Мирон Амусья: Общие «танцы». Окончание

Loading

Говорят, что люди, пережившие сталинщину, бывшие на фронте во время ВОВ открывали для себя такую правду, которую просто боялись высказать вслух, опасаясь доносов со стороны даже людей близких, и неизбежно следующих за доносами репрессий. Несомненно, и доносы были широко распространены, и страх был велик…

Общие «танцы»

(История 20–21 веков на примере большой семьи)

Мирон Амусья

Окончание. Начало

Но вернёмся к куда более раннему времени. В 1932 в СССР началась паспортизация, т.е. выдача гражданам старше 16 лет паспортов с пропиской, разрешающей проживание в данном месте. Паспортизация проводилась в том числе «в целях очистки населённых мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов». Дедушки были давно ограблены, и им ничем паспортизация, как и остальным членам семьи, казалось, не грозила. Но не тут то было. И на этом пункте один из наших попался. Во время НЭПа, т.е. где-то в 1921-24 годах, он нанялся к некоему предпринимателю простым рабочим. Муж моей тёти, человек абсолютно честный, но недалёкий, согласился стать подставным хозяином, вероятно получая за это прибавку к жалованию. НЭП быстро, как явление, чуждое коммунистической идеологии, Сталин прикрыл. Хозяев разогнанных предприятий, лавочек, мастерских, стали именовать нэпманами, и не очень жаловали. Они попали в список тех, кому не давали паспортов и не прописывали в Ленинграде. Так мой дядя, по документом нэпман, стал «лишенцем»[i], и опасался высылки из Ленинграда. Помог, как гласит семейное предание, случай. За дядю просить пошёл мой папа. Он начал излагать начальнику суть дела, а того по счастью позвали к телефону. Папа не растерялся, взял у него из ящика стола бланк паспорта, шлёпнул в пару нужных мест лежащими на столе печатями, и ушёл. Бланк заполнили сами, и дядя Макс (исходно Мордух) стал законным ленинградцем.

Не могло пройти мимо семьи и время сталинских массовых расстрелов. Как-то в году 1950 к нам из Риги в гости приехала двоюродная сестра мамы. В первую же ночь пришла милиция, констатировала отсутствие у тёти тогда обязательной временной прописки (сейчас возвращён её аналог под именем временной регистрации), и предложила ей в 24 часа убраться из Ленинграда. Родители мне объяснили это происшествие какой-то мелочью с её пропиской. Объяснение меня, особого интереса к случившемуся не проявившего, вполне устроило. Но в августе 1952 родители, из-за того, что меня гоняли отовсюду, как собаку, и не принимали в институт (я об этом писал в статье ««Былое и думы» Я в Ленинграде — от морозов до оттепели») открыли мне семейную тайну. Они рассказали, что двое моих двоюродных дядей (и жена одного из них) расстреляны в 1937 г., как вреднейшие немецкие шпионы, и их подрывающей СССР деятельности целую страницу посвятила газета «Правда». Характерно, что для моей родни вся газетная версия истории со шпионажем показалась достаточно убедительной.

Оказалось, что у дедушки — отца мамы был в Риге родной брат, портной, державший мастерскую. У него были замечательные трое детей, которых жизнь и порядки в буржуазной Латвии не устраивали, а расходы намного превышали доход отца, что обернулось тремя банкротствами моего двоюродного дедушки. Его дочь вообще в 1922 поступила в Лейпцигский Университет, училась в Риме, а кончала в 1929 университет в Турине. Частные уроки и переводы не обеспечивали её полностью. Отцу определённо приходилось ей помогать. В 1930 тётя вышла замуж за будущего авиаконструктора, но в 1934 с ним развелась на почве политических разногласий, и, после короткой остановки у родителей в Риге, приехала в СССР, и начала работать в Москве. Старший брат тёти, 1909 г. р., с 16-ти лет член Рижской подпольной организации, был арестован, выпущен под залог своего отца, и нелегально компартией переправлен в Германию. Там работал в советском торгпредстве, был арестован в Берлине, помещён в знаменитую Моабитскую тюрьму, но оттуда выпущен, поскольку, когда был уже в тюрьме, пришли на него документы из Москвы о предоставлении советского гражданства.

Он приехал в 1933 (34?) в Ленинград, где работал на местном аэродроме, что потом было поставлено ему в вину. Его младший брат Роберт, 1910 г. р., с 15 лет — комсомолец Латвии, арестовывался 17 (!) раз. Не дожидаясь 18-го ареста, его нелегально отправили в Чехословакию, где он окончил текстильный институт. В 1933 он переехал (Куда бы вы думали? Никогда не догадаетесь!) в СССР. А в 1936 братья с жёнами и сестрой были арестованы. Обоих братьев и жену старшего приговорили к расстрелу, жену младшего посадили на 10 лет, а сестру, беременную, судило в 1938 Особое совещание при НКВД, и весьма либерально приговорило к высылке и запрету селиться и работать в основных крупных городах СССР. Так малоудачно закончилось «салонное танго» участия членов семьи в революционном левом движении на Западе. Реабилитация и некоторые уточнения пришли лишь в 1958 (см. фото 6-7). А на Фото 8 из Магадана сообщают, что младший брат не расстрелян в 1938, как думала семья, а просто взял и умер в 1939.

Реабилитация тёти Особым совещанием
Указание, где искать конфискованное имущество расстрелянного дяди
Из Магадана со словом правды

Летом, кажется, 1956 я случайно в Доме отдыха Министерства внешней торговли СССР в Дубултах познакомился с человеком, который знал старшего брата хорошо, и работал с ним в торгпредстве. Он рассказал, что его реабилитацию поддержал Я. Калнберзин. Как сейчас легко прочитать в Википедии, Калнберзин в 1925—1928 находился по поручению Москвы на подпольной работе в Латвии, где, вероятно, и познакомился с моим двоюродным дядей, был одним из его старших товарищей или даже руководителем. А в 1940-59 он уже 1-й секретарь ЦК КП (б) Латвийской ССР. Моя тётя вернулась в Ригу в декабре 1944, почти сразу после того, как этот город освободили от немцев в октябре 1944. С 01.01.1945 она, «лишенка», уже работала в спец-поликлинике латвийского министерства здравоохранения, лечила дочку (детей?) Калнберзина. Подозреваю, что он помогал тёте в преодолении трудностей «лишенки» и сестры целых двух «врагов народа». Кстати, в 1939, когда сам Калнберзин был на подпольной работе в Риге, его жену расстреляли в Москве как очередного «врага народа», а трёх детей отправили в детский дом, и он долгое время о них ничего не знал.

Как-то совсем недавно я решил проверить полноту сборника памяти жертв сталинского террора «Мемориал». Из двух погибших нашёл лишь одно имя, младшего брата. Закрались сомнения в полноте списков — а вдруг и они в целом недооценивают число жертв в два раза. Допускаю, что и того более. Ведь архивы могут быть преднамеренно неполными или специально уничтожаться. Или отчасти не вестись вообще.

На примере тёти и её ближайшего окружения, «выпускников», как я их называл про себя, я столкнулся впервые с «эффектом собаки» или, более научно, «стокгольмским синдромом», который, с учётом длительности того, сколько орудовали в Кремле Сталин и его подручные, уместно было бы назвать «Кремлёвским синдромом». Так вот все эти «выпускники», хорошо образованные, умные люди проявляли поразительную верность тирану и созданной им системе, искорёжившей их жизни, убившей близких людей. И они почему-то называли свою собачью преданность бандиту и его памяти верностью идее!

Не прошла сталинщина и мимо семьи жены. В 1938 был расстрелян двоюродный брат её мамы, С. Гайцхоки, который, вот курьёз жизни, был в начале 20-х прошлого века, хорошим знакомым моей мамы, входил в ту же компанию, которую я выше поминал. Двоюродная сестра мамы жены, А. Гайцхоки, после расстрела мужа (А. Лейтмана), получила 5 лет исправительно-трудовых лагерей, с последующим проживанием на свободном поселении в течение 10 лет.

Не прошло мимо семьи и «освобождение» соседей — в частности, Латвии и Бессарабии в 1940 от цепей капитализма. Для той и для другой страны нашлось по моему дяде. В Латвию вместе с оккупирующей частью попал военный, а в Бессарабию — почему-то гражданский. Находясь в Риге, дядя встречался, разумеется, не афишируя этого, и со своей тамошней роднёй. Уходила их авиационная часть стремительно, в конце июня 1941, под ружейным огнём местных жителей (или лазутчиков?) из окон города. «Освободитель» Бессарабии пробыл там совсем мало времени. Примечательно, что телефонным звонком из Риги дядя, в завуалированной, но моим родителям понятной форме предупредил, что война начнётся днями. Звонил он, как потом вспоминали, числа 10-12 июня. Для меня «освобождение», особенно Риги, ознаменовалось появлением замечательных, натурально заграничных вещей, из которых губная гармошка и цветные карандаши «Фабер» живы до сих пор, и принадлежат внуку.

Без сомнения, ВОВ была величайшим событием, которое властно коснулось сотен миллионов людей во всём мире. Коснулось оно и той семьи, о которой пишу. К началу войны 22.06.1941 в армии находилось двое — отец жены на длительных сборах, и мой дядя, бывший кадровым военнослужащим. Насколько знаю, среди членов семьи добровольцев не было. Да и откуда им было взяться вообще, если уже решением правительства от 22 июня с 23 июня 1941 были призваны в армию все военнообязанные мужчины годов рождения 1905-1918. Позднее эти рамки расширились. Теперь кто ни пишет про своих родных, ушедших в армию, относит их к добровольцам. Думаю, что это, в основном, родственное преувеличение, поскольку повестки и объявления по радио чётко сообщали о призыве, и обязывали являться на призывные пункты.

Выделена строка в наградном приказе по Ленинградскому фронту

Мобилизованные пошли служить. Освобождение от службы в армии по состоянию здоровья получил от призывной комиссии мой папа и бронь как особо нужный специалист — мой дядя. Служили куда послали, и делали, что приказывали, словом, действовали вполне достойно. Человек дотошный, я всех близких (и знакомых) проверил по сайту «Подвиг народа», где приведены имена награждённых орденами и медалями периода ВМВ. Сайтом стоит воспользоваться, чтобы отсеять обширный ряд примазавшихся, в том числе и из руководств союзов ветеранов ВОВ. Мои близкие и лично знакомые меня не обманули — всё на месте, все в списке. На первом месте, с тремя орденами и медалью отец жены, чей наградной лист привожу на Фото. 9. Двое дядьёв жены и один мой погибли на фронте. Сестра-младенец умерла по дороге из блокады, дедушка, тётя и дядя умерли в блокаду. Оккупировавшие Невель немцы дедушку жены расстреляли, а бабушку какое-то время скрывала русская семья. Другая русская семья её выдала, и немцы бабушку жены тоже расстреляли. На фото 10 справка — подтверждение этого. В их доме расположилось с началом оккупации какое-то важное немецкое учреждение, а после изгнания немцев его заняло важное советское учреждение. К наследникам дом так и не вернулся.

Подтверждение расстрела дедушки и бабушки жены в Невеле в 1941

Муж моей двоюродной сестры Гарри был в Рижском гетто. Родителей его убили, а его отобрали как пригодного к работе. Он втёрся в доверие к шофёру-латышу, пообещав тому открыть места, где состоятельные родители хранили драгоценности. Два небольших клада он шофёру передал, а когда тот повёз его к обещанному третьему, самому, якобы, большому, он сбежал проходными дворами, к хорошим знакомым латышам, на хутор.

Те его и укрывали до прихода Красной армии. Гарри держался в стороне от объединений узников гетто, не ожидая от них ничего хорошего, и опасаясь наказания от властей за то, что в гетто оказался, а не убежал из Риги своевременно.

Среди близких мне участников войны меня поражал культ Сталина. Помню, например, как стоя пили за его здоровье, когда отмечали ноябрьские праздники. Даже через ряд лет после окончания ВМВ они и слушать не хотели не только о его вине в том, что война началась, но и об очевидных просчётах и промахах, которые можно бы называть и его преступлениями периода начала ВОВ, да и в ходе ёё. В какой-то мере это тоже был уже упоминавшийся выше «синдром собаки», абсолютно не ощущаемый однако, носителями синдрома.

После войны примечательным событием была денежная реформа 1947 года. По сути грабительская и конфискационная, она, разумеется, затронула и нашу семью. Но, происшедшая почти сразу после войны, она воспринималась через призму поговорки: «Были бы кости, а мясо нарастёт».

Начиная со второй половины ВОВ, в СССР набирал силу государственный антисемитизм, достигший особо высокого уровня в 1952 — начале 1953 гг. Предвестником масштабных уничтожений виделось дело Еврейского антифашистского комитета и Дело врачей. Катящийся вал антисемитизма был грозен перспективой казавшейся неминуемой высылки евреев в непригодные для жилья бараки на северо-востоке СССР. Люди ждали и расправ «народных масс» по пути в ссылку и в местах, откуда евреев собирались выселять. Но чудо стало на пути зловещих намерений Сталина — он убрался, наконец, на тот свет. А семья, хотя и испытала в это время трудности, для некоторых её членов — весьма серьёзные, но никого в этот период не потеряла.

Важнейшим психологическим событием для семьи было решение ООН о разделе Палестины на две части — еврейскую и арабскую, и провозглашение в 1948 государства Израиль. Знаменитое «На следующий год — в Иерусалиме» вновь приобрело вместо мистического реальный смысл. Тогда ещё «глушилки» не работали, и о всех событиях в Палестине и в связи с ней моя родня и я узнавали в первую очередь из передач ВВС и Голоса Америки. Хотя власти СССР создание Израиля в ООН поддерживали очень энергично, посылали туда своих военных (знал о таких конкретных случаях), однако зазвучало и уличное «Убирайтесь в свою Палестину!». Как это ни странно, но мощного прилива народного антисемитизма из-за создания Государства Израиль в 1948 и возможных после этого обвинений евреев в двойной лояльности не было. Желания переехать в Израиль ни у кого из семьи не помню — в тридцатые ещё была связь с Палестиной, и мы знали от вернувшейся семьи приятелей, сколь тяжёл там климат, трудна да и опасна жизнь.

Победы Израиля над арабами в 1956, 1967 и 1973 гг., несмотря на длившийся десятилетиями про-арабский лай советской прессы и радио, не привели к усилению бытового антисемитизма. Да и государственный даже отдалённо не докатывался до уровня 1952 — начала 1953. Победы Израиля, однако, значительно усилили среди евреев чувство гордости за своё еврейство. То чувство, которое старательно подавляли власти и улица ещё со времён второй половины ВОВ разговорами о неучастии в ней евреев, и о том, что евреи в основном жулики и торговцы. Всё это отражалось в бытовавшей среди черни формулы «Иван в окопе, а Абрам в Коопе».

Помимо чувства гордости за Израиль, абсолютная несправедливость официальной позиции, занятая властями СССР, буквально поток вооружений, направляемый СССР в арабские страны, стремящиеся покончить с Израилем, не оставляла членов моей семьи равнодушными. Явно появилась, пусть лишь и разговорах между собой, вторая лояльность, которая определённо перекрывала первую, традиционную для евреев лояльность стране проживания. Собственно, практически никто в семье и не мог, с учётом своего служебного положения, далёкого от дел армии или разработки нового оружия, проявить свою лояльность в чём-то большем, чем разговоры. За одним исключением. Мой давно покойный дядя имел доступ к определённой технической информации, которая в самом начале семидесятых годов была жизненно важна для Израиля. И он нашёл в себе силы рискнуть не только благополучием, но, возможно, и жизнью, передав её тем, кому она могла несказанно помочь. Об этом он много лет спустя, как оказалось, близко к своему концу, рассказал мне под большущим секретом.

С шестидесятых, эпохи «Оттепели», потихоньку начал ржаветь «железный занавес», стали приходить «оттуда» письма, например это из под Вашингтона, напоминающее о бабушкиных братьях, превратившихся, как я уже упоминал вначале, из Ильфировичей в Альперы (Фото 11).

«Здравствуйте, я ваш дядя!»/

А вскоре занавес рухнул, и, как пел знаменитый шансонье,

Из России, из горла вытащили пробку.
Повалил сюда народ, как на карнавал.
И нашествие дошло до самого Нью-Йорка.
Будто грозный Ганнибал вдруг на нас напал.

Евреи из СССР не были последними в этом потоке. Они появились в Израиле, США, Германии, да и в ряде других стран. Наша семья изрядно поредела и рассеялась. Так, все мои «двоюродные» оказались в эмиграции, не отставали от них и «двоюродные» жены. Отъезд не останавливали даже первоначальные имущественные, или положенческие потери. Словом, «этот мощный поток всё сметает с дорог, целый мир на пути охватив». У стороннего наблюдателя сложилось бы впечатление — ну теперь мир успокоится, «верные дрожжи человечества» достигли вожделенного положения равновесия, и хоть в этом смысле прав окажется злосчастный Фукуяма, т.е. история остановится.

Но не тут-то было. Обжившись на новых местах, экс нострисы свыклись с хорошей жизнью и вновь полученными правами, и быстро поняли, что и эти, вновь обретённые ими части планеты Земля «для веселия мало оборудованы». Они включились в новый раунд переустройства мира, как и оставшиеся — в попытки улучшить то, что осталось. Но обобщённая семья в целом сильно постарела, способна в основном на бурчание и осуждение «времён и нравов», которые их на огорчение и удивление часто не устраивают. А дети семьи, насколько могу судить — в основном вне этой борьбы, не поддерживая нигде ни смуты, ни протесты. Благополучно устроенные, довольные своей жизнью люди. А увеличившиеся средние расстояния сравнительно легко сейчас, при желании, преодолеваются, и вовсе не обязательно кажущимся уже давно совсем не чудом самолётом, а Скайпом, Вайбером, Вотс Апом.

Кстати, современные электронные средства несказанно облегчают поиск родственников по всему миру, проводя это автоматически. Есть такая американская, сейчас уже международная программа «Моё наследие» (My Heritage). Туда, по довольно удобной форме, можно ввести данные о своих близких, и создать своё семейное генеалогическое дерево. Первое удобство — система сама напоминает о днях рождения и всевозможных годовщинах по всему дереву. Второе удобство состоит в том, что «Моё наследие» само ищет пересечения с другими деревьями. Так жена познакомились с целой ветвью родственников, когда-то давно уехавших, и, казалось, пропавших бесследно для неё в США. Молодой отпрыск семьи навестил нас с год назад в Иерусалиме. База поиска постоянно расширяется, сейчас уже подключив к нему системы социального обеспечения и другие службы США, где фигурируют наборы фамилий и другие личные данные тех, кто в службы обращается. Там, совсем недавно мне обнаружили родственника, как они пишут, седьмой степени, или, я бы сказал, «седьмой юродности» т.е. буквально «седьмая вода на киселе» (Фото 12).

Кстати, всё это делается бесплатно. Много услуг оказывается платно, но я ими пока не пользовался. Так, программа может проверить родственную связь и по анализу ДНК. Словом, «Большие массивы данных» (Big Data) действуют, и перспективы открывают поистине невообразимые. Так, глядишь, и вправду выяснится, что все люди — братья. К сожалению, пока эта система работает, не позволяя установить, кто чей предок в далёком прошлом. Но в этом направлении помогает быстро развивающийся анализ ДНК.

* * *

Нередко можно слышать, что пострадавшие от сталинского террора и пережившие фронтовые невзгоды во время ВОВ годами не хотели говорить на эту тему, да и вообще о прошлом, чтобы, так сказать, не бередить страшное в памяти, не травить душу. Признаюсь, я с такого рода молчанием не столкнулся ни разу не только со стороны семьи, но и со стороны людей, подчас совсем посторонних. Все, с кем я встречался или жил вблизи, охотно и подробно отвечали на самые разнообразные вопросы с моей стороны. Люди взрослые, много повидавшие и испытавшие, они имели об обсуждаемых событиях своё (или навязываемое ловкой и умелой пропагандой, а потому кажущееся своим) мнение. Моё несогласие их раздражало, сердило, но вовсе не заставляло замолкать. А замолкать заставляло невнимание более молодых, нежелание поинтересоваться нелёгкой судьбой тех, кто пережил фронт, или тюрьму с лагерем.

Говорят иногда, что люди, пережившие сталинщину, бывшие на фронте во время ВОВ открывали для себя такую правду, которую просто боялись высказать вслух, опасаясь доносов со стороны даже людей близких, и неизбежно следующих за доносами репрессий. Несомненно, и доносы были широко распространены, и страх попасть под «колесо истории» существовал, и был велик. Но я, в своём кругу этого страха «открыть рот» среди своих не видел. Вполне допускаю, что принцип «говорю, что думаю» контролировался осмотрительным «думай, что говоришь». Но главным было отсутствие интереса к жизням и судьбам людей существенно более старых. Вот это своё невнимание сегодня бывшие молодые, сейчас уже более, чем состарившиеся прикрывают кажущейся скрытностью их давно ушедших и своевременно не расспрошенных близких. Конечно, надо учитывать, что среди ставших запоздало говорливыми есть и заметный процент вольных или невольных сочинителей. Ведь время идёт, память подводит, современные кино и ТВ её восполняют своей «правдой».

Иерусалим

___

[i]Лишенка», «лишенец» — обозначение в СССР людей, легально ущемлённых в гражданских правах.

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Мирон Амусья: Общие «танцы». Окончание

  1. From: Yakov Shafranov
    Sent: Friday, June 26, 2020
    To: Miron Amusia
    Subject: Re: inf

    Морик, здравствуй! Большое спасибо за файлы!
    Выношу личную и большого круга друзей и знакомых -БЛАГОДАРНОСТЬ — за работу «Все танцы», которая вызвала огромный интерес и полное согласие с важностью
    поднятого круга вопросов.
    Здоровья!

  2. Спасибо.

    По-моему: «отсутствие интереса к жизням и судьбам людей существенно более старых» это наверное нормальный для молодёжи процесс, но для людей среднего возраста это часто признак превращения «народа» в «массу» без коллективной исторической памяти.

  3. Если фамилия Гарру Баринбаум, то я хорошо его помню, дайте, пожалуйста а знать! Позже жил в в Дубулты. Чудом вырвался из гетто в Риге. Спасибо!

  4. \»… Как-то в году 1950 к нам из Риги в гости приехала двоюродная сестра мамы. В первую же ночь пришла милиция, констатировала отсутствие у тёти тогда обязательной временной прописки (сейчас возвращён её аналог под именем временной регистрации), и предложила ей в 24 часа убраться из Ленинграда…\»
    =====
    А вот г-н Тартаковский рассказывает, что жил в Москве годами без жилья и прописки.
    =====

    \»… Хотя власти СССР создание Израиля в ООН поддерживали очень энергично, посылали туда своих военных (знал о таких конкретных случаях) …\»
    =====
    Уважаемый автор! Этого не было и быть не могло.
    Только Чехословакия, разумеется по команде из Москвы, передавала оружие и готовила незначительное число военных специалистов. Об этом подробно уже писали — http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer8-9-shulman/
    =====

    1. А вот г-н Тартаковский рассказывает, что жил в Москве годами без жилья и прописки.
      ***
      Коллега Соплеменник! Маркс Самуилович рассказывал, что он бомжевал, а это другое дело.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.