Моше Гончарок: Памяти Майи Улановской

Loading

Когда её посадили, ей было 17 лет. Выпустили её перед ХХ съездом. Ей было 20 с небольшим. Она была пытлива, пряма и не умела кокетничать. Она вышла замуж за Анатолия Якобсона… А вообще… Она была девчонкой, понимаете? И осталась ею. Девчонкой, которой всё интересно.

Памяти Майи Улановской

Моше Гончарок

Предисловие главного редактора

Позавчера, 25 июня, умерла Майя Улановская. Для меня это очень болезненная потеря. Майя была верным другом Портала, душой болела за наши журналы, дома хранила бумажные экземпляры «Старины», а «Заметки» распечатывала и читала потом своим плохо видящим и далеким от компьютера подругам. В «Зале Славы», где отмечены все, кто помогал Порталу с 2005 года, ее имя встречается 14 раз, причем часто помощь оказывалась в одном году дважды и трижды, в общей сложности более двадцати раз! Я никого не могу назвать, кто столь же близко к сердцу принимал дела Портала. Ее письма всегда были полны интересом к жизни, к еврейской истории. к публикациям «Заметок» и «Старины». Последнее письмо от нее я получил 1 июня. Вот что ее волновало за три недели до кончины:

Привет, Евгений, как дела, как переносите карантин? Как дела с выходом «Заметок по еврейской истории» в бумажном виде? У меня всё по-прежнему, т.е., более или менее благополучно.

Всего доброго,
М.

Видно ей, убежденной атеистке, Бог даровал смерть праведницы. Светлая память!

Евгений Беркович

* * *

Майя Улановская (20.10.1932–25.06.2020) — израильская писательница, переводчица, публицист, автор мемуаров. Родилась в Нью-Йорке, в семье советских разведчиков (до революции бывших анархистами). Узница сталинских лагерей, участница диссидентского движения в СССР, жена литературоведа Анатолия Якобсона. В Израиле — с 1973 г. Жила в Иерусалиме, в районе Неве Яаков, где мы с ней и познакомились. Я дружил с Майей с середины 1990-х годов, очень часто приходил к ней домой, и иногда записывал свои впечатления от наших встреч.

На днях она умерла.

Слева направо: Майя Улановская, Михаил Гончарок, немецкая журналистка Утте Вайнманн. Март 2011 г.

* * *

… Завтра Майе исполняется восемьдесят лет.

Сегодня я ходил её поздравлять. Не говоря уж о том, что человек она замечательный и, прямо скажем, довольно необыкновенный, вообще не так много у меня знакомых, родившихся в Нью-Йорке, в семье бывших анархистов и будущих советских разведчиков, и ещё меньше среди них людей, за участие в антисталинских молодёжных группах получивших двадцатипятилетние лагерные сроки. В той группе, где была Майя, всех мальчиков (которым едва исполнилось по 16-18 лет) расстреляли — выжили одни девочки, и Майя среди них была самая буйная. Она дралась со следователями и охранниками, сидела на Воркуте, в Тайшете и Абакане, и лучшими подругами её на зоне были кореянка (естественно, японская шпионка) и бывшая мельникивка (это будет покруче, чем бандеровка). Майю интересовала правда. На лесоповале она выучила и распевала песни партизан-ОУНовцев (за исполнение песен которых давали внутрилагерные дополнительные сроки), и в украинском бараке называли её — «наше кудлате жиденя». Она сидела с сектантками, атеистками, коммунистками-ортодоксами, проходившими по делу «право-троцкистского блока», бывшими эсерками, меньшевичками, вдовами расстрелянных перед войной командармов и вдовами расстрелянных после войны офицеров власовской армии, и все они были ей интересны. Ей вообще всё и всегда было интересно. Я думаю, бессмысленно пытаться рассказать о ней в дневнике. Можно лишь писать отдельные заметки, но о живых это всегда трудно делать.

Когда её посадили, ей было 17 лет.

Выпустили её перед ХХ съездом. Ей было 20 с небольшим. Она была пытлива, пряма и не умела кокетничать. Она вышла замуж за Анатолия Якобсона. Она до сих пор не понимает, почему этот денди-философ и литературовед женился на ней. Может быть, ответ на этот вопрос содержит его фраза, кинутая ненароком — «Не у каждого жену посадили в неполных восемнадцать лет…»

А может, и нет.

О ком бы ты ни говорил с ней — она знала всех. В доме у неё бывали Солженицын и Шафаревич, опальный генерал Пётр Григоренко и отставной диссидент Пётр Якир, Галич и Ким, Ковалёв и Алексеева, Евгения Гинзбург и Аксёнов, Лидия Чуковская и Ростропович. «Хроника текущих событий» — дело рук её мужа. Они приземлились в аэропорту Лод в канун Йом Киппура 1973-го года, а на следующий день началась война Судного дня. Она начала жизнь в Израиле, когда до окончания её лагерного срока оставалось 3 года. Она… Нет, это тема для монографии.

В шестидесятых годах по стране ходили самиздатовские бобины с лагерными песнями в её исполнении. Впрочем, там были не только лагерные песни.

Пленки эти давно размагнитились и рассыпались в пыль.

Усилиями читателей её книг песни в конце концов приобрели относительно прослушиваемую форму. Относительно — потому что всё равно это шестидесятые, и всё равно это уже тихо, и всё равно это моно.

В Иерусалиме она работала в Национальной библиотеке, пожирала чужие книги и писала свои. Она до сих пор их пишет. Она знает кучу языков, куда больше, чем я. Она переводит с четырёх живых языков и с трёх мёртвых. Просто так, интереса ради. Она занималась здесь политической деятельностью и слыла ультралевой, но вышла из партии и написала открытое письмо членам ЦК, обвинив их в том, что они предали собственный народ. Когда они позвонили ей по телефону, чтобы объясниться, она сказала, что ищет правду, а не дивиденды. В восемьдесят лет она ходит на курсы математических принципов изучения Талмуда — и не верит в Бога. Она дружила с папой нашего премьер-министра до самой его смерти и переводила его книжки на русский. Во время литературных визитов в дом папы премьер-министерша подавала ей кофе и делала книксен.

Она стесняется, когда её хвалят. Она никогда не ходит на писательские собрания; её избирали почетным членом трёх писательских союзов и приглашали на чествования, и она всегда говорила, что не придёт, потому что у неё болит живот. Она не считает себя писателем. Она…

Когда она выгуливает своего пса Рыжика, то бежит за ним по улице вприпрыжку. Она доводит до головокружения Губермана, живущего в трёх домах от неё, когда тот выходит выгуливать свою больную ногу. Игорь моложе Майи, но голова у него кружится, потому что она бегает вокруг него, держа пса на натянутом поводке, потому что псу нужен моцион.

Её любимые слова — «ага» и «минуточку».

Когда её обуревает какая-нибудь идея, она звонит мне в любое время суток и обращается на «Вы». В два часа ночи она может позвонить мне и сказать: «Минуточку…» Когда я, недосыпающий, раздраженный, чудом уснувший за десять минут до звонка, не понимая, кто это, кричу в трубку: «блядь!..», она удовлетворенно произносит своё второе любимое слово: «ага».

Три раза за пятнадцать лет нашего знакомства она назвала меня Мишенькой. Знаете, мне это очень важно.

А вообще… Она была девчонкой, понимаете? И осталась ею. Девчонкой, которой всё интересно.

Моше Гончарок
19.10.2012 г.
(полностью статья выйдет в №2/2020 альманаха «Еврейская Старина»)

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Моше Гончарок: Памяти Майи Улановской

  1. Каюсь, что не знал ничего об этом незаурядном человеке.
    Светлая и добрая память о ней вполне достойна

  2. Яркий, высокого достоинства человек. Да будет долгой и благодарной память о ней!

  3. Моше,
    Спасибо вам! Я очень не силен в традиции, но на ум приходит только одно:
    «Да будет память о ней благословенна».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.