Их общая яма в Левашовской пустоши, вероятнее всего, — недалеко от входа, у забора… Аресты, осуждение, исключение из партии, изгнание с работы, высылка из города, травля ленинградцев продолжались до весны 1953-го. Общее число пострадавших, чьи судьбы были сломаны, точному учету не поддается — их десятки тысяч…

«… Было зарыто в яму шесть трупов»

70 лет назад, 1 октября 1950 года,
начались казни оклеветанных по «Ленинградскому делу»

Лев Сидоровский

ЭТОТ листок бумаги предваряется словом «с./секретно». Семь десятков лет назад высокопоставленные «грамотеи» (синтаксис и орфографию оставляю без изменений) составили сей «совершенно секретный», названный «актом» документ, который гласит:

«Мы нижеподписавшиеся удостоверяем что 1 октября 1950 года в 4 часа 00 мин было зарыто в яму на спецобиекте УМГБ Ленинградской обл. шесть трупов». Ниже — подписи: «Нач. Отдела «А» МГБ СССР генерал-майор Герцовский; Нач. Комендантского Отдела МГБ СССР генерал-майор Блохин; Нач. отделения Отдела «А» МГБ СССР подполковник Воробьев; Зам. Коменданта УМГБ Ленинградской обл. майор Жемов».

Ныне мы знаем, что «спецобиектом УМГБ Ленинградской области» они обозначили расположенную под нашим городом, так называемую, Левашовскую пустошь. И имена «шести трупов» тоже хорошо известны: Алексей Александрович Кузнецов, Николай Алексеевич Вознесенский, Петр Сергеевич Попков, Михаил Иванович Родионов, Яков Федорович Капустин, Петр Георгиевич Лазутин. С их казни Сталин и его подручные дали ход уже которому по счёту после октября 1917-го, снова «высосанному из пальца» кровавому конвейеру, чье «громкое» название — «Ленинградское дело» (после совсем недавних «Дела авиаторов» и «Дела работников ЗИСа»), привычно использовав еще с двадцатых годов заведенный шаблон, придумали, так сказать, не мудрствуя лукаво.

В свое время мне довелось много встречаться с некоторыми из тех, кого эта преступная вакханалия (а она продолжалась до той поры, пока «вождь и учитель», слава Богу, не «отбросил копыта») коснулась самым непосредственным образом. И в 1988-м на страницах ленинградской «Смены», потом, в 2008-м, на страницах «Невского времени» кое-что поведал о подлейшем ударе, который «вождь всех времен и народов» перед тем, как отдать Богу душу, обрушил на ненавистный ему град Петра, в 1924-м обретший имя Ленина.

Что же на сей раз вызвало высший гнев? Оказывается (как заявил прикативший не невские берега Маленков), бывший секретарь ЦК Кузнецов, секретарь Ленинградского обкома Попков и председатель Совета Министров РСФСР Родионов:

«… встали на путь групповщины, антиленинских методов работы и противопоставления себя Центральному Комитету партии».

В частности, они (ах-ах!) самовольно и незаконно организовали в Ленинграде Всесоюзную оптовую ярмарку. Кроме того, вынашивали идею (а это уже, пожалуй, чушь собачья!) создания компартии России… Вроде бы, для «шабаша ведьм» причины не столь уж и значительные. Куда тревожнее для Маленкова (члена Политбюро, заместителя Председателя Совета Министров) стало известие о том, будто бы на отдыхе в Сочи Сталин проговорился, что своим преемником на посту Генерального секретаря видит Кузнецова, а в должности Председателя Совета Министров СССР — Вознесенского. Вот и задумал вместе с Берией провокацию, которую Иосиф Виссарионович, впрочем, охотно поддержал…

Но я ни в коей мере тут не буду повторяться, а поведаю о другом…

* * *

ИЗ ВСЕХ лично мне известных семей самые страшные потери в связи с «Ленинградским делом» понесли, конечно, Вознесенские: Николая Алексеевича, Александра Алексеевича и Марию Алексеевну расстреляли, а Валентину Алексеевну вместе с их мамой, почти девяностолетней Любовью Георгиевной (которая в ссылке вскоре умерла), вместе со всеми жёнами, мужьями, детьми (включая девятилетнюю Ирочку) репрессировали… С Ириной Александровной я постоянно общаюсь. Знал Эрнеста Александровича (профессор Финансово-экономического института, он скончался в 1997-м). Встречался, а теперь переписываюсь и перезваниваюсь со Львом Александровичем. Когда-то он — экономист, журналист — был политическим обозревателем Центрального телевидения, а потом, издав пронзительную мемуарную книгу «Истины ради…», продолжил скрупулёзное исследование всё того же государственного преступления под названием «Ленинградское дело». Получив доступ к секретным архивам, Лев Александрович Вознесенский опубликовал некоторые документы, ранее нам недоступные.

Оказывается, что свою главную роль, определяющую весь ход формирования «Ленинградского дела», Сталин не передоверял никому. Постоянные указания в виде различных пометок на документах он разнообразил словесными резолюциями. Например, бывшего командующего Балтфлотом Трибуца — «выгнать из Ленинграда», а бывшего заместителя председателя Совета Министров РСФСР и председателя Госплана республики Басова — «арестовать». Что ж, и арестовали, и расстреляли… Когда министр МГБ Абакумов направляет Сталину список арестованных по «Ленинградскому делу», в котором — среди сорока четырех фамилий — девять основных обвиняемых, «великий кормчий» требует расширить состав будущего закрытого процесса до тридцать трех человек, указав их персонально. Но после передумал и всё ж ограничился «лишь» девятью жертвами. На проекте обвинительного заключения «вождь» начертал: «Во главе обвиняемых поставить Кузнецова, затем Попкова и потом Вознесенского».

И вот в августе 1950-го Абакумов с тремя помощниками отбыли на десять дней («служебная командировка»!) на сочинскую дачу «вождя», где тот «Обвинительное заключение» утвердил. Что касается самого процесса, то «вождь» решил:

«Дело заслушать в Ленинграде без участия сторон (прокурора и адвокатов) в закрытом заседании, без опубликования в печати, но в присутствии 100-150 чел. Из числа партийного актива ленинградской организации».

То есть, по сути, заседание должно быть закрытым, но для видимости — открытым, с «проверенными» людьми…

Это судилище Военной коллегии Верховного суда СССР проходило 29-го и 30-го сентября в Ленинградском окружном Доме офицеров, на углу Литейного проспекта и Кирочной улицы. Подсудимых разместили с правой стороны сцены, за наспех сколоченной загородкой. Вознесенский с ближайшего к залу края сидел первым, рядом — Кузнецов. Даже на фоне остальных измученных подсудимых выглядели они совсем скверно. С правовой точки зрения весь этот «процесс» был абсолютно бездарным и беззаконным. Кроме того, приговаривать арестованных к высшей мере, когда смертная казнь в стране отменена, по всем нормам советского права, не говоря уж о мировом, было невозможно…

Ну а чтобы подчеркнуть «гуманность» судилища, троих участников процесса приговорили «только» к лишению свободы: Иосифа Михайловича Турко — к пятнадцати годам, Таисию Владимировну Закржевскую и Филиппа Егоровича Михеева — к десяти.

* * *

А ВОТ — другой «Акт», написанный так же безграмотно, тем же почерком, удостоверяющий, что Кузнецов, Попков, Вознесенский (очерёдность, предложенная Сталиным!), Капустин, Лазутин и Родионов расстреляны 1 октября в 2 часа 00 минут. Подписали те же генералы Герцовский и Блохин, а также военный прокурор, полковник юстиции Кульчицкий… И третий «совершенно секретный» документ, начертанный той же рукой и подписанный Блохиным и двумя начальниками групп Комендантского отдела МГБ СССР Семенихиным и Новиковым — о том, что в ту же ночь в котельной Внутренней тюрьмы УМГБ Ленинградской области были уничтожены путем сожжения личные вещи, снятые с шести расстрелянных; и что за всем этим лично наблюдал майор Жемов…

Их общая яма в Левашовской пустоши, вероятнее всего, — недалеко от входа, у забора…

* * *

В МОСКВЕ же казни последовали с 28 по 31 октября. Там, на кладбище Донского монастыря, в «Могиле № 3» — прах Георгия Федоровича Бадаева, Михаила Васильевича Басова, Валентина Осиповича Белопольского, Петра Тимофеевича Бондаренко, Алексея Александровича Бубнова, Андрея Ивановича Бурилина, Александра Дмитриевича Вербицкого, Марии Алексеевны Вознесенской, Александра Алексеевича Вознесенского, Владимира Петровича Галкина, Всеволода Николаевича Иванова, Петра Николаевича Кубаткина, Пантелеймона Ивановича Левина, Михаила Никитича Никитина, Михаила Ивановича Петровского, Михаила Ивановича Сафонова, Николая Васильевича Соловьева, Петра Тимофеевича Талюша, Ильи Степановича Харитонова, Прокопия Алексеевича Чурсина…

Близкие и дальние родственники осуждённых, а также до суда погибших в тюрьме профессоров ЛГУ Григория Александровича Гуковского, Ликариона Витольдовича Некраша и Виктора Владимировича Рейхардта Особым Совещанием при МГБ были отправлены на длительные сроки в тюрьмы, лагеря, ссылку. Ну а самые младшие — в специальные детские дома. (Например, дочь расстрелянного Алексея Александровича Бубнова Людмила после ареста родителей оказалась в детприёмнике-распределителе, потом — во львовской трудовой воспитательной колонии. Спустя годы она соединила свою судьбу с сыном тоже уничтоженного по «Ленинградскому делу» Александра Дмитриевича Вербицкого. Всеволод Александрович также прошел через лагеря, и потом — реабилитированный — служил науке в Ленинградском электротехническом институте. Ну а моя однокашница — доктор филологических наук, профессор ЛГУ Людмила Алексеевна Вербицкая на протяжении четырнадцати лет в Университете ректорствовала, и после, до недавней кончины, была там президентом).

Аресты, осуждение, исключение из партии, изгнание с работы, высылка из города и прочие формы травли ленинградцев продолжались до весны 1953-го. Общее число пострадавших, чьи судьбы были сломаны, точному учету не поддается — их десятки тысяч…

Тридцать два года назад, весной 1988-го, после моей публикации в «Смене» очерка о трагической судьбе Музея обороны Ленинграда, тоже ставшего жертвой «Ленинградского дела», в городе началось движение за его возрождение. И сегодня музей, слава богу, уже существует. Однако и другое подобное учреждение, Государственный музей революции, в ту пору тоже подвергся подлому удару: во дворах Петропавловской крепости, где тогда располагался музей, запылали огромные костры, в огне которых безвозвратно сгорела часть нашей исторической памяти. И как хорошо, что нынешний Государственный музей политической истории России делает всё возможное, чтобы утерянное хоть как-то вернуть. В частности, там вышла отличная книга — «Судьбы людей. «Ленинградское дело», которая и надоумила меня сейчас снова вспомнить про тех несчастных, которые ровно семьдесят лет назад взошли на смертную плаху…