Лев Сидоровский: Вспоминая…

Loading

«Служенье муз не терпит суеты»… А затем случилась в его жизни отвратительная любовно-квартирно-денежная эпопея… И мне очень жаль, что свидетелем всей этой многосерийной воинственной «суеты» стали миллионы отечественных телезрителей, всегда жаждущие подобных зрелищ. Мудрый Армен Борисович такого не заслужил…

Вспоминая…

Об Армене Джигарханяне и о гвардейцах-панфиловцах

Лев Сидоровский

14 НОЯБРЯ

«СЛУЖЕНЬЕ МУЗ НЕ ТЕРПИТ СУЕТЫ…»
Не стало Армена Борисовича Джигарханяна

УСЛЫШАВ печальное известие о кончине артиста, я раскрыл свою старую, толстенную, жутко потрёпанную телефонную — нет, не книжку, а книжищу, где среди сотен других записей давно хранится и такая: «Армен Борисович Джигарханян. Москва, Средний Кондратьевский переулок, 10, кв. 126, тел. 254-05-81.

И вспомнил, как в октябре 1976-го от станции метро «Белорусская» проследовал по этому адресу к нему — уже сверх популярному, сыгравшему к той поре за пятнадцать лет на экране более шестидесяти ролей — от строгого чекиста Артузова («Операция «Трест»») до эксцентричного судьи Кригса («Здравствуйте, я ваша тётя!»), и на сцене Театра имени Маяковского тоже достаточно (Левинсон, Стэнли Ковальский, Сократ, Хлудов, другие). И, пока шёл, думалось мне вот о чём…

Наверное, в таком актёре была потребность. Когда-то, в тридцатые — сороковые, «своим» на экране для многих был простой, весёлый, лукавый, обаятельный, деловой и по-военному подтянутый «парень из нашего города», вылепленный Николаем Крючковым. В пятидесятых таким же, любимым, стал рабочий парень Николая Рыбникова — надёжный в дружбе, нелегко, но уверенно шагающий по земле. А что же экранный герой шестидесятых — семидесятых? Он больше знал о жизни, он мудрее, у него шире, так сказать, горизонты, больше забот о беспокойном современном мире: за плечами осталась война и трудные послевоенные годы — в общем, такого современника явил нам Алексей Баталов. А после, как его преемник, и, может быть, даже в некотором смысле родственник — и по жизни, и по экрану — появился мужественный, замкнутый герой Армена Джигарханяна…

* * *

ЗАТЕМ в его доме, мы сидели друг против друга в удобных креслах, и Армен Борисович, не спеша, отвечал на вопросы, словно сам пытался разобраться в чём-то для себя очень важном Например, почему играет так много, порой далеко не в самых лучших фильмах…

— Я, конечно, понимаю, что строгая формула Пикассо — «На полотно имеют право только открытия» — очень верна. Но, увы, актёрская профессия — это не занятие живописью: она лишена эскизов. Я не могу дома для себя делать эскизы, а должен постоянно проверять свою работу на зрителе. И поэтому, когда вы порой смотрите на экран, то, может, и не подозреваете, что в этой роли актёр делает эскиз для какой-то будущей работы, которая вас, быть может, удивит и даже потрясёт… К тому же актёрская работа в кино гораздо больше, чем в театре, требует ежедневного тренажа. Над кино всё-таки ведь очень довлеет техника. Поэтому всякий раз очень боюсь простоев. Потому, что в своё время весьма трудно отвыкал от камеры, от того, чтобы в момент съёмки её не чувствовать, и всегда теперь тревожусь: вдруг она снова для меня появится?.. Один актёр, живущий по соседству со Святославом Рихтером, рассказывал мне, как однажды, побывав на концерте этого великого пианиста, захотел сразу же выразить ему своё восхищение. Заходит в квартиру и видит: Рихтер играет… гаммы. Всего лишь час спустя после концерта! И тогда, как бы отвечая на изумлённый взгляд соседа, Святослав Теофилович пояснил: «Я всю жизнь боюсь забыть гаммы». Это очень глубокая мысль настоящего артиста, и сейчас, поверьте, беру её на вооружение не потому, что так удобнее, а потому, что, действительно, думаю таким же образом…

— То есть, Армен Борисович, — вставил я слово, — зритель должен понимать, что и для актёра любая роль — это вовсе не обязательно удовольствие и удовлетворение. Иногда это для него тоже как бы «гаммы»?

— Именно так… Да, я, конечно же, придерживаюсь мысли, что роли надо выбирать тщательно, но в скобках добавляю: при праве выбора, при возможности выбора. Естественно, если попадается сценарий «Когда наступает сентябрь» или «Здравствуйте, я ваша тётя!», то всё остальное сразу уходит на задний план. Когда роль такая, то я уже не могу быть «многостаночником»…

— А что в вашей профессии представляется вам самым привлекательным?

— То, что профессия наша радостная. Она даёт возможность жить несколькими жизнями. Какая бы другая позволила мне хоть вечер, хоть три часа прожить жизнью Сократа, или Левинсона, или Мольера? Действительно, очень люблю своё дело, не променяю его ни на какое другое. Сейчас многие актёры уходят в режиссуру — для меня же это пока невозможно.

— Хотя, Армен Борисович, играете вы много, хотя не все роли на экране равноценны, я бы всё-таки назвал вас актёром одной, своей темы…

— Приятно это слышать. Сам делю актёров на три большие группы. Одни всю жизнь играют самих себя, вернее — ничего не играют, так что об особенностях их творческой деятельности судить невозможно, актёрского творчества там нет. Другие лицедействуют, всякий раз изменяясь до неузнаваемости. С такой готовностью и так полно растворяются в роли, что затруднительно бывает догадаться, какова же их собственная жизненная позиция. И, наконец, третьи, самые мне близкие: своей игрой от образа к образу они воссоздают один значительный характер, одинаково близкий и их творческой личности, и их человеческому и гражданскому «я». Эти актёры несут каждый свою тему и всю жизнь исследуют один и тот же человеческий характер.

— Однако не опасно ли тут повторение?

— Они не повторяются, ибо стремятся двигать в глубь характера, открывая в нём всё новые и новые горизонты. Вспомните, сколько Жан Габен (это мой любимый артист) переиграл самых разных ролей! Но, по-моему, во всех этих ролях он разрабатывал и разрабатывает лишь один людской тип. И это ничуть не сделало искусство Габена однообразным. Я ведь ратую не за однотонность актёрских средств, а за утверждение в творчестве определённой линии… Не случайно ведь сегодня разговор идёт о ЛИЧНОСТИ актёра. Актёр на сцене завоёвывает право АВТОРСКОЕ… Посмотрев «Беседы с Сократом», один режиссёр сказал мне: «В твоей роли, пожалуй, есть ещё и дополнительная трудность — это ответственность за то, что ты говоришь». Ответственность за слова своего героя — это очень важно в любой роли. Может быть, это в ней — самое главное. Не зря же Ромен Роллан утверждал, что каждый актёр, играющий Гамлета, сам должен быть немножко Гамлетом…

— Наверное, именно поэтому вы так безразличны к гриму?

— Да, поэтому. Вот мы мучились в театре: можно ли мне безо всякого грима играть Сократа? Ведь его внешность достаточно известна: сократовский лоб, нос — всё вылеплено крупно. Не рискованно ли мне с моим лицом выйти к зрителю и заговорить от имени Сократа? И мы решили, что в данном случае именно в таком виде, безо всяких париков и наклеек, только и можно говорить ОТВЕТСТВЕННО. А если я скроюсь за гримом, то это уже будет музей. Хотя совсем не считаю, что надо обязательно пренебрегать внешней выразительностью. Потому что, если грим составляет СУТЬ образа, то он может очень помочь. Вот в «Трамвае «Желание»», когда готовил роль Стэнли Ковальского, то у меня вдруг почему-то появилось ощущение, что у него непременно длинные баки. Понимаете: длинные баки — как черта характера…

— Если мысленно вспомнить ваших героев, от Артёма из фильма «Здравствуй, это я!» до Левинсона, Артузова, Сократа или Левона Погосяна из картины «Когда наступает сентябрь», то что, на ваш взгляд, их всех объединяет, какая основная тема?

— Мне всегда хотелось говорить в искусстве об отношении человека к своему делу, об его ответственности перед обществом и временем. Ценю в своих героях умение мыслить, ценю их мужество… О чём, на мой взгляд, стоит говорить сегодня в искусстве ещё? О доброте. О доброте — как о действии, как о поступке. А это, наверное, трудно, потому что доброта — талант. Когда-то Эйнштейна спросили, в чём смысл пребывания человека на земле. Он ответил: «В борьбе, в познании и в добре». Я думаю, эти слова менять местами нельзя ни в коем случае. Если, борясь и познав, ты пришёл к добру, то это уже завоевание!

— Чувствуете ли вы на себе влияние своих героев?

— Когда они такие, как Сократ и Левинсон, когда это — ХАРАКТЕРЫ, то чувствую. Сократ, например, подавляет меня, как пресс, из-под него просто невозможно выбраться…

— Как вы сами ощущаете, удалась вам роль или нет?

— По качеству тишины в зале. Хотя если такие роли, как Левинсон или Сократ, то прислушиваться к зрительному залу некогда. Не до того… Конечно, в основе нашей профессии всё-таки лежит желание понравиться, но бывают случаи: зал твою игру принимает бурно, а это вовсе не радует. Помню, Серго Закариадзе играл царя Эдипа. Он придумал там гениальную деталь: Эдип, выколов себе глаза, выбегал на сцену с психологией ещё зрячего человека, очень стремительно, и, ударившись о стражника, катился по лестнице вниз. Всякий раз это принималось овацией. И вот однажды, придя вновь на «Царя Эдипа», я вдруг увидел, что артист от этой удивительной мизансцены отказался. После спектакля спрашиваю: «Серго Александрович, почему отказались?» «Потому, — отвечает, — что зритель аплодирует, а это здесь плохо»… Вот героизм актёра: сумел оценить и точно отказался от такой грандиозной краски.

— Может, виноват зритель?

— Да, может, и зритель. Наверное, у вас, в Питере, реакция была бы иной… Боюсь показаться льстецом, но впечатление от вашего зрителя огромное. Был я у вас на гастролях, наверное, уже раз восемь, играл все свои спектакли — и утверждаю: такого зрителя не встречал больше нигде. Не потому, что аплодируют, не потому, что не бегут в гардероб, а по каким-то особым нюансам. Скажем, мой Стэнли Ковальский московской публикой принимается совсем иначе — радостнее, что ли… А на невском бреге его шутки, скабрезности не очень-то привлекают. Поначалу меня это даже выбивало из роли, но потом понял: «Как точно!»

— Всегда ли вы отдаётесь роли до конца или позволяете себе иногда хоть в чём-то «сэкономить»?

— Помнится, после одного матча наш гениальный шахматист Тигран Петросян рассказывал о недавнем своём противнике: «Он выжимает из позиции всё, что можно. Если предложил ничью, значит, уже ничего иного сделать нельзя». Наверное, это хороший принцип и в искусстве. Во всяком случае, стараюсь ему следовать.

— Какое из других искусств вам ближе?

— Наверное, живопись и музыка. Вагнер очень действует (я всегда боюсь употреблять слово «нравится»), Бетховен… Как-то вдруг обнаружил для себя Сибелиуса… В изобразительном искусстве моя слабость и страсть — импрессионисты. Вероятно, потому, что импрессионизм ближе всего к актёрскому ремеслу: ах, если бы достичь в своём образе той суммы впечатлений, которую смогли осуществить эти художники…

— Вот вы играли и физика, и кузнеца, и врача, и чекиста… Что же — всякий раз изучаете суть новой профессии?

— Вы вспомнили про кузнеца. Это было в фильме «Треугольник». Естественно, необходимы были нам, актёрам, кое-какие профессиональные навыки. Тогда пришёл на студию старый кузнец и сказал: «Я вам покажу, как надо держать молоток, но вы сделайте всё наоборот, чтобы это стало ВАШЕЙ манерой держать. И тогда вы будете именно ЭТОТ кузнец, а не кузнец вообще»… Играть профессию очень сложно. Иногда мы подменяем суть, играя не профессию, а представление о ней. Я всегда очень боюсь «кавалерийских набегов» на заводы или в больницы с целью изучить профессию токаря или врача. Ибо, чтобы вникнуть, допустим, в профессию врача, надо, по-моему, шесть лет учиться и ещё столько же поработать. Я только могу вдруг неожиданно заметить там какую-то деталь, но для этого, в общем-то, вовсе и не обязательно посещать больницу: могу заметить эту деталь у вас, совсем не врача. Поэтому, играя человека далёкой профессии, больше всего боюсь у себя УДИВЛЕНИЯ ДИЛЕТАНТА… А, кстати, вы замечали, что в жизни человек свою профессию чаще всего с себя «сбрасывает»? Нельзя же врачу или актёру всегда выглядеть именно врачом или актёром. Профессиональное проявляется чаще всего неожиданно. Клоуны в жизни, как правило, люди грустные… Рассказывают, что однажды на каким-то банкете один генерал-артиллерист попросил Бориса Николаевича Ливанова что-нибудь прочитать. Артист сказал: «С удовольствием, только вы потом немножко постреляйте».

— Молодые часто пишут в газету о том, что хотят стать актёрами, Что бы вы им посоветовали?

— Если чувствуешь, что без искусства умрёшь, тогда шагай туда смело.

— Если бы мы с вами, Армен Борисович, вдруг поменялись ролями, то что бы на моём месте пожелали артисту Джигарханяну?

— Пожелал бы не суетиться. В том высоком смысле, который имел Пушкин, сказавший: «Служенье муз не терпит суеты».

* * *

ПОТОМ у Армена Борисовича было ещё очень много фильмов (всего — почти триста!), и новые спектакли. И преподавал актёрское мастерство во ВГИКе. И основал собственный драмтеатр своего имени. И стал академиком Российской академии кинематографических искусств «Ника». И получил от правительства США грин-карту по квоте для выдающихся деятелей искусства, а от поклонника — семикомнатный дом в Техасе, где обычно проводил всё лето и кусочек осени. А затем случилась в его жизни отвратительная любовно-квартирно-денежная эпопея, действующими лицами которой, кроме самого народного артиста СССР, стали: молоденькая третья жена Виталина (оказавшаяся, словам Армена Борисовича, «гнусным вором»), и предыдущая его супруга Татьяна Сергеевна, и её сын — картёжник из Лас-Вегаса по имени Степан… И мне очень жаль, что свидетелем всей этой многосерийной воинственной «суеты» стали миллионы отечественных телезрителей, всегда жаждущие подобных зрелищ. Мудрый Армен Борисович такого не заслужил…

На снимке он — тот самый, из 1976-го…

* * *

16 НОЯБРЯ

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ КЛЁНОВ
79 лет назад гвардейцы-панфиловцы
закрыли грудью Москву,
хотя их подвиг очень мифологизирован

КОГДА-ТО я оказался в 292-й ленинградской школе, в десятом «а», на уроке истории. И ти­шина там стояла какая-то особая, потому что весь рассказ Ольги Александровны о битве за Москву искрился такими деталями, каких ни за что не сы­щешь в учебнике. Например, разве есть там про то, как солдаты-киргизы из Панфилов­ской дивизии носили под ши­нелями, на груди, шапки-мала­хаи, которые как бы хранили для них тепло далекой роди­ны? Или о самом генерале: оказывается, бойцы называли его «любимым братом Чапае­ва», и Чапаев, якобы открыл Панфилову, когда в граждан­скую воевали вместе (и ведь правда — вместе воевали), большой секрет — «как одно­му сразить десяток врагов». И дальше — взволнованный мо­нолог о Панфилове, который был не только талантливым полководцем, но и нежным отцом: особенно из своих пя­терых детей выделял дочку Валю…

Учительница задумалась:

— Лицо у девочки было смуглое, губы — слегка при­пухлые, а глаза — чёрные-пречёрные…

Кто-то не выдержал:

— Ольга Александровна, вы так рассказываете, будто сами ее видели…

Учительница вздрогнула и — после паузы:

— Валя — моя лучшая под­руга…

Класс загудел:

— А Панфилова знали?!

— Очень хорошо знала Ива­на Васильевича…

— И воевали в его диви­зии?!!

— Да, работала там в мед­санбате…

* * *

С ВАЛЕЙ она сидела на од­ной парте, а в дом Панфило­вых забегала «по двадцать раз на дню». Интересно здесь было! Глава дома — военный комис­сар Киргизии, генерал (кстати, единственный в республике), он, когда случались редкие свободные минуты, азартно играл с ребятами в шахматы, или все вместе спускались во двор, чтобы сразиться у во­лейбольной сетки. Иван Ва­сильевич хорошо рисовал, Ма­рия Ивановна вышивала, и эти свои «произведения» оба очень любили дарить другим, если выпадал случай.

В июне сорок первого Валя готовилась к Всесоюзно­му параду физкультурников, собралась уже в Москву, но война парад отменила. Через несколько дней генерала вы­звали в Алма-Ату, где он по­лучил приказ — сформировать 316-ю стрелковую дивизию. Узнав об этом, дочь сказала отцу: «Я — с тобой». Отгово­рить ее не смог никто.

Восемнадцатого августа весь город провожал дивизию на фронт. Первое боевое креще­ние приняли на Ленинградском направлении, а потом — бро­сок под Москву.

Четырнадцатого октября встретились комдив Панфилов и командарм Рокоссовский. По­том Рокоссовский напишет: «Беседа с Иваном Васильевичем оставила глубокое впечат­ление. Я увидел, что имею де­ло с командиром разумным, обладающим серьезными зна­ниями и богатым практическим опытом…»

В этот день боевое охране­ние роты Маслова вступило в бой. Панфилов наставлял ар­тиллеристов:

— Бить по танкам в упор. Прямой наводкой. Не забывай­те — пушки колеса имеют. Пушку подкатить к самому дьяволу можно. Ему из танка не всё видно, а у тебя — полный обзор. Глаза молодые, острые. Бей по гусеницам, по щелям, по башням!..

Сорок фашистских машин шли на рубеж дивизиона, но повернули вспять. А на поле боя остались гореть семнад­цать танков.­

Так же бил гитлеровцев ка­питан Монаенко — тяжело ра­ненный, огнем автомата и гра­натами, из охваченного пламе­нем сарая… И бойцы капитана Лысенко, что насмерть встали у Осташева. И автоматчики, ко­торыми командовал старший политрук Габдуллин… Вся ди­визия — русские, казахи, кир­гизы, украинцы — эти люди закрыли своими сердцами са­мо сердце Родины.

И наступил грозный день 16 ноября, когда у разъезда Ду­босеково свершился подвиг, о котором позднее, 28-го, газета «Красная звезда» напишет:

«… Свыше пятидесяти вражеских танков двинулись на рубежи, занимаемые двадцатью девятью советскими гвардейцами из дивизии им. Панфилова… Смалодушничал только один из двадцати девяти… Только один поднял руки вверх… Несколько гвардейцев одновременно, не сговариваясь, без команды выстрелили в труса и предателя… Бой длился более четырех часов. Уже четырнадцать танков недвижно застыли на поле боя. Уже убит сержант Добробабин, убит боец Шемякин… Мертвы Конкин, Шадрин, Тимофеев и Трофимов… Воспаленными глазами Клочков посмотрел на товарищей. «Тридцать танков, друзья, — сказал он бойцам, — придется всем нам умереть, наверно. Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва»… Прямо под дуло вражеского пулемета идет, скрестив на груди руки, Кужебергенов и падает замертво… Сложили свои головы — все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага».

* * *

ВПРОЧЕМ, с «подвигом двадцати восьми» всё совсем не так просто…

Поздняя осень первого года Великой Отечественной. Утром 16 ноября немецкие войска начали наступление в полосе 16-й армии, нанося главный удар силами двух танковых армий и двух пехотных дивизий по левому флангу армии Рокоссовского южнее Волоколамска, что под Москвой. Удар пришелся в стык между 316-й стрелковой дивизией генерала Панфилова, оборонявшей Волоколамское шоссе, и кавалерийским корпусом генерала Доватора. Одновременно с немцами Рокоссовский наносит контрудар во фланг и тыл немецкой танковой группы. Два дня боёв — и от советской 58-й танковой дивизии остаётся только один неполный батальон с пятью лёгкими танками. Также были разбиты и отброшены 24-я и 17-я кавалерийские дивизии. Контратака наших войск не удалась…

На другом фланге 2-я танковая, 29-я моторизованная, 11-я и 110-я пехотные дивизии вермахта от деревень Красиково, Жданово и Муромцево развили наступление на позиции советского 1075-го стрелкового полка. Главный удар приходился по 2-му батальону, занимающему линию обороны: Петелино, Ширяево, Дубосеково. А 4-я рота этого батальона прикрывала самый главный участок — железнодорожный переезд близ Дубосеково, за которым открывалась прямая дорога на Москву.

* * *

ОГНЕВЫЕ точки непосредственно перед переездом организовали бойцы второго взвода истребителей танков. Вооружение — два противотанковых ружья ПТРД (из четырёх в полку), а также противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Еще — пулемет. Накануне этого боя командира второго взвода Ширматова ранило, поэтому панфиловцами командовал замкомвзвода Добробабин. Он проследил, чтобы огневые позиции были оборудованы на совесть: вырыли пять полнопрофильных окопов, которые укрепили железнодорожными шпалами.

И вот утром 16-го показались первые гитлеровцы. Панфиловцы затаились. Но только немцы взобрались на высоту перед их позициями, как Добробабин коротко свистнул — и тут же пулемет стал бить по фрицам в упор. Открыли шквальный огонь и другие бойцы. Противник, потеряв около семидесяти человек, в беспорядке откатился… Вскоре на железнодорожный переезд обрушился огонь немецкой артиллерии, после чего их автоматчики вновь поднялись в атаку. И опять она была отбита…

После полудня у Дубосеково показались два немецких танка в сопровождении взвода пехоты, но панфиловцам удалось уничтожить несколько солдат и поджечь один танк, после чего враг снова отступил… Относительное затишье здесь объяснялось тем, что на позициях пятой и шестой рот 2-го батальона уже давно кипел ожесточенный бой. Перегруппировавшись, немцы провели короткую артподготовку и бросили в атаку танковый батальон при поддержке двух рот автоматчиков. Танки шли развернутым фронтом, по пятнадцать-двадцать в группе, несколькими волнами. Главный удар — в направлении Дубосеково…

И грянул перед переездом жаркий бой. Два противотанковых ружья, которые могли перебить на танке разве что гусеницу, против десятка вражеских машин оказались бессильны. Бойцы под огнем поднимались из окопов, чтобы связку противотанковых гранат или бутылку с зажигательной смесью метнуть наверняка. При этом еще приходилось отражать атаки автоматчиков и стрелять по тем, кто выскакивал из загоревшихся танков…

Один не выдержал, рванул из окопа с поднятыми руками. Тщательно прицелившись, Васильев снял предателя.

От взрывов в воздухе стояла постоянная завеса из грязного снега, копоти и дыма — поэтому Добробабин не заметил, как справа и слева противник практически уничтожил первый и третий взводы. Его бойцы тоже гибли один за другим, но рос и счет подбитых танков… Наконец, потеряв перед переездом четырнадцать боевых машин и до двух взводов пехоты, противник отступил… Однако Добробабин был тяжело контужен, и его сменил политрук 4-й роты Клочков, которого на позиции второго взвода направил комроты Гундилович…

Через час — новая атака. Сильно поредевший второй взвод сделал всё, что мог, но враг, потерявший еще четыре танка и десяток пехотинцев, всё же ворвался в Дубосеково. Одним из последних погиб политрук…

* * *

К КОНЦУ дня, несмотря на упорное сопротивление, 1075-й стрелковый полк вынужден был отступить. Причем пример самопожертвования показали не только панфиловцы близ Дубосеково: например, 18-го ноября одиннадцать саперов 1077-го стрелкового полка из той же 316-й дивизии ценой своих жизней близ деревни Строково на долгое время задержали наступление двадцати семи немецких танков с пехотой. А в 1075-м за два дня боев четыреста человек были убиты, сто — ранены и шестьсот пропали без вести. От 4-й роты, оборонявшей Дубосеково, едва ли осталась пятая часть. В 5-й и 6-й ротах потери оказались еще тяжелее…

* * *

ОДНАКО, вопреки легенде, не все из второго взвода в том бою погибли. Семеро выжили: Натаров, Васильев, Шемякин, Шадрин, Тимофеев, Кожабергенов (так правильно пишется его фамилия, которую некоторые мои коллеги здорово перевирают) и Добробабин… Наиболее тяжело раненых — Натарова и Васильева — местные жители успели до прихода немцев доставить в медсанбат. Контуженный Шемякин полз от деревни по лесу, где его обнаружили кавалеристы Доватора. Гитлеровцам удалось взять в плен Шадрина (он был без сознания) и истекающего кровью Тимофеева.

Натаров в медсанбате скоро скончался, однако перед смертью о бое близ Дубосеково поведать кое-что успел. Так эта история стала достоянием газеты. Когда 23 ноября корреспондент «Краской звезды» Коротеев отправился на фронт за «свежим материалом», к линии боев он приблизиться не рискнул и все факты взял у инструктора-информатора в штабе 316-й дивизии. Проверить рассказ инструктора о героях-панфиловцах было проблематично: немцы продолжали наступление, Дубосеково уже находилось у них в плену, и в том направлении шли тяжелые бои…

Вернувшись, Коротеев пересказал услышанное литературному секретарю редакции Кривицкому. Тот обрадовался и написал статью от первого лица, то есть — как очевидец. Вскоре, 28 ноября, она была напечатана под заголовком: «Завещание 28 павших героев». Эта версия подвига и стала официальной.

В конце декабря, когда Дубосеково у врага отбили, Кривицкий прибыл в 1075-й полк и потребовал у комполка Карпова фамилии всех двадцати восьми героев. Тот вызвал командира 4-й роты Гундиловича, который стал их называть по памяти. Но память подвела: ошибок и в именах, и в фамилиях оказалось многовато — тем более что Кривицкий записывал их на слух. Вскоре, в апреле 1942-го, Карпову на подпись были присланы наградные листы и общий список на 28 гвардейцев (к тому времени 1075-й стрелковый полк был переименован в 8-й гвардейский). И всем им посмертно присвоили звание Героев Советского Союза.

Но ведь шестеро всё же выжили! Васильев и Шемякин поправились в госпиталях, Шадрин и Тимофеев прошли ад концлагерей, а Кожабергенов и Добробабин продолжали воевать. Поэтому: когда они заявили о себе, в НКВД отнеслись к этому очень нервно. Шадрина и Тимофеева сразу записали в предатели: ведь неизвестно, чем они в плену занимались! Правда, потом, после долгих допросов, Лариону Васильеву, Григорию Шемякину, Ивану Шадрину и Дмитрию Тимофееву Золотые Звезды Героев выдали, но — тихо, без лишней огласки… А двое панфиловцев — Кожабергенов и Добробабин — до сих пор не признаны…

* * *

ДАНИИЛ Кожабергенов был связным политрука Клочкова. В том бою он, контуженный, оказался в плену, но скоро смог бежать. Бродя по лесу, наткнулся на кавалеристов Доватора и потом некоторое время воевал вместе с ними… Он был первым из панфиловцев, кто заявил о себе. Однако все герои уже считались погибшими, и живой Кожабергенов был никому не нужен. Поэтому следователь заставил «воскресшего» подписать документ о своем «самозванстве». Затем официальные документы «подправили»: вместо Даниила Кожабергенова, попавшего туда «по ошибке», был вписан его однофамилец Аскар Кожабергенов, который прибыл в панфиловскую дивизию вообще гораздо позже 16 ноября, только в январе 1942-го, и сразу же погиб. После этого Даниила отправили в штрафбат. Тут ему вторично повезло избежать смерти: тяжело раненный под Ржевом, был списан в запас. Остаток жизни в родной Алма-Ате работал истопником и в 1976-м скончался…

* * *

А ЗАМКОМВЗВОДА Иван Добробабин в том бою, как читатель помнит, от близкого взрыва снаряда был тяжело контужен, присыпан землей — так что немцы, заняв Дубосеково, его не обнаружили. Очнувшись, отполз к лесу и начал выходить к своим, но в ближайшем же селе его схватили и по железной дороге отправили в Можайский концлагерь… Вскоре наши перешли в наступление, немцы начали пленных срочно эвакуировать, но Ивану удалось ночью, на ходу поезда, выломав в полу вагона несколько досок, выбраться. Однако это уже был вражеский тыл, пробраться через линию фронта к своим оказалось весьма сложно, и Добробабин направился в родное село Перекоп, что под Харьковом. С огромным трудом туда добравшись, поселился у своего больного брата Гриши, а сочувствующий советской власти староста выдал справку: мол, проживает здесь постоянно.

Когда в августе 1942-го появился немецкий приказ об отправке специалистов на работу в Германию, ему пришлось стать… полицаем. Выбор был простой: либо — полицай в Перекопе, либо — заключенный концлагеря в Германии. Эта решение оказалось вынужденным, и Родину Иван не предал: при Добробабине в селе ни разу не случилось казни коммунистов, никто из советских раненых солдат, которые там скрывались, не был выдан. Наоборот: Иван постоянно предупреждал односельчан об облавах, освобождал задержанных из-под ареста, снабжал людей нужными бумагами и уничтожал компрометирующие их документы…

В 1943-м при отступлении врага сумел прорваться к своим и, явившись в полевой военкомат в селе Тарасовка Одесской области, рассказал лейтенанту Усову о себе всё. После длительной проверки его в прежнем звании сержанта зачислили в 1055-й полк 297-й дивизии. С марта 1944-го и до конца войны Добробабин не раз отличился в боях, заслужил орден Славы 3-й степени. Начальник контрразведки 2-го Украинского фронта в январе 1945-го ходатайствовал в Президиуме Верховного Совета СССР о выдаче Добробабину ордена Ленина и Золотой Звезды Героя за бой у разъезда Дубосеково. Но не получил ничего — ведь, по легенде, все 28 панфиловцев погибли. И вообще чекистов весьма интересовало, чем товарищ Добробабин занимался с конца 1941-го по 1943-й…

После демобилизации вернулся в родной Токмак, где спустя три года бывшего замкомвзвода арестовали и влепили пятнадцать лет лагерей (хотели дать «изменнику» двадцать пять, но срок скостили: все-таки он — из тех двадцати восьми панфиловцев…

На свободу вышел досрочно, через семь лет. Жил в Цимлянске, где в 1996-м скончался…

* * *

И ВДРУГ в расследованиях военной прокуратуры 1948 года возникли такие показания бывшего командира 1075-го стрелкового полка Ильи Карпова:

«Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года не было, это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах. Никто из корреспондентов ко мне не обращался в этот период; никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев, да и не мог говорить, так как такого боя не было».

Но эти слова еще почти полвека оставались государственной тайной.

А бывший литературный секретарь «Красной звезды» Александр Кривицкий позже признался: «В части ощущений и действий 28 героев — это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения говорил только с мальчиком лет 14-15, который показал могилу, где похоронен Клочков. И его знаменитую фразу — о том, что «велика Россия, а отступать некуда, позади Москва» — я сам придумал…»

* * *

ТАК что же, всё это — выдумка? Ну, допустим, было их не двадцать восемь, а гораздо больше, однако эти-то двадцать восемь ведь тоже воевали, погибали… Надо помнить, насколько тяжко для нас складывалась тогда обстановка на фронте и какова была потребность в солдатском самопожертвовании. Газета хотела поднять боевой дух бойцов — и, слава Богу, своего добилась! И стали панфиловцы на долгие годы высоким символом нашей стойкости в битве за Отечество…

Те из двадцати восьми, кто пал тогда в сражении, не успели узнать, что обрели вы­сокое имя гвардейцев. И одинна­дцать саперов во главе с младшим лейтенантом Фирсовым, которые тогда же совер­шили свой подвиг, не узнали об этом тоже. И семнадцать бойцов из истребительного от­ряда во главе с политруком Георгиевым… Указ, по которо­му их дивизия переименовыва­лась в 8-ю гвардейскую и бы­ла награждена орденом Кра­сного Знамени, пришел назавт­ра.

* * *

А ЕЩЕ через день, 18-го, погиб Панфилов.

Валю привезли из медсан­бата к гробу отца. После по­хорон ей предложили вер­нуться домой, но девушка ка­тегорически отказалась.

Вскоре Оля во Фрунзе по­лучила солдатский треугольник: «Папа погиб. Еду за тобой, бу­дем здесь вместе…» А она и так уже собиралась на вой­ну, поскольку к началу декаб­ря ускоренно закончила первый курс мединститута. Встретились подруги, обнялись, поплакали об Иване Васильевиче и поспе­шили к его гвардейцам.

На фронте были неразлучны: по двое суток без сна работа­ли, под одной плащ-палаткой спали, из одного котелка ели… В сорок четвертом Валю тя­жело ранило. Отвезла ее Оля в госпиталь, а сама вернулась в родной медсанбат…

Однажды старшине медицин­ской службы Ольге Толмачё­вой повстречался здесь майор Виктор Юмашев, которого зна­ла еще до войны: в послед­нюю мирную зиму состоялся лыжный переход Алма-Ата — Фрунзе, и лучшим на финише был сам командир пробега Юмашев. Так получилось, что на торжественном вечере в честь спортсменов Оля и Вик­тор долго танцевали… И вот те­перь они снова свиделись — два солдата, два панфиловца. Пожениться решили в День Победы.

Так и было: девятого мая в маленький загс городка Хаапсалу вбежали гвардии майор и гвардии старшина. У него на гимнастерке — два ордена Красной Звезды и две медали «За боевые заслуги», у нее — лишь на одну «звездочку» меньше. Берет, гимнастерка — всё по форме, и лишь вместо кирзовых сапог — беленькие туфли. Всю войну их для Дня Победы берегла…

* * *

ТОТ УРОК запал в ребячьи души. Потом не раз и не два довелось Ольге Александров­не примерно такой же разго­вор вести и в других классах. Наконец вместе решили: «Не­пременно разыщем всех пан­филовцев, которые живут в на­шем городе». Работа началась трудная. Запрашивали не толь­ко местные административные органы, писали также в Москву и Ама-Ату, Фрунзе и Ригу, Таллин и Вильянди… И вот же­ланный список — семьдесят шесть панфиловцев, причем, девять из них — участвовали в битве за столицу!

В школе возник Музей бое­вой славы Панфиловской диви­зии, где хранились священные реликвии — и горсть земли с рубежа двадцати восьми, и красноармейская винтовка, най­денная в земле разъезда Ду­босеково, и опаленный огнем чемодан, с которым полковник Карпов прошел всю войну… Пояснения в музее давали юные следопыты Света Смирнова, Лена Зеленкова, Леня Чутко, Денис Шиш­кин…

Тогда же ребята высадили перед школьным подъездом двадцать восемь кленов, а в вестибюле торжественно был открыт бюст легендарного ге­нерала, потому что пионерская дружина 292-й школы стала носить имя Панфилова. И чи­тали перед строем письмо Ва­лентины Ивановны Панфило­вой. И под трубы духового ор­кестра ребячьи голоса выводи­ли слова боевого марша:

Нашей дивизией может гордиться
И генерал, и любой рядовой.
Наследники мы легендарных традиций,
Нам продолжать ее путь боевой!…

И пели вместе с ними те, кому дивизия обязана своей ратной славой: Александр Кар­лович Карклит, Василий Ивано­вич Алаев, Константин Федо­рович Федюкин, Ирина Пет­ровна Капрова, Ирина Моисе­евна Горбунова, Александр Федорович Вилков… И, конеч­но, Ольга Александровна Толмачёва и Виктор Петрович Юмашев, который, кстати, воз­главил бюро ленинградской группы ветеранов Панфилов­ской дивизии…

А в один из ноябрьских празд­ников повезла учительница сво­их ребят в столицу. И пришли они к памятнику у маленького разъезда Дубосеково, где ни­когда в ту пору не увядали цветы и стучали в сердца слова: «Мы погибли, но мы победили». И вспомнили там маль­чишки и девчонки про двад­цать восемь маленьких кленов, что полыхали золотом рядом с их школой…

* * *

НЫНЕ из всех панфиловцев в нашем городе Ольга Александровна Толмачёва осталась одна-единственная. Есть у нее сын, дочь, две внучки… Но скончался родной Виктор Петрович, и в Москве — Валентина Ивановна… Увы, Музея боевой славы панфиловцев в 292-й уже давно не существует, но вот те двадцать восемь кленов разрослись вовсю — как память о проклятой и великой войне…

Портрет художника Владимира Яковлева «Генерал Панфилов».
А это — мифологизированный «Подвиг героев-панфиловцев»
Старшина медицинской службы Ольга Толмачёва. 1943-й.
Print Friendly, PDF & Email

23 комментария для “Лев Сидоровский: Вспоминая…

  1. «Почитайте об этой героической странице еврейской истории хотя бы в Википедии.»
    ———————————————————————————————————-
    Уважаемый С.Л., я почему-то считал Еврейскую энциклопедию более надёжным источником, чем ВИКИ. И не стал приводить цитаты из последней. ВИКИ лишь повторяет написанное в энциклопедии: «Сопоставление еврейских и римских исторических хроник, а также археологические находки на территории крепости… КОСВЕННО это подтверждают.» Или вы считаете, что пламенная речь Элазар бен Яира, которую он произнёс перед евреями, записана Иосифом Флавием со слов тех самых двух женщин?
    Я уже написал, что не настолько глуп, чтобы переиначивать историю Израиля, излагаемую, например, Торой. Но в мои планы не входит и борьба с мифами ВОВ.
    Как защита Масады, так и подвиг 28-ми, которого не было, это символы мужества, которые позволяют и израильтянам, и россиянам гордится своими предками.
    Между прочим, среди россиян немало евреев, в том числе проживающих и в Израиле.
    И далеко не все они такие правдорубы, как опровергатели написанного Сидоровским.

  2. Мирон Амусья16 ноября 2020 at 10:01
    Странно выглядит эта перелицовка по версии бывшего министра культуры Мединского Кому надо вернуться к придуманной версии ясно. Зачем это делает маститый журналист Л. Сидоровский , компрометируя свою, многими годами труда созданную хорошую репутацию — нет.

    Мирон Амусья18 ноября 2020 at 15:53
    Я прокомментировал статью Сидоровского, который, следуя Мединскому, факт переврал. Не об этом ведь разговор, а о конкретном факте ВОВ, которого не было,…

    Борис Дынин18 ноября 2020 at 1:17
    Ох, уж эти правдо-разбавители по Мединскому!
    ————————————————————————

    Похоже, вы, господа, просто не поняли, что собственно написал Лев Сидоровский. А написал журналист всю историю (настолько подробно, насколько это возвожно в коротком очерке) — и реальную историю сражения, и историю мифа о нем, и историю их героев. История мифа это тоже история страны, история народа. И тысячи пионерских отрядов имени 28 героев-панфиловцев это такая же история страны, как и молодежь, в 30-х годах прошлого века на митингах и демонстрациях искренно требовавшая смертной казни для врагов народа Якира и Уборевича. Предавая забвению любую часть истории, вы искажаете ее.

    1. Victor Blokh
      — 2020-11-18 20:35:14(190)

      И тысячи пионерских отрядов имени 28 героев-панфиловцев это такая же история страны, как и молодежь, в 30-х годах прошлого века на митингах и демонстрациях искренно требовавшая смертной казни для врагов народа Якира и Уборевича. Предавая забвению любую часть истории, вы искажаете ее.
      ===============
      Или я не понял, какие претензии Вы предъявили мне (упомянув мой постинг), или Вы написали нечто не по адресу. Нельзя предавать забвению то, как создавались мифы (= доказуемой лжи) преступной властью, нельзя забывать, как ими поддерживалась эта власть.

      1. Нельзя забывать и то, как жили эти мифы в народе, как относился народ к этим мифам и к их героям, какое влияние имели они на людей. Нельзя смотреть на мифы однобоко, замечая только отношение власти к ним и игнорируя отношение народа.

        1. Victor Blokh
          — 2020-11-18 23:06:05(203)

          Нельзя забывать и то, как жили эти мифы в народе, как относился народ к этим мифам и к их героям, какое влияние имели они на людей. Нельзя смотреть на мифы однобоко, замечая только отношение власти к ним и игнорируя отношение народа.
          ===============
          Об этом и речь. Благодаря мифам-лжи власть обернула трагедии революции, террора, войны… в окончательное идеологическое и политическое порабощение страны.

          1. Я уже писал о том, что эти мифы стали символами самопожертвования в то время, когда Советский Союз крайне нуждался в подобных объединяющих образах.

          2. Речь о том, что нельзя предавать забвению эти мифы и нельзя налагать табу на них, они сыграли значимую роль в истории страны и народа. Вы не поймете живших тогда людей, не зная этих мифов. И я бы не стал записывать пионеров в рабы, все-таки надо знать меру.

  3. «Е.Л.» пишет: «Собственно, уважаемый Автор и написал, что Кривицкий признался: «Фразу «Велика Россия, а отступать некуда. За нами — Москва» он придумал». О чем же тут спорить?» Тут вообще не о чем спорить. Вот командир полка, против слов случайных непричастных, говорит ««Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года не было, это сплошной вымысел.» Ясно вам, Е.Л., или нет? Факта не было. И нечего враньё прикрывать мутными словами. А «Масада, Восстание Бар-Кохбы, Катастрофа» и ряд других ФАКТОВ не есть продукт «исторической памяти Израиля», но есть факты еврейской истории. Писать так про Холокост просто недостойно памяти в нём погибших.
    Мне здесь безразлично мнение плохо обученного пропагандиста Мединского, равно как, стыжусь признаться, американки А. Харрис. Есть факт или нет его – вопрос истории, а кто в войне победил – уже с 1945 факт истории, никем из людей нормальных, не ревизуемый. И стала ли З. Космодемьянская и Л. Чайкина «символами самопожертвования» или нет — не есть предмет обсуждения. Я прокомментировал статью Сидоровского, который, следуя Мединскому, факт переврал. Это плохо. А что нацистов остановили под Москвой Красная Армия, и потом перешла в наступление знаю хорошо, и по тогдашним сообщениям, и потому, что был в это время в бомбимом и обстреливаемом нацистами Ленинграде.
    И забавно мне читать от г-на Зайдентрегера, про то, что «кто-то немцев не пустил к Москве. Тысячи воинов отстояли её». Не об этом ведь разговор, а о конкретном факте ВОВ, которого не было, несмотря на запоздавшие усилия пропагандиста Мединского и г-на Зайдентрегера, взявшего Берлин много позже обсуждаемого события, и в результате совершенно иного манёвра.

    1. Во время войны пропаганда — оружие. За правдой не гонятся, важно воздействие на войска и на население. Однако со времени окончания войны прошло 75 лет. Три поколения. Уж и СССР больше нет, и со времени его развала прошло немало времени.

      И сейчас вся эта якобы патриотическая накачка идет на оправдание режима, закопавшегося в окоп обороны от русофобов, которые якобы спят и видят, как бы им ущемить святую Русь, управляемую «… ворами и жуликами …» — копирайт А.Навального.

      Осажденная врагами РФ тем временем напала на несчастную маленькую Грузию, напала на братскую Украину, а сейчас только на ней и держится режим Лукашенко — дальновидные люди, выращивают себе врагов на поколения вперед …

      Под аплодисменты защитников Родины, живущих подальше от ее материнских объятий …

    2. Мне здесь безразлично мнение плохо обученного пропагандиста Мединского…
      ————————————
      Ошибаетесь, г-н профессор. Знания по истории Израиля я получил в Открытом университете Израиля. А если Вы — у г-жи Харрис, то я к этому отношения не имею.

      1. Господин Е.Л., вы прочитывайте, что пишете. «Американский исследователь Адрианна Харрис из Бейлорского университета пишет» — это я или вы сослались. А о том, что вы «получили» сужу по вами написанному.

    3. Большой учёный (но физик):
      «А «Масада, …» и ряд других ФАКТОВ не есть продукт «исторической памяти Израиля», но есть факты еврейской истории. »
      — ————————————————————————————————————
      ЕЭИ: «Иосиф Флавий, ссылаясь на рассказ двух женщин, которые с пятью детьми спаслись в пещере, повествует о последних часах защитников крепости: мужчины убили жен и детей, а затем по жребию — друг друга. Последний из 960 осажденных поджег крепость и покончил с собой.»
      И чем это отличается от «исторического факта», рассказанного женщинами в публикации Л. Сидоровского?

      А вот дополнение из «Путеводителя по Израилю»:
      «Историю резни в крепости поведала женщина, спрятавшаяся в водном резервуаре и потому уцелевшая. Сопоставление еврейских и римских исторических хроник, а также археологические находки на территории крепости, в числе которых — каменные таблички с именами, использованные в качестве жребия десятью исполнителями последней воли, КОСВЕННО /выделено мной, ВЗ/ это подтверждают.»
      Ну и чем этот ФАКТ отличается от МИФА? Обсуждаемого здесь МИФА.

      1. Тем, господин, что надо лучше предмет изучать. Тогда б знали, сколько и каких находок было сделано после Флавия. Но изучать некогда было — «дистанционный паториотизм» забирает силы и время.

  4. В. Зайдентрегер
    17 ноября 2020 at 21:57
    28 Панфиловцев не было, но кто-то немцев не пустил к Москве. Тысячи воинов отстояли её, кто-то лишился жизни, а кто-то сознательно отдал её. А кто-то получает удовольствие, опровергая миф, который стал символом обороны Москвы. Странно, что не взялись ещё опровергать Мифы древней Греции. Или древней Торы. Ох уж эти наши правдорубы!
    =============
    Ох, уж эти правдо-разбавители по Мединскому!
    Кто изучает историю Древней Греции по ее мифам, или историю войны 1812 г. по Толстому? И не полагали творцы мифов, как и Толстой, что пишут историю. И разве г-да типа Зайдентрегера не трудятся постоянно над тем, чтобы опровергать «мифы» древней Торы , да только им археология мешает.

    Но ведь гражданам России, детям и внукам солдат той войны, предлагалось и предлагается изучать историю войны по мифам типа о Панфиловцах, понимать ее трагедию как удобно власти и при этом забыть многих истинных героев, уставившись на памятники произведенным в герои по постановлению власти. Всякая война такой значимости как 1941-45 гг рождает мифы. Но надо же думать, кто и с какой целью создает те или иные мифы, особенно если это происходило и происходит на наших глазах. Очень горюют по советской жизни правдо-разбаватели при еще живой памяти поколения!

    1. Демифогезированная история Великой Отечественной войны от г-на философа: «Десять Сталинских поражений, приведшие к самоубийству Гитлера».

    2. «Всякая война такой значимости как 1941-45 гг рождает мифы. Но надо же думать, кто и с какой целью создает те или иные мифы, особенно если это происходило и происходит на наших глазах».
      ————————-
      Возьмем, к примеру, другой миф — о Зое Космодемьянской. Американский исследователь Адрианна Харрис из Бейлорского университета пишет: «Вклад обеих девушек [Лизы Чайкиной и Зои Космодемьянской] в войну значительно превосходит результаты их партизанской деятельности. Они быстро стали национальными символами самопожертвования в то время, когда Советский Союз крайне нуждался в подобных объединяющих образах. Всю войну они побуждали соотечественников обоего пола и возрастов приносить себя в жертву во имя народа. Они воодушевляли женщин на подражание и заставляли мужчин сражаться еще яростнее».

    3. «И разве г-да типа Зайдентрегера не трудятся постоянно над тем, чтобы опровергать «мифы» древней Торы , да только им археология мешает.»
      ———————————————————————————————————
      Ошибаетесь, г-н Дынин, ни с мифами, ни с «мифами» древней Торы я не борюсь. Во-первых, потому что мифы — это форма отражения действительности, и, во-вторых, потому что это бесполезно.
      Древние писания, в том числе мифы позволили сделать много археологических открытий.
      Сам видел соляной столб, в который была превращена несчастная жена Лота. Побывал, как многие из нас, в пещере Ильи-пророка. Даже в двух, в одной иудейской и одной христианской.
      Не сомневаюсь, что будут найдены когда-нибудь самые первые /или хотя бы вторые/ скрижали, а затем и следы Того, Кто их диктовал. Археологам желаю успехов, а человекам — немного скромности.

  5. Интересно, а были ли когда-либо войны без мифов. Самый большой миф о войне — это, конечно, «ВОЙНА И МИР». А вот ещё один известный миф о войне — В.Суриков ПЕРЕХОД СУВОРОВА ЧЕРЕЗ АЛЬПЫ. Читал, что специалисты нашли там больше сотни огрехов. Например, спуск не мог совершаться с примкнутыми штыками. И никто почему-то с этим мифом не борется, не выбрасывает картину из музея.
    28 Панфиловцев не было, но кто-то немцев не пустил к Москве. Тысячи воинов отстояли её, кто-то лишился жизни, а кто-то сознательно отдал её. А кто-то получает удовольствие, опровергая миф, который стал символом обороны Москвы. Странно, что не взялись ещё опровергать Мифы древней Греции. Или древней Торы.
    Ох уж эти наши правдорубы! Промолчать — это выше их сил. Когда они против чего-то, то я априори — за.

    1. Сумел он Правду разыскать —
      Стара, уродлива, ужасна…
      — Ты Правда?! Людям что сказать?
      — Поведай им, что я прекрасна…

  6. Зачем автор написал это? Наверное, за тем же, зачем вообще описывают историю — чтобы помнили. В данном случае дата напомнила.

  7. Собственно, уважаемый Автор и написал, что Кривицкий признался: «Фразу «Велика Россия, а отступать некуда. За нами — Москва» он придумал». О чем же тут спорить?
    Стоит ли сейчас, к примеру, спорить о том, сказал ли Иосиф Трумпельдор фразу: «Хорошо умереть за родину»? Кто это слышал?
    Оба примера являются образцами так называемой коллективной памяти, являющейся результатом социальной динамики общества, в то время как историческая память не подчиняется влиянию текущих общественных факторов. Многие вехи истории Израиля: Масада, Восстание Бар-Кохбы, Катастрофа, Тель-Хай сформированы коллективной памятью. Стоит ли из-за этого ломать копья? То же самое и в истории ВОВ.

  8. Странно выглядит эта перелицовка по версии бывшего министра культуры Мединского, «доктора исторических наук», об уровне которого сужу в том числе и по до-министерской переписке с ним. Факты и ссылки известны и опубликованы, например, в Википедии. Кому надо вернуться к придуманной версии ясно. Зачем это делает маститый журналист Л. Сидоровский , компрометируя свою, многими годами труда созданную хорошую репутацию — нет. А про то, что в войне победили, и нацистов в Москву не допустили, и битву за Москву выиграли — всё известно, и не нуждается в лживых подпорках и фейках. Всё-таки учесть надо, что пишется это в 2020, когда в событиях 1941 вполне можно отличить факт, легенду и прямое враньё.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.