Инна Беленькая: О разного рода классификациях, или Вариации на тему «Шизофреники вяжут веники» М. Носоновского

Loading

Название наших заметок «О разного рода классификациях» как бы говорит само за себя: все классификации разные и никакой связи между ними нет. Но это не так, их объединяет много сходных черт, что мы и старались показать.

О разного рода классификациях, или
Вариации на тему «Шизофреники вяжут веники» М. Носоновского

Инна Беленькая

«Не ешь никакой мерзости. Вот животные, которых можете есть: бык, овца и коза. Олень, газель и оленек, и козерог, и аддакс, и буйвол, и орикс. Всякое животное с раздвоенным копытом и с разрезом на копыте, делящие его надвое, из скота, отрыгивающего жвачку, его можете есть… И свиньи, потому что (хотя) копыта у нее раздвоены, но жвачки не жует — нечиста она для вас»[Втор.14, 4-8]

Если отстраниться от религиозного содержания и толкования этих библейских строк, то разделение животных на «чистых» и «нечистых», описание животных видов, их разнообразие можно признать (с известной степенью допущения) самой первой классификацией животного мира.

Пищевые запреты существуют у многих народов, что же касается их происхождения, то на этот счет нет единого мнения. Но знаменитый ученый К. Леви-Строс (1908-2009) исследование первобытных классификаций начинает с пищевых запретов, рассматривая их как дальний отзвук тотемистических представлений, веры в тождество между животным или растением и членами клана. Животное — это предок, уничтожение которого было бы эквивалентно убийству.

Первобытные классификации представляют необыкновенное своеобразие, что следует из описания Леви-Строса. Так, «индейцы осэдж и сиу объединяют существа и вещи в три категории, соответственно связанные с небом (солнце, звезда, журавль, небесные тела, ночь, созвездие Плеяд и т.д.), с водой (мидия, черепаха, тростник, туман, рыбы и т.д.) и с твердой землей (медведь, черный и белый, пума, дикобраз, олень, орел и т.д.).

А «индейцы навахо, считающие себя великими классификаторами, делят живых существ на две категории, исходя из того, наделены ли они речью. К существам, не обладающим речью, относят, как животных, так и растения».

Интересно, что «каждое животное и растение находится в соответствии с природным элементом, т.е. , со слов Леви-Строса, «мы имеем систему соответствий между растениями и птицами».

А «виды, наделенные какой-либо замечательной чертой — формой, окраской или запахом — позволяют постулировать, что эти видимые черты являются знаком скрытых, столь же специфических свойств (зерно в форме зуба как бы оберегает от змеиных укусов. желтый сок — специфическое средство от расстройства желчного пузыря) и т.д.

Устанавливаемые индейцами отношения между терминами основываются чаще всего на смежности, как например «змея и термитник», либо на сходстве — красный муравей и кобра похожи по цвету, как считают индейцы пуэр.
По мнению Леви-Строса, смежность и подобие играют решающую роль в установлении отношений между разными видами, населяющими землю.

Эта первобытная систематика с ее необычным характером связей, соединением внешне разрозненных элементов говорит о том, что в сознании первобытного человека природа, люди, вещи воспринимались как одно нераздельное целое. Первобытный человек воспринимал себя как органичную часть природы, ощущал свое родство со всеми живыми существами. В этом выражался первобытный синкретизм, в основе которого — представление о связи всего сущего во Вселенной и взаимного воздействия всех элементов.

Недаром древние классификации нашли свое отражение в канонах древней медицины, составе лечебных снадобий.

Многие постулаты Леви-Строса звучат как афоризмы. Например: «Классификация, какой бы она ни была, лучше, чем отсутствие всякой классификации». Первобытное классифицирование, пусть «причудливое и произвольное, имеет большую ценность, т.к. сберегает богатство и разнообразие инвентарного описания».

И действительно. Вот только один пример: хануну классифицируют местные формы птичьей фауны по 75 категориям, они различают около 12 видов змей, 60 типов рыб, более дюжины морских и пресноводных раков. Но у них нет родовых выражений: дерево, рыба, птица.

Исследования Леви-Строса фундаментальны и свидетельствует «о сложных и внутренно связных классификационных системах», по его словам. Леви-Строс выступает против «предвзятого мнения об упрощенности и грубости «примитивов». «Вне всякого сомнения, «дикарь» никогда и нигде не был существом, едва вышедшим из животного состояния и все еще полностью подчиненным своим потребностям и инстинктам, каким нам слишком часто нравилось его воображать…»[1]

Очевидно, что в самую далекую от нас эпоху люди стремились систематизировать знания о животном и растительном мире, тем самым в какой-то мере упорядочить хаос, противостоять ему.

Но при этом, как пишет Леви-Строс, «туземные классификации нельзя, конечно, считать исключительно методичными и базирующимися на крепко сложенном теоретическом знании <…> это классификация на уровне чувственных качеств, систематизация на уровне чувственных данных, к чему наука долгое время поворачивалась спиной[2]

Эти воззрения Леви-Строса объединяют его с другим ученым и в полной мере сопоставимы с мировосприятием и мышлением ребенка на раннем этапе его развития, характерной чертой которого также является синкретизм.

Речь идет о Павле Флоренском (1882-1937), религиозном философе и ученом, замечательные воспоминания которого относят нас к его раннему детству. Он пишет: «Детское восприятие более эстетического характера, чем научное или наукообразное, хотя бы. В критическом и последовательном научном миропонимании непосредственное чувство невозможности каких бы то ни было сближений, переходов, превращений должно быть задерживаемо, и в этом дух науки. Детское восприятие преодолевает раздробленность мира изнутри. Тут утверждается единство мира, непосредственно ощущаемое, когда сливаешься с воспринимаемыми явлениями. Это есть мировосприятие мистическое» [3].

Из самоописания Флоренского мы видим, что связи, которые устанавливает ребенок между разными предметами, также находят свое соответствие в формах систематизации, которые характерны для примитивного мышления.

«Каждое восприятие связывается с другим, и сама собою в уме строится какая-то система, где разнородное по малым, но глубоким, на мою оценку, признакам соотнесено друг с другом. Растения, камни, птицы (мне совершенно ясно, что невозможно объединять милых птичек в одну группу с другими существами, «животными», по моей терминологии, и что птицы скорее родственны растениям), атмосферные явления, цвета, запахи, вкусы, небесные светила и события в подземном мире сплетаются между собой многообразными связями, образуя ткань всемирного соответствия» [4].

Сходство с примитивными классификациями очевидно-то же соответствие между растениями и птицами и установление, в целом, связей между предметами и явлениями на уровне чувственных качеств. К этому надо добавить, что ученые издавна находили черты сходства между мышлением примитивного человека и мышлением ребенка на раннем этапе его развития. Главным при этом является то, что мышление ребенка, как и мышление примитивного человека не совершается в понятиях, на которые опирается современное мышление.

Но что такое мышление в понятиях? Как следует из источников, мышление в своем становлении проходит две стадии: допонятийную и понятийную. Понятийное — это высший уровень развития мышления. В его основе лежат понятия (способность к обобщению, абстрагированию от конкретных, частных признаков предметов и явлений). По существу речь идет о двух исторически различных способах мировосприятия и мироощущения, двух разных способах мышления: конкретном, чувственно-образном и понятийном.

Понятийное мышление в сравнении с наглядно-образным мышлением — более поздний этап развития мышления как в истории человечества (в филогенезе), так и в процессе развития конкретного человека (в его онтогенезе).

Как пишет руководитель лаборатории социальной психологии СПбГУ, глава центра «Диагностика и развитие способностей» Людмила Ясюкова, «истоки этого понятия следует искать в работах выдающегося советского психолога Льва Выготского».

Действительно, изучение развития понятий как стержневого условия всякого мышления Выготский ставил в центр своих экспериментальных исследований. Он писал, что ошибкой прежних ученых было то, что понятия изучались в статике. Он считал необходимым изучать мышление и речь в «генетическом разрезе», ввести «историческую перспективу» в исследования. Понятие — категория историческая, как и все, из чего слагается мышление.

Экспериментально-психологические работы Выготского по исследованию онтогенеза мышления, процесса образования понятий показали, что для ранней ступени языкового мышления характерно так называемое «мышление в комплексах». В то время, как мышлению в понятиях свойственно обобщать предметы по одному главному признаку («люди», «животные», «растения» и др.), то в комплексном мышлении — по самым разнообразным признакам.

Древнее мышление не знало понятий и потому соединяло разнородные предметы, сближая и соединяя их на основе любой внешней аналогии, смежности или связи части и целого. Если в понятии лежат связи единого типа, логически тождественные между собой, то в комплексах − «немыслимые и невозможные, с логической точки зрения», по словам Выготского.

Они построены совершенно по другим законам, соответствующим особенностям до-логического мышления, и отличаются избытком, «перепроизводством связей» (Выготский).

Отвлеченно мыслить, способность абстрагировать, обобщать и группировать предметы соответственно тому или иному понятию человек приобрел гораздо позднее.

Прослеживая генетический ход образования понятий на разных ступенях возрастного развития, сравнивая связи, устанавливаемые ребенком между разными вещами, с теми, которые характеризуют древнее примитивное мышление, Выготский приходит к выводу, что в основе тех и других связей лежит один и тот же механизм комплексного мышления.

Естественно, что и в основе первобытных классификаций лежит механизм комплексного мышления. Само название «комплексный» предполагает группировку, обобщение предметов, что составляет суть классификаций.

Но как определить степень сформированности понятийного мышления, его уровень, качественно отличный от непонятийного вида? Это делается с помощью психологических тестов. И недаром мы начали разговор с древних классификаций. Потому что, одним из основных психологических тестов на выявление способностей к обобщению, образованию понятий является задание на КЛАССИФИКАЦИЮ предметов.

Объектом же исследования при этом являются пациенты с тем или иным нарушением психической деятельности. Спрашивается, почему?

Надо сказать, что патология психической деятельности представляет ценный материал для психологического анализа мышления, поскольку позволяет видеть психические феномены, принадлежащие как бы другому ее уровню, согласно принципу, «что скрыто в норме, то явно в патологии».

Принято считать, что болезненные психические явления выражают собой регресс на более раннюю ступень развития в плане онтогенеза. Психическое заболевание выражается в нисходящем процессе по направлению от наиболее дифференцированных, высокоорганизованных функций к наиболее примитивным, более ранним по истории. При патологии раньше всего нарушается то, что было приобретено позднее, а именно процесс образования понятий.

Именно этот вид патологии мышления особенно четко выявляется с помощью метода «классификации предметов» (есть и другие методы, но мы остановимся на этом).

Пациентам предлагается объединить разные предметы по группам, образующим такие понятия, как «люди», «животные», «растения», «приборы». Эксперимент строится на обобщении родственных по понятию предметов.
Как показывает результаты экспериментов, операции классификации, в основе которых лежит выделение обобщенного свойства предмета, отвлечение от множества других его конкретных свойств вызывает трудности у испытуемых.

Например, пациентка объединяет при задаче на классификацию «розу, яблоко и книгу» потому что «они имеют листья».
Или предлагает другой вариант: «роза висит на стебле, яблоко — на ветке, шуба — на вешалке». И далее продолжает: «А если в грамматике разбираться, то книга, роза и шуба женского рода, а яблоко — среднего рода».

Другой пациент объединяет в одну группу «автомобиль, ложку и телегу», делая это по «принципу движения» — «ложку тоже двигают ко рту».

Нередко предметы у пациентов объединяются на основании их окраски, расположения в пространстве, стиля рисунка. Больной в эксперименте выделяет группы предметов на основании цвета — «предметы окрашены в красный и синий цвета».

(В параллель этому можно привести первобытную классификацию и сопоставить с тем, как индейцы пуэр находят сходство по цвету у кобры и красного муравья и потому объединяют их в одну группу.

Леви-Строс придает большое значение внешнему подобию и смежности в первобытных классификациях, благодаря чему в них объединяются такие разнородные понятия, как «змея и термитник».

То же самое мы видим у пациентов. Например, больная объединяет «розовый куст и птицу», т.к. «птицы любят садиться на ветки куста»).

Очевидно, что в этих случаях выполнение задания на классификацию не приводит к образованию понятий, а заменяется связями по сходству, внешней аналогии или актуализацией скрытых латентных признаков предметов. Это говорит об ином уровне обобщения, качественно отличающемся от того, при котором предметы группируются соответственно тому или иному понятию.

А теперь перейдем к главному. До этого речь шла о первобытных классификациях, лежащем в их основе до-понятийном мышлении, исследовании процесса образования понятий Выготским и разработанной им теории мышления в комплексах, характерном для ранней стадии языкового мышления.

Вопрос заключается в следующем: находят ли эти закономерности мышления отражение в особенностях древнего языкотворчества? Ведь язык неотделим от мышления, «мышление и язык столь же тождественны, как содержание и форма» (Август Шлейхер).

В плане этого совершенно естественным воспринимается постулат Выготского, что все языки прошли через стадию комплексного мышления.

Он писал, что слово в истории своего образования также имеет комплексный характер и может обозначать несколько предметов, относимых к одному и тому же комплексу, аналогично тому, как объединяет в комплекс разнородные предметы ребенок. И такими естественными комплексами заполняется вся первая глава в истории развития слова» (Выготский).

Л. С. Выготский выделяет пять типов комплексного мышления: 1) ассоциативный тип, 2) комплекс-коллекция, 3) цепной тип комплексного мышления, 4) диффузный тип, 5) псевдопонятие.

Как раньше было показано нами, если сравнить разные типы комплексного мышления с характером обобщения слов в иврите, объединения их в те или иные корневые гнезда, то вывод напрашивается самим собой: корневые гнезда — есть не что иное, как мышление в комплексах. Построение корневых гнезд в иврите находит свое соответствие в разных типах комплексного мышления. В свете этого получает объяснение и тот разброс значений, который характеризует входящие в эти гнезда слова.

И еще об одном виде классификации — о классификации имен в иврите. Года три назад в Блогах была помещена очень интересная статья М. Носоновского «Шизофреники вяжут веники». К интернет-дискуссиям о языке, шизофрении и мышлении».

Приведем несколько высказываний М. Носоновского, которые касаются классификации имен в праафразийском языке.(По Википедии, праафразийский язык — это реконструированный праязык, от которого произошли все современные афразийские языки. Предположительно его прародина находилась на Ближнем Востоке, возможно, в Леванте).

Так, согласно ему, «в иврите можно найти много интересных до-семитских реликтов. Например, по Дьяконову, в праафразийском были грамматические классы имен, выражаемые окончаниями. Например, был класс вредных животных с окончанием на — аб. Отсюда дошедшие до нас праафразийские слова с буквой бет: келев, зеев, дов, акрав, арнав. Был грамматический класс полезных животных с окончанием на — л или — р. Отсюда шор, аййаль, рахель. Был класс с окончанием на — н, и был класс на — ат, давший в позже женский род.

По мнению Дьяконова, к клаcсу вредных животных с окончанием на — б могли относиться כלב «собака», זאב «волк», דוב «медведь», ארנב «заяц», עקרב «скорпиoн»,

К классу полезных или домашних животных относятся имена с окончанием на — р или — л: שור «бык», חמור «осел», אייל «антилопа», רחל «овца». Здесь, однако, первая неувязочка: откуда в мезолите, вроде натуфийской культуры, домашние животные? Дьяконов, впрочем, говорит осторожно: «полезные живoтные».

Далее следуют форманты с окончанием — н: צאן «мелкий скот», אבן «камень», בין «середина».

Носоновский продолжает: «Откуда взялась идея классов имен в семитских языках? Первым ее выдвинул гениальный семитолог Н.В. Юшманов (1896-1946). Дьяконов, будучи студентом, посещал лекции Юшманова в 1932/33 г. Вот как он это описывает:

Юшманов, в дополнение к перечисленным, предлагает следующие «классы» семитских имен: названия растений на — м или — л, включая שום «чеснок», אשל «тамариск», בצל «лук», דקל «финик», חרדל «горчица»; части тела на — н: עין «глаз», בטן «живот», קרן «рог», אוזן «ухо», זקן «борода», לשון «язык», גרון «горло», צפורן «ноготь»; части тела на — р: צוואר «шея»; твердые тела на — м и на — д; гибкие и скользкие тела на ‘айн: אצבע «палец», צלע «ребро», צפרדע «лягушка»; влажные и жидкие тела на — р или — к: מרק «похлебка», ריק «слюна», דבק «клей», מטר «дождь», נהר «река». Примеров больше, но они все из арабского языка, я привел лишь те, что имеют когнаты на иврите».

Это очень интересная классификация имен и может быть сравнима с тем, как группируют предметы пациенты в эксперименте на классификацию.
Они могут выделять живые существа женского рода (овца, лошадь, рыба, кошка, бабочка) и мужского (гусь, слон, жук). Или в одну группу объединять «лошадь» и «лопату», так как они «начинаются на букву «л». И в этом нет ничего удивительного с учетом того, что говорилось выше о сходстве классификаций предметов у пациентов с первобытными классификациями.

Наверняка, эта классификация имен имеет право на существование — «классификация, какой бы она ни была, лучше, чем отсутствие всякой классификации» (Леви-Строс).

Но существует и другой подход. В основе его — закономерности древнего мышления, или мышления в комплексах, по Выготскому. Разработанная им типология вносит системность в тот «беспорядочный хаос слов и правил, который мы по привычке именуем языком» (Гумбольдт). Но в этом и состоит цель любых классификаций. Типология Выготского — это та же классификация имен. Только операции обобщения совершаются по иным законам. Примером может служить иврит, структура его корневых гнезд.

Так, на основе сходства предметов по какому либо признаку (цвета, формы) — ассоциативный тип комплексного мышления, по Выготскому — иврит обобщает одноименным корнем такие слова. как: адаша (линза) и адаша (чечевица); агила (серьга) и агала (коляска), гивъа (холм) и мигбаат (шляпа, цилиндр); нэкэр (шило) и накар (дятел); агур (журавль) и агуран (подъемный кран); кэсэф (серебро) и каспит (ртуть); кадур (пуля, мяч, таблетка, пилюля, патрон) и т.п.

А вот примеры, когда в иврите обобщаются слова на основе их «функционального сотрудничества» или «соучастия в единой практической операции» (Выготский): махват (сковорода) и хавита (яичница); хут (нить), махат (игла) и хаят (портной); шаят (гребец), машот (весло) и шутит (шлюпка); шмира (охрана), шамир (укроп) и шмура (веко) и т.п.

Мы не будем останавливаться на всех типах комплексного мышления, потому что писали подробно об этом ранее.

Что сказать в заключение? Название наших заметок «О разного рода классификациях» как бы говорит само за себя: все классификации разные и никакой связи между ними нет. Но это не так, их объединяет много сходных черт, что мы и старались показать. К такому выводу склоняют и слова ученого, мыслителя А. Пелипенко (1960-2016): «В мире нет ничего абсолютно автономного… и частным наукам, в силу узкой специализации, остро не достаёт синтезирующих оснований».

ЛИТЕРАТУРА

  1. Клод Леви-Строс Первобытное мышление Москва ТЕРРА –КНИЖНЫЙ КЛУБ Издательство «Республика» 1999, с.145
  2. там же, с.146, 122
  3. Флоренский П.А. Имена. — Харьков, Фолио. М.: ACT, 2000, с.82
  4. Там же, с. 281
Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Инна Беленькая: О разного рода классификациях, или Вариации на тему «Шизофреники вяжут веники» М. Носоновского

  1. Рина18 июня 2020 at 9:09 | Permalink
    В попытке найти у П.А. Флоренского, известного православного священника и философа, что-либо интересное про иврит, я наткнулась на ошеломивший факт о том, что в деле Бейлиса Павел Флоренский настойчиво отстаивал кровавый навет об употреблении евреями в мацу крови христианских младенцев.

    См википедию на русском и на английском языках:
    Флоренский был сильно заинтересован скандально известным «делом Бейлиса» — фальсифицированным обвинением еврея в ритуальном убийстве христианского мальчика.

    И на него автор статьи ссылается дважды! Как это понять???
    ________________________________
    Когда я слушаю арию Лоэнгрина, читаю Пастернака: «Как-будто бы железом Обмокнутым в сурьму, Тебя вели нарезом По сердцу моему» или удивительные детские воспоминания Павла Флоренского, я не задаюсь вопросом, кто из них антисемит, а кто выкрест. Каюсь, каюсь, каюсь…
    Апропос, Павел Флоренский был арестован, отправлен в Соловецкий лагерь и в 1937г. был расстрелян по решению тройки. Может, хоть это вас примирит с ним ?

  2. В попытке найти у П.А. Флоренского, известного православного священника и философа, что-либо интересное про иврит, я наткнулась на ошеломивший факт о том, что в деле Бейлиса Павел Флоренский настойчиво отстаивал кровавый навет об употреблении евреями в мацу крови христианских младенцев.

    См википедию на русском и на английском языках:
    Флоренский был сильно заинтересован скандально известным «делом Бейлиса» — фальсифицированным обвинением еврея в ритуальном убийстве христианского мальчика.

    И на него автор статьи ссылается дважды! Как это понять???

  3. Е.Л.
    12 июня 2020 at 18:35 | Permalink
    Дорогая Инна!
    Я вижу, Вы меня подключили к товарищу Сталину, а ведь мой отзыв основывался на статье американского исследователя С. Стивенса «О шкалах измерения», напечатанной в сборнике, как думаю, имеющем отношение к Вашим интересам, а именно — «Экспериментальная психология» 1961 года издания. Конечно, сегодня этот сборник — библиографическая редкость, но в академических библиотеках найти можно.
    ________________________
    Я вас не «подключала» к т. Сталину, Ефим, просто меня смутили эти «базисы», «надстройки». К ним у меня всегда было недоверчивое отношение. А так мне ваша идея пришлась по душе, хотя я и не знала на чем она основана. Но интуиция не подвела(смайлик).

  4. M. Nosonovsky12 июня 2020 at 2:50 |
    Спасибо, Инна, я прочитал Ваш текст (поскольку он упоминет мой пост с хулиганским названием «Шизофреники вяжут веники» в блоге,и ссылка пришла мне на почту).
    ___________________________________

    А еще должно быть продолжение: «Шизофреники вяжут веники» — 2

  5. Уважаемая Инна!
    Если я правильно понял, Вы предприняли попытку связать мир вещный, базисный с миром надстроечным, в некотором смысле, горним. При этом Вы пытаетесь объекты базисного мира объединить с помощью понятий из надстроечного мира. На мой взгляд, это серьезная философская проблема. В свое время я занимался немного схожими вопросами в области теории измерений, когда для класса объектов, тождественных по какому-либо качеству, присваивался своего рода ярлык в виде слова, буквы или числа как простейшем типе измерения — обозначении класса тождественных объектов по так называемой шкале наименований. Что Вы об этом думаете, прав ли я?
    _____________________________
    Дорогой Ефим, я как-то не задумывалась над этим, т.е. базисом и надстройкой. Я помню, как тщетно билась над этими понятиями в свое время: что такое базис, а что — надстройка. А потом был еще Сталин со своей знаменитой статьей — считать ли язык надстройкой?
    Но ваша мысль мне понравилась, очень интересная. Жаль, если эти идеи не получили необходимого одобрения и резонанса.

    1. Дорогая Инна!
      Я вижу, Вы меня подключили к товарищу Сталину, а ведь мой отзыв основывался на статье американского исследователя С. Стивенса «О шкалах измерения», напечатанной в сборнике, как думаю, имеющем отношение к Вашим интересам, а именно — «Экспериментальная психология» 1961 года издания. Конечно, сегодня этот сборник — библиографическая редкость, но в академических библиотеках найти можно.

  6. Спасибо, Инна, я прочитал Ваш текст (поскольку он упоминет мой пост с хулиганским названием «Шизофреники вяжут веники» в блоге,и ссылка пришла мне на почту). В нем речь идет вот об этой моей статье про идеи Дьяконова и семитское языкознание http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer10-mn/

    1) К сожалению, сейчас не могу разобрать ваш текст и ответить подробно из-за загруженности разными другими делами и текстами. Что касется не популярных в наше время теорий в духе Сепира-Уорфа, то я недавно узнал, что в санскрите есть 70 (а по другим данным — больше 100) слов, обозначающих «Лотус», об этом моя запись (правда, на английском) в блоге: https://sites.uwm.edu/nosonovs/2020/04/23/lotus-in-sanskrit/

    2) Мне кажется, вы все еще не всегда различаете современный и библейский иврит. Но неологизмы современного иврита создавались под жестким контролем Академии языка иврит.

    3) Я думаю, кроме лексики важна еще грамматическая структура языка — в одних языках есть склонение и падежи, в других — слова не изменяются, зато жесткий порядок слов. Возможно, это оказывает влияние на то, как мыслятся те или иные понятия в реоли субъектов, предикатов или объектов; ведь противопоставление субъектов и предикатов очень глубоко в основе мышления. Интересную типологию мировых культур (четырех основных типов) по этому признаку разрабатывает А. В. Парибок, о чем в моем блоге (здесь, на русском) также была запись http://blogs.7iskusstv.com/?p=74923

    4) Вот вам пример из иврита, который недавно кто-то упоминал (видимо, свидетельствующий ПРОТИВ Сепира-Уорфа). В иврите слово «шир» означает и песню, и стихотворение и значение определяется только по контексту, несмотря на многовековую историю отдельно стихов и песен на иврите. Были попытки ввести для песни отдельное слово, но оно не прижилось.

  7. Уважаемая Инна!
    Если я правильно понял, Вы предприняли попытку связать мир вещный, базисный с миром надстроечным, в некотором смысле, горним. При этом Вы пытаетесь объекты базисного мира объединить с помощью понятий из надстроечного мира. На мой взгляд, это серьезная философская проблема. В свое время я занимался немного схожими вопросами в области теории измерений, когда для класса объектов, тождественных по какому-либо качеству, присваивался своего рода ярлык в виде слова, буквы или числа как простейшем типе измерения — обозначении класса тождественных объектов по так называемой шкале наименований. Что Вы об этом думаете, прав ли я?

Добавить комментарий для Inna Belenkaya Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.