Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

Loading

«Нельзя мешать англичанам воевать с Гитлером, это понятно. Но как они находят силы на войну с еврейскими эмигрантами? Почему английские эсминцы не воюют с Гитлером, а ловят суда еврейских эмигрантов? Эсминцы у них лишние? С кем они воюют? С теми, кто смог спастись от гибели в Европе?..»

Экспресс «Варшава — Тель-Авив»

Роман

Владимир Янкелевич

Продолжение. Начало
Книга четвертая: 1939 год. Лео

Глава 3. 1939 год. Рут Полански

Возможна ли романтика возле пулемета Брен? Да еще в таком лагере, как Сарафанд?

Она не просто возможна, она возникает непременно. И дело тут не только в молодости. Все готовились воевать, понимали опасность, и это добавляло остроты в отношения. Когда смерть ходит поблизости, эмоции усиливаются. Никто не знал, когда его очередь, и это просто кидало людей друг к другу. Девушки становились более сговорчивыми, чем обычно. Любили или нет? Кто знает. Скорее жалели…

Беременность могла стать большой проблемой. В этом случае пришлось бы бесславно возвращаться домой, а кому это было нужно? Но все равно, когда мужчины и женщины работают в тесном сотрудничестве, романы или браки неизбежны.

Девушки о происходящем на войне знали больше, чем солдаты-мужчины. Они были связистками, информацию получали, правда, предназначенную не для них, самыми первыми.

Среди связисток я ее и увидел. Что меня к ней толкнуло? Это было что-то непонятное, какой-то ток, притяжение…

Звали ее Рут Полански. Была ли её фамилия той, которую она носила в детстве, или так она хотела сохранить память о Польше — я не знал …

Рут не была красавицей, да и, к тому же, выглядела очень неприступной. Были другие девушки, они поглядывали на меня благожелательно, но мне нужна была только она.

Разговор начался глупо. Я ничего лучше не придумал, как начать задираться. Спросил ее:

— Как ты сюда попала, что там, в кибуце, кухня на ремонте? А тут еще и стрелять нужно уметь.

Она сразу предложила мне проверить, кто может только болтать, а кто стрелять.

Я очень гордился своей береттой, которую тщательно прятал ото всех. У пистолета были отличные боевые качества, если ухаживать за ним как должно, то он прослужит лет 100. Я не собирался использовать его сто лет, но ухаживал за ним примерно с таким расчетом. А сейчас появился повод показать класс в стрельбе, тем более, что туда, где можно было стрелять, предстояло пройтись вместе с ней.

— По какой мишени будем стрелять? С какого расстояния?

— А у тебя, солдат, есть часы? Рискнешь?

— Какой тут риск, возле часов будет самое безопасное место.

Часы были неплохие, пришлось повесить их в виде мишени на куст. Отмерили 20 шагов, она стреляла первой. Первой и последней. От часов после ее выстрела остались только воспоминания.

Рут сказала:

— Не грусти, солдат. Уверена, что ты стреляешь не хуже, зачем разбивать еще одни часы. Вот, возьми мои на память.

С этого и началась наша дружба-любовь. Стрелять Рут учил отец, он с семьей остался в Польше, что с ними сегодня она не знала.

Рут рассказывала, что кибуцная жизнь была не для нее. Личной жизни там вообще никакой не было. Нужно было отказаться от себя, жить тем, что было нужно в данную секунду, например, работой в прачечной или на прополке. Очень мешала привычка думать.

— О чем думать? За тебя уже подумали, просто выполняй, как можно лучше. — говорила Рут — Понятно, что рабочую одежду нужно стирать, а картошку чистить, но все это работа рукам, не голове… Я чувствовала, что я начинаю сходить с ума.

Так с разговорами и шли мы обратно в лагерь. Мне казалось, что мы знакомы с Рут очень давно, может, я знал ее всю жизнь, только на время забыл об этом.

Через несколько дней мы вышли в город, погулять, посетить бар, поговорить вдали от толкотни Сарафанда.

Совсем недалеко от базы встретился английский патруль с сержантом и тремя молодыми солдатами. Они остановили нас, возможно, заподозрив в нас террористов. Вполне резонно — террористы и должны выглядеть очень мирными. А может просто скучали. Мне пришлось уговаривать патрульных позволить достать удостоверение из кармана. Сержант воткнул мне ствол в ребра, на случай, если вместо документов я вытащу пистолет. Под курткой у меня была «беретта», так что беспокойство сержанта было вполне обосновано, а его «Sten» я потом чувствовал ребрами почти неделю.

Мы неплохо посидели в баре, а потом по дороге в лагерь то пели, то смеялись, то целовались.

С этого времени наши встречи стали регулярными, каждую свободную минуту я бежал к ней. Мы искали укромное место, обнимались, целовались и строили планы на будущее. Чем еще заниматься в разгар войны? Какие планы, когда неизвестен даже завтрашний день, но мы надеялись жить долго.

А совсем скоро нам вместе пришлось выполнять задания Хаганы.

Моя вторая рота охраняла базу Латрун и оружейные склады в районе Хайфы, другие роты — охраняли склады ВМФ в Атлите, да и все остальные занимались тем же. Где еще брать оружие для кибуцев, если не на складах?

В общем, меня подключили к этой работе. Время было такое, что если бы поймали, то, скорее всего, повесили бы, но вариантов не было. Оружие — это был вопрос вопросов, его нужно было много. Вот только на английских военных базах оно было предназначено не для Хаганы.

Нам нужна была не только английская военная форма, не только бланки и печати, но и знание расположения объектов на базе, режима работы, и, конечно, людей, тех, кто занимал интересные в этом плане должности. Похищенное оружие нужно было передать доверенным людям в кибуцах, они его уже научились хорошо прятать.

Англичане искали оружие ишува непрерывно, обыск следовал за обыском, в ход шли дубинки, ружейные приклады, но и кибуцы все время совершенствовали умение прятать свои арсеналы — «слики»[1]. Когда англичане для поиска «сликов» стали использовать миноискатели, то оружие стали прятать там, где миноискатели были неэффективны, например, под водопроводными трубами. Использовали все, и молочные бидоны, и железные цистерны, закопанные в землю…

За «слик» обычно отвечали только два человека в кибуце, и лишь они одни знали его расположение, да и это расположение нужно было менять каждые полгода, причем перепрятывать в совершенно неприметное место, закапывать его на глубину в полтора метра без всякой отметки.

В кибуце Негба оружие у меня обычно принимал костопольский друг Аарон.

С ним произошел такой случай.

Аарон рассказывал:

— Я с товарищем должны были перепрятать «слик». Место, где мы его закопали, я был уверен, что помню точно. Это было девять шагов от угла склада на восток и шесть шагов от дерева. Мы копали целую ночь и не нашли его. Это была катастрофа. Как прийти и сказать об этом? Оружие — наша жизнь. Мы были в отчаянии. Копали вторую ночь, и ничего не нашли, и только на третью ночь лопата ударилась об ящик. Мы сидели на краю ямы, плакали и смеялись от счастья.

Нужно сказать, что в Негбе оружие англичанами не было найдено ни разу.

Аарон с друзьями, как и все пригодные к военной службе мужчины и женщины, входили в те или иные воинские подразделения ишува. Они тренировались в обращении с оружием, правда приходилось экономить боеприпасы.

О том, как добывалось оружие, мы с Аароном не говорили. Операции были нелегальными, абсолютно секретными, обсуждать такие вещи даже между собой было не принято, но, обсуждай или нет, удачные похищения оружия — прямое следствие работы на английских военных базах, а среди них Сарафанд была самой крупной.

На базу приезжал грузовик с поддельным ордером, загружал штук 300 винтовок, и в ту же ночь они оказывались в подпольных арсеналах ишува.

Был и еще один источник оружия — подпольные мастерские. Отто Хусмайер, один из производителей такого оружия создал для этого фирму T.T.G.

Когда мы забирали у него очередную партию оружия, я поинтересовался:

— Интересное название T.T.G., что оно означает?

Отто засмеялся.

— Это аббревиатура идишско-арабского выражения «тильхас тизи гешефтен». «Тильхас тизи» на арабском означает «поцелуй меня в задницу», а «гешефтен», он и есть гешефтен.

Для Отто понадобились чертежи немецких минометов и ручных пулеметов. Они хранились на складе, который поочередно охранялся еврейским, индийским и британским взводом. А в еврейском взводе служил младший лейтенант Амос Бен-Гурион, сын будущего первого премьер-министра Израиля. Он помог забраться в склад, где хранились чертежи. Но столько оружия!!! Как было уйти просто с пачкой бумажных листов, пусть даже важных чертежей, и не загрузить еще и оружие?

Грузовик наполнили винтовками и помчались на юг, нужно было все срочно спрятать. Двигались окольными путями, спускаясь вниз по вади[2] с потушенными фарами. Но спешка при езде с потушенными фарами чуть не провалила операцию — грузовик сшиб осла. Радиатор был поврежден. Машина дальше двигаться не могла.

Это произошло примерно в ста метрах от другого британского лагеря, где была мастерская. Что делать? Форма английская, поддельные бумаги выполнены хорошо, нужно рискнуть.

Я разбудил командира базы словами:

— Мы выполняем особое задание, это оружие должно быть сразу же отправлено на фронт в Африку.

Командир выделил людей. Они починили грузовик, и скоро оружие и чертежи были в слике кибуца.

В «оружейных операциях» Рут оказалась незаменимой. Она была просто мастером по изготовлению документов. Подлинный документ девочки из канцелярии давали ей на одну ночь, а назавтра у нас уже был наряд на оружие, с которым можно было ехать на склад. А я очень органично смотрелся в форме капитана английской армии.

Но отношения с Рут развивались сложно. Она, то приближала меня, то отталкивала, то была рядом, то за невидимой стеной. Оттолкнула она меня и в нашу последнюю ночь перед ее отправкой в Каир.

Мы сняли две комнаты на третьем этаже маленькой гостиницы и спустились в ресторан, говорили о каких-то пустяках…

— Я не могу больше, — слова вырвались неожиданно для самого себя.

Мы сразу поднялись наверх в ее комнату. Рут прижалась ко мне, отвечала на каждый поцелуй. Я поднял ее, понес к кровати, и сам опустился рядом на колени. Но вдруг она вырвалась.

— Нет! Я не могу, уходи…

Я подумал, что ослышался.

— Нам не 17 лет, ты что, надо мной издеваешься? Играй с другими, а с меня хватит!

Когда я ушел, уже закрывая дверь, услышал, что Рут плачет.

Назавтра мы не могли смотреть в глаза друг другу. Я надеялся, что все еще наладится, но времени было отпущено мало. Возможно, Рут просто берегла меня, она лучше понимала завтрашний день.

* * *

Пополнение арсеналов ишува не могло продолжаться бесконечно. SIS[3] была эффективной организацией, и кольцо вокруг «оружейников» понемногу сжиматься. Нужно было на время затаиться, а для Рут наступило время отправки со своей группой сначала в Египет, а потом на какое-то задание. Через четыре месяца она погибла у берегов Ливии. В корабль попала бомба, и он затонул в считанные минуты, спасти не удалось никого. Так её не стало.

Я любил Рут, боль потери чувствовалась все время. Это было как осколок в теле, который хирург так и не смог извлечь.

Глава 4. 1939 год. Мистер «Шмайсер»

Жизнь шла своим чередом.

В апреле 1943 года недалеко от базы Аарон, мой костопольский друг, встретил британского солдата. Тот находился на отдыхе в Сарафанде. Солдат оказался земляком, он в Польше жил недалеко от Костополя. Идиш и польский их как-то сразу сблизили, быстро нашлись дальние родственники и общие знакомые.

Оказалось, что солдат служит в «транспортном отряде 462». Британцы набрали туда солдат-евреев из Палестины, в, как бы, не боевые части. Они очень не хотели обучать еврейских солдат, вполне резонно предполагая, что после войны те могут выступить против них. Использовать их лишь как специалистов и чернорабочих казалось логичным, прагматичным решением. Эти солдаты прокладывали через ливийскую пустыню трубы для подачи воды, разгружали корабли в Тобруке под непрерывным огнем авиации, то есть реально работали на победу.

Солдат обратился к Аарону с просьбой:

— У меня, конечно, есть личное оружие, но у меня еще есть и трофейный «шмайсер». Я не хочу, чтобы британский офицер, увидев меня со «шмайсером» на улице, конфисковал его. Можно оставить его тебе на хранение? Мы скоро уходим, но ты же остаешься. А когда я вернусь, отдашь. Если захочешь опробовать его, то я не возражаю, только помни, к нему подходит 9-мм патрон «парабеллум». Я не могу сказать тебе, куда идем, да я и сам толком не знаю, так, слухи… На всякий случай мы оставили женам «гет»[4]. Но я вернусь, так что ты береги мою машинку.

Аарон ждал солдата, а позже узнал, что солдат погиб недалеко от Бенгази, у берегов Ливии. Солдаты «транспортного отряда 462» находились на судне «Erinpura», в составе большого конвоя. Его обнаружила немецкая авиаразведка, в корабль попали две бомбы, и он затонул за 4 минуты. На «Erinpura» погибли 140 еврейских солдат, в том числе и хозяин «шмайсера».

Так «шмайсер» остался в слике у Аарона. Он так за ним ухаживал, что казалось — «шмайсер» должен бегать за ним по кибуцу, как собачка. С этого времени к Аарону прилипло прозвище «Мистер шмайсер»

* * *

Отношения с арабами становились все напряженней. Странные английские идеи пропорционального представительства евреев и арабов везде, где можно и нельзя, серьезно усложняли обстановку. Вполне ожидаемо в Сарафанде 16 июля 1943 года 16-я рота подралась с траншейной ротой, набранной из арабов. Драка была жестокая, у арабов погибло несколько человек. Чтобы как-то разрядить обстановку, 16-ю роту отправили в Египет. Но все это были заплатки на прорехи.

* * *

Свои краткосрочные отпуска я проводил в Негбе в семье Аарона. К сожалению, так получилось, что действительность постепенно ломала наши отношения. Кибуцы были лево-социалистическими и твердо стояли на позиции Бен-Гуриона, а кибуц Негба был их левым флангом. Для них все, кто шел путем Жаботинского, были почти фашистами, раскольниками, террористами и ревизионистами. Взаимоотношения Хаганы и ЭЦЕЛя были серьезно испорчены еще со времени Белой книги Макдональда[5].

Эстер, жена Аарона, как-то сказала:

— Прекратите, хватит спорить! Я уже не могу вас слышать! Такое впечатление, что мир треснул, и трещина идет точно между вами. Поешьте спокойно.

Но «хватит» сказать просто. Сделать сложнее.

— Аарон, пойми, — говорил я, стараясь быть невозмутимо спокойным, — вы слишком увлеклись риторикой социал-сионизма, как заколдованные. Для вас, кибуцников, верность идеологии, верность партии, стала выше, чем верность еврейскому народу. Вы просто бездумные солдаты партии.

— А тебе, само собой, все ясно и понятно. Ты знаешь единственно верный путь в будущее?

— Тебе здорово промыли мозги, ты молишься на процесс становления хозяйства кибуца. Зачем он нужен без Страны? Можно подумать, что «Белая книга» это такая шутка англичан. Они сдадут страну арабам с помощью вашей идиотской политики сдержанности. Таким путем мы снова станем второсортными, да и то, если нам это позволят. А ты просто потерял себя, свою индивидуальность, стоишь в общей шеренге, не глядя где и зачем. Пальмахники докатились до того, что сами охотятся на наших бойцов и сдают англичанам. «Операция Сезон[6]» — что это, если не предательство?

— Я не знаю, что это. Я не знаю, сдают или не сдают. Я знаю, что мы росли вместе, а разговариваем, как враги. Мы же всегда понимали друг друга.

— Понимали, но тогда никому и в голову не могло прийти сдать своего брата полиции. Для вас мы оказались опаснее «внешних врагов». Вы сошли с ума. Вы просто не понимаете, что мы необходимы для общего дела, что бы по этому поводу ни говорил Бен-Гурион. Недавно я спросил одного из раненых. Он — кибуцник из Ашомер Ацаир, молодой, симпатичный парень. Он сказал о своем понимании будущих действий: «Сперва мы должны были выгнать британцев. Потом мы должны разбить арабов. А затем — покончить с нашими собственными фашистами, людьми из Иргуна». Это же надо так обработать парня! «Ты действительно считаешь их фашистами?» спросил я. «Конечно же». «Как ты определяешь фашистов?» «О» сказал он небрежно, «ты только посмотри на них. Они типичны». Гражданская война между евреями в будущем еврейском государстве его не пугала. Но он мальчишка, а ты на мальчишку уже не похож. Пора бы своей головой думать.

— Давай успокоимся. У нас общая задача. Но я скажу тебе, как простой кибуцник — если каждый вол будет иметь собственное мнение о пахоте, то она станет невозможной. А вы — каждый сам себе почти машиах. Сколько сейчас бойцов у Лехи? Да, они геройские парни, они могут сделать налет на базу и отбить кого-то, они могут взорвать какой-то объект, но на Хагане лежит зашита всего ишува. Ты знаешь, сколько здесь англичан? Попробуй хотя бы прикинуть, сколько их в Сарафанде. Да и, кроме того, сколько они могут перебросить сюда из Ирака или Индии? То, что ваши герои не боятся погибнуть, это одно, но они ставят под удар Хагану, причем во время войны с Гитлером.

— Я тебя понял. Ты поменял местами цель и средство. Ради сохранения Хаганы нужно заранее согласиться с поражением? Нельзя мешать англичанам воевать с Гитлером, это понятно. Но как они находят силы на войну с еврейскими эмигрантами? Почему английские эсминцы не воюют с Гитлером, а ловят суда еврейских эмигрантов? Эсминцы у них лишние? Эти силы они спокойно отрывают от «Большой войны». С кем они воюют? С теми, кто смог спастись от гибели в Европе? Дай мне для объяснения хоть одну внятную причину.

Аарон нервно ходил по веранде.

Я продолжил:

— Бен-Гурион постановил, что ишув будет сотрудничать с Великобританией против нацистов на военном уровне, но будет продолжать сопротивляться Белой книге по вопросам иммиграции и взаимоотношений с арабами. Возможно, тебе это и понятно. Мне — нет, — продолжил я. — Они продавливают свою «Белую книгу» именно военными методами, а мы им — «hафлага — сдержанность», вот и весь наш ответ! Я солдат, и хорошо понимаю, что сила еще и в духе, а вы сегодня это отбросили, забыли, зачем мы здесь. Никакие обещания помощи евреям, данные любым правительством, включая и наше собственное, не стоят той бумаги, на которой они написаны. Только сами, только своими руками, а не бумагой… Вот так. Шалом.

Я повернулся и ушел. В это время на веранду вышла Эстер с кастрюлей.

— Где Лео?

— Ушел.

— Ты с ума сошел, как ты мог его отпустить. Ты об этом еще пожалеешь. Не все можно исправить потом. Ешь один. Приятного аппетита!

Она ушла в дом, сердито хлопнув дверью.

* * *

Споры с Аароном подошли к концу.

Мне было понятно, что истина лежит где-то посередине. Душа Аарона болела так же, как и у меня, и именно из-за роста недовольства и прямого неподчинения бойцов и командиров Хаганы эта внутренняя война, по крайней мере на время, была прекращена.

А для меня настало время отправляться в Египет, там шло комплектование «Еврейской бригады», Уинстон Черчилль, наконец, согласился на ее формирование.

Продолжение

___

[1] «Слик» — это на иврите (סלִיק) подпольный склад оружия.

[2] Вади — арабское название сухих русел рек, заполняемых во время сильных ливней. Они могут достигать многих сотен километров в длину.

[3] Секретная разведывательная служба (англ. Secret Intelligence Service, SIS), — государственный орган внешней разведки Великобритании.

[4] Гет — разводное письмо. Если солдат погибнет так, что тела не найдут и не будет свидетелей его гибели, то его жена не будет считаться вдовой и не сможет в дальнейшем устроить свою жизнь.

[5] Белая книга 1939 г. или Белая книга Макдональда — отчёт министра колоний Великобритании Малькольма Макдональда британскому парламенту о политике правительства в отношении Британского мандата в Палестине. В соответствии с докладом количество иммигрантов-евреев не должно было превышать 75 000 человек, и еврейское население должно было составить не более 1/3 населения Палестины. Через 5 лет въезд евреев в страну запрещался, а покупка евреями земли запрещалась либо ограничивалась.

[6] Операция «Сезон» — операция, проведённая в 1944—1945 в Палестине руководством ишува против еврейских подпольных организаций сионистов-ревизионистов «Эцел» («Иргун») и «ЛЕХИ».

Print Friendly, PDF & Email

23 комментария для “Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

  1. Давно уже  читаю исключительно документальную, историческую литературу,
    а потому приступала к прочтению «Экспресса» с определенной долей предубеждения. Но, к своему удивлению,   с первых же строк чтения романа главным сопутствующим  ощущением при его прочтении  был интерес. Более того, ловила себя на том, что не хотелось расставаться с очередной главой, не узнав, а что там, за поворотом?

    Что же касается уместного ли  «вкрапления» автора в текст, вместо того, чтобы предоставить рассказ от первого лица одному из героев, то, я не вижу в этом приеме нечто, мешающее восприятию сюжета. И я могу объяснить свою точку зрения тем, что повествование ведется не только от имени одного героя. Их там несколько. А потому переход с повествования автора на прямую речь одного из героев в данном сюжете не мешает ни прочтению, ни восприятию. А это главное.

    Больше всего меня, любительницу документалистики,  впечатлила  кропотливая, серьезная работа Янкелевича по изучению и освещению исторических фактов той эпохи, порой до такой степени детализированных до тончайших ньюансов, что вызывает глубокое доверие и к автору, и к прочитанному. Работа, несомненно, глубокая с большими вложением частицы себя автором. И это дорогого стоит.
    Что же до «шлифовки» отдельных частей, то, несомненно, они будут.
    Нельзя также сбрасывать со счетов, что нас, читалей, каждый со своим вкусом и мировоззрением,  много, а автор один, и он тоже имеет право на свою индивидуальность.

  2. Совсем не умею излагать литературно. Попробовал написать воспоминания о себе и родственниках, получился «отчет» о проделанной работе. А роман Владимира не документальный, зато он замечательно передает дух, аромат описываемого времени. Дорогой Владимир! Не слушайте критиков, пишите от души. А критикам скажите словами Окуджавы: «Дайте дописать роман до последнего листочка!».

    1. «Критики» доброжелательны, но считают, что автор способен на большее, если захочет, конечно 🙂

      1. Zvi Ben-Dov
        12 ноября 2020 at 21:22 |
        ———————————————-
        «Критики» доброжелательны, но считают, что автор способен на большее, если захочет, конечно 🙂
        ==========================
        Только под хороший коньяк!

  3. Цви: Тевье-молочник пишет письма автору, а не передаёт ему дневники — есть разница.
    Причем пишет стихотворной форме ямбом на латыни.
    Уважаемый автор, вы же знаете, кто критики. Это неудавшиеся лирики.
    Особенно понравилось это. Цви: Я бы тут методику (проверенную) набросал, но, чувствую, это вызовет ещё большее неприятие.
    Вызывает смех!

    1. К сожалению, правила созданы для того, чтобы защищать таких, как вы от таких, как я. Поэтому… как скажете 🙂

      1. «Смех — дело опасное, особенно когда рассмеешься нев­попад…»
        Л.Лиходеев
        🙂

  4. Действительно, диалоги длинные, для бытового еврейского разговора – нехарактерные. Но автор сооружает все мизансцену на веранде у Аарона, чтобы с помощью разговора донести до читателя серьезные, принципиальные, исторические сведения. Это самое важное в данном отрывке четвертой главы, а не то, что принесла Эстер в своей кастрюле.
    Лео в сердцах убежал, не слышал справедливого упрека Эстер и не мог от своего лица описать разговор супругов. Да, не мог. Ну и что? Автор же над ними… Конечно, прикопаться можно, с такой начетнической охотой. Но автора кроме таких мелочей есть за что покритиковать.
    «Все готовились воевать, понимали опасность, и это добавляло остроты в отношения. Когда смерть ходит поблизости, эмоции усиливаются. Никто не знал, когда его очередь, и это просто кидало людей друг к другу. Девушки становились более сговорчивыми, чем обычно.
    Что меня к ней толкнуло? Это было что-то непонятное, какой-то ток, притяжение»… через строчку уже: «но мне нужна была только она» – очевидно, автор хотел подчеркнуть, что на этот раз Лео вляпался, это, мол, не с другими.
    «Разговор начался глупо. Я ничего лучше не придумал, как начать задираться. Спросил ее:
    — Как ты сюда попала, что там, в кибуце, кухня на ремонте? А тут еще и стрелять нужно уметь». – уж совсем глупо начался разговор, это правда. Мужику 24 года, война, а он как в пятом классе понравившуюся девочку дергает за косички. Но и она хороша! Вместо того, чтобы послать его вместе с его «кухней» куда подальше… «Она сразу предложила мне проверить, кто может только болтать, а кто стрелять».
    Что это? Внезапно вспыхнувшее чувство или давно ждала, с кем бы посоревноваться в стрельбе?
    Мне кажется, «дружба-любовь» требует более глубокого писательского подхода (и, кстати, отделения одного от другого), но автор больше увлечен описанием своего ухаживания за «Береттой» (на мой взгляд лишнего).

    1. Я не дое…э-э не «прикапываюсь» — это те самые мелочи, которые исправить раз плюнуть, и роман от этого серьёзно выиграет.
      Повторюсь… Подобные романы должны читаться на одном дыхании — материал интересный, но этого не происходит как раз из-за таких мелочей.
      Ключевое слово тут «настоящее». То что описывается должно вызывать ощущение настоящего.
      Поверьте, что я знаю о чём пишу.

    2. Григорий Быстрицкий
      11 ноября 2020 at 20:00 |
      ————————————————
      Мужику 24 года, война, а он как в пятом классе понравившуюся девочку дергает за косички. Но и она хороша! Вместо того, чтобы послать его вместе с его «кухней» куда подальше… «Она сразу предложила мне проверить, кто может только болтать, а кто стрелять».
      Что это? Внезапно вспыхнувшее чувство или давно ждала, с кем бы посоревноваться в стрельбе?
      Мне кажется, «дружба-любовь» требует более глубокого писательского подхода (и, кстати, отделения одного от другого), но автор больше увлечен описанием своего ухаживания за «Береттой» (на мой взгляд лишнего).
      =============================
      Вокруг да около умеет каждый, так что мне придется это отложить в сторону и ответить по существу.
      1. Был такой сионист Аарон Гордон. В общем его можно назвать «Толстовцем». В его системе ценностей важное место занимали самосовершенствование, ценность человеческой личности и близость к природе. В его идеологии не было места политическим процессам, он холодно воспринял декларацию Бальфура и критически относился к созданию еврейских вооружённых формирований в ходе мировой войны, настаивая на том, что вначале должно завершиться освоение евреями Земли Израиля с помощью создания сети сельскохозяйственных поселений. То есть его идеология не предусматривала оружия. Он обнимал лопату.
      Моше Даян, как слез с горшка, так с револьвером не расставался. Это другая идеология. Она же и идеология Лео. Беретта не просто пистолет, это его право разогнуться, а те, кому не нравится, тем лучше отойти.
      2. В отношениях мужчин и женщин есть разные периоды
      — Дорогой, разреши пригласить твою красавицу на танец?
      — Нет!
      — Дорогой, разреши все же пригласить твою королеву на танец?
      — НЕТ!!!
      Она:
      — Ну почему нет?
      Приглашающий:
      — А ты, дура, молчи, когда два джигита разговаривают!

      Это я к тому, что там в Сарафанде встретились необычные люди в необычное время. Лео, проводивший время в ночных дозорах, и Рут, бросившая несравненно более спокойную жизнь в кибуце, сменив ее на роль солдата. Они готовятся воевать. Соревновательный дух там присутствует всегда, и стрельба занимает там не последнее место. А вот если бы они были бы студентами Сорбонны, то и разговор был бы иным…

  5. Спасибо, Юрий. Фрагмент об операции «Сезон» был для меня достаточно сложен. Его невозможно обойти, но и нельзя было превратить литературу в академическую лекцию по истории. Спасибо за исправленную оговорку по Фрейду. Никуда не денешься. Я провел в ВМФ столько времени, что мне стало казаться, что даже в душе нa мне просматривается форма. У меня были очень хорошие отношения с Вашим отцом. Мне его очень не хватает.

    1. У меня были очень хорошие отношения с Вашим отцом. Мне его очень не хватает».
      Я знаю. Он Вас очень любил и уважал. Следовательно, я тоже. Но поверьте, что моя оценка Вашего романа объективна.

  6. Дорогой Владимир!
    Моё мнение о произведении Вам уже известно: По разделу «Проза» выдвигаю Владимира Янкелевича за «ЭКСПРЕСС «ВАРШАВА — ТЕЛЬ-АВИВ»».
    С Вашего разрешения, исправлю фройдистскую описку моряка: «hафлага» — это плавание (корабля), а «сдержанность» — «hавлага».

  7. Владимир, скажите автору, чтобы он не мешал герою рассказывать свою историю 🙂 Не знаю, как кому, а мне это мешает.
    Например:
    «Я повернулся и ушел. В это время на веранду вышла Эстер с кастрюлей.
    — Где Лео?
    — Ушел.
    — Ты с ума сошел, как ты мог его отпустить. Ты об этом еще пожалеешь. Не все можно исправить потом. Ешь один. Приятного аппетита!
    Она ушла в дом, сердито хлопнув дверью.»
    Можно, конечно сказать, что потом либо Эстер, либо Аарон рассказали Лео, что было после того, как он ушёл. 🙂

    1. Слишком долго говорят в диалогах (без перерыва) во второй части. У евреев, когда они спорят, не хватает терпения так долго выслушивать друг друга, не перебивая 🙂

      1. Zvi Ben-Dov
        11 ноября 2020 at 12:53 |
        ————————————
        Слишком долго говорят в диалогах (без перерыва) во второй части. У евреев, когда они спорят, не хватает терпения так долго выслушивать друг друга, не перебивая 🙂
        ====================
        Во-первых, спасибо за комментарии, охотно верю, что Вы знаете, о чем пишете.
        Я 13 лет занимался еврейской работой, через мой офис прошли не десятки, а несколько тысяч евреев. По моим наблюдениям, их не отливают, как статуэтки «Оскара» и не изготавливают на токарном станке. Они все очень разные, одни много говорят, размахивают руками и т.п., а из других слова не вытянешь. Так получилось, что я был знаком с Меером Даганом. Представить его болтающим или перебивающим крайне сложно. Предвижу — «Так то Меер Даган… «,
        Так вот, Аарон Шнайдер — абсолютно реальный человек со своим характером, его дочь живет сосем недалеко от меня, в мошаве Бургата. А Лео — литературный герой. Как они говорили? Как герои Шолома-Алейхема? Как Тевье-молочник? А с какой стати?

        1. Ну почему сразу, как Тевье-молочник?
          Вы для романа выбрали другой стиль, рассказываете от первого лица. Поэтому всё происходит не когда-то там давным-давно, а… здесь и сейчас, как это происходит у рассказчика.
          И вряд ли люди в «записанных» воспоминаниях героя толкают длинные речи.
          Я бы тут методику (проверенную) набросал, но, чувствую, это вызовет ещё большее неприятие.

          1. P.S. Тевье-молочник пишет письма автору, а не передаёт ему дневники — есть разница.

          2. Zvi Ben-Dov
            11 ноября 2020 at 22:40 |
            ————————————————
            Ну почему сразу, как Тевье-молочник?
            Вы для романа выбрали другой стиль, рассказываете от первого лица. Поэтому всё происходит не когда-то там давным-давно, а… здесь и сейчас, как это происходит у рассказчика.
            И вряд ли люди в «записанных» воспоминаниях героя толкают длинные речи.
            Я бы тут методику (проверенную) набросал, но, чувствую, это вызовет ещё большее неприятие.
            ————————————————-
            В самом начале написано, что Лео «Стал немного писать о своих друзьях, собирать материалы»… И далее: «Разрывы в хронологии я (Давид) устранять не стал – так писал Лео, он солдат, а не писатель. Эта книга написана им с моими незначительными правками и вставками о наших встречах и беседах, ну и, естественно, о том, что Лео просто не мог знать, что хранилось на полках архивов разных стран и стало доступно гораздо позже. Я сохранил его ремарки, стиль… »
            И еще далее: «В одних описанных событиях я (Лео) участвовал лично, другие изучал по книгам, но и они необходимы для полноты картины. Сейчас я иногда и сам путаюсь, не помню, откуда у меня эти сведения, ну да это и неважно.
            Человеческая память — инструмент удивительный, но ненадежный. Воспоминания не отлиты в бронзе и не выбиты на каменных стелах, как на стеле Мернептаха. С годами они стираются, а часто и вовсе меняются, дополняются фрагментами позднего опыта. Совсем немногое возможно сохранить в неизменном виде, большая часть постепенно теряет отчетливость, меняет окраску.
            Возможно, это величайший дар природы? Иначе сложно было бы принять меняющуюся реальность, превращающую то, что казалось порядком, в беспорядок, молодость в старость…
            Правда, меняющиеся воспоминания рискуют закрепиться в стереотип, выкристаллизоваться в иную, откорректированную версию событий, которая начнет жить независимой жизнью.»

            Ну если я ничего не объяснил, то на это ответил Маяковский:
            А если
            вам кажется,
            что всего делов —
            это пользоваться
            чужими словесами,
            то вот вам, товарищи,
            мое стило,
            и можете
            писать
            сами!

          3. Вот я и говорю, что найти объяснение можно почти всему и почти всегда.
            Но ведь вам не объяснять надо «цепучим занудам» вроде меня, а чтобы многочисленным читателям понравилось. 🙂

            P.S.Отвечу Маяковскому… Я таки пишу, Вова, как ты и советовал 🙂

          4. Я подумал (немного) и… принял ваши объяснения. Все претензии к Лео. Вы тут ни при чём — сохранили его стиль 🙂

    2. Zvi Ben-Dov
      11 ноября 2020 at 12:43 |
      ——————————————————
      Владимир, скажите автору, чтобы он не мешал герою рассказывать свою историю 🙂 Не знаю, как кому, а мне это мешает.
      ===============================
      Сказал. И Вы знаете, что он мне ответил? Он сказал, что любая мысль, возведенная в абсолют превращается в свою противоположность.
      Поясню: «Стемнело, сосны за дорогой превратились в один, малопривлекательный темный массив». Ужас! Ведь тут в текст нагло влез автор. Уважаемый Цви, в первом случае (полицейская машина) я с Вами согласился. В данном случае — не согласен. Но если Вам это мешает, то я учту это.

Добавить комментарий для Zvi Ben-Dov Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.