Инесса Розенфельд: Волонтёры на переднем крае борьбы с ковидом

Loading

«Эта пандемия не первая, но то, что сейчас происходит — это свидетельство того, как повысилась ценность человеческой жизни. Сто лет назад от испанского гриппа 50 миллионов померло… Совершенно уникальная реакция на пандемию — это в истории впервые происходит. Хочется верить, что мы живём в намного лучшем мире».

Волонтёры на переднем крае борьбы с ковидом

Интервью с Галиной Ицкович

Инесса Розенфельд

http://berkovich-zametki.com/Avtory/IRozenfeld.jpgДля граждан города Нью-Йорк апрель и последующие месяцы 2020 стали временем неслыханных испытаний. Ситуация осложнялась тем, что не только физическое выживание как таковое стало главным вопросом дня, — изменилась вся социально-психологическая структура человеческих взаимоотношений. Это стало настолько очевидным, что Управление психического здоровья штата Нью-Йорк (Office of Mental Health) впервые в истории страны создало спецальную программу «Coping Circles», которая позволяет каждому жителю пройти в течение шести недель курс бесплатной индивидуальной и групповой психотерапии. Сеансы проводят лицензированные специалисты по видео или по телефону. Когда губернатор штата Нью-Йорк Эндрю Куомо объявил чрезвычайное положение, он обратился с призывом о помощи в реализации этой программы к врачам-профессионалам, и на его призыв откликнулись около 4 тысяч врачей-добровольцев из разных штатов.

Одной из них была Галина Ицкович, психотерапевт по профессии и по призванию. Её специализация — вопросы детского развития, уже много лет она ведёт в Нью-Йорке частную практику. У неё внушительный послужной список: клинический консультант, преподаватель-эксперт ICDL (Междисциплинарного Совета по вопросам развития и обучения), лекции для своих коллег в Америке и Европе. Ей удалось распространить методику DIR/Floortime в восточноевропейских странах, обучить этой методике более сотни специалистов. Галина Ицкович учредила и руководила до 2012 года программу раннего вмешательства «KidsPower». В течение 10 лет она работала психотерапевтом и супервизором в клиниках Еврейского совета по делам семьи и детей.

Родилась и выросла Галина в Одессе, в Нью-Йорке живет с 1991 года. Галина Ицкович — не только первоклассный профессионал, она способна исцелить людские души и своей поэзией. Преподает и пишет стихи и прозу она на двух языках. Галина — соавтор книги переводов «Женская поэзия Америки», постоянный автор международных литературных порталов и журналов.

Галина Ицкович
Галина Ицкович

Галина Ицкович всерьёз восприняла свою миссию и чутко отозвалась на призыв о помощи. Как литератор, она смогла оценить масштаб происходящего и поделиться своими наблюдениями с читателями. Почему именно к ней обратились, в чём конкретно заключалась её задача и с чем ей пришлось столкнуться в эти месяцы, рассказывает нам “доктор Галина”.

Вопрос: когда Вы почувствовали, что произошёл переломный момент в этой критической ситуации, когда усилия врачей начали оказывать эффект?

Галина: это произошло в конце апреля. Сейчас Нью-Йорк — уже по другую сторону пандемии. Квинс был в эпицентре, Бруклин был вторым по величине городом, который пострадал. Каждый день в течение всего апреля мы получали сводки о количестве умерших, и это была самая страшная цифра. Сейчас количество инфицированных — примерно один процент от общего числа тестируемых, и это прекрасные, обнадёживающие цифры, не знаю, как долго продлится это счастье.

Сейчас тревога у нас как бы в воздухе, мы её пьём вместе с водой, просыпаемся утром и мы её вдыхаем. Тревога на самом деле коснулась абсолютно всех. Нам предстоит жить и думать, как мы будем с этим справляться и как нам нашу травмированную нервную систему привести в равновесие и установить какой-то баланс.

Вопрос: Вы не являетесь лечащим врачом-вирусологом, но были допущены к инфицированным коронавирусом пациентам и их родственникам. В чём заключалась необходимость помещать Вас и ваших коллег в госпиталь, ведь это означало подвергать вас опасности заражения?

Галина: На самом деле сначала требовалась просто медицинская помощь. О психологической помощи тогда даже не думали, было не до неё. Сначала это был плавучий госпиталь «Comfort», который в гавань Нью-Йорка пригнали военные, а потом крупнейший выставочный зал, Джавиц-центр (Jakob K.Javits Convention Center) переоборудовали под госпиталь для тяжёлых больных. Вот именно туда меня и вызвали помогать планировать выписку, в конце апреля этот госпиталь уже сворачивался, многих больных надо было отправлять домой или в другие больницы. Выписка — это было слабое звено в полевом госпитале. От того, как она оформлена, во многом зависит, кто и как будет в дальнейшем заботиться о больном.

Мне ничем рисковать не пришлось, работала с бумагой и компьютерным телефоном, а вот медсёстры-волонтёры, военные, национальная служба, эти все люди просто герои — на амбразуру, можно сказать, бросались, действительно рисковали своей жизнью. Абсолютно не разбираясь, с кем они работают, — или это бездомный, которого вчера подобрали, и которого завтра отвезут на тот же угол, на котором он живёт, или это человек с какими-либо заслугами и регалиями, неважно, ковид абсолютно всех уравнял и абсолютно все лежали одинаково, вниз лицом, беспомощные, распространяющие вокруг себя эту инфекцию. Тут медики развернулись — госпиталь на 4 тысячи мест, и поддерживали там невероятный порядок — это потрясающе! Больные лежат в своих отделениях, а за ними огромное количество людей, которые оперируют всей этой гигантской махиной. Присутствовала на встрече с медиками, которые по такой модели работали — на шесть недель они полностью уходят из дома, живут в гостиницах. Негативных вещей было много, это нормально, что всё идёт не так. Но хочется иногда, чтобы позитивная информация тоже появлялась.

Вопрос: почему вызвали именно Вас?

Галина: Вызвали всех, кто был зарегистрирован в Корпусе медицинского резерва (MRC), я там записана ещё со времён 11-го сентября, участвовала во всяких мероприятиях эмоциональной поддержки. MRC — это специалисты, которые жертвуют своим личным временем, чтобы помочь во время бедствия, как и волонтеры-специалисты из Международного Красного креста, из программы «Врачи без границ» (Médecins sans frontières),. Я видела очень много медсестёр, которые подключились к помощи. Некоторые из них уже вышли на пенсию, некоторым было просто важно приехать в горячую точку, так как у них имеется особый набор конкретных знаний и умений по работе в критической ситуации. Я участвую в команде эмоциональной поддержки, состоящей из профессионалов из сферы психического здоровья.

Когла-то я тренировала других в оказании первой психологической помощи, сама прошла этот тренинг и обучала других специалистов, потому что это совсем другие навыки, чем регулярная психотерапия. А потом через много лет у нас начались ураганы, сначала Айрин, потом Сэнди, и оба раза я участвовала в оказании эмоциональной поддержки. Трудно определить, когда заканчивается раздача пакетов, а когда начинается психологическая поддержка, потому что во время урагана люди попадают в такие временные приюты, приходят со своими проблемами: у кого-то документы пропали, у кого-то лекарство потерялось, носков нет и т.д. Реальная ситуация: пришлось ассистировать врачу, который пытался поставить капельницу, эвакуированная женщина пришла со своими ампулами, а укол сделать не могла, врач на меня орал, сам тоже не умел, и у меня долго не получалось.

Вопрос: Можно ли считать программу «Coping Circles» прогрессивной и образцовой?

Галина: Хотелось бы прояснить. Во-первых, психологическую поддержку в государственном масштабе не оказывают до сих пор. До сих пор это только отдельные группы на уровне отдельных штатов, по 6-8 человек в течение двенадцати недель, волонтёры-профессионалы проводят сеансы психологической помощи в группах выздоравливающих, людей, которые прошли ковид и потеряли своих близких и т.д.

Вопрос: кто более всего нуждается в непосредственно психологической помощи?

Галина: Когда смотришь на помещение госпиталя, то видишь бесчисленные непроницаемые загородки. Очень одиноко лежать каждому в своём отсеке, это болезнь одиночества. А мы социальные существа, и нам важно знать, что кто-то рядом есть, важно знать, как мы выживаем. То есть сейчас мы вынужденно действуем против своей социальной природы, которая говорит нам «беги к другим, тебе помогут». Сейчас нам надо всю свою нейропроводку переструктурировать для того, чтобы сказать себе «беги от других, они опасны» или «ты опасен для них». Таким образом мы боремся на нескольких фронтах сегодня. Врачи, которые борются на переднем крае, борются за жизнь пациентов. Такие люди, как я боремся в кабинете дистанционно за их психическое выживание. Собственно говоря, все мы думаем, как друг друга поддержать.

В помощи в неменьшей степени нуждаются и медработники. Потери — это было наше, к сожалению, ежедневное блюдо. Потому что не только семьи пациентов теряли своих близких. Даже врачи должны были упираться в чувство собственного бессилия. Всем известно об ужасном суициде руководителя отделения скорой помощи Лорны Брин, женщины, которая сражалась практически на передовой. Сама заболела, вскоре выздоровела, продолжала работать и спустя некоторое время покончила с собой. И в разговоре со своим отцом, тоже медработником, она говорила: «Ты не представляешь себе, что это такое, когда открываются машины скорой, а оттуда уже мёртвых выносят», потом эти слова прозвучали в местной прессе. То есть для медика это ужасно, это ощущение, что всё, чему меня учили раньше, не имеет смысла, я абсолютно бессилен! Самое страшное для нашего иммунного ответа — это ощущение бессилия.

Вопрос: какие внутренние ресурсы Вы задействовали, какие пути выхода из сложившейся ситуации оказались верными?

Галина: Очень важно говорить о том, как медикам почувствовать себя снова сильными и способными что-либо изменить. Это профессия сильных людей, они должны верить в то, что знают больше других, верить в свой успех. Парадокс заключается в том, что медику нужно немного отстраниться от новостей. Иначе наш организм сорвётся.

На сегодняшний день мы пытаемся создать какой-то алгоритм, какую-то систему самоподдержки. Что уже сейчас существует — это телефонные горячие линии, объявления развешаны по всему городу о том, что открыты так называемые «тихие комнаты», комнаты с духовниками в госпиталях. Это всё очень тесно завязано на наши собственные защитные механизмы.

Притом людей, которые оказались на переднем крае, никто не готовил на роль героев. Я это знаю по собственному опыту. У меня бывали очень чёрные дни, когда мне по пятнадцать раз приходилось произносить фразы «я с вами вместе переживаю вашу потерю, мне очень за вас больно, я вам так соболезную», и после этого уже что-то во мне умирает… Я как бы за собой наблюдала, и замечала все физиологические маркеры страха в своём теле при настоящем, а не теле-контакте с больным. При этом моя голова понимала, что я должна находиться тут, должна над вот этим работать, как может моё тело говорить мне: «Ого! Кажется я здорово испугалась»? Холод проходит такой по спине. Важно понять, как это работает и понять, где вы должны вмешаться.

Вопрос: какие уроки Вы вынесли и каким опытом можете поделиться с врачами других государств?

Галина: Можно сказать, что нью-йоркцы сделали то, о чём их просили максимально, но с учётом психологии пандемии. Да, правила социальной дистанции были нарушены во время протестов, но и тогда многие продолжали носить маски. Да, мы вышли из этой первой волны, отряхнулись, и можем сказать, что система здравоохранения прогнулась, но не сломалась. И это очень важно, потому что во многих местах система трещит по всем швам, и палаты интенсивной терапии переполнены.

Итак, чему мы научились: во-первых, в каждой больнице должен быть запас средств индивидуальной защиты. В Джавиц-центре, где был устроен временный госпиталь, где бахил не хватало на всех, устроили три бассейна для очистки обуви — один с хлоркой и ещё два для смывки и удаления. То есть каждый, входя на этаж, должен был пройти как бы через круги Дантова ада. Это был уникальный опыт устройства на ходу такого оснащения. И каждая больница должна разрабатывать такие собственные методы защиты. Это первый урок. Второй урок: люди должны быть информированы, как внутри больницы, так и снаружи.

Что касается алгоритма взаимопомощи: в Джавиц-центре был так называемый base camp через мобильную связь, все медработники были на общем чате, была обратная связь с администрацией. Можно было позвать на помощь сотрудников. Очень просто построить систему эмоциональной поддержки: просто написать на двери «комната отдыха» и посадить туда человека с небольшим хотя бы опытом релаксационных техник и техники медитации. Чтобы человек, который выскочил «оттуда», смог успокоить свой симпатический ответ, и чтобы у него включилась парасимпатическая система. Должно ещё быть место, где можно помолиться. Это не так уж сложно, выделить два небольших уголка и наделать стрелок с указателями.

Так устроена наша психология — мы должны знать, что вот она стрелочка в комнату, где есть выход! Это великая вещь! Давайте откровенно говорить: конечно же, есть и такие, которые в такой комнате проводят большую часть рабочего дня. Но с другой стороны, если там есть человек, которому можно проговорить все свои страхи и который может вернуть тебя на работу, то это большое дело. Медики сейчас оказались в положении героев. А мы сами себя видим совершенно иначе, чем нас видят другие. Многие не ощущают себя героями, и это правильно, это нормально, им нужно немножечко отрицания, чтобы как-то функционировать. А есть такие, которые ощущают себя трусами, я с такими работала. Были и такие, которые говорили «мне страшно, дайте какую-то справку, чтобы 6 недель не ходить на работу». Это реальность, мы работаем с живыми людьми. Одна часть моего существа говорит: «нас тут сейчас по скорой привезут, а они все побежали справки липовые брать!», а другая часть мня говорит: «не суди! Да не судима будешь». Потому что у каждого своя автономная нервная система. И многие из этих медиков смогли найти в себе силы и вернуться на работу не через шесть, а через две недели, это тоже в своём роде победа. И там на них смотрели, как на предателей — те, кто трупы в холодильники загружали. Но они всё равно включались в работу. В моей практике таких вернувшихся двое было. Кроме моральных стандартов есть ещё психофизиологическая наша реальность. И у всех эта система реагирует по-разному. Давайте с этим работать!

Вопрос: Реакция на травму может быть продуктивной?

Галина: Психологи выделяют определённые стадии развития реакции на катастрофу. Мы все проходим через эти стадии, притом не только индивидуально, но и коллективно. Первая реакция — это шок. Вторая — отрицание (в которой застряли очень многие, в том числе главы правительств). Потом наступает следующая стадия — гнев. Затем побеждает

торг (боже, сделай что-нибудь, чтобы это прекратилось или «боже, что мне сделать, чтобы это прекратилсь?»). После чего мы впадаем в депрессию. Её сменяет стадия тестирование (ну что, может это нормально, как мы живём, как-то уже даже и привыкли, и не нужно никого тут рядом, да и сидим мы тут нормально в изоляции. А может ничего, что столько пацинтов умерло, вчера же тоже столько умерло?). Неважно кто и в каком контексте через это проходит, но через это проходят, но только потом приходит принятие.

Но принятия ещё у нас нет. Есть ещё концепция волн, и я думаю, что мы проходим через эти волны. Как ковид идёт волнами, так и наши эмоции. И это нормально, это хороший показатель. Опять попадаем в эту стадию отрицания, и мы опять снимаем маски, и президент нам говорит, что может и нет у нас никакого ковида, а просто тестирование инфекции стало лучше. И мы опять проходим весь этот цикл. Важно, чтобы с предыдущего цикла мы чему-то научились и хотя бы проходили эти циклы быстрее. Чтобы мы скорее попадали в стадию принятия, когда мы можем активно что-то менять.

И ещё одна вещь очень важная — это посттравматичский стресс. Мы об этом не говорим сейчас, нам не до него. Но он идёт на нас. Но идёт не на всех, он с меньшей интенсивностью идёт на тех, кто прошёл все эти стадии, кто находится на стадии активного приятия и осознаёт свои ресурсы. Я говорю и о ресурсах физических, о семьях, которые всё потеряли и лишились средств к существованию, до ситуации с пациентами, до ситуации со своим собственным организмом. Теперь я знаю, сколько часов я могу работать, чтобы быть эффективной. Когда мы знаем свои ресурсы и даём себе какой-то кредит за эти ресурсы, то мы это можем одолеть. У нас с вами понижается вероятность посттравматичского стресса. Я видела 154 исследования посттравматичского стресса и Coping, и все они говорят о том, что те люди, которые хорошо знают, какими ресурсами они располагают, у тех более низкие показатели ПС. Наше психологическое здоровье во многом зависит от нас самих.

Вопрос: В июне к Вам обратились украинские медики с просьбой обмена опытом на онлайн-встрече. В чём состояло Ваше с ними сотрудничество?

Галина: Украинские медики обратились ко мне через организацию Development Foundation и Марту Пивоваренко, с которыми я начала сотрудничать в связи с событиями на Украине еще в 2016 г. Поскольку я контактирую с организацией, оказывающей психологическую и развивающую помощь детям в странах вооруженного конфликта, и хотелось помочь Украине, то удалось найти неравнодушных украинских волонтеров-психологов. В первую очередь мы оказываем помощь тем, кто истекает кровью, а в последнюю очередь начинают думать о психологической травме, но ее последствия — долгосрочные. К примеру, район Донецка и Луганска — это район высокой концентрации интернатов, куда свозят детей со всей Украины. Шли военные действия, а дети продолжали оставаться под обстрелом, в самом эпицентре, и для подопечных, и для медперсонала это была хроническая травма. Некоторые программы мы пытались вместе сделать, кое-что нам удалось, на кое-что денег не хватило. Идея-то была прекрасная — привезти группу специалистов на восток, чтобы они работали с людьми, у которых есть ПС или с детьми с нарушениями развития. Ведь когда одно наслаивается на другое, это как раз очень серьёзно. Есть также вопросы так называемой «вторичной травмы». Это очень важно, что украинские волонтеры Development Foundation организуют кампанию «Психосоциальное благополучие медицинских работников во время пандемии ковид19». Даже специалисты находятся всё время в состоянии «на старт», как будто ключ в машине поставлен на зажигание. А им даже ключ поворачивать не нужно, они сразу «поедут», даже без ключа.

Вопрос: Что происходит с Вашими постоянными пациентами, когда Вы отправляетесь «волонтёрить» в горячие точки?

Галина: Если бы мне надо было уйти из дому, то мне пришлось бы их оставить. Но поскольку это одноразовая акция, то мне надо делать это в свои выходные. В этом вся идея волонтёрства, что ты в своё свободное время бесплатно помогаешь в беде. В этот раз времени было очень мало. Я вообще очень трудоспособный человек. Но во время ковида и у моих обычных пациентов очень много чего происходило. Вся работа превратилась в постоянное столкновение с потерями, горем, смертью. Это стало обычной работой. Среди моих близких и постоянных пациентов, к счастью, все, в том числе и переболевшие, выжили.

Вопрос: Как отнёсся муж и ближайшие родственики к Вашей деятельности?

Галина: Родителям просто не сказала. Муж отнёсся с пониманием, потому что есть вещи, которые надо делать, и всё. Муж повёз меня в госпиталь на машине, не доверяя метрополитену, где он проработал всю пандемию, в свой выходной день! Как раз неудобства и укладываются в понятие «мицва».

В эмиграции не все понимают, зачем нужно оказывать другим помощь бесплатно. Они приехали уже «с прививкой» от социально полезного поведения. Коренные американцы это гораздо лучше понимают.

Вопрос: Верите ли Вы в прививку от ковида как в панацею от пандемии?

Галина: Конечно, нет, слишком много побочных действий для организма.

Вопрос: Связаны ли протесты с принудительной самоизоляцией?

Галина: Безусловно, в эпоху глобализации изоляция вредна, просто невыносима. Нам всем нужно передвижение. Сейчас такое «смутное время».

Вопрос: Как Вы думаете, в чём особенность именно этой пандемии?

Галина: Эта пандемия не первая, но то, что сейчас происходит — это свидетельство того, как повысилась ценность человеческой жизни. Сто лет назад от испанского гриппа 50 миллионов померло. Тогда реакция у населения была примерно такая: ну и что, народится ещё 75 миллионов. И как-то собрали мёртвых, аккуратненько сожгли, сбросили на свалку. Помните, в Одессе есть такая гора Чумка, которая выросла как братская могила после эпидемии чумы? Сейчас никто и не вспомнит имена тех, кто там захоронен. Тогда могли зарыть и засыпать, и всё шло, как прежде. Совершенно уникальная реакция на пандемию — это в истории впервые такое происходит. Хочется верить, что мы живём в намного лучшем мире. Ещё много лет назад известный американский психолог Стивен Пинкер говорил, что «мы живём в более безопасном мире». Да, как это ни парадоксально, если сравнить со средневековьем, с тем, что было еще несколько десятилетий назад, то окажется, что наш мир достаточно безопасный. Конечно, есть множество искривлений, есть люди у власти, для которых человеческая жизнь — ничто, но, в общем и целом, такая реакция — результат того, что миру стало не всё равно, кто погибнет в эту эпидемию. Это коронавирусный тест на человечность.

От автора: пожелаем психотерапевту Галине Ицкович и её согражданам мужества и преодоления выпавших на их долю испытаний. И ещё — новых литературных удач, ведь тема пандемии и её последствий требует осмысления, отражённого в стихах и прозе.

Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Инесса Розенфельд: Волонтёры на переднем крае борьбы с ковидом

  1. Психологичческая помощь нужна была Нью Йорку. Не меньше, если не больше она нужна сейчас Израилю, как защита от обезумевшего хулиганья. Эти не успокаиваются, атакуют, пользуясть «крышей» в Кнессете. Считаю, многим стоит это прочесть. Действительно, граждане, отечество в опасности. В стране более 8000 новых заболеваний. Не повторяется ли история, когда склоки граждан приводили к гибели страны? Безрассудство политиканов делает их в моих глазах государственными преступниками — Мандельблита, Либермана, Лапида, их подельников. Игра зашла слишком далеко.. Опасно дать этому безумию победить. Израиль отразил полчища арабов. А теперь, в этой новой войне ему реально угражает разнузданная, подстрекаемая шпана.. «Премьер-министр Израиля выпустил видеообращение к народу, в котором разъясняется серьезность текущего момента.
    «Сейчас в самом разгаре мировая война, всемирная эпидемия. В первую волну мы одними из первых закрыли небо и ввели полную блокаду в стране, — напомнил Биньямин Нетаниягу. – Во вторую волну, когда многие страны стали перекрывать у себя большие регионы, мы первая страна, которая вводит общегосударственную блокаду, и я уверен, что и другие страны пойдут по нашим стопам. Мы действуем в три приема. Первый этап – блокада. Второй этап – повседневная жизнь с поправкой на «ковид» и с ускоренными анализами. Третий этап – вакцинация. Этап блокады тяжек. Я знаю. Но выбора нет. У нас порядка тысячи четырехсот умерших, тяжелобольные, больницы задыхаются, молодежь, которая заражается и потом остается с осложнениями на всю жизнь».

    Премьер объяснил, что эксперты, настаивающие на возможности работы большинства предприятий, заблуждаются. «Я счел, и большинство министров на голосовании со мной согласились, что это неверно. Нужна полная блокада».

    После этого Нетаниягу рассказал, что допущенные в прошлом упущения уже принесли немало бед.
    «Были ли ошибки? Несомненно. Наше решение открыть банкетные залы было слишком поспешным. А может быть, и решение возобновить работу учебных заведений. Популистские решения в Кнессете, отменявшие меры, которые принимало правительство, после того, как мы видели, что заболеваемость растет, были полностью ошибочными. Весь этот хор типа «все по кайфу», каждый вечер в телестудиях, который пел одну и ту же арию о том, что «ковид» – это типа хорошо разрекламированный грипп, что указания не надо соблюдать, что это просто перестраховка, это все привело к полной дискредитации самодисциплины и указаний Минздрава. И если вы видите, как кто-то нарушает инструкции, не надо им подражать. Я прошу вас о том, о чем уже просили раввины, о чем просил мой друг Арье Дери. И я прошу вас как премьер-министр, который каждый Йом-кипур молится в синагоге. В этом году в синагоги не ходите. Помолитесь на улице, и так мы спасем свои души»

  2. Очень важный аспект: психологическая травма и помощь при ковиде. Большая просьба к Берковичу как к модератору: а есть ли кто-то в его контактах в Израиле, чтобы узнать как обстоят дела здесь?

    1. Михаил Поляк
      — 2020-09-25 18:13:47(207)

      Очень важный аспект: психологическая травма и помощь при ковиде. Большая просьба к Берковичу как к модератору: а есть ли кто-то в его контактах в Израиле, чтобы узнать как обстоят дела здесь?
      =====
      А разве трудно самому заняться этим вопросом?
      Ведь Е.М.Беркович не чиновник для поручений.

  3. Спасибо за интереснейшее интервью, а Галине Ицкович — за важнейшую для всех людей работу. Особо полезно было бы это прочитать «коронаскептикам», тем, кто проповедует шведский путь, кто считает, что пандемия — это «обыкновенный сезонный грипп» — всем тем, кто по незнанию или халатности мешает другим победить сегодняшнюю пандемию. —

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.