Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

Loading

Они составляли седьмую часть всех еврейских добровольцев в Палестине. Предполагалось, что они заполнят конторские штаты, станут медсестрами, водителями, поварихами, но это были женщины ишува, причем те, кто добровольно пошли в армию… Равенство было их принципом, но… они были женщинами среди молодых мужчин.

Экспресс «Варшава — Тель-Авив»

Роман

Владимир Янкелевич

Продолжение. Начало
Книга третья: Нью-Йорк. Сентябрь 1938. Боб

Дождь льет, как из ведра, дворники автомобиля практически не справляются. Такое впечатление, что чаша терпения на небесах переполнилась, и начинается новый Всемирный потоп.

Полицейская машина медленно проезжает мимо парка Аллисон Понд. В машине двое патрульных. За рулем Боб. Его напарник Джо уплетает ужин, ему потоп-не потоп, важно поскорее домой. Жена его без ужина не отпускает в патрулирование. Еврейская жена, она по-другому не может.

Рация запрашивает их местонахождение.

— Мы на Пэнброк. Тут вроде драка собирается. Вывалились откуда-то человек 15. Дождь льет, а им все нипочем.

— Пусть разомнутся. Срочно в район доков. По докладам там стрельба. Доложите обстановку, направим поддержку.

В районе доков слышна мощная перестрелка. Создавалось впечатление новой Кастелламмарской войны[1].

Боб осторожно подъезжает к району стрельбы, незачем обнаруживать себя раньше времени.

— Что будем делать, сержант?

— А ничего особенного, Джек, главное не лезть впереди всех. Подождем ребят, а то с нашими стволами тут ловить нечего. Такое впечатление, что все банды Нью-Йорка решили выяснить отношения почему-то именно здесь, и именно во время нашего дежурства.

Джек, достал свой любимый винчестер, он управлялся им просто виртуозно. В такой ситуации, это очень полезное оружие. Своей зоной поражения винчестер может заменить с десяток пистолетов, но только на короткой дистанции.

Дорога впереди перекрыта сброшенным контейнером. За ним вроде тихо.

— Боб, чего они бесятся. Жить устали?

— Просто ребята переели бифштексов. От этого руки почти сами по себе потянутся к оружию. Это не Монтекки и Капулети. Эти пострашнее — семья Маранцано и семья Лучано. Вчера предупреждали об этом. Ты что, забыл? Меряются, у кого больше!

— А что больше?

— А все, важно чтобы больше, а что — неважно.

Пуля разбила боковое стекло автомобиля.

— Пора менять положение. Да и где обещанная поддержка? Мы что, вдвоем эту войну должны выиграть?

Стрельба усилилась. Боевики Маранцано и Лучано патронов не жалели, активно убивали друг друга, и, заодно, тех, кто мог случайно оказаться на линии огня. Боб начал объезжать их справа, чтобы только не оказываться в эпицентре боя, не повторить глупости, которую он сделал вчера, арестовав одного из убийц на виду у всей улицы.

Боб иногда думал, что чем больше бандиты будут убивать друг друга, тем чище будет город. Но их взаимные убийства не помогали. Уже прошла война, названная «Кастелламмарской», а город чище не становился. На смену убитым приходили пока еще живые. «Великая депрессия» делал свое дело, работы не было, а в «семье» есть какой-то шанс заработать.

Мимо пробегал очередной «герой». Кто-то невидимый из «Чикагского пианино[2]» дал по нему очередь, и это чуть не стоило Бобу жизни. Пули защелкали по контейнеру над головой.

«Герой» лежал на асфальте, и Боб решил рискнуть и разжиться томи-ганом. В его кольте М1911 оставалось только 4 патрона, да в запасной обойме еще 7. Особо не разгуляешься. С автоматом в руках можно будет чувствовать себя увереннее.

— Джек, прикрой меня!

Боб бросился к лежащему на земле автомату, поскользнулся и упал в лужу. Невидимый стрелок выстрелил по нему, но не смог попасть, и Джек поймал пулю, предназначавшуюся Бобу.

В это время в их сторону побежали трое боевиков. Боб уложил их из пистолета, а затем еще двоих.

Нужно было выбираться из этой передряги не только самому, но и вытащить напарника. Джек, совсем молодой парень, недавно женился. Нашлась же дуреха, согласившаяся на это.

Боб взвалил Джека на плечо, тот застонал.

— Стонать должен я, кроме тебя тащу еще и твой ужин, так что терпи.

Боб прижался к мокрой стене. Ночью, на ее фоне он был практически незаметен. Дело портили только сдуру заехавшие в опасную зону автомобили. Когда на плащ Боба попадал луч фары, то отблеск мог его выдать. Двигаться было опасно, но еще опаснее стоять на месте.

В это время пуля попала в бензобак их автомобиля. Взрыв и яркое пламя отвлекли стрелявших и дали возможность сменить позицию.

Боб начал медленно продвигаться вдоль стены к соседнему зданию. Вдруг он чуть не рассмеялся, неожиданно представил, как смотрится со стороны: на плече — раненый Джек, в одной руке томи-ган, в другой — кольт. В такую картинку даже в Голливуде не поверят.

На счастье, дверь была открыта. Боб случайно задел стену, Джек застонал.

Наконец они в коридоре. Тут по крайней мере не льет. Ни одна дверь не открылась, никто не реагировал ни на звонки, ни на стук в дверь. Боб взвалил напарника на плечо и поднялся этажом выше.

— Откройте! Полиция!

Реакции никакой. Боб уложил Джека рядом с дверью и ударом ноги вышиб дверь.

В квартире оказались две дрожащие от страха женщины.

— Полиция! Где у вас телефон?

Боб уложил Джека на диван и стал звонить в участок и скорую помощь.

— Ранен офицер полиции!

Помощь пообещали.

Женщины, как могли, перевязали Джека и приготовили кофе. И только сейчас Боб почувствовал, что ранен. Он посадил Джека рядом с собой, боялся, что тот задохнется, если потеряет сознание. Через некоторое время он отключился и сам.

Боб пришел в себя от того, что кто-то его тряс за плечо.

— Отпусти, Боб, его нужно срочно увозить.

Это говорил полицейский, приехавший за ними.

«Черт побери, нужно было ехать с Лео в Палестину». Это была последняя мысль перед потерей сознания.

Полицейский врач занялся Бобом.

— В нем одна пуля и две навылет прошли. Крови много потерял.

— Как шансы?

— Справится. Здоров, как чертов бык на ранчо моего отца. Танцы на улице вроде закончились?

— Закончились. Бери, понесли.

* * *

Прошло три дня. Боб еще с рукой на перевязи работает с бумагами.

— Боб, а гаубицей тебя повредить можно? Томми-гана вроде недостаточно?

Это Липски. Язык чесать его любимое развлечение.

— Боб, тебя капитан требует.

Капитан кого-то разносил по телефону. Боб ждал. Он стоял и думал, что тот, на другом конце провода возможно и виноват, но трубка телефона уж точно ни при чем…

Наконец разговор закончился.

— Садись, Боб, чего стоишь, не знаешь куда сесть? И вообще, как лейтенант, ты должен ко мне чаще заходить.

— Как сержант, сэр!

— Уже, как лейтенант. Там у входа тебя журналисты ждут, так что ты уходи через второй выход. Для полицейского фотография в газете может быть к концу карьеры. Есть примета такая, конечно, если заниматься не бумажной работой. Сейчас иди, приготовь что надо, с ребятами нужно отметить.

— А вы, капитан?

— Я обязательно приду. А сейчас иди, работы много.

* * *

Дома Боб чувствовал себя одиноко. Женитьба? Какая женитьба, ты не можешь знать свой завтрашний день, что ты можешь предложить женщине? То, что тебя похоронит государство? А ей это нужно?

Боб уселся на свой знавший лучшие времена диван, налил виски, и потянулся за альбомом с польскими фотографиями.

На одной из них он был сфотографирован на ринге после боя со спортсменом из Познани. Хорошо, что ребята попали в кадр. Где они сейчас, как они?

Лео возделывает свою любимую Палестину. Наверное, без звуков томми-ганов. А Марек вероятно уже в СССР…

Зарплата лейтенанта наверно позволит через пару лет съездить, повидаться. Это будет здорово. А сейчас нужно готовиться к пати.

Но до встречи с друзьями оказалось не два года, а девять лет.

Книга четвертая: 1939 год. Лео

Глава 1. 1939 год. Негба. Лео

В кибуце «Гиват Ганим» для меня сразу нашлась подходящая работа, я стал начальником охраны. Когда темнело, дежурные занимали сторожевые посты и вслушивались в ночь. Все было хорошо, ночи приносили тишину и прохладу. Но расслабиться охране я не давал, тишина — она обманчива.

Основания для беспокойства были. Англичане в основном подавили арабские волнения, но было понятно, что это временно.

Ишув готовился, активно строил новые укрепленные кибуцы. Они создавали «факты на местности» и опорные точки будущей обороны, размещенные достаточно продумано. Создавалась непрерывная цепь еврейских поселений. Это была работа на будущее.

Кибуцы строили по принципу «Стена и башня». Это был двор, защищенный двойной деревянной стеной. В пространство между наружной и внутренней стенами засыпался гравий. С внешней стороны стена была защищена колючей проволокой. В центре двора или у стены сооружалась сторожевая вышка, снабженная электрогенератором и мощным прожектором. Жилые помещения располагались по углам двора.

Британцы запрещали строительство новых еврейских поселений, но по действующему здесь турецкому законодательству завершенные здания и объекты сносить не позволялось. Приходилось строить кибуц за одну ночь от заката до рассвета. Для этого разрешения не требовалось.

Перед костопольскими друзьями была поставлена задача — построить самый южный, на то время, кибуц Негба. Он должен был стать «ключом к Негеву».

Кибуц, как и положено, родился за одну ночь. Это произошло 12 июля 1939 г. Сборные блоки, секции стен, окна и вышки изготовили и сложили в ближайшем селении, привезли электрогенераторы и прочее оборудование. Поздно вечером в полной темноте, окольными путями, чтобы не столкнуться с английскими патрулями, грузовики двинулись в путь. Туда же приехали сотни добровольцев-строителей из полудюжины соседних кибуцев.

Они установили блоки на месте нового поселения, окружили участок колючей проволокой. Группы по трое мужчин вбивали в землю железные колы для ограждения, женщины раскатывали сорокапудовые мотки колючей проволоки. Семь рядов проволоки с перекрещением между каждыми двумя рядами — это была тяжелейшая работа. Женщины менялись, то работая клещами, то надрывались, перетаскивали мотки колючей проволоки на новое место.

К утру строительство, в том числе двойная стена, заполненная землей и камнями, и сторожевая башня, были построены. Уложились в 5-6 часов. Рассвет застал пасторальную картину — на холме сидела молодежь и, как деликатесы лучшей кухни мира, уплетала праздничную трапезу из бутербродов.

Потом строители уехали, а в новом укрепленном поселении осталась группа из 35 человек, ставших его жителями. Освоением примыкающего участка они занялись немедленно.

Мне, как полицейскому, имеющему легальное оружие, было поручено патрулировать окрестности. На коне с кавалерийским карабином за спиной я выглядел достаточно воинственно и вполне мог напугать любого враждебно настроенного араба.

Днем к ограждению кибуца приблизилась группа арабов. Они просто не верили своим глазам.

Я подъехал к ним. Они спросили:

— Откуда вы здесь?

— Мы давно тут…

— Вас тут не было!

— Может чудо?

Арабы постояли, помолчали. Их пригласили на кофе. После кофе расстались почти друзьями.

Англичане в чудеса не верили. К воротам подошли английский сержант и двое жандармов… Сержант был в ярости, лицо багровое, глаза налиты кровью:

— Что это значит? Что вы тут делаете?

Это опять моя работа.

— Разве не видно? Мы тут живем.

— Как так! Вчера я проходил мимо и не заметил никакого поселения! Когда вы его построили?

— Откуда я знаю? Когда я пришел, здесь уже были люди…

Полицейские осмотрелись. Заканчивали строить курятник, девушки в шортах разогревали суп на костре, маленькая ферма, казалось, стояла уже давно, люди работали спокойно…

Я улыбнулся, нужно было налаживать отношения:

— Ладно. Заходите, выпейте с нами кофе. Может, и коньяк найдется…

На лице полицейского появилась улыбка. Что и говорить, коньяк — штука полезная.

Глава 2. 1939 год. Английский солдат

1 сентября в Европе началась война.

Англичане то создавали еврейские боевые отряды, то расформировывали. Военное руководство поддерживало их создание, административное было резко против, а ветер перемен дул то в одну, то в другую сторону.

Руководство ишува открыло бюро записи добровольцев в английскую армию. Я был там одним из первых. В течение недели добровольцев стало более 100 тысяч. Сто тысяч, готовых воевать, мужчин и женщин — треть всего еврейского населения Эрец-Исраэль.

Каждому пришлось решать, выбирать свой путь, кому копить оружие в кибуцах и готовиться к войне, кому — в английскую армию. Для меня выбор был не сложен, я сразу выбрал армию, тогда, в 1939 иной силы против фашистов не было.

Англичане не хотели вооружать и обучать еврейских добровольцев, они предполагали, что это потом станет для них проблемой. Не хотели они и создания еврейских подразделений под британскими знаменами.

Потом британцы решили, что нашли выход. Он им виделся в создании смешанных еврейско-арабских частей, причем не боевых, а вспомогательных, с равным представительством евреев и арабов.

Но тут они просчитались. Соблюдать пропорциональность в наборе невозможно, если нет пропорциональности в мотивации. Евреи шли в английскую армию, чтобы воевать с немцами и получить серьезную военную подготовку на будущее. У арабов таких целей не было, они шли в английские войска неохотно и всегда были в меньшинстве.

Ситуация стала меняться в начале 1940 года, когда премьер-министром стал Уинстон Черчилль. Сторонником сионизма он не был, но стечение чрезвычайных обстоятельств заставляло его изыскивать резервы везде, где только можно. Таким резервом стали еврейские добровольцы.

В январе 1942 года Роммель атаковал позиции 8-й английской армии в Северной Африке. Британцы были практически разбиты, началось паническое отступление. В английском посольстве в Каире уже жгли секретные документы.

Сложившаяся ситуация полностью изменила отношение англичан к еврейским добровольцам. Настал «медовый месяц» в отношениях между английской армией и ишувом, правда, до создания еврейской бригады было еще далеко.

Меня зачислили солдатом 2 роты Royal East Kent Regiment, одного из старейших британских полков с почти четырехсотлетней историей. История и дала им название «Buffs», из-за некогда традиционной одежды из буйволиной кожи. Кожаной одежды уже не было, а название осталось.

Мы проходили военную подготовку в Сарафанде, в огромном лагере с госпиталем, казармами и складами, внутренней тюрьмой для маапилим — незаконных эмигрантов…

А военный лагерь «Сарафанд»… Место было то еще, по собственной воле я туда бы точно никогда не пришел.

Столовой служил деревянный барак с решетчатой дверью, завешенной чем-то вроде марли для защиты от мух. Мухам об этом не сообщили, они были везде и во всем. Когда на стол ставили масло, то примерно через час оно выглядело блюдцем с желтой краской, в котором мухи устраивали соревнование по плаванию. Когда кто-то входил в столовую, все сразу же нервно смотрели на дверь. Нужно было убедиться, что дверь закрыта плотно, и мухи не получают подкрепления.

Когда новичок неплотно закрывал дверь, то кто-то немедленно бросался к двери закрыть ее, а потом раздавался дружный крик:

— Тебя что, в поле родили, ты, мудак?

А если он закрывал дверь правильно, то ждали, пока новичок не спросит про масло. Тогда ему немедленно предлагали две или три тарелки, в которых мухи все еще боролись за жизнь.

В свободные дни играли в футбол. Новички были видны сразу, на фоне черных и коричневых тел ветеранов, они выделялись белизной, но ненадолго. Вскоре они становились розовыми, а к вечеру уже не знали, как улечься в постели, чтобы не болела сгоревшая кожа.

Через некоторое время в лагере появились и женские воинские подразделения. Само присутствие женщин делало лагерь не то, чтобы симпатичнее, но как-то приемлемее. Их набирали для пополнения Женского вспомогательного территориального корпуса «Auxiliary Territorial Service — ATS» и Женского вспомогательного корпуса ВВС «Women’s Auxiliary AirForce — WAAF».

Женщин было немало. Возможно, им надоела однообразная работа в кибуце, а, может, заговорила авантюрная жилка. Но это и неважно. Они составляли седьмую часть всех еврейских добровольцев в Палестине, и четверть среди женщин в форме на всем Ближнем Востоке. Предполагалось, что они заполнят конторские штаты, станут медсестрами, водителями, поварихами, но это были женщины ишува, причем те, кто добровольно пошли в армию. Равенство было их принципом, они хотели быть разведчиками, парашютистами, связными в немецком тылу.

Для женщин-парашютистов в Сарафанде проводилась только начальная подготовка, завершалась она на базе в Каире. В Сарафанде они вместе с солдатами изучали различные виды стрелкового оружия, противотанковые средства и взрывчатые вещества, стреляли из пулеметов Брен, и часто их результаты были лучшими. Но они были женщинами среди молодых мужчин.

Продолжение

___

[1] Кастелламмарская война — кровавый конфликт за контроль над италоамериканской мафией между сторонниками Джо Массерия и Сальваторе Маранцано. Войну назвали так, потому что Маранцано был родом из Кастелламмаре-дель-Гольфо.

[2] Так был назван «Томми-ган» — автомат Томпсона, излюбленное оружие мафии, полиции и военных.

Print Friendly, PDF & Email

14 комментариев для “Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

  1. Давно уже  читаю исключительно документальную, историческую литературу,
    а потому приступала к прочтению «Экспресса» с определенной долей предубеждения. Но, к своему удивлению,   с первых же строк чтения романа главным сопутствующим  ощущением при его прочтении  был интерес. Более того, ловила себя на том, что не хотелось расставаться с очередной главой, не узнав, а что там, за поворотом?

    Что же касается уместного ли  «вкрапления» автора в текст, вместо того, чтобы предоставить рассказ от первого лица одному из героев, то, я не вижу в этом приеме нечто, мешающее восприятию сюжета. И я могу объяснить свою точку зрения тем, что повествование ведется не только от имени одного героя. Их там несколько. А потому переход с повествования автора на прямую речь одного из героев в данном сюжете не мешает ни прочтению, ни восприятию. А это главное.

    Больше всего меня, любительницу документалистики,  впечатлила  кропотливая, скрупулезная работа Янкелевича по изучению и освещению исторических фактов той эпохи, порой до такой степени детализированных до тончайших ньюансов, что вызывает глубокое доверие и к автору, и к прочитанному. Работа, несомненно, глубокая с большими вложением частицы себя автором. И это дорогого стоит.
    Что же до «шлифовки» отдельных частей, то, несомненно, они будут.
    Нельзя также сбрасывать со счетов, что нас, читалей, каждый со своим вкусом и мировоззрением,  много, а автор один, и он тоже имеет право на свою индивидуальность.

  2. Спасибо, Владимир! Много интересных подробностей про халуцим. Например, не знал, что в «хома умигдаль (стена и башня) предусматривалась двойная стена. В музее халуцим около Ган хаШлоша — ограждение довольно хлипкое. Там говорили, что по османским законам нельзя было сносить самовольные постройки, если была уже крыша. Поэтому первым делом ставили столбы и на них возводили крышу. А стены в домах возводили потом. Не знал, что в английских войсках среди еврейских добровольцев было много женщин. Хотя Хана Сенеш — это классика, но думал, что она — исключение. Оказывается, что «ты что? родился в поле?» предшествовало известному теперь «нолад баОтобус» (родился в автобусе). Я вообще-то любитель документальной литературы, а не беллетристики. Но Вас интересно читать, благодаря воспроизведению исторических деталей. Успеха!

    1. Михаил Поляк
      8 ноября 2020 at 15:58 |
      ———————————————————
      Спасибо, Владимир! Много интересных подробностей про халуцим. Например, не знал, что в «хома умигдаль (стена и башня) предусматривалась двойная стена. В музее халуцим около Ган хаШлоша — ограждение довольно хлипкое. Там говорили, что по османским законам нельзя было сносить самовольные постройки, если была уже крыша. Поэтому первым делом ставили столбы и на них возводили крышу. А стены в домах возводили потом. Не знал, что в английских войсках среди еврейских добровольцев было много женщин. Хотя Хана Сенеш — это классика, но думал, что она — исключение. Оказывается, что «ты что? родился в поле?» предшествовало известному теперь «нолад баОтобус» (родился в автобусе). Я вообще-то любитель документальной литературы, а не беллетристики. Но Вас интересно читать, благодаря воспроизведению исторических деталей. Успеха!
      ———————————————————
      Наиболее наглядно кибуц «хома умигдаль» можно увидеть в музее под открытым небом в кибуце Негба. Директор музея Меир Миндель. Он мне очень помог своими воспоминаниями.

  3. Вселяет надежду… Такие времена пережили — даст Б-г, и нынешние цорес переживем…

    1. Gelfman
      7 ноября 2020 at 18:34 |
      —————————————————-
      Спасибо!!! Круто Вы всё изучили… Такие еврейские «Три товарища».
      ——————————————————
      Эти три товарища, по крайней мере на данный момент, раздружились. Марк знает, что самый справедливый строй — СССР, ему с Лео и Бобом не по пути, Боб вообще игнорировал сионистские устремления Лео. Когда Лео вместе с Даяном и Вингейтом воюет за свою землю, Боб гоняет нью-йоркских бандитов. Пока так.

      1. Понятно… Все тогдашние варианты. Как надпись на былинном камне: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – жизнь потеряешь, прямо пойдешь – жив будешь, да себя позабудешь». Но я как читатель надеюсь на лучшее.

  4. Понял, почему «зависал». Это всё таки связано не с моим восприятием, а скорее с этакой сменой (иногда неожиданной) рассказчика, но… это дело автора.

    1. Zvi Ben-Dov
      7 ноября 2020 at 17:06 |
      ———————————————-
      Понял, почему «зависал». Это всё таки связано не с моим восприятием, а скорее с этакой сменой (иногда неожиданной) рассказчика, но… это дело автора.
      ===========================
      Рассказчик объявляется в названии главы.

      1. Не совсем так. Боб, например, не рассказчик и Лео то рассказчик, то нет. Мне это мешает, но это ваше дело.

        1. Zvi Ben-Dov
          7 ноября 2020 at 18:16 |
          ———————————-
          Не совсем так. Боб, например, не рассказчик и Лео то рассказчик, то нет. Мне это мешает, но это ваше дело.
          ====================
          В самом начале романа написано, что Лео передает журналисту некие тетради. Есть вещи, которые он знал, участвовал и сам написал. А то, как Боб гонял бандитов в полиции он не знал, не мог знать. Это тетрадь Боба. Можно было подробно расписать, как Лео просил Боба припомнить и записать что-то, или еще как-то разъяснять… Но текст в таком случае становился нечитабельным. Наверно правильнее было бы фрагмент про Боба написать от первого лица. Но что сделано, то сделано.

          1. Каждый из друзей должен рассказывать свою историю от первого лица — иначе это «чтение мыслей» автором. Так тоже можно, но не в данном случае.
            Есть ещё кое что… Даже в рассказ от имени Лео иногда «влезает» автор, глядя как бы со стороны и «заменяя Лео» (см. часть про трёх товарищей). Можно, конечно, и это объяснить, но ведь всё должно быть понятно без объяснений.
            И почему то, что сделано нельзя переделать? Даже Толстой, говорят, вручную переписал Война и мир восемь раз, а отдельные эпизоды писатель переписывал более 26 раз (из Википедии). Равняйтесь на лучших 🙂

        2. Zvi Ben-Dov
          8 ноября 2020 at 0:14 |
          ==================================
          И почему то, что сделано нельзя переделать?
          ———————————————————-
          Переделать можно, но уже при подготовке к изданию книги, если в книге будет смысл.

          1. Если захотите, чтобы роман читался на одном дыхании (вне всякой зависимости от того будет ли «бумажный» вариант) — доведёте.
            Кстати, это не такая уж большая доводка.

Добавить комментарий для Владимир Янкелевич Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.