Александр Левковский: Шедевр философской поэзии: поэма Алекса Манфиша «Угасающая цивилизация»

Loading

Моя рецензия была бы неполной, если б я не выразил восхищения безупречной поэтической техникой этой поэмы. Я просто не смог найти в ней ни единого изъяна! Она буквально перенасыщена превосходными поэтическими находками и блещет изумительной художественностью!

Шедевр философской поэзии:
поэма Алекса Манфиша «Угасающая цивилизация»

Очерк-рецензия

Александр Левковский

Левковский

Этот очерк не является подробным и всесторонним критическим исследованием замечательной поэмы Алекса Манфиша. Я не литературовед и не литературный критик. В данном случае я просто читатель и страстный любитель поэзии, буквально ошеломлённый редким сочетанием глубочайшей мысли и безупречной поэтической формы, которым блещет поэма Алекса Манфиша «Угасающая цивилизация».

Когда эта поэма появилась на страницах «Мастерской», я, заворожённый её стихотворной и философской мощью, написал такой восторженный комментарий:

Никогда, за два года моего сотрудничества в «Мастерской» — да, пожалуй, и за долгие годы сотрудничества в российских и американских журналах! — я не читал ничего более потрясающего, чем эта поэма!

Это самый настоящий литературный шедевр!

Это гениально — в полном смысле этого слова! Гениально по философии, исторической перспективе, накалу страсти, пафосу и безукоризненности поэтического мастерства!

«Угасание цивилизации» по литературной мощи стоит на уровне лермонтовского «Демона». Она превосходит сонеты Шекспира и лучшее из поэзии Цветаевой.

Эта поэма мгновенно напомнила мне чеканные строки «Персифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, в переводе Льва Гинзбурга. Она, эта изумительная поэма, может вполне соперничать с другим гениальным произведением — краткой философской поэмой Владимира Высоцкого «Мне судьба» .

И сейчас, прочитав эту поэму бесчисленное количество раз и выучив наизусть самые вкусные — не могу подобрать иного слова! — куски её, я не отказываюсь ни от единого слова в этом моём раннем комментарии.

Эта поэма, несомненно, — редкий литературный шедевр!

Здесь я позволю себе небольшое отступление, которое прояснит мои критерии оценки поэтических творений. Мой самый главный критерий — сравнение с поэтическим творчеством великого Владимира Высоцкого. Я давно — и, на мой взгляд, совершенно обоснованно — считаю его величайшим русским поэтом, с творчеством которого могут сравниться лишь единицы в гигантской русской литературе. Кстати, в этой оценке я далеко не одинок. Существуют сотни, если не тысячи, восторженных исследований творчества этого удивительного поэта и песенного композитора. Вот, к примеру, слова известного писателя Михаила Веллера:

«Владимир Высоцкий был и остается самым народным поэтом России за всю тысячу с лишним лет ее существования. Это не метафора, не юбилейное славословие и преувеличение, это констатация факта…».

Так вот, читая поэзию любых авторов — как нынешних, так и прежних, — я прежде всего сравниваю литературные достоинства этих произведений с поэмами, балладами, песнями и стихотворениями Высоцкого. Для меня сравнение с его творчеством — это лакмусовая бумажка оценки любого поэтического произведения.

Прочитав поэтическое творение, я тут же вспоминаю аналогичные произведения Владимира Высоцкого — и, как правило, отмечаю: нет, эта вещь, при всех её достоинствах, до уровня Высоцкого «не дотягивает».

Но в случае с поэмой Алекса Манфиша «Угасающая цивилизация» я не колебался ни минуты, вынося своё критическое суждение, — эта замечательная поэма по всем, без исключения, показателям не уступает лучшим философским творениям Владимира Высоцкого ни на йоту!

* * *

Поэма Алекса Манфиша состоит из ряда «глав», которым автор не дал названий, но которые легко определяются при внимательном чтении. Я позволю себе дать условные заголовки этим «главам» и отмечу ключевые строки, характерные для каждой «главы»:

Вступление: Закат цивилизации

Эх, напиться ли, нализаться ли в предвкушеньи конца времён!
Угасает цивилизация, чьей печатью наш мир клеймён.
Не поможет ей, отцыганившей, ни аптекарь, ни коновал —
Лжеспасительный, в дым дурманивший близок к финишу карнавал…

Изумительный эпитет здесь — «отцыганившей«! Не найдёшь лучшего слова для характеристики нынешнего этапа цивилизации, сколько ни ищи!

И в конце — безнадёжный приговор:

Лишь речений узор изысканный там бесстыже досель цветёт,
Но ни счастия там, ни истины не взрастало и не взрастёт…

И тут замечателен поток поэтических сравнений, метафор и эпитетов:

«… лжеспасительный, в дым дурманивший…», «… чьей печатью наш мир клеймён», «… что слова? Будто чад от примуса…», «… опустели твои сады…».

Глава 1: Тщетность «свободы»

Ключевые строки здесь:

Чем прельщаешь, скажи? Свободою? Лжив и страшен её завет:
С адом — блуд её, с ядом — плод её, и распад — её клад и след!
Царство радости ей не ведомо: манит в муть, зазывает в зыбь;
Ей служившие — ею преданы: песнь сирены — её призыв!..

Приём аллитерации звука «Д» в этом отрывке — исключительно эффектен:

С аДом — блуД её, с яДом — плоД её, и распаД — её клаД и слеД!

С этим настойчивым повторением согласного звука «Д» буквально ощущаешь удары молота по лживому претворению понятия «свобода» в современной цивилизации!

Последний раз я встречал подобное эффектное применение аллитерации — в балладе Высоцкого «Заповедник», где аллитерация звука «Щ» даёт зримое ощущение непролазной чащи-джунглей:

В рощах и чащах,
В дебрях и кущах
Сколько рычащих,
Сколько ревущих,
Сколько пасущихся,
Сколько кишащих
Мечущих, рвущихся,
Живородящих…

И никогда я не встречал такой поток точных определений «воли-выбора зелья чёрного», как в этих строках поэмы Манфиша:

В этом зелии — многополюсность вер, устоев, святынь и правд,
Хаос искусов, зла дозволенность, лжи с бесстыжестью дикий сплав…

Глава 2: Искажение понятия «гуманность»

У гуманности — губки липкие да медвяны уста зело:
По-змеиному стали гибкими, им внимая, добро и зло.
Всем на свете местечко надобно; злых не вытравишь — селяви…
Так склонись же елейно-ладанно перед пляшущим на крови,
Перед теми, что гвозди с бомбами смачно прячут в грузовики,
Пред двуногой чумой бубонною — душу кротостью облеки…

Не могу не отметить замечательной точности в сочетании с поэтической изощрённостью в этих двух фразах:

По-змеиному стали гибкими, им внимая, добро и зло…

Так склонись же елейно-ладанно перед пляшущим на крови…

И великолепный приговор в конце «главы»:

Лютость — лютым у нас дозволена, подлость — подлым… и нет судьи:
Ведь стандарт — он двойной! Раздвоенный, словно гибкий язык змеи!..

Глава 3: Царство бесчестного «рынка»

Справедливость и честь развенчаны. Рынок царствует — бей челом!
Всё продажно, и всё изменчиво: суть сего — компромисс со злом.
Кто виновен, кто прав — по-нашему относительно, словно квант…
Счётом липовым ошарашенный — чти хапуг и ловчил талант…

Увы, при всей эффективности рыночной экономики по сравнению с социалистической, мы зачастую наблюдаем разгул взяточничества, казнокрадства, продажности политиков, отсутствие понятия честности, — а расплачиваться приходится простому люду.

… И, бесстыжим жульём обобранный, о возмездии не мечтай,
Ибо рынка печать соборная — над разгулом нечистых стай…

Глава 4: Тщетность Христова призыва «возлюбить врага» — и торжество Зла

Сильнейшее впечатление производит прямое обращение автора к Христу:

Речь твоя драгоценна, якоже злата слиток… но тот в ней червь,
Что тебе душегуб заплакавший был дороже невинных жертв.
Тот, кто жизни калечил чистые, и укравший у сироты —
В сонм болящих тобой зачислены: в их раскаянье верил ты…

Зло торжествует, и его не истребить, не искоренить страстными призывами и коленопреклонёнными моленьями:

Что Ты скажешь, Создатель, спрятавший лик и длань от скорбей земли?
Вот война: поборай же, ратуй же! Немощь — вот она: исцели!
Встарь ли выдуман, впрямь ниспослан ли златотканый библейский сказ, —
Но молитвы платками пёстрыми выцветают: Господь не спас…
Много ль молвит огню угасшему пепел хладен-сыпуч в горсти?
Что ж мы скажем Тебе, не спасшему? Иль не в силах Ты был спасти?…
Что ж стучимся мы в твердь небесную? Не раздастся ли нам в ответ:
«Примиритесь с игрой бесчестною, ибо честной на свете нет»…

Глава 5 (и заключительная): Мечта о торжестве Добра

Она короткая, эта глава, — и не надо к ней никакого коммемтария. В ней — оптимизм этой, казалось бы, «пессимистической» поэмы Алекса Манфиша:

«Но порою, как будто Карлсона ждал, внимая дождям, Малыш,
Жду, чтоб чудо явилось царственно, возвещая — я здесь, услышь, —
Чтоб игрушкою, встарь отобранной, к нам вернулся святой закон
Детских сказок, где добрым — доброе, а злокозненный в прах сметён;
Чтоб от подлого рынка ценностей, где на выбор — хоть яд, хоть мгла, —
Мы вернулись к той строгой цельности, что велит: отвращайся зла;
Чтоб усвоилась вновь надёжная — твёрже лат на младой груди, —
Мысль извечная, непреложная: беспощадного — не щади!
Чтобы — словно на дно утянуты, — вновь живую послали весть
В град земной, лжедобром обманутый, справедливость, возмездье, честь.
Чтоб, лжеценностей сбросив вервие, исцелившись от их шипов,
Отделили мы пласт их мертвенный от заветов твоих, любовь,
И, исторгнув живым Везувием очищающий блеск огней,
Истребили тысячезубую гидру зла из среды своей».

* * *

Моя рецензия была бы неполной, если б я не выразил восхищения безупречной поэтической техникой этой поэмы. Я просто не смог найти в ней ни единого изъяна! Она буквально перенасыщена превосходными поэтическими находками и блещет изумительной художественностью!

Приведу без излишних комментариев самые «вкусные» куски, которыми я наслаждался при чтении «Угасающей цивилизации» и которые врубились в мою память навсегда:

Не доставит с зарёй вечернею вещий ворон живой воды…

… Путь в беспутицу, в неприкаянность, в зыбь зубастую, в морок-муть…

Чтоб потом оглушённой рыбою задыхаться в тисках вины…

Бесам весело… мы же тычемся, беззащитней слепых котят,
В град покинутый, в год двухтысячный, в безнаказанность зла, в распад.

Всё прощать — и в кровянке лапищи, и над трупами хвастовство…
Я не видел блаженства плачущих, видел подлости торжество.

Эх, эпоха! На дымном примусе развела ты из сдобных слов
Чудотворный отвар терпимости — чудо-зелье для злобных псов.

Что ж… как деву стыдливой поступью, толерантностью слог укрась,
Будто нет средь словесных россыпей звучных слов «Уничтожить мразь!»

В них — экзотика, в них — изюминка, перчик пряный да дух хмельной…
Эх, и впрямь — до чего ж безумен ты, наш измученный мир земной!

* * *

Подробный анализ поэтических достоинств этого уникального произведения требует отдельной критической статьи и выходит за рамки моего краткого очерка, представляющего собой мои читательские впечатления.

Мне ясно одно: в лице Алекса Манфиша Портал обрел совершенно зрелого поэта, творчеством которого может гордиться любой журнал.

Спасибо, Алекс!

Print Friendly, PDF & Email

11 комментариев для “Александр Левковский: Шедевр философской поэзии: поэма Алекса Манфиша «Угасающая цивилизация»

  1. Уважаемый Серёжа! Сразу отмечу, что Вы ошибаетесь: и Башлачёва, и, тем более, Высоцкого надо не только слушать, но и обязательно ЧИТАТЬ. Башлачёва — потому, что он как поэт намного сильнее, чем в качестве композитора-песенника, а Высоцкого потому, что как поэт он просто гениален.

    Для меня несомненно, что Высоцкий оказал на Башлачёва колоссальное влияние — и в поэзии, и в песенном творчестве. Но в текстах своих песен Александр Башлачёв всё же не поднялся до высочайшего уровня Владимира Высоцкого. Что же касается мелодических качеств песен Башлачёва, то тут никакого сравнения с мелодиями Высоцкого и быть не может! У Высоцкого — несколько сот песен, и почти каждая имеет яркую, незабываемую МЕЛОДИЮ, которую помнят миллионы. (По количеству и мелодийным качествам песен с Высоцким может сравниться, пожалуй, только Исаак Дунаевский). У Башлачёва, как, кстати, и у всех бардов — прошлых и нынешних — (за исключением, пожалуй, Булата Окуджавы), нет ярких мелодий, а есть просто безмелодийная (если можно так выразиться) ритмическая основа.

    Таким образом, Александр Башлачёв, по-моему мнению, несмотря на его впечатляющий талант, до уровня Владимира Высоцкого явно «не дотягивает».

    Впрочем, до уровня Высоцкого «не дотягивает» никто…

    1. Высоцкий — мелодист? Если не шутите, то тезис о бессмысленности споров о вкусах подтверждён в очередной раз. Уникальный артистизм Высоцкого, его ржавый голос, нагоняющий мурашки, и, наконец, намеренно плохонастроенная гитара, добавляющая нерв, — всё это пропадает на бумаге. Не согласны?

  2. Уважаемый Александр Левковский, огромное Вам спасибо за столь высокую оценку моей поэмы и за это – очень тонкое и вдумчивое, — эссе. Даже слов нет… И верно Вы отмечаете, что у меня речь именно об ИСКАЖЕНИИ понятий. О том, что «гуманность» и «терпимость», прилагаемые к чёрному злу, обращаются в свою противоположность – в жестокость по отношению к тем невинным, которых (именно которых) и надо бы защитить и пожалеть…

  3. Уважаемый Александр, коль Вы так щедры в своих оценках, мне очень интересно, что Вы думаете об Александре Башлачёве, которого, как и Высоцкого, надо слушать и ни в коем случае не читать с бумаги.

  4. И ещё…
    По-мому бы имело смысл разбить главы на четверостишия и восьмистишия … — в зависимости от законченности мысли.
    И читалось бы легче и некоторые из них (четверостиший и восьмистиший) продолжили бы жизнь в виде «самостоятельных» стихов.
    Поэма в этом случае прдставляла бы собой этакий цикл стихов, сборник.

  5. И написано хорошо, и находок превеликое множество, но… опоздало это всё лет на сто — если не на двести. Не читает народ даже длинных стихов, а про поэмы я вообще молчу.
    Не написал бы в наше время А.С.Пушкин ни Евгения Онегина, ни даже Руслана и Людмилю — возможно, написал бы Гаврилиаду. А Гёте Фауста бы не написал.
    Это всё, увы, не для SMS поколения. 🙁

      1. — Что делать с таким дигитальным народом?
        — Испытать дигитальность поэмой А. Манфиша i статьёй А. Левковского

    1. Может быть, и опоздало, но поэзии такое «опоздание» свойственно. Стихи бывают и об актуальном тоже, но я не знаю ни одного поэта, в чьих строках не звучало бы некое «ретро» – не обязательно преобладая, но будучи у всех сильно ощутимым. Насчёт «поколения SMS» (скорее поколения уотсапа, эсэмэски устарели уже), — а нужен ли был сто лет назад «поколению паровозов» есенинский жеребёнок?.. Что касается деления на четверо- или восьмистишия: поэма, да и вообще любое произведение, — живое целое, дробить которое – всё равно что разрубать на части уже выросшее дерево, чтобы получить с десяток кустиков…

      1. Я имел в виду не смысл, а то, что поэмы и, тем более, романы в стихах не трогают SMS поколение.
        По поводу разбивки глав и строк … поэма осталась бы той же поэмой, но читалось бы легче.

Добавить комментарий для Zvi Ben-Dov Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.