Эвелина Гельман: Дело Либермана: с точки зрения прокуратуры, недоносительство наказуемо. Репортаж из зала суда (часть 10-я)

Loading

Эвелина Гельман

Дело Либермана: с точки зрения прокуратуры, недоносительство наказуемо

Репортаж из зала суда (часть 10-я)

(Читайте началочасть 2часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8часть 9)

Сегодня, 9 июля, Иерусалимский мировой суд заслушал аргументы государственного обвинения по делу о назначении посла.

Небольшой зал в старом здании суда на Русском подворье заполнен до отказа, но это психологический обман. Подавляющее большинство публики составляют журналисты. Начинающим «криминальным» репортерам, возможно, и кажется, что в зале номер 216 им улыбнется профессиональная удача и в редакцию они вернутся с вожделенным «скупом» — сенсацией. Совершенно иначе относятся к процессу по делу Либермана опытные комментаторы, разбирающиеся в израильском праве: им было достаточно выслушать таких свидетелей государственного обвинения, как бывший генеральный директор МИД Йоси Галь и бывший начальник Управления кадрами Шимон Родед, а также свидетеля защиты Пини Авиви — заместителя генерального директора МИД. Дипломаты в один голос утверждали, что в преддверии назначения Зеэва Бен-Арье послом в Латвии никто не оказывал на них никакого давления. К чему, если — с профессиональной точки зрения — кандидатура Бен-Арье была самой достойной?!

Аналогичные заявления, напомню, передали следователям в письменном виде практически все члены комиссии МИД по назначениям. Вызвавшее в декабре прошлого года фурор доследование, проведенное после того, как заместитель министра иностранных дел Дани Аялон не был внесен в список НДИ и стал главным свидетелем обвинения, добавило хлопот офицерам полиции. В авральном порядке пришлось снимать свидетельские показания не только с Аялона, но и со всех членов комиссии по назначениям. Однако результат оказался прямо противоположным тому, на который рассчитывала прокуратура. Вместо коллективного подтверждения (мол, Либерман оказывал на нас давление и добивался, чтобы Бен-Арье стал послом) судьи услышали однозначное опровержение выстроенной ими концепции: «Профессиональный дипломат был назначен послом в Латвии по заслугам — как лучшая кандидатура!»

Доследование помогло суду установить истину, с одной стороны, и немало смутило прокуратуру, с другой. Вместо подтверждения вины Либермана по статье Уголовного закона номер 274 «Обман и утрата общественного доверия», прокуратура, потратившая за 17 лет тысячи человеко-часов на поиск хоть каких-нибудь улик хоть по какому-то делу, подошла к решающему этапу судебного процесса с пустыми руками. Эмоциональные показания «шокированного» (цитирую интервью Аялона после изъятия его фамилии из списка) замминистра иностранных дел не укрепили позицию государственного обвинения, а лишь ослабили. Причем до такой степени, что, выступая сегодня в суде, прокурор Михаль Сибель-Дарэль несколько раз подчеркнула: при вынесении окончательного решения судьи могут спокойно проигнорировать показания Аялона. С другой стороны, сказала прокурор, даже если бы Аялон не свидетельствовал в полиции и в суде, обвинение и до того располагало достаточными уликами для признания Авигдора Либермана виновным — недаром юридический советник правительства объявил об отдаче министра под суд еще до того, как было решено провести доследование.

Внимание: презентация!

В рамках введенных в судах новшеств прокуратура представляла свои аргументы точно так же, как высоколобые сотрудники хай-тека демонстрируют миру эффективные технологические разработки, — посредством презентации (в качестве экрана использовали одну из стен). На протяжении трех с лишним часов прокуроры Михаль Сибель-Дарэль и Эран Зелер цитировали внесенные в презентацию (35 страниц!) выдержки из допросов и показаний свидетелей и подсудимого.

При ближайшем рассмотрении, впрочем, выяснилось, что однозначно доказан (в том числе подтвержден подсудимым!) только факт передачи Либерману в октябре 2008 года записки, написанной от руки Зеэвом Бен-Арье. Прокурор Зелер подробно — шаг за шагом, секунда за секундой — смоделировал и проанализировал октябрьскую встречу в минском отеле, продолжавшуюся, по его собственным словам, 3-5 минут. В суде, однако, детали и подробности той эпизодической встречи муссировали не менее 20 минут. Возникало впечатление, что речь идет о некой тайной вечере, на которой «русский» Бен-Арье передал своему земляку-депутату сверхсекретную информацию, касающуюся, по меньшей мере, военного удара по вражескому государству.

Кроме собственно записки, прокурор Зелер анализировал логику действий (или бездействия) подсудимого, отметал показания Бен-Арье, не вписывающиеся в выстроенную обвинением концепцию, и в конце концов особо подчеркнул: Либерман прекрасно помнил, какого цвета и даже оттенка бумажка, на которой была написана записка, о чем и сказал в ходе перекрестного допроса в суде.

В том же духе — с пространными отступлениями логического, психологического и нравственного свойства — сотрудники прокуратуры провели все заседание. Опираясь на показания Либермана в полиции, а потом в суде, прокуроры утверждали, что он преднамеренно пытался принизить значение встречи с Бен-Арье в гостиничном номере и показать, что эта встреча была банальной…

В какие-то моменты казалось, что без экспертного заключения психоаналитика или парапсихолога суду не обойтись.

Впрочем, это естественно: в вину бывшему министру иностранных дел, ныне председателю парламентской комиссии по иностранным делам и обороне вменяется… недоносительство! На Зеэва Бен-Арье, неловко попытавшегося предупредить своего земляка, что прокуратура Еврейского государства просила 9 месяцев назад «компетентные органы» Беларуси провести на территории своей страны еще одно (которое по счету!) расследование. Вменяется Либерману в вину также недоносительство на… самого себя! Ведь Бен-Арье разгласил не стратегически важную государственную тайну — он всего лишь передал еще одно (возможно, тысячное по счету за 17 лет) предостережение, ставшее для «вечного подозреваемого» банальным: «Тебя ищут».

— На допросе в полиции, продолжавшемся 5 (пять! — Э.Г.) часов, Бен-Арье признался, что он от всей души восхищается Либерманом и не позволит пить из него кровь, — подчеркнул прокурор Зелер, после чего добавил: — В тот день Бен-Арье не устал. Ему дали сэндвич, и он сказал, что чувствует себя хорошо.

— …И в знак благодарности за оказанную ему услугу Либерман — спустя всего пять месяцев после встречи с Бен-Арье в Минске — назначил его советником политического штаба, — дополнил прокурор Зелер. — И хотя зарплата Бен-Арье не выросла, пост советника все равно престижный!

В речах обоих прокуроров было немало тавтологий, в связи с чем каждому из трех судей приходилось периодически напоминать представителям государственного обвинения о необходимости соблюдать регламент. А когда Михаль Сибель-Дарэль процитировала прецедентное решение Верховного суда по делу Шимона Шевеса, судья Шимони порекомендовал ей ознакомиться с решением по делу налогового инспектора Виты. Во-первых, принято это решение относительно недавно. А во вторых — в случае Виты суд по-новому истолковал статью «Утрата общественного доверия». Менее жестко — более человечно.

Прокуроры не стали привлекать внимание суда к тому, можно ли считать повышением по службе назначение Бен-Арье послом в относительно небольшой Латвии после того, как он уже служил послом в такой крупной стране, как Беларусь. Зато Михаль Сибель-Дарэль особо отметила такой факт: «Всего через полгода после того, как Бен-Арье совершил тяжелейшее преступление и утратил доверие израильского общества в бытность послом в Баларуси, он снова был назначен послом».

Под «тяжелейшим преступлением» подразумевалась все та же 3-5-минутная беседа в гостиничном номере…

Увы, ни одного нового факта (что уж говорить о сенсациях) на заседании Иерусалимского мирового суда журналисты не почерпнули.

Признают ли Авигдора Либермана виновным в недоносительстве на Бен-Арье, передавшем ему записку, касающуюся поиска в Беларуси компромата на… самого Либермана? Да и вообще можно ли на основании представленных судьям фактов и выслушанных ими свидетельств считать «дело о назначении посла» уголовным? А может, это «дело» скорее тянет на выговор по административной линии?

Не знаю, удастся ли защитникам Либермана донести до израильских судей банальную для любого выходца из СССР мысль: в той стране, где мы родились и выросли, не было принято стучать и уж подавно — предавать людей, которым небезразлична твоя судьба. И поймут ли судьи, что между российской обывательской и израильской юридической ментальностью — солидная дистанция?

В Израиле, кстати, психология доносительства поощряется только законом — иудаизм не признает стукачей. Неслучайно верующие евреи трижды в день читают молитву, в которой есть и такие слова: «Не будет надежды доносчикам».

Но суд не синагога. Поэтому дождемся слушания аргументов защиты, а затем — и окончательного решения. Каким бы оно ни было, мне почему-то кажется, что лет через 20 уголовное дело о назначении посла будут изучать на юридическом факультете израильских университетов как одно из самых странных в истории нашего государства.

(читайте продолжение в части 11-й)

Print Friendly, PDF & Email