Алекс Манфиш: Патриархальная поэма

Loading

Если эту поэму кто-то назовёт «антиженской», то только по глупости. Радикальный феминизм, против которого я здесь высказываюсь, враждебен женскому началу не менее, чем мужскому.

Патриархальная поэма

Алекс Манфиш

Настоящая публикация — отклик на статью Биргит Келле «Феминистские надзирате/ли/льницы» (перевод с немецкого — Леонида Комиссаренко).

Поэма завершена в 2014-м году. Здесь печатается в сокращённом варианте.

Если эту поэму кто-то назовёт «антиженской», то только по глупости. Радикальный феминизм, против которого я здесь высказываюсь, враждебен женскому началу не менее, чем мужскому.

К поэме прилагаются примечания. Ссылки на них даются цифрами в скобках.

— 1 —

Найди связующую нить.
Сумей в сознаньи совместить
Природы женской красоту —
И тьму разверзшуюся ту,
Чей подступает плен и тлен
Под голоса фемин-сирен.

К чему я эту речь завёл?
Обидно мне за сильный пол,
Чьи ныне всласть порочат
И честь, и имя, и права.
Над стоном гибнущего льва
Так стая лис хохочет.
И — обнажайся, чувств тайник, —
Скажу: мне столь же больно
За женственности светлый лик
Застенчиво-престольный.
Не тех же ли и сам я плод благословенных почв?
Я сын и муж… и пятый год — отец, растящий дочь.
Я и мечтатель, и поэт,
Мне дорог женственности свет,
Чью мутный дым затмил звезду,
В чьём замерзающем саду —
Как блуд на месте Храма, —
Феминистический разлом
Борьба за женских прав фантом,
Двойных стандартов яма.

Из конъюнктурной пелены,
Чей тусклый всюду отблеск,
Родился миф мужской вины —
И вырос. Вырос в комплекс.
И мы теперь заклеймены
Укором и уколом
Бытийно-сущностной вины —
Мужской, — пред слабым полом.

Что ж, сбросим фиговый листок
С двойных стандартов. Их исток —
Увы, — призыв старинный:
Кто слаб — тем первым руку дай,
Тем — и уступок каравай,
И нежности перина…
Но осторожно! Ты силён? Так будь настороже.
Здесь поджидает скользкий склон на зыбком рубеже,
На грани меж стократ святой,
Священной бережностью той
И риском, что стенаний звук
И аргумент воздетых рук —
Решат, кто прав! И, словно плёс зальёт волною мыс,
Потоки трогательных слёз затопят здравый смысл.
И будешь ты в глазах толпы вместилищем грехов,
И слабость выпустит шипы из нежных лепестков.

И в отношеньях «он — она», с чьей стороны ни глянь,
Не раз, не два перейдена бывает эта грань.

— 2 —

Нам въелась в души не вчера
Расхожих образов игра,
Чей главный в том фенОмен,
Что, если вспыхнула вражда
Меж НИМ и ЕЮ, — без суда
Всем ясно, кто виновен.
Читатель! Вот — ОНА и ОН.
Обильем данных и имён
Твой разум не осыпав,
Местоименья лишь даю,
Но — душу уловлю твою
В капкан стереотипов.
Допустим, он, собравши скарб,
Не веря в шелест карт и карм
О знойно-злых зазнобах,
Решил — вдвоём не по пути,
И лучше уж совсем уйти,
Чем маяться бок о бок…
Итак, допустим, он ушёл,
Её оставив с малышом.
Ну, что ж… не нужен мне экстаз
Шаманских заклинаний,
Чтоб знать, что видишь ты сейчас
На мысленном экране…
Изволь! Перед тобой — посмей
Не вздрогнуть, не заплакать, —
Сюжет о том, как бьёт злодей
В души невинной мякоть.
Он беспринципен и жесток,
А также — фат и ловелас.
Он хрупкий растоптал росток,
Сбежал от скорбных детских глаз.
Он агрессивен и бесстыж —
Газетчик, фотку сляпай:
У мамы на руках малыш,
Травмированный папой…

Теперь, свой искупав талант
В волнах фантазьи вольной,
Второй даю я вариант,
Как будто на контрольной.
Теперь услышь рассказ иной —
О муже, брошенном женой,
Что и детей оставить
Решилась… Вот набросок, штрих;
Что ж сможет к горстке фактов сих
Твой помысел добавить?
Усердно дорисует он
Той птички образ, чей пленён
Певучий голосочек,
Чьё сердце извелось от ран;
А муж, конечно же, тиран
И отпустить не хочет.
Но вот, эфирна и нежна,
Из клетки вырвалась она.
А он? Он сух, он чёрств! И, мстя,
Отторгнуть жаждет он дитя
От материнских дланей…
А впрочем, что тут продолжать —
Глянь часть четыре или пять
Каренинских страданий…

И вот опять — ОНА и ОН.
Допустим, стал меж ними тон
До оскорбленья резким.
Явленье это назовём
Мы хамством в случае мужском,
А в женском — чувства всплеском.
И не сдержать тех всплесков ей —
Ведь в сердце трепет всё сильней
(Ах, сердце — женский фетиш!..)
Мне — слабой, — можно и вспылить,
Ты — сильный, — должен уступить.
Ты тем же не ответишь!..
Ах, слёзы — слабости рычаг!..
И придыхание в речах —
Ранимости пружина.
Мне — слабой, — можно клясть и бить —
Он всё же должен уступить,
Иль что ж он за мужчина!
И над повинной головой взлетит упрёков бич,
И ангел сможет силовой позиции достичь.
Взгляните без щадящих линз!
Пред нами — прямо скажем, —
Не силовой ли механизм,
Что, как часы, отлажен?..

И ангел напрочь позабыл
Ту прозу жизни, что и в тыл,
И в рай, чай, нужен пропуск,
И то, что есть у льгот цена,
И то, что слабости должна
Приличествовать кротость…

Вершится образов игра.
Она прощающе добра
К прекрасному лишь полу.
Она в умах и на слуху,
Она даёт канву стиху,
Статье и протоколу.

— 3 —

Приятный труд — купоны стричь,
Лжесердобольный кинув клич,
Что женский пол до сих времён
Бесправьем тяжким уязвлён.

Так утверждают, не стыдясь.
Но стоп! Откуда же взялась
Эрзац-мыслишка эта?
Что скажете о том, messieurs,
Творцы романов и эссе,
Философы, поэты?
Высокий творческий порыв
Заставил вас влюбиться в миф
И изваять идею,
И прикипеть душою к ней,
И жизнь — иль антижизнь, точней, —
Вдохнуть, как в Галатею,
В душещипательный мираж,
В слезоточительную блажь
О женщине бесправной,
Чьей жизнью смачно помыкал
Барон, боярин, аксакал
Крутой и своенравный.
О том, как стонет женский пол
Без курсов и без высших школ —
Лишь киндер, кирхе, кюхе…
Куда ни ткнись — мужская власть,
И лилиям нельзя, мол, прясть (1),
И дальше — в том же духе…

И, словно брошенный платок
Ловил, копьём владея,
Сэр рыцарь, — цепкий коготок
Ту подхватил идею!
И, в боевом сплотясь строю,
Как черепашки ниндзя,
Борьбушку повели свою
Сирены феминизма —
За пропуск в мир карьер, зарплат
Да избирательных палат,
Да чтоб избавили от пут,
Да молвить чтоб не смели:
«Роль женщины — творить уют
И быть у колыбели».
Да чтоб отец не пребывал,
Уткнувшись в подписной журнал,
В досуге философском;
Нет, папой стал — так привыкай
К коляскам «easywalker sky»,
И к памперсам, и к соскам.

(Заметим в скобочках: о-кей.
Растить родимых малышей —
Достойный труд и для мужчин.
Ни для сачкизма нет причин,
Ни для дурацких жалоб.
Но и родительским правам
Тогда, выходит, пополам
Делиться надлежало б?)

Но недоступен стройный ряд
Логических цепочек
Тем, чьё оружье — злобы яд
Да штампов сорок бочек.
Мужчине — пшик: он груб, он дик…
И дальше — мышкой бойкий «клик»
И фраза из брошюры,
Что чувствований чужд полёт
Ему; ни женской не поймёт
Ни детской он натуры.
К насилью склонен он в душе…
Всё тех же выцветших клише
Тасуется колода!..
Всё те же штампы — новых нет.
Там шовинизм мужчин — валет
И дама пик — свобода…

— 4 —

И что ж сулит та дама пик?
Её влекуще-хищный лик
Коварней, чем Везувий!
К ней страсть, охватывая нас,
Не приводила ли подчас
К тягчайшим из безумий?
Её призывом опьянясь,
Поймавшись — карасём на снасть, —
На цепкий взгляд Медузы,
Не отличишь от света мрак,
От взлёта — блуд, от рабства — брак
И от узилищ — узы!..
Скажу, не тратя лишний пыл:
Путь женщины прекрасен был
И освящён веками.
К чему б искать иной тропы?..
Но лучеперстные шипы
Соблазна засверкали.
И женский зазвучал упрёк:
«Мужчинам — мир, а нам — мирок.
И пусть незрим охват сетей —
Печальна участь пташек.
Взгляни, сколь мало их — путей,
И дел, и поприщ наших!»
Что тут сказать? На это есть
Простой ответ. Несложно счесть
И буквы в алфавите,
Из чьих соцветий шит и ткан
Поэм безбрежный океан.
Не так ли — а, скажите?..
Безмерны смысл и красота
Стези старинной женской.
Всё было в ней: любовь, мечта
И творчества блаженство.
Взрастить дитя, создать уют —
Не творческий ли это труд,
Сверхсложный и сверхценный?
Ты воспитала малыша?
Прославься, женщина! Душа —
Подобие вселенной.
Свеча тобою зажжена, её же не задуть;
Ты мать, подруга и жена, и твой прекрасен путь.
За этими словами — свет
Преданий и традиций,
И пусть в витках времён нет-нет
Узор иной родится;
Идеям новым дать цвести —
Не возражаю, — надо;
Но не сорваться бы с пути
И не утратить клада!
Стремясь сквозь серпантин веков,
Сквозь вязь изгибов и витков, —
Не уронить бы в пропасть
Извечной женственности клад,
В котором свет златой струят
Надёжность, верность, кротость!
Клад, сотворённый, чтоб вместить
И нежной стати аметист,
И лал самоотдачи;
Не это ль мы роняем в зыбь
Под зычно-вздорный клич-призыв —
«Да будет всё иначе?..»

— 5 —

И вот — свершилось. Путь к постам
И к деловым вершинам —
Открыт. Дарован доступ вам
Не меньше, чем мужчинам,
К трибунам, к кафедрам, к чинам, к командным амплуа…
Но если так, — что делать нам с повинностями, а?..
Тут, разрешите, ретро-взгляд
На икс иль эн веков назад
Мы устремим — в пучину
Времён тех мрачных, как подвал,
Когда прекрасный пол вкушал
Бесправия кручину.
Весов старинных я даю
Вам образ. Вот две гири,
Две ноши; каждый пол свою
Влачил в сём бренном мире.
Измерить точно не берусь,
Чьих тягот перевесит груз
На тех весах-качелях;
Но сильный пол, что правил бал, —
Платил за власть! Он погибал
В боях и на дуэлях!
Властитель грозный и крутой,
Чей жезл — быть может, строг порой, —
Вам шёлк сердец мозолил,
Назавтра умирал за вас,
И был на смерть пойти отказ
Ему — не вам, — позорен!
И не грозил вам тот конфуз,
Когда с сильнейшим втрое
Дерись — иль, припечатав «трус»,
Освищут всей толпою.
Вам не велели — кто ни есть, начальство иль шпана, —
В поток нырнуть, на мачту влезть… иль грош тебе цена…
Нет — вашу жизнь не претворял
Ни Бог, ни царь, ни генерал
В подобье той арены,
Где слёзы прочь, где робость спрячь,
Где за боязнь, за дрожь, за плач
Вы будете презренны…
Нет — вашу робость уважал
И вашу слабость ублажал
Мужчина! Слабость — ваш престол,
И щит, и нимб, и ореол.
На слабость право! За него ль
Не отдал бы иной король
Весь ворох привилегий!
Оно от стольких бед спасёт,
И доступ не оно ль даёт
К морям сладчайшей неги?
Красивой слабости венок!
Он был лишь вам дозволен!
Всплакнуть — и вот уже у ног
Ваш повелитель… воин!..
А если и не так порой,
То даже и тогда сквозь строй
Свирепых оскорблений
Вас всё же не влекли — за страх,
За то, что чьи-то вы в слезах
Объемлете колени.
И вас — ломая ваш уклад
Дырявой раскладушкой,
От храбрых дев, что жаждут лат,
До самой малодушной
Ни под копьё, ни под ружьё не гнали, коль война;
Нет — обречённость на неё мужчине суждена.

— 6 —

И если грянет вновь война, —
Всё так же он, а не она,
Вздев вещмешок на плечи,
Уйдёт — невинен иль женат, —
Туда, где пересвист гранат,
Где жгут и где калечат…
Да, уходить ему — не ей
Туда, где взрывы средь полей
Грохочут, пламенея…
И сколь путь матери ни свят,
Но схватки те во много крат
Родильных пострашнее…
Я знаю, что на фронт порой и девушки идут.
Им можно? Да. Их примут в строй. Но их — не заметут.
Путь добровольчества открыт
Для той, в ком мужество горит;
Но ей не могут приказать.
Ей можно за себя решать.
Ей — можно, а ему — нельзя:
Ему — предписана стезя.

А если вдруг она и он контужены; и тут
К ним в санитарный батальон спецкоры заглянут, —
О ком через денёк-другой
Прокрутят очерк фронтовой?
Они из одного ствола,
В одной подбиты схватке;
Но ей — безмерная хвала,
А он? Таких десятки…

И если даже нет войны,
Идут на службу пацаны.
Взгляни на карту: много ль стран,
Где юноша счастливо
Живёт, не зная про аркан
Всеобщего призыва?
Мальчишка! Года два отдай
Иль три; копай, грузи, таскай,
И, словно встарь кочевник,
Горячим окатись песком,
Сминая пыль — бегом, ползком
На полевых ученьях…
И тот, кому штык-нож не лит, — при штабе ли полка,
В каптёрке ль… кто не в поле спит, кто ездит в отпуска, —
Всё ж годы отдаёт и он,
И, недосыпом изнурён,
Он тоже — кадрик тыловой
На должности щадящей, —
Когда в ночи, под ветра вой,
Разбудит разводящий,
Вздохнув, потопает на пост,
Пред очи безучастных звёзд…

А девушки? На их пути
Нет этого излома.
Им не приказано — уйти
В чужую даль из дома.
Им — мир учёбы, пикников,
Поездок, песен, танцев…
И по букетику цветов
От юных новобранцев.
Мне скажут: «А твоя страна? Ведь в ней — иль это миф? —
Служить и девушка должна: у вас для всех призыв».
Да, служат девушки у нас;
Но кто на быт военных баз
Хотя бы мельком глянет,
Кто видел армии уклад, —
Их службу с той, что у ребят,
Соизмерять не станет (2).
И лицедействуют все те
Кто в лживой псевдопростоте,
Веля маразму крепнуть,
Там ставит равенства значок…
Ну что ж… да будет им зачёт
В графе «политкорректность»…

А сборы! В год то раз, то два
Уже совсем не пацанва, —
Мужья, отцы семейства, —
На пункт приходят призывной,
Чтоб месяц — в стужу ль, в дождь ли, в зной, —
Шагать стезёй армейской (3).
И кто-то будет увезён
В опасный дальний гарнизон.
И так служить из года в год
Он будет без наград и льгот.
Его не возведут в ферзи — им затыкают брешь…
И лишь узрев совсем вблизи полтинника рубеж,
Он — чья уж стать не молода, —
Промолвит «больше никогда»…

Всё это — лишь мужской удел,
Мужская лишь повинность.
Ты к дому сердцем прикипел,
Но должен дом покинуть.
Не принесут о том приказ,
Сухой, казённо-властный
Ни чемпионке в стиле брасс,
Ни дзюдоистке классной,
Ни рекордсменке по прыжкам
С фигурою античной, —
Он адресован паренькам,
Чьи до тоски различны
И тонус мышц, и нрав, и склад…
Тот рвётся в бой — знать, в нём бурлят
Адреналина всплески;
А тот — субтилен, робок, слаб, —
Как зэк отправки на этап,
Армейской ждёт повестки.
Но, получив её в свой срок,
И этот хлипкий паренёк
Без скидок и оваций,
Сквозь «не хочу», и в дождь, и в зной
На пункт тот самый призывной
Пойдёт распределяться…

Хотите так же? — спросим дам.
Примкнуть согласны ль к их рядам,
Да так, чтоб без поблажек?
Коль силовых позиций вкус
Вам мил, — так, может, пусть и груз
На плечи тот же ляжет?
Чтоб был стандарт один для всех,
Без баек о мимозах, —
Иль, как железный дровосек,
Ваш заржавеет лозунг…
Но что-то к равенству порыв
Привял на ноте этой…
Ау! Где лобби, где актив,
Движенья, комитеты?

— 7 —

Здесь прозвучат, прервав мой стих,
Слова читательниц иных:
«Не тем ли жать, кто сеял?
Мир, где была мужская власть, —
Виною в том, что кровь лилась:
Он зло войны взлелеял.
Призыв к захвату, к торжеству —
Не он ли вами во главу
Всех ценностей поставлен?
Кто в битвах взял кровавый верх,
Кто растоптал, пронзил, поверг, —
Тот больше всех прославлен.
Не так, скажи? Творцы поэм
Всласть пели — не служа ли тем
Кровь пьющему Аресу, —
Про град Приамов, что горел,
Про пиршество клинков и стрел,
Про дымную завесу…
Кто Марсов сотворил алтарь,
Пред коим восхищённо
Чело склоняли пахарь, царь,
Священник и учёный?
Мужскою волей создан он, кумир, чья хищна стать.
Кем выращен войны дракон, тому его питать».

Что ж, мысль ясна, вопросов нет.
Засим — послушайте ответ.
Мир ценностей мужских? Да, он;
Но верно ли изображён?
Нет — словно сквозь дверной глазок,
Один лишь схвачен в нём мазок.
Лишь к власти и к захвату клич…
Ну, а порыв — открыть, постичь,
Взломать природы тайники
Дерзаньем мысли и руки!
А воля — досягнуть вершин, и прянуть вширь и вдаль!
Не вечный ли девиз мужчин — освой, построй, создай?
И вы не знали бы вовек
Удобств, и роскоши, и нег,
Не будь в мужчинах жилки той,
Что в поиск, в творчество и в бой
Влекла. Зовётся тот порыв —
Экспансии императив.
И эта воля — созидать
И сквозь препоны всё ж взлетать, —
Нерасторжима, леди,
С жестоким — что тут возразить, —
Мужским уменьем — кровь пролить,
Чтоб шествовать к победе…
Блага, чей сонм вам люб и мил,
Мир ценностей мужских взрастил;
А значит, вы причастны —
Да, леди, — с нами наравне
К их свету, но и к их цене,
Жестокой и ужасной.
И вы ль не льнули к тем благам? Из боя возвратясь,
Не к вашим ли бросал ногам король, фельдмаршал, князь,
Наёмник, и контрабандист,
И похититель кладов
Венцы, чей отсвет золотист,
И сундуки нарядов?..
А Марсов хищный тот алтарь… да полно, меньше ль нас
Вы перед ним склонялись встарь и млеете сейчас?
Когда пронзённый скиф иль галл,
Пав на арену, затихал
Под дикий гул трибунный,
Иль, выбит пикой из седла,
В крови, смолкая навсегда,
Катался рыцарь юный, —
Со зрительских удобных мест
Звучал ли женский ваш протест?
Нет! Вы рукоплескали всласть,
И к воинской потехе страсть
Сжимала кроткие уста и нежные сердца…
И дама избранная та венчала храбреца.
И звон клинков, что у Дюма,
Для вас — предмет восторга;
И не сводила ль вас с ума
Защитна гимнастёрка?..
Нет, милые шершеляфам!
Не след открещиваться вам
Ни от порочности мирской,
Ни от жестокости мужской.

И полно! Так ли тяжек он —
Тот крест… скорей, быть может, трон, —
Зависимости женской?
Ведь сильный пол, что правил бал,
Вас всем на свете одарял —
Цвети, блистай, блаженствуй!
Вам — дар! Мужчине ж иль юнцу —
К достатку, к титулу, к венцу
Лежал через преграды путь:
Не унаследовал — добудь!
Коль жаждешь — к кубку сделай шаг… Иначе — не испить…
Из века в век вершилось так… и кто сумел добыть —
В боях ли графство заслужил,
Достиг ли златоносных жил,
Проплыл сквозь океанский шквал
Иль сеть заводов основал, —
Не вам ли в дар он приносил
Своих талантов, грёз и сил
И первоцвет, и первоплод…
Одно лишь — как штурвал пилот, —
Держал он — сильный, — за собой:
Лишь скипетр властно-силовой.
Тот жезл, что в свой предсмертный час сжал д’Артаньян в руке (4);
А смерть пред ним не сотни ль раз плясала на клинке?..
Лишь тем вручает жизнь сей жезл, кто может в битве пасть.
Командный пост над глубью бездн … зовите это — власть!
И, алча равенства полов, вы жаждете — её!
Вы в этот метите улов остроги остриё!
Но, бремя на себя не взяв, взыскуя лишь свобод,
Вести и властвовать нельзя. Сей скипетр — больно жжёт.

— 8 —

А вот вам сцена из кино. До суши — бездна миль;
Корабль вот-вот пойдёт на дно… Смотрите — это быль!
И чья фантазия страшней
Трагедию сложила б?..
Смотрите: палуба… на ней
Столпились пассажиры.
Безмерность ужаса в глазах,
Рыданья… рук дрожащих взмах…
Нет, не Помпея, не Брюллов,
Не казнь, не змеи из жезлов, —
Об этом нет полотен…
Ещё все дышат, все живут;
Но через сколько-то минут —
Пятнадцать с лишним сотен (5)
В когтях стихии ледяной — уж лучше б от свинца, —
Забьются, стиснуты волной, в конвульсиях конца…
Да, это было век назад…
Но рядом… но у борта —
Смотрите, — лодочки скользят…
К ним столько рук простёрто!
С дрожащей палубы — туда, —
Детей, детей… конечно, да!
По-над волной, без трапа,
Их — в руки бережно из рук —
Детей, кричащих сквозь испуг,
Сквозь ужас: «Мама!.. Папа!..»
А кроме них? Кто сядет в те
Спасительные шлюпки,
Чтоб плыть, качаясь, в темноте,
Чтоб шанс — пусть очень хрупкий, —
Стекляшкой ёлочной мерцал
В колени вжавшимся сердцам?..
И чьи уйдут в подводный ад
Столь бережные час назад,
Столь добрые ладони?
Чья канет в океан, во тьму
Боль кроме Бога никому
Не видимых агоний?..
Пред вами вновь — она и он.
Ответ — не правда ль? — предрешён,
Кто сядет в эту шлюпку.
Мужчина женщины сильней:
Там место не ему, а ей,
По праву стати хрупкой.
А океан переплывать
Не ей — ему предложат…
Вот тут бы нам потолковать
О равноправьи, может?..

«Поэт — мне скажут, — не во всём речь звучная точна.
Глянь, в списках тех, кто был спасён, — мужские имена…»
Что ж — слово спискам тем дадим:
Из каждых пятерых — один.
Да, верно… Чьи-то жизни спас
Извечно льготный первый класс,
И кто-то был на вёслах.
Но, коль уж сводки ты извлёк,
Читатель… там ведь много строк,
Там и про женщин взрослых.
Из них — ты весь отчёт прочти, он не придуман мной, —
В живых три четверти почти… Процент совсем иной (6).
Увы, не все. Читай столбцы
Трагические эти.
Там погибали и отцы,
И матери, и дети…
Увы, меж тех, чей взор погас
Под скорбным Божьим оком,
Для многих метка «третий класс»
Смертельным стала роком…
Кому спастись, кому пропасть?..
Стозуба, как дракона пасть,
Несправедливость в мире сём:
Тех — бедность подло обрекла,
Тот — робок, тих… и не спасён,
Поскольку не схватил весла…

Но спецприказом для мужчин сверкало в вышине,
Как мене, текел, упарсин на огненной стене (7):
Коль всем спастись не суждено,
Вы — обречённое звено.

Фемин-ораторша, взгляни! В бездонной пустоте
Умрут без помощи они… Смотри! Ведь это — те,
Чьих прав ты хочешь… Ну, а крест, а роковой их долг —
Приемлешь?.. Вот и вёсел плеск — прислушайся, — умолк…
Им от живых не ждать вестей, им — трубный гул пучин.
Спасают — женщин и детей, а гибнуть — долг мужчин…

И пусть бы лучше в бой! В бою, пусть плоть объесмлет страх,
Всё ж защищает жизнь твою оружье, что в руках.
И есть там шанс, и есть там дзот,
И друг там, может быть, спасёт,
Коль закричишь, в крови упав,
В подол печально-чутких трав!..
Да, слабому вдвойне, втройне там хуже!.. Но и он,
Сколь ни ужасно на войне, — надежды не лишён!
Надежда! Сколько света в ней!..
На тех, кто рядом, кто сильней,
На то, что не оставит Бог,
Что вырытый окоп глубок,
Что вражьих танков дрогнет ряд,
Что мимо пролетит снаряд,
Иль, даже и задетый им,
Ты всё ж останешься живым,
Что тёмный вихрь лихих судьбин промчится стороной…
Санчасть, сестричка, белый бинт… и — может быть, — домой!..

Но им, но им — надежды нет! Они обречены!
И уходящим шлюпкам вслед грохочет шум волны.
Что сила рук? Что крепость плеч? Они ли пособят
Пол-океана пересечь тем, кто в челны не взят?
Допустим, в битве ты сильней…
Но здесь не бой — пучина,
И, словно женщина, пред ней
Беспомощен мужчина:
И беспощадней, чем снаряд,
Звучит — цинично-голо:
Ты в неспасаемый разряд
Попал по факту пола…

И, не касаясь здесь причин, добавлю я одно:
Так было волею мужчин той ночью решено!

— 9 —

Я не придумал. Было так.
С вагоном сводок и бумаг
Коль надо, сверьте. Сей пример —
Не из безгласных диких эр.
Что ж скажешь, феминистка?
Молчаньем их почтишь, скорбя?
Заплачешь? Захлестнёт тебя
Порыв — склониться низко?
Тогда в тебе — сквозь штампов муть, —
Сияет женственная суть.
И с женской мудростью своей
Ты сможешь чутко сверить
Тупую злобу гоп-статей,
Сексистских кличей ересь.
А та, которой чужд поклон,
Что бросит, плечиками в тон
Взбрыкнув самовлюблённо, —
Мол, ну а в чём же тут надрыв, —
И вновь, на тот же гоп-мотив,
Про пол, к насилью склонный, —
Что взять с неё, коль в голове
Извилины, положим, две —
Одна, чай, заскучала б, —
Да ворох строчек из брошюр,
А вместо сердца — помпа дур,
Насос правокачалок…

Но не её спрошу — иных,
В ком луг не выцвел чувств живых:
В тех тайных нишах сердца,
Где не попутчику в купе,
Коль лжётся, лжёшь, — а лишь себе,
Где нет политкоммерций,
Вы сознаёте ль: весь комплект
Привычных, как домашний плед,
Удобств и снисхождений,
Старинных правил тех набор,
Что в бережно-уютный флёр
Вас в грозный миг оденет;
Поблажки нежащие все —
От веры той беспечной,
Что, если дырка в колесе,
Поможет вьюнош встречный,
До чаянья, что вам вину зачтут за пол-вины,
И даже если вы в плену, к вам будут всё ж нежны,
Что будет к вам помягче суд,
Что первых вас всегда спасут, —
Тех привилегий ассорти,
Мужских уступок конфетти,
Чей вкус знаком и сладок,
Мы по инерции даём,
В вас — с детства нам твердят о том, —
Привыкнув видеть слабых.
Но ведь инерции закон
Гласит — а мною лично он
В шестом был классе пройден:
Подобно вызовам на бис,
Инерция не вечна, мисс,
Она — поймите, фройляйн, —
Закончится, сойдёт на нет,
И с нею — женственности свет,
Коль не утихнет злобный вой
Фемин-политборьбушки —
Нахальной, вздорной, силовой,
Стервозно-загребущей.

— 10 —

Читатель, скажешь ты сейчас
Что я пишу ожесточась.
Но, впав в нешуточный азарт,
Чтоб в шею гнать двойной стандарт,
Прицельный шквал очередей
Врубая в стаи лжеидей,
В несправедливости оскал, —
Я не на женщину восстал.
О нет, тысячекратно нет!
Мне кличи тех постылы,
Кем продан женственности свет
За позитуру силы.
Но мёд от яда отделю
И от осадка жемчуг.
Кому знаком глагол «люблю», —
Тот не разлюбит женщин!
И если, меж ларьками мчась,
По совпаденью — так подчас
Бывает в эпопеях, —
Восьмого марта встречусь вам, —
Чур без обид, что не подам
Руки: цветы в обеих.
Я подымаю свой бокал,
Вина вкушая сладость,
За женственность, чей, как Байкал,
Неисчерпаем кладезь!
За лица, что, стремя нам вслед
Свой звёздно-колыбельный свет,
Струят, подобно облакам
На жаждущую землю,
Надежды дождь… За вас бокал
Наполненный подъемлю.
Ему искриться и звенеть
За ваш удел, за ваш венец.
За то, чтоб вам — у очага ль,
Стремясь ли в творческую даль,
О близких ли заботясь, —
Той женской сущности ковчег
Хранить, где преданность навек,
Где верность, мягкость, кротость.
Чтоб чист был ваших душ родник,
Чья нежность неоскудна.
Чтоб вечной женственности лик
Светил ежесекундно.
Чтоб вас хотелось защищать,
Чтоб слово «женщина» писать
Хотелось нам с заглавной…
Прекрасен, женщина, твой путь.
Будь Гердой, Белоснежкой будь,
Татьяной, Ярославной!
Не разрастаться в глубину
Раздора метастазам.
Нам быть по сторону одну —
По ту, где честь и разум.
И справедливости стократ
Простреленное знамя
В бою за счастья светлый град
Заплещет вновь над нами.

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) «Негоже лилиям прясть» — название четвёртой из пяти книг цикла Мориса Дрюона «Проклятые короли». Смысл этой фразы — в том, что, согласно французскому закону о престолонаследовании, женщина не могла формально (в качестве полномочной королевы) править государством. Лилии — герб французских королей, прядение — не только практически, но и символически женское занятие.

(2) В Израиле девушки, наряду с юношами, подлежат призыву, исключая религиозных, успевших выйти замуж до армии и принадлежащих к арабскому и друзскому нацменьшинствам. При этом женская срочная служба длится два года (мужская — три), и, что ещё более существенно, девушки, в огромном большинстве своём, состоят на «кабинетной» службе, не только нестроевой, но и не сопряжённой ни с физическими нагрузками, ни с несением караулов. Иное возможно лишь на добровольной основе.

Справедливости ради отмечу: для ребят тоже имеется вариант нетяжёлой службы, но это при условии получения академической отсрочки. Тогда парень сначала учится, а потом отслуживает по специальности срочную службу и сколько-то лет сверхсрочной (обычно — три). В течение этих сверхсрочных лет он получает уже нормальную зарплату. Но это доступно не всем, а только тем, у кого достаточно высокие показатели успеваемости. Да и работая в армии по специальности, многие находятся, тем не менее, в полевых условиях, со всеми вытекающими из сего нагрузками.

(3) Многие мужчины в Израиле почти до пятидесяти лет призываются на военные сборы. Сейчас обычно не чаще раза в год, но лет двадцать назад могли брать и дважды, причём общее количество дней могло доходить до сорока с лишним. Отношение людей к этому варьируется — некоторые любят полевые условия и рады «гульнуть», «оторваться», сбросить с себя на время семейные заботы; но для многих это тяжкая повинность. Для женщин (не вышедших замуж) сборы — только до двадцати четырёх лет: сравните… Да и это в основном теоретически, на деле почти все девушки, отбыв свои два года в военной форме за компьютером, расстаются с армией навсегда. Конечно, эта повинность существенно облегчена для ребят, получивших ту самую академическую отсрочку, — они и на сборах работают по специальности. Кроме того, окончив ВУЗ после армии, есть возможность подать прошение о переводе на квалифицированную, соответствующую гражданской профессии должность, и в ряде случаев (каков процент, не знаю) эти просьбы удовлетворяются. Автору сей поэмы выпало счастье именно таким путём избавиться в достаточно молодом возрасте от изнурительной службы и получить, в рамках армии, назначение на должность психологического консультанта-аналитика.

(4) В самом конце романа «Виконт де Бражелон» («Десять лет спустя») и, соответственно, всей трилогии д’Артаньян, будучи во главе французской армии во Фрисландии, по взятии двенадцати крепостей руководит штурмом тринадцатой. Во время этого штурма, прямо в поле (не знаю, насколько это реалистично, но так у Дюма), посланник королевского министра Кольбера доставляет ему письмо с присвоением звания маршала Франции и ларец с маршальским жезлом. И именно тогда неприятельское ядро смертельно ранит д’Артаньяна, но он всё же успевает перед смертью увидеть поднятый неприятелем белый флаг, сжать в руке жезл и обратить символическую прощальную фразу к трём друзьям.

(5) Количество погибших, по известным лично мне подсчётам, варьируется (от сводки к сводке) от 1490 до 1513, по различным версиям. В предварительном варианте было «Почти пятнадцать сотен», поскольку в первой статистической сводке, которую я просмотрел, фигурировало 1495. Вообще я не уверен и сейчас в фактической верности варианта «с лишним», поскольку в совершенно новом — 2012 года, — исследовании, о котором я подробно пишу в примечании № 7, — даётся число 1496. Позволю себе авторское признание: нравственно проблемна эта строчка в любом виде, ибо каждый единичный компонент этого «почти» или «с лишним» — неповторимая и космически бесценная человеческая жизнь. Да простит мне Бог это «приближение», стилистически неизбежное и необходимое.

(6) Согласно приведённой здесь сводке (это британский отчёт), спасены 338 мужчин из 1690 (т.е. точно 20%, один из пяти), 316 женщин из 425 (прибл. 74%) и 57 детей из 109 (прибл. 52%).

Взрослые мужчины 338 из 1670 что составляет 20 %
Взрослые женщины 316 из 422 что составляет 75 %
Дети 57 из 109 что составляет 52 %
Всего 711 из 2201 что составляет 32.3 %

1 класс 203 из 325 что составляет 62 %
2 класс 118 из 285 что составляет 41 %
3 класс 178 из 706 что составляет 25 %
Команда 212 из 885 что составляет 24 %
Всего 711 из 2201 что составляет 32.3 %

Примечательно, что в первом и втором классах остались в живых ВСЕ дети (которых было, правда, мало — тридцать в общей сложности в двух классах), при том, что некоторому количеству взрослых женщин спастись не удалось. Значит, к чести взрослых, они спасали прежде всего детей. Что касается третьего класса, картина иная: процент спасённых женщин больше соответствующего процента детей. Почему? Имеются разные мнения. Вполне возможно, что местоположение кают третьего класса объективно затрудняло путь к спасению и что наиболее уязвимым звеном оказались самые слабые, т.е. дети — безотносительно того, насколько первоочередным было для взрослых стремление спасти именно их. Не рискну это обсуждать — не только по нравственным причинам, но и потому, что не изучил ситуацию настолько детально, чтобы иметь на это если не моральное, то хотя бы профессиональное право. По тем же соображениям не касаюсь вопроса о том, почему в шлюпки со спасёнными, подобранные пришедшим на выручку пароходом «Карпатия», было взято в конечном счёте гораздо меньше людей, чем позволяла их вместимость. Иными словами — о том, достаточно ли эффективными были действия экипажа и насколько роковую роль сыграло желание иных пассажиров, уже сидевших в шлюпках, поскорее отплыть подальше и не брать ещё людей, рискуя, что лодка не выдержит… А также — отказ некоторых людей садиться в хрупкие лодочки, поскольку остаться на гигантском корабле, медленно тонувшем, казалось им всё же менее опасным… Об этом много литературы к услугам интересующихся.

Принцип «Women and children first» («Сначала женщины и дети») был сформулирован впервые при крушении в 1852 году британского корабля «Биркенхед». Тогда были спасены ВСЕ находившиеся на борту дети и женщины (пусть их было на корабле лишь двадцать). Пока их усаживала в шлюпки команда, пассажиры мужского пола (солдаты, транспортируемые на южно-африканский фронт) ждали — чтобы не мешать, — в строю, по приказу старшего из офицеров, полковника. И только затем попытались спастись сами. Менее двухсот из них осталось в живых, 357 или более (точно установить нет возможности, документы — на дне морском, число пассажиров неизвестно) погибли.

Надо отметить, правда, что имеется исследование (Elinder M., Erixson O. Every man for himself: Gender, Norms and Survival in Maritime Disasters. — Uppsala Universitet, 2012), авторы которого, проанализировав статистику по восемнадцати случаям и показав, что степень фактической выживаемости в кораблекрушениях всё-таки выше у мужчин, чем у женщин и детей, делают из этого тот самый вывод, который фигурирует в заголовке: на деле обычно («Титаник» и «Биркенхед» — исключения) «каждый за себя», и мужчинам — взятым собирательно, — вовсе не свойственна в подобных случаях идеология самопожертвования.

Ища эту статью в интернете, удобнее всего напечатать «Every man for himself» и добавить фамилии авторов или хотя бы первого из них. Тогда среди первых результатов поисков выскочит полный текст статьи в «pdf».

Я прочитал эту работу и ознакомился с обстоятельствами восемнадцати катастроф, статистические данные о которых приводятся авторами. В приложении к статье даются к тому же детальные описания каждой из них. Но в этом исследовании объединены данные случаев столь принципиально несхожих, что выводить из их обобщённого статистического анализа закономерности поведения того или иного пола — крайне некорректно в научном плане.

Тенденциозность этого исследования не становится, конечно, ещё большей в силу того факта, что оно — шведское. Но Швеция — та страна, в которой, при всём уважении к скандинавскому качеству жизни, бушует политкорректность во всех своих проявлениях, включая феминистический крен. И с этим согласуется попытка наукообразным способом приписать мужчинам (собирательно) «гендерный эгоизм».

Да, почти во всех рассмотренных случаях процент выживших мужчин, включая членов команды, выше соответствующего процента женщин и детей. Иногда незначительно выше, иногда, очень существенно. Но почему это так? В силу мужского (собирательно) эгоизма? Или вопреки самопожертвованию? Или безотносительно и того, и иного, по причинам не психологического, а физического свойства?..

Приведу несколько примеров, попутно указывая в скобках, где можно прочесть о произошедшем по-русски. При крушении в 1873 году британского парохода «RMS Atlantic» судно, получив сокрушительный удар о гигантскую льдину, накренилось таким образом, что НЕ БЫЛО ВОЗМОЖНОСТИ спустить шлюпки. По левому борту все имевшиеся лодочки смыло волнами, по правому — мешал образовавшийся крен. Поэтому — объективно нельзя было спасти тех, кто был менее физически силён и тренирован. Спасаться могли только поодиночке, а в этой ситуации бОльшая выживаемость взрослых мужчин, нежели женщин и детей, не может быть обусловлена ни в малейшей степени идеологией приоритетности чьего-либо спасения. Да, мужчины по большей части сильнее, лучше умеют плавать, более закалены, это увеличивает их шансы на выживание в экстремальных условиях, но ведь именно поэтому ни детей, ни — за редким и добровольным исключением, женщин не берут ни на передовую, ни в экспедиции на океанское дно, во льды Арктики и Антарктики и в джунгли Амазонки. И именно по той же самой причине и был сформулирован на случаи кораблекрушений ставший СМЕРТНЫМ ПРИГОВОРОМ для сотен мужчин на «Титанике» принцип «Women and children first».

А при крушении в 1878 году на Темзе экскурсионного судна «Принцесса Алиса», столкнувшегося с грузовым пароходом, корабль, разрезанный на части, со взорванным паровым котлом, тонул ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ, и в чьих же силах было бы организовать спасение тех, кто не был в состоянии выплыть сам?.. При чём же здесь, спрашивается, «гендерные нормы»? Об этой трагедии рассказано в книге профессионального моряка и знатока морского дела Л.Н. Скрягина «300 катастроф, которые потрясли мир». У него же — о гибели судна «Нортфлит» (1873 г.): корабль затонул очень быстро. Далее цитирую Скрягина: «едва была отдана команда спустить две кормовые шлюпки с женщинами и детьми, как в них сверху по талям бросились, как обезьяны, мужчины…» (конец цитаты; ну, и шлюпки были опрокинуты в том числе их тяжестью). Замечу, что не считаю этичной эту отталкивающую метафору: да, люди вели себя не героически, и у них не было времени на то, чтобы эмоционально и мысленно «сорганизоваться», ими владел панический ужас… смеем ли мы их судить?..

В этой же книге — ещё о целом ряде крушений из числа восемнадцати.

А погибший в 1986 году советский пароход «Адмирал Нахимов» тонул — как более чем за столетие до него «Принцесса Алиса», — считанные минуты. Конкретно — семь, а не четыре, но за такое время тоже не принимаются идеологически или нормативно обусловленные решения. О «Нахимове» есть материал в википедии.

При желании читатель может найти в интернете информацию обо всех анализируемых авторами исследования трагедиях. И тот, кто просмотрит материалы, увидит почти во всех случаях либо объективные технические факторы, в силу которых не было возможности организованно спасать более слабых (в том числе женщин и детей), либо дефицит времени для реализации, а то и для самого принятия экипажем, во главе с капитаном (безотносительно грамотности его действий — тут разные имеются примеры), тех или иных продуманных и обусловленных некими приоритетами решений. Либо и то, и другое. И подчеркну к тому же, что и действия мечущихся, охваченных ужасом перед смертью, которая вот-вот нахлынет, людей тоже не являются показателем «гендерных» или каких бы то ни было иных убеждений. В таких ситуациях люди в огромном большинстве своём — тем более если их ещё не успели категорично и властно взять под контроль те, кто на это способен, — движимы не убеждениями, а истерическим страхом. Некоторые из тех самых спрыгивавших в шлюпки, обезумев от ужаса, людей, вполне возможно, рассуждали за день-другой до того, за чашкой кофе, о самопожертвовании, вполне искренне считая его мужским долгом…

И вот мы видим суммирование и соотнесение статистических данных по выживаемости в подобных случаях, с одной стороны, и по «Титанику» (и «Биркенхеду» с его героической командой и не менее героическими пассажирами-солдатами) с другой. И что же это может прояснить в вопросе об ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ ПОЗИЦИИ мужчин (собирательно)? С таким же успехом можно делать выводы из среднего арифметического между размерами брюк и ботинок.

Для того, чтобы спасательные меры могли проводиться в соответствии с тем или иным ПРИНЦИПОМ (от самопожертвования сильных до — напротив, — регулируемого «естественного отбора» путём, скажем, драки, победа в которой даст место в шлюпке) необходимы четыре условия:

  1. Судно тонет медленно — несколько часов. Смерть грозит всё же НЕ немедленная. У людей есть время что-то осмыслить, достигнуть душевного состояния, в котором и заурядный, не героического склада человек способен действовать под влиянием НЕ ТОЛЬКО ОДНОГО СТРАХА, но — в известной мере, — и убеждений тоже.
  2. Экипаж не разобщён, сохранил дисциплину и дееспособность.
  3. Этот экипаж если не в полной, то в значительной мере контролирует ситуацию.
  4. Имеется техническая возможность спустить на воду шлюпки — хотя бы часть из них.

Просмотрев материалы по статистически проанализированным кораблекрушениям, читатель сможет убедиться, что все эти четыре условия наличествовали — из восемнадцати случаев — ТОЛЬКО на «Титанике» и на «Биркенхеде» (тут, правда, нескольких часов не было, но беспримерно мужественным людям хватило и минут, чтобы решиться пожертвовав собой, соблюсти провозглашённый принцип).

Вот только по таким случаям и можно судить, какова ПОЗИЦИЯ мужского пола. А не по тем, когда шлюпки смываются либо нет времени — у тех, в ком не героические сердца, — подумать о чём-то ещё, кроме того, как же это ужасно расстаться через несколько минут с жизнью… и нет времени, может быть, даже найти спасательный жилет… чтобы замёрзнуть, но всё-таки не задохнуться…

И можно ли осуждать тех, кто действует в подобных ситуациях, руководствуясь только и исключительно охватившим его беспредельным ужасом. И, допустим, не слушается приказания — если оно отдано, — отойти от шлюпки и безропотно ждать смерти, ибо он зачислен в категорию неспасаемых, а бросается отстаивать — пусть не благородно, пусть эгоцентрично, — свою, для него-то и для его близких бесценную, жизнь. И уж тем более тому пристало помалкивать, а не «клеймить», кто не испытал подобного сам. Кто не был именно в таком положении, когда от него требуют — УСТУПИТЬ ПРАВО НА ЖИЗНЬ.

(Не путать с боем: кто заслонил женщину собой и выхватил револьвер или нож, тот — даже если враг сильнее, — всё же вступает в борьбу, а не ложится на алтарь. В борьбе есть шанс. Большой или малый, но — есть).

Так вот, не осуждать надо бы тех, кто не желает уступать право на жизнь, не соглашается с приговором «спасение — не тебе», а преклоняться перед теми, кто свои жизни — когда спасение вершилось не стихийно, а упорядоченно, согласно принципам и нормам, — ОТДАЛ. И восхищаться самим фактом наличия таких людей и таких случаев. Именно они и отражают ПОЗИЦИЮ мужского пола.

(7) Буквально — меры веса: мина, шекель и пол-мины. Это из кн. пророка Даниила, гл. 5. Царю Валтасару во время пира явлены начертанные неведомой рукой письмена на стене:

Дан. 5, 5: «В тот самый час вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала».

Даниил истолковывает эти письмена царю: они возвещают грядущую кару за идолопоклонство, дерзость и надменность.

Дан. 5, 24-28: «За это и послана от Него кисть руки, и начертано это писание.
И вот что начертано: МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН.
Вот и значение слов: МЕНЕ — исчислил Бог царство твое и положил конец ему;
ТЕКЕЛ —ты взвешен на весах и найден очень легким;
ПЕРЕС — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам».

«Мене, текел, упарсин» стало крылатым выражением, символизирующим предвозвещение кары.

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Алекс Манфиш: Патриархальная поэма

  1. Уважаемая Наталия, я совершенно согласен оставить «Ladies first», в том числе если Вы имеете в виду «Women and children first» по образцу «Биркенхеда» и «Титаника». Не знаю, как бы поступил сам в такой ситуации, и надеюсь, что не представится случай узнать; но идеологически и эмоционально я всецело за традиционный расклад. В моем тексте слова «Хотите так же?..» — вопрос чисто риторический. Я не хочу унификации, а считаю правильным, чтобы у каждого пола оставались свои привилегии и своя ноша. Вздорность феминизма — в идее «дискриминированности» женщин, что я и утверждаю. Женщины в рамках традиционного уклада имели свои бесценные преимущества, феминизм же стремится фактически к тому, чтобы их-то сохранить, но вдобавок еще и мужскими разжиться… Я понимаю, что любые нормативы жестоки, и лучше бы не принуждать людей играть в те игры, которых они не выбирали (не любой мальчик хочет в солдаты, не любой девочке по душе пеленки, даже в смягченном варианте памперсов). Но нормативного подхода не избежать, пока нет (к великому сожалению) рая на земле. И жаль тех, чьи данные и чей характер плохо согласуются с гендерными нормативами. Но пусть уж тогда, по крайней мере, и для тех, и для других они будут в равной мере жесткими. Если можно то и дело услышать «Будь мужчиной и… «, «Если ты мужчина, то… икс, игрек, зет…», то должно звучать (или подразумеваться), соответственно, и «Если ты женщина, то…» И -свои иксы, игреки, зеты. Иные, нежели для мужчин, но столь же требовательные и обязывающие.

    1. А чтобы вопрос запредельного феминизма стал ещё сложнее, можно добавить к рассуждениям נשות הכותל — «Женщины Стены».
      Борются за право стать равными мужчинам в сфере религии или, по крайней мере, получить право молиться у Стены? Да.
      Оскверняют святость Стены Плача по мнению ортодоксов? Опять да.
      Кто прав? Вернее, кто «более прав»? Нет однозначного ответа.
      Начинаются расследования связей и финансирования, поиски истинных целей организации…
      Но это уже другая история. Вначале была поэма о сегодняшних ультрафеминистках.
      Может, их тоже начнут расследовать?

  2. Агрессивный феминизм переходит границы здравого смысла.
    Примеры излишни — они представлены в поэме со всеобъемлющей полнотой.
    Добавлю только удивившие меня попытки (требования?) реформирования языков: введение гендерно-нейтральных форм с одной стороны и феминитивов с другой. Кроме странности самого действа, требования противоречат сами себе.
    Что касается языковых реформ, пресловутый «заец» симпатичнее, нежели дизайнер_ка.

    Уважаемый Алекс, может быть, стоит оставить Ladies first? Как начало возврата к здравомыслию.

    1. Что же касается «гендерно нейтральных» закидонов, — чем больше на том или ином языке пишут, тем изощреннее над ним, к сожалению, издеваются. Но у русского языка, будем надеяться, достаточно жизненных сил, чтобы отторгнуть эти курьезы.

  3. Автор взялся за трудную тему многолетней давности. По-моему получилось очень неплохо.
    Пожелаем автору только положительных отзывов.
    Хотя там и Шекспир успел основательно поработать («Венера и Адонис»).

    1. Уважаемый Soplemennik, спасибо за отзыв. Да, эту тему в том числе и Шекспир затрагивал, а также Толстой (в «Анне Карениной», которую я упоминаю).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.