Генрих Иоффе: Уверуй, все было не зря: жертвы наших побед, наши страдания

Loading

Игнатьев был исследователь высокого класса. И если теперь ученые, аспираннты и студенты имеют возможность глубоко изучать российскую внешнюю политику с конца 19-го в. до Октября, то это и его заслуга Каждый факт был им проверен трижды, каждое слово взвешено. Говоря словами Пушкина, «он вечный был работник».

Уверуй, все было не зря: жертвы наших побед, наши страдания

Генрих Иоффе

 Генрих Иоффе Шла Перестройка. Историю выворачивали наизнанку. Там, где был жирный плюс ставили такой же минус. И наоборот. Историки съежились, замкнулись. В своем кругу искали пятый угол. Как-то собрались мы, несколько человек, в редакции «Московских новостей»: В . Логинов, В. Сироткин, А. Игнатьев, В. Шевелев, я. Обсуждали 17-й год. Вышли в коридор покурить, тогда можно было. Там стоял и уже дымил Лен Карпинский: он в то время, кажется, был заместителем главного редактора Егора Яковлева. Спрашивает нас:

— Что вы там обсуждаете?

Отвечаем:

— Да вот нашу историю…

Усмехнулся:

— А разве такая была?

Мы тогда ничего не ответили. А сейчас я, пожалуй, сказал бы: все-таки была. И настоящие историки были. Расскажу о двоих.

Василий Дмитриевич Поликарпов перешел в наш Институт истории СССР из «Военно-исторического журнала» и был зачислен научным сотрудником сектора Октябрьской революции и гражданской войны. Это было естественно, поскольку и в «Военно-историческом журнале» он занимался историей гражданской войны. Руководил сектором бывший партработник Ленинградского обкома Петр Никифорович Соболев. Тяжелые веки прикрывали его глаза, но из-пол оставленных открытыми щелочек он, по-моему, углядывал все, что ему было нужно. Те, кто полагает, что доперестроечные партдогматики были ограничены и тупы, сильно ошибаются. Соболев, в частности, был умен, хитер, осторожен. Он прекрасно понимал, что в его секторе (да и в других) история пишется по идеологическим схемам, «спущенным» сверху. Но еще лучше он понимал, что даже самый небольшой отход от таких схем в конце концов приведет к потере его и таких, как он, их мягких кресел и всх дополнений к ним.. Мне он как-то доверительно сказал:

— Никогда не старайся быть правым в вопросах, в которых неправы сильные мира сег».

Я ахнул, услышав из его уст такую мудрость.

— Но если он думал, что Поликарпов как человек военный против начальства пойти не может, то допустил ошибку.

В институт Поликарпов пришел, если не ошибаюсь, с почти готовой рукописью монографии, которая называлассь «Пролог гражданской войны» (она и сейчас в научном и учебном обороте). Это была интереснейшая книго о провале «корниловщины», ликвидации Ставки в Могилеве, бегстве корниловских генералов из Быхова, убийстве верховного главнокомандующего генерала Н, Духонина, самоубийстве донского атамана А. Каледина, Кубанском «Ледяном походе» белых.

Как и другие рукописи, она должна была пройти обсуждение сначала в секторе, затем — на Ученом совете Института, и только потом войти в институтский издательский план. Пришло время обсуждаться и Поликарпову. Рукопись содержала много нового материала, глубоко проанализированного. Но Соболев решил, что надо сразу показать «кто в доме хозяин». На помощь ему пришли его «поплечники», среди которых наибольшей агрессивностью отличались секторские дамы. Среди них была одна, которая в разоблачительском экстазе чуть ли не впадала в истерику. Тогда сотрудник сектора А. Грунт произносил успокоительную фразу:

— Галина! Очеловечься!

Это помогало.

Раз за разом выступавшие верные «соболевцы» «указывали на какие-то «методологические ошибки» в поликарповской монографии. Он не соглашался. Борьба разгорелась и обсуждение перенесли на другой день. Василий Дмитриевич не отступал. Мне показалось, что многие замечания мелкие, что их можно было бы принять для скорейшего прохождения рукописи. В перерыве я сказал Василию Дмитриевичу:

— Ну, что Вы упрямитесь? Уступите в чем-то. Ведь много частностей, а они Вам и книгу зарубить могут!

Поликарпов посмотрел на меня с недоумением:

— Э-э-э, старик (он звал меня стариком, хотя я был много моложе), а я не знал, что ты соглашатель. Почему мне уступать? Я знаю, как было в действительности, а им нужно так, как надо. Не пойдет. Они и держатся на соглашательстве.

В соболевском секторе Василию Дмитриевичу было несподручно, и он часто заходил к нам в Научный совет. Его глава, академик Исаак Минц тоже крепко держался установленных догм, но ему был свойствен юмор, и это создавало в Совете более свободную атмосферу. Поликарпов любил приходить в Совет и рассказывать о командире конного корпуса Борисе Думенко и командующем Второй конной армией Филиппе Миронове, арестованных по ложным доносам и расстрелянных в конце гражданской войны. Василий Дмитриевич рассказывал как противился публикациям о Думенко и Миронове С. Буденный. Разозленный, он кричал в телфонную трубку главному редактору «Военно — исторического журнала» генералу Н. Павленко:

— Знаю, знаю кто там у тебя муДит! Это Поликарпов муДит!

Павленко делал вид, что не все слышит и отвечал:

— Никак нет, товарищ маршал! Он дисциплинированный офицер, муТить не станет!

От Поликарпова мы узнали, как «Военно-исторический журнал» впервые напечатал отрывок из воспоминаний Г.К. Жукова. Поддержать тогда опального маршала предложил Василий Дмитриевич. Запрет высоких инстанций не остановил. Приехав в редакцию, уже после выхода номера, Жуков победно воскликнул: «Так это прорыв!»

* * *

И еще об одном моем друге — ровестнике Анатолии Венедиктовиче Игнатьеве. Знаю, он всегда смущался, даже стеснялся, когда кто-то говорил о нем хорошо.

Первым, кого я встретил, прийдя на работу в Научный совет академика И. Минца в 68-м г., был Игнатьев. И с той поры мы были неразлучны. Рядом сидели на ученых советах, различных собраниях, как правило, вместе уходили домой. Дело дошло до забавного. Ответственным серетарем Отделения истории был в те времена молодой человек Чубарьян Александр Оганович. Сейчас он академик, директор Института, а тогда — ученый секретарь — на 2-3 года моложе нас. Но особое положение, постоянное пребывание среди академиков и член-корров, может, в шутку, а, может, и всерьез приводило его к тому, что здороваясь с нами, он называл нас «молодыыми людьми». Мы не были в претензии.

Игнатьев был исследователь высокого класса. Это понимали все. И если теперь ученые, аспираннты и студенты имеют возможность глубоко изучать российскую внешнюю политику с конца 19-го в. до Октября, то это и его заслуга Каждый факт был им проверен трижды, каждое слово взвешено. Говоря словами Пушкина, «он вечный был работник». И когда ушел из Научного совета, чтобы возглавить сектор внешней политики и когда был заместителем директора Института. И когда уже тяжело болел. Для многотомной истории внешней политики России, редактором которой он был, в письме просил меня написать о «Русском политическом совещаниеи». Во время гражданской войны его члены (октябрист Г. Львов, кадет В. Маклаков, монархист С. Сазонов, эсер Б. Савинков и народный социалист Н. Чайковский) пыталось хотя бы фиксировать российские интересы перед странами — победительницами (Антантой). К великому сожаленю, я не смог выполнить последнюю его просьбу.

Недавно довелось перечитывать последние статьи Ленина. Революция и гражданская война с их разрушениями — уже позади. Теперь надо строить, созидать. Нужны другие люди. Но людей, «за которых можно было ручаться, что они ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести, не побоятся признаться ни в какой трудности и не в какой борьбе для достижения серьезно поставленной себе цели» — таких людей катастрофически не хватает.

Драгоценных людей… Анатолия Игнатьева я запомнил таким.

* * *

Мы любили свою страну и несмотря на все препятствия старались глубже изучать ее историю. Василий Шукшин написал простые, но полные большого смысла слова:

— Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши невероятной тяжести победы, наши страдания. Не отдай все это за понюх табаку. Помни это. Будь человеком.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Генрих Иоффе: Уверуй, все было не зря: жертвы наших побед, наши страдания

  1. Прекрасная статья замечательного автора. Удивлён этим абзацем: «Недавно довелось перечитывать последние статьи Ленина…» и т.д. Мерзавец не стоит доброго слова — во всяком случае, требуется какой-то комментарий.
    Вся сегодняшняя подборка Мастерской великолепна. Прочёл с наслаждением.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.