[Дебют] Ядгар Шакиржанов: Короткие рассказы об увиденном во сне и наяву

Loading

Мне пришла в голову мысль — устроить, как сейчас бы сказали, реалити-шоу. Берём картонную коробку, набиваем её кирпичами, закрываем сверху и выносим на улицу Пушкина, рядом с воротами во двор. Ставим на тротуар и ждём. Ждать приходится недолго…

Короткие рассказы об увиденном во сне и наяву

Часть 1

Ядгар Шакиржанов

Ядгар ШакиржановСергей Михайлович

Сергей Михайлович — родной дядя моего отца. На самом деле у него очень сложное имя — Мирза-Ситдык Мирзажанович. Но так его никто не зовёт. Он родился в дореволюционном Семипалатинске, куда переехали жить его родители из татарского города Бугульма. Это очень мягкий и воспитанный человек. Он носит очки в роговой оправе. У него седоватые волнистые, зачесанные назад волосы и тонкие черты лица. Вообще, он больше похож на интеллигентного еврея–аптекаря, чем на татарина. По специальности он фармацевт.

Отец его был семипалатинским промышленником. До революции семья Сергея Михайловича жила очень богато. Например, в гимназию его возил личный экипаж. А потом фамильный особняк семьи был конфискован в пользу государства. Долгие годы в нем располагалось одно из государственных учреждений. В тридцатые годы прошлого столетия Сергея Михайловича вместе с двумя его братьями посадили в колонию, как детей «врага народа». Пробыв там пять лет, он живет тихо, не привлекая к себе внимания. Про те годы вспоминать не любит и ничего не рассказывает мне о том страшном времени.

До войны он был женат, но жена рано умерла, а детей у них не было. Сергей Михайлович воспитал моего отца и его младшую сестру. Родители отца давно умерли. Авторитет Сергея Михайловича для моего отца непререкаем, и это единственный человек, кого он слушается. С самого моего рождения Сергей Михайлович принимал активное участие в моем воспитании. У него были хорошие отношения с родителями моей мамы. Это тот редкий случай, когда я слышал, как он говорит по-татарски.

Он просит называть его дедушкой, что я с удовольствием делаю. Тем более, что родных дедушек у меня нет. Он глуховат и часто переспрашивает. Может, именно поэтому он поклонник балета и Майи Плисецкой, ведь там надо больше смотреть, чем слушать. С ним я ходил на балет и на футбольные матчи. Правда, посещать подобные зрелища в дальнейшем у меня не возникает желания.

Он очень уважает мою маму и обращается к ней на Вы. Он педантичен во всем — настоящий фармацевт. Дома у него идеальная чистота. Всё аккуратно подписано и разложено по полочкам. Эту манеру от него перенял мой отец. Во время служебных командировок моей мамы он приходит к нам домой и готовит еду, так как отец не умеет готовить ничего, кроме жареной картошки.

Он искусный кулинар и относится к приготовлению пищи очень трепетно и ответственно. Именно он научил меня готовить плов. В памяти моей и моего близкого друга сохранились воспоминания, как Сергей Михайлович готовит у нас дома пельмени. В тщательно отглаженных брюках и в рубашке с галстуком, в фартуке, он лепит миниатюрные пельмени идеальной формы и складывает их на дощечке. Рукава рубашки подтянуты специальной пружинкой выше локтей, что сразу заставляет обратить внимание на его руки. Пальцы у него тонкие и изящные, как у пианиста. Он всё делает аккуратно и чисто.

Как-то он признался мне, что его отец закопал их фамильное золото, пытаясь спрятать богатство от большевиков. А по рассказам моей мамы, однажды Сергей Михайлович увидел золотую оправу своего отца в местном краеведческом музее. Можно себе представить его огорчение. Судьба остальных богатств из зарытого клада мне не известна.

Живет он очень скромно и экономно, ведь у него нет даже холодильника. Свои небольшие продуктовые запасы он остужает под холодной проточной водой, положив их под душ в ванной. Сергей Михайлович гордый человек и никогда не просит помощи у родственников, если только они сами ее не предлагают. Поэтому моя мама часто зовет его к нам в гости, что доставляет ему огромное удовольствие.

Частенько я звоню ему, чтобы справиться о здоровье, благо у него дома есть телефон, что в те годы было редкостью. Он всегда радуется моим звонкам. Удивительно, что я до сих пор помню его номер. Бывает, он делает мне замечания, но я терпимо к этому отношусь. Его любимое выражение, которое он говорит мне по-татарски и по-русски, — «много не болтай!».

Он привык к жизни холостяка. Однажды, в начале 70-х, родители решили женить его на родной тете моей мамы — пожилой вдове. Для более близкого знакомства организовали застолье у нас дома. Узнав об этой задумке, Сергей Михайлович сбежал со «смотрин»: придя к нам в гости, тут же засобирался домой по надуманному поводу. Потом около двух недель не выходил на связь, отсиживаясь дома.

Апрель 1979 года. В холодный и дождливый день к нам в гости приходит Сергей Михайлович, весь промокший и продрогший. Я даю ему теплую одежду и отогреваю горячим чаем. Но он все-таки заболевает. В конце мая все родственники навещают его дома по его просьбе. Видимо, он предчувствует скорую смерть. Он просит муллу почитать ему Коран. В июне я с классом еду в совхоз на прополку табака. Вернувшись домой, узнаю, что он умер. Я очень опечален. Ему было 77 лет.

Прошло много лет, но я часто вспоминаю его.

На Иссык-Куле

Озеро Иссык-Куль — важное место для меня и моей семьи, да и для большинства жителей нашего города. Сюда я с родителями езжу отдыхать с конца 60-х до начала 80-х годов. С нами почти постоянно — мой двоюродный брат Асет. Останавливаемся всегда в одном и том же месте, на турбазе «Казахстан», неподалёку от города Чолпон-Ата. Директор турбазы — знакомый моего отца, поэтому проблем с путевками нет.

Приезжаем всегда в августе: именно в это время здесь устанавливается тёплая погода и прогревается вода в озере. Ландшафт кругом великолепный. Горы, песчаный пляж, рядом много кустов облепихи. Чистейший воздух и вода. На территории турбазы — небольшое озеро с пресной водой. Директор разводит в нем рыбу. Кроме рыбы в нем обитает любопытная выдра. Интересно наблюдать, как директор периодически делает в озере заплывы в ластах и маске с дыхательной трубкой. Проверяет, как поживают его любимые подводные обитатели. На турбазе есть кинотеатр, бильярд, настольный теннис. Иногда приезжают с творческими вечерами известные советские актеры и выступают перед началом фильмов. Кормят очень неплохо. Рай, да и только!

Часто мы с Асетом ходим на танцплощадку в соседний лагерь «КазГУ». Мама Асета преподаёт на физико-математическом факультете КазГУ, поэтому многих отдыхающих преподавателей мы знаем в лицо. Здесь музыка «живая». Играет молодежный ансамбль (тогда они назывались ВИА). Музыканты живут и отдыхают в этом же лагере. А вечером выступают. Репертуар состоит из песен типа советского блюза «Там, где клён шумит». Западные «шлягеры» руководство лагеря исполнять не разрешает, хотя молодежь того времени слушает в основном «западную» музыку.

Со стороны наблюдаю, как бас-гитарист и вокалист этого коллектива перед выступлением выкуривает «косячок» с «травкой». К середине выступления он с трудом стоит на ногах и не может петь. Вообще, тут царит лёгкая атмосфера свободы и западных настроений.

В начале 70-х годов предприимчивые люди торгуют здесь мини-пластинками из рентгеновской пленки. На них фотография группы The Beatles. Стоит «самиздат» один рубль. Послушав пластинку на проигрывателе в местной библиотеке, понимаю, что там не Битлы, а песня группы Wings. Она очень популярна в СССР и называется “Mrs. Vanderbilt”, а в простонародье — «Хоп, хей хоп». Как-то беру в библиотеке книжку почитать. Вместо закладки использую эту пластиночку. Прочитав, сдаю книжку. Через день понимаю, что забыл пластиночку в книжке. Бегу в библиотеку, но её уже нет. Я очень расстроен.

Прокат лодок на лодочной станции стоит рубль в час. Иногда берём лодку, чтобы понырять с неё, хотя это запрещено. Реже — чтобы половить знаменитого иссык-кульского «чебачка». При хорошем улове засаливаем рыбку и сушим, развесив на леске рядом с летним домиком.

Вода в озере считается целебной, рекомендуется полоскать ею горло. Вспоминаю забавный случай. Я плыву к буйкам, они находятся недалеко от берега. Я занимаюсь плаванием, поэтому легко преодолеваю это расстояние. Подплыв, замечаю, что за буй держится женщина средних лет в купальной шапочке. Просит у меня помощи. Оказывается, она решила отплыть подальше от берега, чтобы набрать чистой воды в ёмкость. Хотела полоскать горло целебной водой. Емкостью послужил тяжёлый гранёный графин из номера в корпусе. Доплыть-то она доплыла, набрала воды и заткнула графин пробкой, а на обратный путь сил не хватает. Тяжелый графин тянет ко дну, а выпустить из рук «казенное» имущество она не может. Приходится мне с графином в руках плыть к берегу.

Солнце на Иссык-Куле очень активное, мы обгораем, несмотря на все меры предосторожности. Защитных кремов в те годы ещё не было. Но к началу учебного года нужно было загореть, поэтому я усиленно жарюсь под солнцем. А потом ещё долго кожа шелушится, напоминая о летнем отдыхе.

На Иссык-Куле продают сигареты «Манас». Выпуск их приурочен к 500-летию киргизского эпоса «Манас». В 1995 году в Алма-Ате улицу Чапаева переименовали в улицу Манаса — в честь 1000-летия этого эпоса. Вот и думаю: «Как же я прожил 500 лет и даже не заметил?».

Детские впечатления

Алма-Ата начала 1970-х годов. Рядом с моим домом продуктовый магазин «Кызыл-Тан». Он расположен в старинном здании дореволюционной постройки. Для меня это — «Страна чудес» и «Клондайк». Здесь продаются деликатесы, которые потом на многие годы исчезнут с прилавков советских магазинов: колбасы, сыры, чёрная икра, сливочное и шоколадное масло, мармелад, различные соки в стеклянных банках и на разлив; можно купить свежеприготовленный молочный коктейль за 10 копеек. С торца здания в полуподвальном помещении находится мясной отдел, на стене висит схема разделки говяжьей туши. Мясо продаётся на любой вкус.

Частенько я самостоятельно хожу за покупками. Родители дают деньги и говорят, что нужно купить. Продавец заворачивает продукты в толстую вощёную бумагу. Никаких полиэтиленовых пакетов. Складываю всё в плетёную авоську или в корзинку. Однажды по ошибке вместо шоколадного масла приношу домой шоколадный маргарин.

Спиртной отдел пестрит разнообразным ассортиментом — правда, меня это ещё не интересует. Здесь продаётся кубинский ром, кубинские сигары, армянский, грузинский и азербайджанский коньяки, «токайское» вино, крымское шампанское и прочие вина, не говоря уже о «бормотухе» для простого люда.

Через несколько лет большинство продуктов исчезнет из свободной продажи. Из деликатесов на прилавках останутся сиротливо лежать финики, намертво слепленные между собой.

Центральный колхозный рынок, в народе именуемый Зелёный базар, пока не построили (в 1975 г.) новое крытое здание в конструктивистском стиле, выглядел совсем по-другому. Это деревянные открытые строения с крышей. Покупатели ходят по деревянным настилам. В конце базара — туалет «типа сортир». Его расположение выдаёт характерный запах.

В центре базарной площади — деревянное здание цилиндрической формы, без окон, высотой с четырёхэтажный дом. Здесь проходит представление, на которое я частенько прихожу посмотреть: человек совершает круговые движения на мотоцикле по вертикальной стене. Мы, зрители, стоим сверху вокруг стены над этим мотоциклистом. Постепенно он набирает скорость и поднимается по стене, выше и выше. И скоро он, будто оторвавшись, на большой скорости мчится по стене, круг за кругом, нарушая законы притяжения. На ходу достаёт чёрную повязку и завязывает глаза. Теперь он мчится с повязкой на глазах. Рёв мотора, а у меня мороз по коже. Мотоциклист снимает повязку, сбавляет скорость и спускается кругами вниз. Мы в восторге хлопаем.

Выхожу на улицу. Из динамиков звучит песня «Толстый Карлсон» на мотив британской группы Christie “Yellow river”. Покупаю сахарную вату. Губы и пальцы у меня липкие от сахара. Но я очень доволен. Теперь можно и домой. Мы, родившиеся в 60-х годах, не были сильно избалованы.

На крыше нашего «Дома ученых» установлена сирена, оповещающая жильцов в случае опасности или бомбардировки. Дом заселён в 1952 году, и у многих его обитателей ещё свежи воспоминания о войне. На моей памяти сирену включали только один раз, для проверки. Чтобы посмотреть на сирену или полюбоваться сверху ландшафтом, надо попасть сначала на чердак здания. Туда есть два пути. Первый — через подъезд. На третьем этаже к стене прикреплена небольшая металлическая лестница, над ней — квадратное отверстие-люк с выходом на чердак. Люки не заперты на замок только в двух подъездах: в моём и в том, где живут мои друзья, Володя и Илья. Правда, воспитанные в тепличных условиях, они на чердак не залезают. «Не царское это дело». Чердак большой и пыльный. Здесь стоит застарелый запах алкоголя. Кроме нас, пацанов, тут бывают и другие обитатели. Отсюда несколько выходов на крышу.

Иногда, в свободное время, проделываю этот путь на крышу в одиночку. Сердце сильно стучит, но я пересиливаю страх и лезу вверх. Однажды, забравшись на чердак, в полутьме замечаю большую фигуру, двигающуюся ко мне. Испугавшись, стремительно соскальзываю вниз, в подъезд.

После этого избираю второй путь, хоть он и более опасный путь. Со стороны двора есть две пожарные металлические лестницы, ведущие прямо на крышу. Взбираясь по ним, можно увидеть, что происходит на кухнях. Высота трехэтажного «Дома ученых» значительная (потолки под три метра), и лучше не смотреть вниз, когда поднимаешься по лестнице. Но самое сложное — спуск. Мама очень ругается, узнав, что я так рискую жизнью. Я совсем не герой, просто это подростковая безрассудность.

Есть ещё крыша гаражей во дворе, но там низко и не так интересно. Но самое увлекательное — подняться на крышу Кафедрального собора (в то время там находился музей). В первой половине 70-х там идёт ремонт и реконструкция. Стены облеплены строительными лесами. По ним мы и взбираемся на крышу пристройки, рядом с куполом. Сверху открывается великолепный вид на город.

В нашем доме расположен магазин «Голубой экран», который торгует телевизорами, электробытовыми приборами и музыкальными инструментами. Во дворе много упаковочных деревянных и картонных коробок. Как-то, когда я гулял во дворе с мальчишками, мне пришла в голову мысль — устроить, как сейчас бы сказали, реалити-шоу. Берём картонную коробку, набиваем её кирпичами, закрываем сверху и выносим на улицу Пушкина, рядом с воротами во двор. Ставим на тротуар и ждём. Ждать приходится недолго. Появляется первый «шоумен». Посвистывая, мужчина идёт по тротуару. Завидев коробку, разбегается и изо всех сил пинает её. Дикий вопль и мат. Мы в восторге. И так несколько раз, пока очередная жертва не замечает нас и пускается, хромая, вдогонку за нами. Больше в таком шоу я не участвую.

Энвер

Энвер — мой друг с младенчества. В раннем детстве мы жили на одной лестничной площадке «хрущевки». Это крепенький мальчик, старше меня на четыре месяца. У него удивительное смешение кровей. Отец по имени Рашид — наполовину туркмен, наполовину татарин. Мама — Ариадна (мы зовём её Аделина). У неё греческая и русская кровь. Мы с Энвером ходим в один детский садик, только он на группу старше меня. Наши родители дружат. Иногда вместе прогуливаемся по Парку культуры и отдыха им. Горького. Рашид преподаёт в Алма-Атинском физкультурном институте и тренирует женскую команду по толканию ядра.

Рашид — черноволосый и белозубый «мачо». Правда, в те годы так никого ещё не называли. У него густые волнистые волосы, зачёсанные назад (он пользуется гелем для волос, а на ночь надевает на голову специальную сетку). Обладая прекрасным чувством юмора, он «душа» любой компании. Однако за этой маской скрывается очень жёсткий и расчётливый человек, но тогда я этого не знал. Про моего отца я сейчас могу сказать те же слова. Он тоже в своем роде «позёр» и выдумщик. Удивительным образом они подружились. На совместных «посиделках» и праздниках оба упражняются в острословии, тостах и анекдотах, чем вызывают восторг у окружающих.

Как-то к нам в гости пришла семья Энвера вместе со своей собакой. Это мраморная догиня Айна. У неё разноцветные глаза и очень добрый, умный взгляд. Наверное, поэтому я и захотел, чтобы моя первая собака была этой породы. Но это произойдёт через много — много лет. А сейчас Айна положила мне голову на колени. Я млею от удовольствия и глажу её. Мы с Энвером бегаем от неё по всем комнатам нашей большой квартиры. Она радостно лает и гонится за нами. Влезаем на деревянный шкаф-шифоньер. Айна пытается достать нас оттуда. На шкафу остаются глубокие царапины от когтей.

Энвер физически сильнее меня. Я компенсирую это более дерзким и напористым характером. Он совсем не может терпеть боль. Играем в их дворе с местными мальчишками в баскетбол. Кто-то случайно ударил Энвера по руке. Раздаётся громкий плач, переходящий в рёв, настолько сильный, что его мама спускается во двор с 9-го этажа.

Как-то в конце 70-х Энвер пригласил меня и Асета позаниматься в спортзал Физкультурного института. Рашид проводит там «разминку» со своей женской командой. Там же занимается и мужская команда по тяжёлой атлетике. И тут я испытываю шок. Сначала — от одного вида огромных спортсменов — толкателей ядра и метателей диска. А после — от вида девушек. Они настолько мощные, что Рашид делает им массаж спины ногами. Яркое впечатление оставляет зрелище, как здоровенная деваха толкает штангу. К этой штанге я даже подходить боюсь, настолько она тяжелая.

Мы начинаем играть в баскетбол с парнями из этой команды. С мячом продвигаюсь к кольцу. Наперерез двигается соперник. Сближение, он касается коленом моего бедра. Дикая боль от удара — и день физкультуры для меня закончен.

Вспоминаю забавный случай. Во время летних каникул (в 1974 г) собираемся с Энвером в «Луна-парк», расположенный в Парке культуры и отдыха им. Горького. Перед этим бреюсь наголо в парикмахерской: кто-то сказал, что от этого волосы станут густыми. Поход через Парк Культуры в нашем возрасте и в то время — дело непростое: мальчишки из неблагополучных семей собираются в небольшие стайки, чтобы обобрать своих ровесников или младших ребят, если те гуляют без взрослых. Называется это одесским дореволюционным словом «шмон». А по-простому — обычный грабеж. В парке постоянно рыскают эти «стайки» в поисках одиноких жертв. Наша задача: незаметно и быстро достичь «Луна-парка», а в случае, если нарвемся на «шмон», сохранить деньги для аттракционов. У меня родился хитрый план. У каждого с собой по одному металлическому рублю. Предлагаю закатать рукава рубашки и спрятать рубль в закатанную часть. План сработал. Нас догоняют человек восемь. Главарь — нагловатый паренёк, года на два старше нас. Он «шарит» по нашим карманам, но денег нет. Расстроившись, просит дать ему жевательную резинку, которая у меня во рту. Я отдаю. Пожевав некоторое время, достаёт грязными пальцами изо рта и протягивает мне обратно. Я вежливо и великодушно отказываюсь. Уходят. Нам повезло!

А волосы у меня так и не стали гуще.

В больнице

Конец августа 1981 года. Родители на такси привозят меня в больницу на несколько дней. Предстоит снятие гипса после перелома правого бедра, потом рентген и несколько сеансов физиотерапии. Освободившись от «оков», мне непривычно стоять на двух ногах без костылей.

В палате несколько больных. Таксист Саша — парень на пять лет старше меня, очень весёлый человек. Его ограбили пассажиры, предварительно стукнув по голове. У него сотрясение мозга, что совсем не портит его настроения.

Есть ещё пожилой уйгур, выходец из Китая, у него перелом руки. Он владеет китайским языком и учит меня, как будет по-китайски: «Пойдемте пить чай!» Звучит это так матерно, что после того, как я произношу эту фразу маме, она просит меня не повторять её больше. Поэтому и сейчас умолчу.

Но самый колоритный персонаж — Ермек. Ему лет двадцать пять, он слепой от рождения. В детстве он болел водянкой головного мозга, что повлияло на его умственное развитие и на зрение. Кроме того, он плохо ходит. Живет в общежитии для слепых, где его навещает мама. Там он и упал, сломав себе ключицу. У него зверский аппетит. Еда для него — единственное удовольствие, наряду с курением. Курит он в больничном туалете, куда с трудом наощупь добирается из палаты. Его за это ругает санитарка, которая по утрам убирает у него больничную «утку». А ещё у него огромное мужское «достоинство», на которое она обращает внимание: «Вот бы моему мужу такое!».

После снятия гипса нога представляет собой смешное зрелище: она в два раза уменьшилась в диаметре, и на этом фоне коленный сустав кажется громадным. Надо разрабатывать конечность и тренировать атрофированные мышцы.

Я опять дома. Теперь предстоит учиться ходить с палочкой.

Нос и уши, или особенности нервной системы

Нос и уши я любил с раннего детства. Это первое, что интересовало меня в незнакомом человеке. Ещё когда я был ребёнком, при встрече с незнакомые мои руки тянулись к его лицу и детально ощупывали эти странные выпуклости на его голове. Не помню, раздражали ли мои тактильные исследования людей, но мне этот процесс доставлял неслыханное удовольствие и успокоение. Больше всех от этого страдала моя мама, укладывая меня спать. Вспоминая эти эпизоды, я понимаю, что в этом вина моей тонко устроенной нервной системы.

В детстве, чтобы сбросить эмоциональное напряжение, я просил маму, устроившись рядом с ней на диване, проводить мне расчёской по голове. Этому занятию я готов был отдать много времени, пока мама не уставала от этой нудной процедуры. Именно поэтому посещение парикмахерской стало одним из моих любимых занятий. Расположившись в кресле, уже через несколько минут после начала манипуляций с моими волосами я проваливался в приятную дрёму. Лишь периодически от неё отвлекала необходимость держать прямо голову, которая во сне медленно опускалась, пока я не чувствовал, как подбородок упирается в грудь. Мысленно я готов был подстричься под «ноль», лишь бы мастер делал мне стрижку бесконечно. Даже сейчас, будучи взрослым человеком, я безмятежно сплю в кресле парикмахера.

Была у меня ещё одна особенность, доставлявшая мне неудобство в детские годы. К примеру, если рядом кто-то скрежетал металлом о металл — скажем, оттирал от загрязнения кухонную кастрюлю или что-либо подобное, — для меня это становилось маленькой пыткой. Кожа на голове начинала чесаться чуть ли не до зуда. Избавиться от этого я мог, лишь сбежав с места источника этого звука. Продолжалось это до конца моего юношеского периода и исчезло бесследно во взрослом возрасте, годам к восемнадцати.

Моя нервная система постоянно давала сбои, проявляя себя по-разному. Привычка шмыгать носом преследовала меня долгие годы и прекратилась лишь после женитьбы. Хронический насморк я заработал во время утомительных тренировок в бассейне в 1974 году. Какие-то идиоты решили, что зимой в мороз можно проводить занятия по плаванию в открытом бассейне, заполнив его почти горячей водой. Насморк постепенно превратился в нервный тик, с которым я безуспешно пытался бороться. Но следуя закону сохранения материи, избавившись от проблем с носом, я приобрёл манеру сидя покачивать правой ногой при разговоре.

Впрочем, и эта последняя моя привычка тоже исчезла. Она прошла сама собой, но на смену всем детским и юношеским тикам пришла «тяжёлая артиллерия» под названием болезнь Паркинсона.

И тут я понял, что это всерьёз и навсегда!

Тигр

Тигр начал на меня охоту, я это почувствовал. Меня медленно пронизывало чувство животного страха. Всё свидетельствовало о том, что хищник где-то рядом. Нет, я не слышал мощного рыка и не видел его, но я знал, что он пришёл за мной. Вокруг стали пропадать домашние питомцы. Потом начали исчезать люди. Я не знаю, убил ли их тигр, но ему точно нужен я, и эта встреча произойдёт. Вокруг много домов и деревьев, за которыми эта громадная кошка может спрятаться. Город сразу почувствовал беду, затих и обезлюдел. Но не могу же я вечно прятаться дома, мне необходимо на улицу. И я решился на отчаянный шаг.

Выйдя из дома, я пошёл в нужном мне направлении. Странно, но кругом так пустынно и безлюдно — ни одной проезжающей машины или случайного прохожего. Эта пронзительная тишина давила своей непривычностью. «Почему же птицы молчат?» — мысленно спрашивал я. Шаги сами по себе начали ускоряться, постепенно я перешёл на бег. Зрение обострилось. Я полной грудью вдыхал воздух, как бы принюхиваясь к незнакомым запахам, нехарактерным для города. Вдруг я почувствовал спиной неприятное чувство слежки, словно ты дичь, а охотник за тобой медленно и незаметно крадётся. «Где он?!» — кричало всё во мне. Оглянувшись, вдалеке я увидел маленький полосатый силуэт. Дикая кошка начинала медленно приближаться, двигаясь из дальнего конца улицы. «Беги!» — скомандовал мой мозг, я изо всех сил рванул к двум развесистым деревьям, стоявшим неподалёку. «Только бы успеть! Я знаю, что эти хищники не любят лазить по деревьям!» — подумал я, увидев, как тигр громадными прыжками бежит в мою сторону. Схватившись за ствол руками и обхватив его ногами, я отчаянно стал карабкаться вверх, обдирая локти и лицо об древесную кору и ветки. «Скорее же, скорее!» — орало сознание внутри меня. И вот я на высоте четвёртого этажа.

Внизу подо мной раздался мощный рык. Хищник метался возле основания дерева, задрав кверху огромную голову с клыкастой пастью. Встав на задние лапы и устремив на меня свой пристальный взгляд жёлтых глаз, тигр запустил длинные когти в мягкую древесину. Он как будто проверял на прочность это дерево перед тем, как начать своё восхождение. И случилось самое страшное, чего я так опасался, — он стал карабкаться вверх ко мне. Рычание было всё ближе и ближе. Вот он уже на уровне третьего этажа. Дальше идет очень тонкий ствол, по которому ему уже сложно подняться выше. Я крепко прижался к толстой ветке, чувствуя горячее дыхание, идущее из его пасти. «Всё, надо просыпаться!» — скомандовал мой разум.

«Зачем же я так напился вчера?» — подумал я, с трудом отрывая голову от подушки.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “[Дебют] Ядгар Шакиржанов: Короткие рассказы об увиденном во сне и наяву

  1. На одном дыхании… вспомнилось, взгрустнулось, улыбнуло! «Проглатывая» строки, попадая в другую реальность, сопереживая автору, ощущая «мурашек» по спине, получая удовольствие и приятное послевкусие… благодарю!

  2. Дорогой Ядгар! Получил огромное удовольствие удовольствие от Ваших рассказов. Успехов Вам и не сдавайтесь Паркинсону!
    Ваш Илья

  3. О себе — просто и честно. Прекрасный русский язык. Я и сам пишу только о себе; полагаю, что собственная жизнь — достаточный сюжет. Не менее глубокий и интересный, чем \»Война и мир\».
    Пожалуйста — не отчаивайтесь и постарайтесь выздороветь. Медицина, всё-таки, 21-го века…
    Ваши края знаю. Проехал вокруг Иссык-Куля, был у могилы Пржевальского на восточном берегу, поездил на лошади по заповеднику Сары-Челек; был и на озере Иссык над тогдашней столицей Казахстана, когда там ещё не соорудили каток. Помню, спустился по верёвочной лесенке из вертолёта — и попал в топь, из которой едва выбрался…
    До сих пор скучаю по тем краям:
    \»…А поезд гудит, разгибая суставы,
    и сладко болит позабытая рана…
    Ряды тополей осеняют составы
    На страже у пыльных ворот Туркестана\».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.