалы отмечали его выдающуюся технику, безукоризненное ритмическое чутьё, богатейший диапазон интонаций и тембров, которые «приближаются к звуку человеческого голоса»...

К тому же успех этим концертам обеспечивали и талантливые театрализации, которые создавали в зале лёгкую весёлую атмосферу. Среди непременных участников интермедий и реприз были не только ведущие конферанс Александр Фаррель и Юрий Благов (будущий известный сатирик, он и пел хорошо), но и музыканты оркестра, в первую очередь — Павел Гофман, Луи Маркович и Юрий Цейтлин. Именно они создали то самое знаме­нитое шуточное трио, которое потом долгие годы придавало концертам особый колорит. Например, когда пели: «И звучали, поверьте, не хуже, чем джаз, мандолина (это сначала исполнял Благов, а после — Цейтлин), гитара (Гофман) и бас (Маркович)», слово «бас», вызывающее определенные ассоциации отно­сительно высоты звука, произносилось вдруг дискантом. Наи­больший же успех Маркович пожинал, когда выдавал тирольские песни — йодли. Рулады, которые Луи выводил, никто другой сымитировать не мог. Ах, как был он великолепен в «Сан-Луи блюзе» и в «Ковбойской»: «Хорошо в степи скакать, свежим воздухом дышать, лучше прерий в мире места не найти…» А Гофман с польской, на музыку Рознера, песней: «Тиха вода бжеги рве» («Тихая вода рвёт берега») обрел просто всесоюзную известность, особенно после того, как Наум Лабковский написал к ней русский текст: «Ай да парень-паренёк, в этом парне виден прок…» Слава Богу, записи сохранились…

* * *

КОГДА началась война, их оркестр гастролровал по всей стра­не (вот и до моего Иркутска добрался). Все они вступили в Союз польских патриотов, выезжали на фронт и однажды, во время трехмесячного «турне» по дислокациям 1-го Белорусско­го, оказались в штабе Рокоссовского. После концерта Рознер получил от растроганного Константина Константиновича, за не­имением под рукой ничего другого, коробку «Казбека», с над­писью: «Как жаль, что такие люди, как вы, живут только один раз». В начале 1944-го он стал «Заслуженным артистом БССР».

* * *

И ПОСЛЕ Победы их гастроли проходили с большим размахом. Однако уже начиналась борьба «с низкопоклонством перед Западом», и Эдди Рознер попал в эти жернова, пожалуй, самым первым: 18 августа 1946 года «Известия» опубликовали статью некоей Грошевой «Пошлость на эстраде», после чего на его выступления, по су­ти, было наложено табу. Решил вместе с женой и маленькой до­ченькой вернуться в Польшу, но сделать это легально не полу­чалось. Попробовал нелегально и 28 ноября во Львове, как «шпион иностранной разведки», был арестован. Приговор: десять лет лагерей. А Рут на пять лет выслали в Казахстан…

Хорошо, что в магаданском заключении вместе с ним оказалась и «золотая труба», хотя из-за цинги играть ему было непросто. Создал ансамбль (благо, музыкантов и там хватало), и стали они под конвоем по всей Колыме давать такие концерты, что понравились самому Деревянко, начальнику всей лагерной системы на Востоке. Деревянко поручил Рознеру возглавить музыкальную часть магаданского лагерного театра. И снова маэстро из ГУЛАГа писал аранжировки, сочинял музыку, дирижировал…

* * *

КОГДА Сталин, говоря по простому, «отбросил копыта», обрет­ший свободу узник вновь собрал в Москве оркестр, «полный бэнд», который вмиг стал символом джазового ренессанса. И опять возникло здесь шуточное трио — Гофман, Маркович, Цейтлин, и — вдобавок к старым — зазвучали новые песни (и самого маэстро в том числе: например — «Может быть»), а еще очень украсил программу молодой Юрий Саульский, который написал «Чаплиниану» и «Дуниану». Кстати, именно их коллектив музыкой Анатолия Лепина великолепно «озвучил» совсем не «джазовую» рязановскую «Карнавальную ночь»…

* * *

ШЛИ годы. Накапливалась усталость. К тому же на нём по-прежнему оставалось в силе клеймо эмигранта, политически небла­гонадёжного, «не нашего», «лагерника»… Рознеру, пол­ностью реабилитированному, не давали визу даже в Польшу, на свидание с дочерью и бывшей женой. Естественно, и всему его знаменитому биг-бэнду тоже ни разу не довелось показать се­бя «за бугром»…

В конце концов, шестидесятилетний маэстро оказался не у дел. С отчаянья в Гомеле собрал свой последний оркестр, а в 1972-м, при содействии посла США, наконец-то получил выездную визу. И вновь во всей совдепии над его именем мрачно нависло проклятие, и опять (в чём я трижды убедился лично) ничего написать о нём в наших газетах было не возможно…

Оказавшись в Западном Берлине, он играл в небольшом ресторанчике. Но 8 августа 1976 года «золотая труба» Эдди Рознера, которая так дивно пела целых полвека, увы, замолчала навсегда. Мир его праху…

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Лев Сидоровский: «Золотая труба» из ГУЛАГа

  1. Уважаемый Лев, очевидно, перед тем, как писать эту заметку, вы не заглянули в мою недавнюю работу об Эдди Рознере: http://z.berkovich-zametki.com/y2019/nomer7/kur/
    Напрасно — если бы заглянули, не выдали бы безусловный ляп, на котором, к тому же, акцентируете внимание. Вы пишете: “Поэтому, забро­сив «царицу симфонического оркестра» — скрипку, юный музыкант целиком отдался «королеве джаза» — трубе. Причем так успешно, что уже в 1926-м, на Международном конкурсе таких же рыцарей джаза, который проходил в Италии, заслужил звание «второй трубы мира». Сам Армстронг вручил шестнадцатилетнему виртуозу свой фотопортрет с надписью: «Белому Луи Армстронгу». И после, обладая таким титулом, он с джазом Стефана Вайнтрауба успешно гастролировал по странам и весям…”
    Извините, Лев, но это абсолютная липа. В 1926-м, в 16 лет, Рознер еще учился в Высшей музыкальной школе, которую окончил в 18 лет. Ни в каком конкурсе он не участвовал. Как и Армстронг, который в том году мирно играл в Чикаго. А Рознер, действительно увлекшись, кроме скрипки, трубой — в качестве второго обязательного инструмента, стал после школы играть в оркестре Марека Вебера, а потом перешел к Вайнтраубу. Причем, именно Вайнтрауб научил его основам мастерства. А с Армстронгом он встретился в 1934-м, в Италии, где тот гастролировал — специально для этого поехал в Милан.

  2. Имел счастливые случаи бывать на концертах Э.Р. Это был необыкновенно популярный, особенно у молодежи, превосходный музыкант джаза. О его горестной участи, учиненной коммунистической властью, было широко известно многим. У истинных почитателей его музыки это вызывало большую озабоченность за его судьбу. Неожиданное его вновь явление на концертах, после реабилитации вызвало бурный восторг у его бывалых слушателей. Его песни еще долго жили в памяти всех . кому дорога высококлассная джазовая музыка.

  3. Он мог вернуться в Польшу в 1956 году, а оттуда уехать дальше, но развёлся с женой и остался. Все равно уехал, но гораздо позже, не хватило ни времени, ни сил.

  4. ТОЛЬКО представь себе, дорогой читатель: Сибирь, вторая военная зима, по радио — тревожные сводки «Совинформбюро»,…
    Стоит ли удивляться, что назавтра про Эдди Рознера говорили на каждом углу, и кое-кто уже даже напевал неведомую нам досель песенку: «Раз пчела в чудный день весной, свой пчелиный покинув рой…»
    _______________________________
    Идет «…вторая военная зима»… Но песня. «Раз пчела в чудный день весной, свой пчелиный покинув рой…» была написана в 1953г французским композитором. Или я ошибаюсь?

Добавить комментарий для Eugene kaplanJ Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.