Алекс Манфиш: Угасающая цивилизация

Loading

Угасающая цивилизация

(поэма)

Алекс Манфиш

Эх, напиться ли, нализаться ли в предвкушеньи конца времён!
Угасает цивилизация, чьей печатью наш мир клеймён.
Не поможет ей, отцыганившей, ни аптекарь, ни коновал —
Лжеспасительный, в дым дурманивший близок к финишу карнавал.
Не доставит с зарёй вечернею вещий ворон живой воды…
Иль откупишься? Только чем тебе? Опустели твои сады.
Лишь речений узор изысканный там бесстыже досель цветёт,
Но ни счастия там, ни истины не взрастало и не взрастёт…
Что слова? Будто чад от примуса, душит звук их, давно знаком:
Знаем были твои и вымыслы, беспредел твой и твой закон.
Чем прельщаешь, скажи? Свободою? Лжив и страшен её завет:
С адом — блуд её, с ядом — плод её, и распад — её клад и след!
Царство радости ей не ведомо: манит в муть, зазывает в зыбь;
Ей служившие — ею преданы: песнь сирены — её призыв!
Мы на клич тот плывём, покорные, и подносят нам — пей, милок! —
Воли-выбора зелье чёрное, в коем пагуб земных залог.
В этом зелии — многополюсность вер, устоев, святынь и правд,
Хаос искусов, зла дозволенность, лжи с бесстыжестью дикий сплав.
Прочь ограду, надёжность, спаянность! Каждый сам выбирает путь —
Путь в беспутицу, в неприкаянность, в зыбь зубастую, в морок-муть,
Чтоб потом оглушённой рыбою задыхаться в тисках вины:
Мы виновны в том самом выборе, на который обречены.
Рабьей цепью прозвав железною властной силы былой устав,
Мы свободны плясать над бездною и разбиться, в ту бездну пав.
Прежде лозунги смачно лузгали, нынче — кровное на кону…
Веселей, коли жизнь не взнуздана? Бесам весело — вот кому!
Бесам весело… мы же тычемся, беззащитней слепых котят,
В град покинутый, в год двухтысячный, в безнаказанность зла, в распад.
Льнуть к свободе — врага лишь радовать… Нет, уж лучше, застыв душой,
Слово «вечность» из льдинок складывать, сделав хлад от скорбей межой,
Как забывший подругу нежную пленник севера, мальчуган…
Что корить королеву снежную? Лучше холод, но не обман!

Эх, эпоха!… Порой закатною, без слепящих клыков-лучей,
Лживость чёрную, необъятную не укрыть от людских очей.
Коль свободы дары не радуют — что ж ещё у тебя за кладь?
Ну конечно! Елейно-ладанный, лицедейный призыв — прощать!
Всё прощать — и в кровянке лапищи, и над трупами хвастовство…
Я не видел блаженства плачущих, видел подлости торжество.
Всё терпеть — и берущих глоткою, и измены, и глум, и блуд…
Я не знаю, блаженны ль кроткие, вижу — властвует тот, кто лют.
Всё прощать, дожидаясь благостно — чай, настанет сплошной вась-вась,
И на травку рядком улягутся волки с агнцами, умилясь…
Эх, эпоха! На дымном примусе развела ты из сдобных слов
Чудотворный отвар терпимости — чудо-зелье для злобных псов.
Псам — и здравье, и разгуляево; им ничья не страшна узда:
Плут — обманывай, хам — облаивай… нет жулью и хамью суда,
И идти под прицел карающий не велит секундантский перст —
Мы отринули глас, взывающий: за обман и издёвку — смерть…
Мы под дудочку — и на удочку: нам внушают — за зло не мсти;
Что творится в нутре ублюдочном — всё прочувствуй, пойми, прости!
В их раскаянье верь, и бережно их лелей… а они потом —
Камнем в душу твою, поверивший! Одарившего — сапогом!
За уступку же — стаей спущенной растерзают на лоскутьё,
Ибо клич их — топчи уступчивых! Наглым будь, и возьмёшь своё!…
Их прощать? Да они, касатики, и не просят! Ай корм в коней?
Нет души у них, чтоб спасатеньки, — есть лишь свастичный сгиб когтей.
Чует хищник, крадясь порошею, где поживушка… чует он:
Справедливость и честь отброшены! Мы — к гуманности на поклон!
У гуманности — губки липкие да медвяны уста зело:
По-змеиному стали гибкими, им внимая, добро и зло.
Всем на свете местечко надобно; злых не вытравишь — селяви…
Так склонись же елейно-ладанно перед пляшущим на крови,
Перед теми, что гвозди с бомбами смачно прячут в грузовики,
Пред двуногой чумой бубонною — душу кротостью облеки.
Не исправишь их — так нам сказано (голосочек — медоточив);
Спрос — не с кодлища волчьеглазого — с тех, в ком совести факел жив.
Что ж… как деву стыдливой поступью, толерантностью слог укрась,
Будто нет средь словесных россыпей звучных слов «Уничтожить мразь!»;
Отступай пред ползучей нечистью, след удара — слезами смой;
Словно инок — гульбы купеческой, бойся ненависти самой.
Будьте — слышится, — выше этого… голубями над бездной зла
(Шёл бы сам, кто сие советовал, прям под бомбу… чтоб вознесла).
А ударишь — в фашисты злобные угодишь, как лихач в кювет.
Приговор тебе — место лобное, если лобби в заначке нет!
Знай любыми взыскуй молебнами мерки той, что для всех одна:
Нет — оценки у нас колеблемы, как бумаг биржевых цена.
Лютость — лютым у нас дозволена, подлость — подлым… и нет судьи:
Ведь стандарт — он двойной! Раздвоенный, словно гибкий язык змеи!

Справедливость и честь развенчаны. Рынок царствует — бей челом!
Всё продажно, и всё изменчиво: суть сего — компромисс со злом.
Кто виновен, кто прав — по-нашему относительно, словно квант…
Счётом липовым ошарашенный — чти хапуг и ловчил талант
И кубышку свою развинчивай перед наглым, как танк, рвачом,
Перед бестией предприимчивой (цвет волосиков ни при чём).
И, бесстыжим жульём обобранный, о возмездии не мечтай,
Ибо рынка печать соборная — над разгулом нечистых стай.
Справедливость и честь отринувши, звёздно-вечные лики их
Подменили мы рылом рыночным… Голос правды уныл и тих,
И, её защищая пламенно, доверяться своей звезде
Не спеши! Ведь не то, что праведно,-то, что принято, чтят в суде…
Устарело — судить по разуму: кто там грешен, кто чист и бел:
Подл надменно и безнаказанно, тот, кто лобби купить сумел;
А за денежку (люпус люпусу безвозмездно не удружит)
Враз сколотится лобби глупости, лобби злобы и лобби лжи.

И, вчитавшись в слова старинные, словно книжник и фарисей,
Вижу: сказано — зло змеиное истреби из среды своей!
Кем же заповедь эта проклята ради слов «возлюби врага»?
Не тобой ли, приёмыш плотника, чьи реченья — как жемчуга?
Речь твоя драгоценна, якоже злата слиток… но тот в ней червь,
Что тебе душегуб заплакавший был дороже невинных жертв.
Тот, кто жизни калечил чистые, и укравший у сироты —
В сонм болящих тобой зачислены (1) : в их раскаянье верил ты.
И разбойнику царство Божие обещал… Он спасён? Ну что ж —
Тем зарезанным, что не ожили, ставку очную с ним — даёшь?…
Им, зарезанным — с ним, зарезавшим; а слепым — с тем, кто сбил с пути..
Нет, не дашь… и, наверно, незачем. И ведь я не о том… прости.
Не о том я. Жалея грешников, тем, чей путь беспощадно зол,
Торжества не желал ты здешнего — к жизни вечной стремил ты взор.
Их спасал ты от бездны в вечности; им земных не сулил ты благ;
Что ж, кто спорит: больной — да лечится. Пусть бы каялись, коли так!
Пусть, и плотью казнясь, и памятью, в плиты каменны лбом бия,
Изверг, чудом прозревший, кается… А искупит ли — Бог судья.

Но, вещая ль сим малым, крестную скорбну чашу ль приемля ту,
Ты предвидел ли ложь бесчестную, что, как гриб, прирастёт к кресту?
Знал ли ты, что, опасней вируса, ядовитей дурман-грибов,
В наших душах взойдёт и вырастет к тёмным, хищным, лихим — любовь.
Жилку в душеньке плотоядную будоража — знай кровь не стынь, —
Обаяние окаянного запылало звездой Полынь!
Обаянью тому угарному внемля — сказывай, кот Баюн, —
Мы кровавому и коварному дарим трепет сердец и струн.
Славим Бульбу, что, чуб взметаючи, жён с младенцами жёг-терзал (2)
(Что ж… и бомбу в кафе взрывающий нынче кличется «партизан»);
Славим молодца, чей по терему к той красотке по трупам путь, (3)
И пирата под чёрным черепом, и уркана, чья в бубнах грудь.
А уж если чуток страдальчества проступает сквозь хищный лик,
С их душевным надломом нянчатся тьмы напевов и тонны книг.
Жаль Жуана: он губит в поиске, он полюбит, когда найдёт;
Жаль жигана в тюремном поезде: пойман сокол — не взмыть в полёт…
Не судить? Так изволь — не судим же! Как Снегурочке малыши,
Тем, кто яростен, кто безудержен, рукоплещем от всей души.
В них — экзотика, в них — изюминка, перчик пряный да дух хмельной…
Эх, и впрямь — до чего ж безумен ты, наш измученный мир земной1
Осторожен и скучен низменно тот, кто честен, незлобен, чист.
Рви, герой, как рубаху, жизнь его! Он — не красочен, он — статист…
Люб-пригож Карамазов Митенька; и — запуган, невзрачен, мал, —
Позабыт (как бишь звали нытика) тот, чью жизнь он глумясь сломал. (4)
Да и Роденьку, что с топориком, мы жалеем… несчастный он.
Плача жертвы, что кровью полита, нам слышнее — убийцы стон.
Что там жертвы? Без зуба щучьего заскучал бы ты — а, карась?
Нам лихого подай да жгучего! Чтобы в сердце кипела страсть!
Сердце! Слово, что светит жемчугом, складных строк украшая гроздь;
Только тем я не верю женщинам, в чьих устах оно частый гость.
Сердце! Слово, как гильза, звучное… Служишь пиковым ты тузом
Тем, кто в жизнь — чтоб не стала скучною, — хочет хищный вплести узор.
Он лютует? Глумится? Зверствует? Осуждающий, в сердце глянь:
Там, чай, рану узришь разверстую, чувств тончайших увидишь ткань…
Вот туда и смотреть положено — не на пагубных дел плоды, —
Нам, обманутым! Завороженным вражьим блеском Полынь-звезды.
Если ж честно, без акробатики, злое злым ты зовёшь, как встарь, —
Ты ханжа. И к «иным» ты, батенька, нетерпим… и к тому ж — сухарь.

Нам внушает любить отпетого ложных ценностей карусель;
Кто ж судить по делам советовал, тот — конечно же, — фарисей.
Эх, не с этой ли каруселию мы знакомы со школьных парт?…
Жалость к падшим когда-то сеяли, а пожали — двойной стандарт.

Иль не так? — на вопрос, что мечется на устах огоньком меж льдин,
Что ответишь ты, человеческий, скорбну чашу испивший сын?
Иль не так? Твоего знамения не творил я, склонясь в мольбе,
И не будет вовек изменою то, что сказано мной тебе.
Но взгляни! Вот варнак непуганый, чьи вампирьи блюдём права,
Чьей ухмылкой — твои поруганы и страдания, и слова.

Иль не так? — я спрошу, надежды ли, грусти ль детской заслышав зов,
У страны, на чьи нивы снежные сыпал вишенки первых слов,
Где прекрасны сады и росписи, но подчас, точно в плен взята,
Тонет женственность в бабьей прослези и в кликушестве — доброта;
Где прекрасны стихи и музыка, но порой — и от чьих же чар? —
Тонет в горьком надрыве мужество и в безволии — светлый дар…

Иль не так? — самокрутку памяти раскурю и витки обид
Запущу, чтоб лететь и плавить им небеса, где ответ сокрыт…
Что Ты скажешь, Создатель, спрятавший лик и длань от скорбей земли?
Вот война: поборай же, ратуй же! Немощь — вот она: исцели!
Встарь ли выдуман, впрямь ниспослан ли златотканый библейский сказ, —
Но молитвы платками пёстрыми выцветают: Господь не спас…
Много ль молвит огню угасшему пепел хладен-сыпуч в горсти?
Что ж мы скажем Тебе, не спасшему? Иль не в силах Ты был спасти?…
Что ж стучимся мы в твердь небесную? Не раздастся ли нам в ответ:
«Примиритесь с игрой бесчестною, ибо честной на свете нет»…

Но порою, как будто Карлсона ждал, внимая дождям, Малыш,
Жду, чтоб чудо явилось царственно, возвещая — я здесь, услышь, —
Чтоб игрушкою, встарь отобранной, к нам вернулся святой закон
Детских сказок, где добрым — доброе, а злокозненный в прах сметён;
Чтоб от подлого рынка ценностей, где на выбор — хоть яд, хоть мгла, —
Мы вернулись к той строгой цельности, что велит: отвращайся зла;
Чтоб усвоилась вновь надёжная — твёрже лат на младой груди, —
Мысль извечная, непреложная: беспощадного — не щади!
Чтобы — словно на дно утянуты, — вновь живую послали весть
В град земной, лжедобром обманутый, справедливость, возмездье, честь.
Чтоб, лжеценностей сбросив вервие, исцелившись от их шипов,
Отделили мы пласт их мертвенный от заветов твоих, любовь,
И, исторгнув живым Везувием очищающий блеск огней,
Истребили тысячезубую гидру зла из среды своей.

Завершено в 2010

К этой поэме я посчитал нужным дать четыре примечания.

(1) «… не здоровые имеют нужду во враче, но больные…» — Евангелие от Матфея, 9, 12. Это о «мытарях и грешниках», но — по крайней мере, — УЖЕ кающихся.

(2) Кто-то подумает, что я клевещу на украинского хрестоматийного героя, но вот цитата из Гоголя (гл. 12 — это описание последнего похода Тараса): «… Не уважили казаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц: у самых алтарей не могли спастись они; зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни белоснежные руки подымались из огненного пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых бы подвигнулась самая сырая земля и степная трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие казаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя…». sic!!!

(3) В принадлежащем перу С.Ф. Рыскина оригинале, послужившем основой для известной песни, герой, описывая предстоящие подвиги, сначала говорит о расправе со сторожем — «ни слова он не скажет, отведав кистеня». Но это — куда бы ещё ни шло! Сторож — на то и сторож, он должен быть вооружён, и с ним, согласно разбойничьей этике, расправиться не зазорно. Дальше же читаем:

«И выйдет мне навстречу и ХИЛЫЙ и СЕДОЙ,
Постылый муж зазнобы, красотки молодой,
И он не загородит собой дороги к ней,
Была бы только ночка сегодня потемней».

Этого ХИЛОГО и СЕДОГО удалец именно убьёт, а не просто оттолкнёт, ибо, окончив героическую часть мероприятия,

«Войдёт тогда к желанной лихая голова,
Промолвит: будь здорова, красавица ВДОВА…».

Это выделяется даже на фоне культивируемой тогда разбойничьей романтики, ибо не все ходоки по чужим жёнам убивали слабых стариков. Герой песни «Меж крутых бережков» увёз жену всё-таки у «воеводы лихого», с которым потом и схватывается и от руки которого погибает…

(4) Его звали штабс-капитан Снегирёв. Митенька, выпимши, оттаскал его развлечения ради за бороду и обозвал «мочалкой», т.е. унизил, можно сказать, запредельно. О последствиях этого эпизода для самого Снегирёва и для его сына (Илюши) — во второй части романа.

Print Friendly, PDF & Email

21 комментарий для “Алекс Манфиш: Угасающая цивилизация

  1. Уважаемые Юрий Деген и Александр Левковский, огромное спасибо вам обоим.

  2. Архивариусу:

    Представляю замечательную поэму Алекса Манфиша «Угасающая цивилизация» на конкурс «Лучшее произведение 2020 года» в разделе «Поэзия».

    Александр Левковский

    1. Дорогой Александр!
      Вы нарушаете мой приоритет:
      Юрий Деген
      — 2020-09-21 18:54:29(872)

      По разделу «Поэзия» выдвигаю Алекса Манфиша за поэму «Угасающая цивилизация».
      Отклик на статью: Лонг-лист конкурса «Автор года 2020»

      (И я горд этим…)

  3. Ну, от Шекспира все же отличается как минимум в четырех аспектах.

    1. Он написал примерно о том же самом 400 лет назад.
    2. Он сделал это несравненно короче.
    3. Он поднял ставку куда выше — его герой на грани самоубийства, тогда как в поэме — нет. Тем самым повысил контрастность до предельных размеров.
    4. Он придал драме проклятия окружающего (содержание поэмы) соответствующий ей по маштабу противовес в последней строке, чем превратил текст сразу и в трагедию, и в образец высочайшей любовной лирики.

    И напоминает Шекспира в одном: и тогда, и сейчас эта паскудная цивилизация как-то устояла.

    Сонет 66

    Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
    Достоинство, что просит подаянья,
    Над простотой глумящуюся ложь,
    Ничтожество в роскошном одеянье,
    И совершенству ложный приговор,
    И девственность, поруганную грубо,
    И неуместной почести позор,
    И мощь в плену у немощи беззубой,
    И прямоту, что глупостью слывет,
    И глупость в маске мудреца, пророка,
    И вдохновения зажатый рот,
    И праведность на службе у порока.

    Все мерзостно, что вижу я вокруг…
    Но как тебя покинуть, милый друг!

    Перевод С.Маршака

  4. Никогда, за два года моего сотрудничества в «Мастерской» – да, пожалуй, и за долгие годы сотрудничества в российских и американских журналах! — я не читал ничего более потрясающего, чем эта поэма!

    Это самый настоящий литературный шедевр!

    Это гениально – в полном смысле этого слова! Гениально по философии, исторической перспективе, накалу страсти, пафосу и безукоризненности поэтического мастерства!

    «Угасание цивилизации» по литературной мощи стоит на уровне лермонтовского «Демона». Она превосходит сонаты Шекспира и лучшее из поэзии Цветаевой.

    Эта поэма мгновенно напомнила мне чеканные строки «Персифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, в переводе Льва Гинзбурга. Она, эта изумительная поэма, может вполне соперничать с другим гениальным произведением – краткой философской поэмой Владимира Высоцкого»Мне судьба…». Вот начало этой поэмы:

    «Мне судьба — до последней черты, до креста
    Спорить до хрипоты (а за ней — немота),
    Убеждать и доказывать с пеной у рта,
    Что не то это вовсе, не тот и не та,

    Что лабазники врут про ошибки Христа,
    Что пока ещё в грунт не влежалась плита.
    Триста лет под татарами — жизнь ещё та:
    Маета трёхсотлетняя и нищета.

    Но под властью татар жил Иван Калита,
    И уж был не один, кто один — против ста.
    Пот намерений добрых и бунтов тщета,
    Пугачёвщина, кровь и опять — нищета…

    Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —
    Повторю даже в образе злого шута.
    Но не стоит предмет, да и тема не та:
    Суета всех сует — всё равно суета…»

    Алекс Манфиш, от души поздравляю Вас с колоссальным литературным успехом!

    1. «Помни, пишущий в газеты или вольный сын эфира:
      Не СонАты, а сонЕты …» (С.Маршак)

  5. Всем давшим доброжелательные отзывы – большое спасибо. Отдельное спасибо – ув. Евгению В. за очень тонкий и точный перевод «Невидимого хора» (успел посмотреть оригинал) и за знакомство с интересным автором (не приходилось читать её). И – ув. г-ну Беренсону за ссылку на Юваля Харари.
    Речь у меня о цивилизации не избирательно западной, а иудео-христианской в целом. Она сейчас переживает кризис потери самой себя, опутываясь липкой паутиной антиценностей, перед которыми капитулирует, — хотя очень надеюсь на её возрождение. Пафос – поскольку очень тяготило в годы, предшествующие написанию этой поэмы, чувство, что под безнаказанность зла (то, что и раньше сплошь и рядом бывало) ещё и подводится идеологический фундамент, псевдонравственный и псевдоценностный. Что касается деления текста, — я делаю промежутки между частями и тем самым делю его, но эти части очень различаются по величине, а четырёх- или шестистрочие на главку не потянет…
    К христианству (которое никогда, разумеется, не исповедовал) и к «сыну человеческому» у меня отношение сложное. Идейно-эмоциональное средоточие христианства – забота о кающемся грешнике, к компромиссу со злом оно не призывало. А то, что мы видим, — подмена, искажение и поругание этого. Тот «варнак непуганый, чьи вампирьи блюдём права» от кающегося грешника безмерно далёк. Это нечто вроде «раба на царстве», описанного Киплингом, и даже ещё страшнее, поскольку не один, а многомиллионные стаи таких – обнаглевших и считающих, что окружающий мир должен и будет прогибаться перед ними.

  6. Эта десятилетней давности незаурядная поэма, по-моему, значима содержанием, поэтикой и, особенно, интеллектуальным чутьём уважаемого автора. За эти годы глобальная реальность кратно увеличила угрозы нашей цивилизации, о чём и тревога господина Манфиша.
    Мы все изучали историю и знаем, что отживающая свой век цивилизация несет в себе креативные силы следующей. Так и в нашем случае. Но похоже, что предстоит кардинальный слом, особенно чувствительный для самого человеческого существа. 
    «Возможно, мы одно из последних поколений Homo sapiens. Через век или два Землю будут населять организмы, которые будут так же сильно отличаться от нас, как мы – от неандертальцев или шимпанзе. Ведь в следующих поколениях мы научимся модифицировать наше тело и разум, и это станет главным продуктом экономики XXI века». Это утверждение из лекции израильского историка и философа Юваля Харари на Всемирном форуме в Давосе 2020 г. (есть в интернете). Харари намечает контуры будущей цивилизации, её пусковые механизмы.
    «Как именно будут выглядеть будущие хозяева планеты? Это будут решать те, кто владеет информацией. В руках тех, кто будет ее контролировать, будет контроль за жизнью на планете. Информация – самый важный актив в мире. Не земля, как в древности, не промышленное оборудование, как в последние пару веков. Что же произойдет, если слишком большое количество информации будет сконцентрировано в руках маленькой кучки избранных? Человечество разделится. Но не на классы, а на различные виды».
    Естественно, что все человеческие этические и поведенческие нормы неузнаваемо изменятся. 
    Критика пророчеств Харари была незамедлительной. Вскоре после его выступления в Давосе в «Новой газете» появилась статья «Что происходит с человеком и что ждет его в будущем». По поводу доклада Харари «Возможно, мы одно из последних поколений Homo sapiens» на недавнем Давосском Форуме. Её авторы Давид Израилевич Дубровский – доктор философских наук, главный научный сотрудник Института философии РАН и Альберт Рувимович Ефимов – руководитель Лаборатории робототехники Сбербанка.
    Статья очень содержательная, полемическая, со многими ссылками (есть в интернете). Вот её завершающая часть: «… в условиях биотехнологической революции, по его (Харари. — Л.Б.) мнению, «централизованное распределение информации может стать более эффективным». «Контроль информации позволит мировым элитам сделать нечто еще более радикальное, чем цифровая диктатура» – «перестроить будущее жизни». Возникает вопрос, на который не ответил Харари. Кто войдет в состав «мировых элит»? Кто будет там главенствовать? Несомненно, это экономическая элита в лице владельцев нескольких самых крупных корпораций, если только они не передерутся между собой и окончательно не угробят нашу цивилизацию. В последние десятилетия было особенно наглядно, как экономическая элита заказывала музыку политической и интеллектуальной элите. Рассчитывать на то, что последние смогут стать реальной самостоятельной силой, по крайней мере в западном мире, – не реально. Особенно перед лицом глобального кризиса, который демонстрирует характер явного антропологического кризиса. Эти вопросы тоже остаются у Харари за скобками. Есть надежда на Восточный мир (Россия, Индия, Китай, Япония и ряд других стран), но это особая тема, требующая специального обсуждения. Цель нашей статьи ограничивалась критическими соображениями о позиции и взглядах Харари, заявленных на Давосском форуме».
    Политический характер «надежды на Восточный мир» очевиден, но содержательная часть статьи интересна.

  7. Отлично! Рада, что не ошиблась, оценив вас, как автора, высоко при первоначальном знакомстве.

  8. Замечательная поэма — высокий уровень, крупный калибр! Это, конечно, не первое, что было написано о закате цивилизации, но, безусловно, одно из лучшего. Мысли такие особенно актуальны сейчас, но написан текст на 10 лет раньше! С основной идеей поэмы я полностью согласен — надо быть сильным и уметь побеждать, а нытики и доброхоты пусть гибнут вместе со злодеями. В таком духе надо воспитывать детей. Ввиду большого объёма этого текста, для лучшего структурирования, возможно, правильно было бы разбить его на главки I, II, III, и т.д

  9. Браво автору, продолжающему элегическую традицию Шекспира и Горенштейна, вслед последнему разоблачающему ханжескую суть христианства (создавшего, тем не менее, все шедевры известного нам искусства от Баха до Чехова)!

  10. СпасибоЮ Алекс! Хотя пафос поэмы кажется мне искусственным, написано отлично.

  11. Какая интересная страница! Великолепная поэма, яркие комментарии… Великие творения предыдущих цивилизаций не спасали их от заката и гибели, и конечно, нет гарантий, что западная цивилизация застрахована от такой же судьбы. Но и шансов выжить у неё не меньше, чем у разбухающего монстра — Китая или исламской цивилизации…Ясно, что западная цивилизация теряет (уже потеряла?) гегемонию в сообществе цивилизаций, но это не означает её гибели.

  12. Видно, я чегойто тут не понял. Мы — в Мастерской или в Семи искусствах. Так вот и сделали из газеты ристалище трубадуров.

  13. Плачь по западной цивилизации здесь становится почти постоянным делом. Раньше была проза, сухая антифактноая журналистика. Теперь поэмы. Уверен — впереди кантаты, оды, оратории, допускаю — будут и симфония. Фактов этого угасания, по счасью, маловото. Сегодня молодые белорусы и белоруски бьются за право пойти по западному пути, с ними молодые хабаровчане, множество молодых людей по всему миру. Конечно, есть и вурдалаки, которые считают, что они попадут после ими же организуемой мировой катастрофы в рай. Странно, как мало этих вырдалаков замечает. Но и мировой катастрофы не поджеччь — вурдалачий атомный керосин с водой смешался. А так — плач пожилых и старых из-за наступления им непонятной жизни, которая, к их великому сожалению (что понятно) пройдёт без них. Это тоска уходящих — основной мотив стенаний по погибающей или стагнирующей западной цивилизации. Признаков на местности этому нет, однако. А непонимание следующего поколения — старо как мир. Как и то, что ему не очень нужны уроки уходящих, слишком уж напитанные горечью по самому факту своего неизбежного сравнительно скорого ухода.

    1. Как знать, как знать… пожилому человеку, конечно, трудно отделять мух от котлет и не путать собственное безрадостное будущее с угасанием цивилизации. Однако, угасание цивилизаций в истории, в общем-то, не такое уж редкое явление, в чуть ином масштабе времени. Угасание не обязательно катастрофическое и кровавое, надо заметить. Я встречаю в последние годы довольно много молодых людей, гораздо моложе меня, чей взгляд на будущее значительно мрачнее, безрадостнее, чем мой в их годы.

    2. Плачь по западной цивилизации здесь становится почти постоянным делом. Раньше была проза, сухая антифактноая журналистика. Теперь поэмы. Уверен — впереди кантаты, оды, оратории, допускаю — будут и симфония…
      … мировой катастрофы не поджеччь — вурдалачий атомный керосин с водой смешался. А так — плач пожилых и старых из-за наступления им непонятной жизни, которая, к их великому сожалению (что понятно) пройдёт без них. Это тоска уходящих…

      ———-

      Это вы напрасно. Во-первых (насчёт пожилых и уходящих), Лермонтов написал «Думу» в двадцать четыре года… Кто-то скажет, что он предчувствовал раннюю гибель («В полдневный жар в долине Дагестана…» – это уже незадолго…), но возраст есть возраст… Во-вторых, я и сейчас человек ещё далеко не «пожилой», а поэма написана десять лет назад, она в книжке, изданной в 2010-м, есть (вещдок, так сказать), и никуда я не «ушёл». На пенсию рано, в армию поздно. В-третьих, жизнь наступившая мне понятна вполне; если не все правила игры мне нравятся, это не означает, что я в них не разбираюсь.
      Вот что касается мировой катастрофы, — всецело разделяю ваш оптимизм и надеюсь, что ей не бывать.

  14. A.M.
    «Угасает цивилизация, чьей печатью наш мир клеймён.
    Не поможет ей, отцыганившей, ни аптекарь, ни коновал —
    Лжеспасительный, в дым дурманивший близок к финишу карнавал.
    Не доставит с зарёй вечернею вещий ворон живой воды…»
    = = = = = = =
    Угасает канализация
    и сломал Ли водопровод
    заклеймён под родной акацией,
    без аптекарей спит садовод
    Кто поможет ему? Ни цыганщина, ни философ, ни коновал
    Закатилась зорька вечерняя, продолжается карнавал
    На рассвете лишь ворон крякает,обещая живой воды
    А на жёрдочке кто-то вякает. Без коктейля ему никуды
    Раскури чувак самокруточку
    удивляй и плавь небеса
    запусти листовку как уточку
    поборай вражин голоса
    кто-то выдумал твердь небесную, златотканый платок чужой
    заморочен игрой бесчестною, скачет конь бледноват худой
    дожидайся пожару благостно
    И чайком запивай вась-вась,
    сдобных слов принеси им радостно
    про камыш запой умилясь
    и прославь нашу бульбу рассыпчато, всем знакомую до шелухи
    за неё инвалид контуженый умирает от чепухи
    если правит пират под черепом
    или урка, чья масть в бубнах
    проступают надолбы с Терека
    от жиганов и в поездах
    Не поймать тебе сокола вольного
    торопись заховаться в кусты
    не мешай идти человечеству
    фарисеев речи пусты
    P.S. «Позвольте представиться:Штабс-капитан Овечкин Петр Сергеевич.
    А Вас, очевидно, зовут граф Монте-Кристо?
    — Нет, Валерий Михайлович. Извините.. Не стоит извиняться за то, что у Вас
    есть убеждения. Их мало у кого осталось в этом городе…»

  15. Здорово. Сильно и талантливо написано, спасибо!
    Как стремительно, однако, западная цивилизация от оптимизма и самоуверенности идет к глубокой депрессии. Всего за полторы сотни лет…
    Не думаю, что сами люди и соотношения добра и зла заметно изменились. Но как изменилась тональность в отношении будущего.
    Я хочу здесь, просто для контраста, привести мой перевод стихотворения известной романистки 19 века George Eliot (Mary Ann Cross) — “O May I Join the Choir Invisible”:

    О, если б я могла примкнуть к невидимому хору
    Ушедших но бессмертных, тех, кто вновь живут
    В умах облагороженных их жизнью, живут
    В порывах сердца к щедрости,
    В деяниях дерзновенной прямоты,
    В презрении жалких целей, оканчивающихся собой,
    В высоких мыслях, ночь пронзающих, как звезды,
    С настойчивостью мягкой побуждают людей
    Искать для жизни целей более широких.
    Жить так — вот образ рая:
    Творить неумирающую музыку земную,
    Вдыхающую дивную гармонию, ведущую
    Людей с растущей силой к лучшей жизни.
    Такой наследуем мы сладкий идеал,
    И бьемся за него, и пораженья терпим, и страдаем,
    И разрастающийся список неудач плодит отчаяние —
    Бунтующая плоть, которая не хочет подчиняться,
    Родители, живущие в грехе, стыдящие невинное дитя,
    Притворное, из страха, покаяние, забытое тотчас —
    Все эти диссонансы, с гармонией столкнувшись,
    Умрут в огромной благотворной атмосфере.
    Вся наша редкая, и лучшая, и истинная суть,
    Что стонет в молитвенном тоскливом песнопении,
    Что жаждет облегчения мировых страданий,
    Что в трудном неустанном поиске — как быть,
    И что дано еще улучшить, — смогла увидеть
    Более достойный образец для поклонения,
    Раскрыть его и сделать достоянием для многих.
    Богоподобен человек, растящий будущие поклонения
    На почитанье высшем, крепче смешанном с любовью,-
    И эта наша суть должна дожить до той поры, когда
    Смежатся веки Времени людей, и человеческое небо
    Свернется, как в гробнице свиток Непрочтённого навек.
    Такая жизнь нас ждёт,
    Какую мученики сделали столь славною для нас,
    Стремящихся им следовать. Смогу ли я достичь
    Той райской чистоты, чтоб стать для душ других
    Дающей силу чашей в любом большом страдании,
    Разжечь жар щедрости, кормить любовью чистой,
    В них вызывать улыбку без жестокосердия,
    Присутствовать, как сладость растворенного добра,
    Которое, чем лучше растворилось, тем сильнее!
    Вот почему должна и я примкнуть к невидимому хору,
    Чья музыка есть радость мира.

Добавить комментарий для Моше Крейдерман Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.