Борис Тененбаум: «Вылечить раны нации». Линкольн. Продолжение

Loading

Бенжамен Френч, который заведовал общественными зданиями в Вашингтоне, в том числе и Белым домом, довел до ведома президента — и ярости Авраама Линкольна не было границ. Он кричал, что никогда не посмеет просить у конгресса денег на «этот паршивый, вонючий, прогнивший старый дом, когда солдатам не хватает одеял…»

«Вылечить раны нации»
Линкольн

Борис Тененбаум

Продолжение. Начало

Война дилетантов

I

За полвека до описываемых событий, когда Джон Квинзи Адамс беседовал в Петербурге с российским канцлером о разного рода предметах, представлявших взаимный интерес, США были «военным карликом». С армией в семь с половиной тысяч человек американцы не шли ни в какое сравнение с русскими с их гигантскими вооpужениями, с армиями многочисленными, с разработанной стратегией и тактикой, с тысячами орудий и с хорошо организованным военным министерством и главным штабом.

В 1861 году население США выросло вчетверо. Огромный прогресс был достигнут в области экономики, торговли, умения производить сложные для изготовления вещи. Но вот вооруженные силы США так и остались на прежнем уровне. Вообще-то, в Америке было в ходу мнение, что «Соединенные Штаты начинают готовиться к войне только тогда, когда она уже началась…» — и в случае войны с Мексикой это примерно так и было, и для достижения нужных результатов хватило с головой.

Но сейчас все было по-другому. В разгорающейся войне Севера и Юга на куски раскололась не только сама страна, но и ее армия. Добрая треть офицеров оставили свои посты и присоединились к южанам. Похожая история случилась с системой военной администрации — большая часть клерков военного министерства были южанами, как и четыре предыдущих военных министра. Один из них, Джефферсон Дэвис, стал президентом Конфедерации Штатов Америки — мятежного образования, не признаваемого Севером в качестве государства.

Вместо главного штаба армии имелось восемь военных бюро, и только одно из них возглавлял человек, который не успел поучаствовать в войне США с Англией, случившейся в 1812 году. Собственно, главнокомандующему, генералу Уинфилду Скотту, самому было уже 74 года, и состояние его здоровья оставляло желать лучшего. У него частенько кружилась голова, и он имел обыкновение засыпать во время совещаний.

Понятное дело, у армии США не было ни плана ведения войны, ни плана проведения мобилизации, ни даже карт. Собственно, топографическое бюро имелось, но когда понадобились карты штатов Юга, за ними послали в книжный магазин в Сент-Луисе.

Еще хуже дело обстояло с офицерами. Во-первых, их было мало вообще, во-вторых, программа Вест-Пойнта строилась на том, что офицеры США не столько командиры крупных частей, сколько военные инженеры. На всю армию США имелось только два офицера, у которых был опыт командования бригадой, и им обоим было уже хорошо за 70.

Оружие регулярной армии было более или менее современным, но запасы состояли из старых гладкоствольных ружей, вроде тех, которыми русская армия сражалась в ходе Крымской войны. По сравнению с нарезным оружием они оказались плоховаты, и по итогам войны европейские армии начали срочную программу перевооружения, но в США ничего подобного сделано не было.

Военно-морской флот США, в сущности, тоже был ничтожен. Из 42 военных кораблей для немедленных действий имелось не больше дюжины — остальные были или не готовы, или плавали где-то далеко, за морями. Из 1554 флотских офицеров 373 ушли в отставку и присоединились к вооруженным силам КША. Но в отношении морских вооружений отыскались и «светлые пятна» — Линкольн назначил министром флота Гидеона Уэллеса, который до своего назначения мало что понимал в кораблях, но очень хорошо разбирался в деле руководства и организации. Он развил такую бурную деятельность, что его прозвали Нептуном — за преданность флоту, за грозный нрав и за длинную седую бороду. Мистер Уэллес был страшен в гневе, но хорошо разбирался и в людях, и в сложном искусстве администрации. Помощников себе он выбирал из числа самых дельных специалистов — и уже к концу 1861 года у федерального правительства оказалось около 260 военных судов, больших и малых.

Оставалось навести такой же порядок и на суше.

II

Вот тут дела у Севера пошли крайне неудачным образом. К июлю 1861 года под Вашингтоном было собрано уже немало войск, и генералы, подгоняемые нетерпеливым президентом, решились на наступление. Возражения генерала Скотта, основанные на том, что «наши солдаты еще зелены…», Линкольн отмел. Он полагал, что если федеральные войска еще необстреляны и необучены, то и их противник находится в таком же положении и, следовательно, может быть побит.

Ну, он ошибся.

Армия Севера числом в 35 тысяч человек двинулась в поход под удалым лозунгом: «Вперед, на Ричмонд!» и столкнулась с армией Юга примерно такой же численности. Бой был довольно жестокий, с обеих сторон было убито несколько сотен человек, но потом федеральные войска дрогнули и побежали. Потери армии в сражении при ручье Булл-Ран были не так уж и велики — в плен попало чуть больше тысячи человек, но шок был огромен.

Очень серьезно опасались того, что Вашингтон будет взят, в Нью-Йорке газеты вышли с огромным заголовком «ЧЕРНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК», набранным заглавными буквами, а издатель «Нью-Йорк Трибьюн», Хорас Грили, который в своих передовицах так же нещадно подгонял Линкольна к активным действиям, как сам Линкольн подгонял своих генералов, в личном письме написал президенту, что, если он думает, что для будущего страны так будет лучше, пусть заключaeт мир с КША — он, Грили, его поддержит.

Паника понемногу улеглась, укрепления на подступах к Вашингтону оказались надежны, южане на атаку федеральной столицы не решились, и все вроде бы вернулось к начальной точке, но кое-какие изменения все-таки произошли. Обе стороны осознали, что их ждет долгая упорная война, все разговоры о победе в три месяца испарились сами по себе, без всякого участия правительств. И обе стороны — тоже как-то сами по себе — уверовали в серьезное превосходство Юга в качестве солдат и командования.

Понятно, что при таких условиях южане не стали ничего менять в устройстве своих армий. В их состав входили всевозможные добровольческие формирования, носившие удивительные названия вроде «Tallapoosa Grey» — «Таллапузские Серые», где слово «серые» обозначало избранный армией КША цвет мундиров, а словечко «таллапузские» означало, что часть была сформирована в городе Таллапуза. К этим удалым ребятам можно было добавить «Лексингтонских Диких Котов», «Джасперовских Зеленых», «Огневых Зуавов», и «Гвардейцев Пальметто».

«Зеленые» тут появились из-за того, что серого сукна не хватало и волонтеры одевались кто во что горазд, а вот «зуавы» заслуживают особого рассмотрения. Так назывались части легкой пехоты во французских колониальных войсках, они славились дерзостью и удалью и могли считаться эквивалентом «гусар», только что не кавалеристов, а пеших. Что интересно, на стороне Севера тоже появились было свои «зуавы». Но там всей этой анархии и партизанщине довольно быстро положили конец. Части начали формировать совершенно по-другому, на манер регулярной армии США. Линкольн подписал бумаги, санкционирующие формирование армии в 500 тысяч человек, набранных на основе уже не трехмесячного, а трехгодичного контракта.

Обучение и формирование новых частей было поручено генералу Макклеллану.

III

Оптимизм, царивший на Севере до начала военных действий, держался на осознании своего огромного численного перевеса. Северные штаты, оставшиеся верными Союзу, превосходили белое население Юга чуть ли не вчетверо — 20 миллионов человек против пяти. То, что многие штаты никакого особенного воодушевления не испытывают, в расчет не принималось, как не принималось в расчет и то обстоятельство, что черное население Юга, как-никак, все-таки существовало и вполне могло обеспечить рабочей силой те отрасли экономики, которые на Севере заполняли собой белые. В общем, численный перевес действительно был, и мог быть даже и реализован, но он был не четыре к одному, а скорее четыре к двум.

Имелся и огромный перевес в индустриальной мощи, но и его использование оказалось совсем не таким легким делом, как предполагалось. Коррупция — великая сила, и, когда армии в срочном порядке потребовались огромные количества снаряжения, от нарезных ружей и до мундиров, ботинок и палаток, воровство по казенным подрядам пошло просто лавиной. Вместо сукна срочно поставлялось нечто фальсифицированное, что рвалось буквально через две-три недели, ботинки получали такие, что они теряли подметки чуть ли не на ходу, железные дороги задирали тарифы на воинские перевозки, в армию поставляли списанные армией же старые ружья, которые покупались за 3 доллара и немедленно перепродавались обратно уже за 20 — много чего случалось в лихорадочные первые месяцы войны.

А хуже всего было то, что контракты подписывались не на конкурсной основе, а по дружбе, и виноват в этом оказался даже сам глава военного ведомства, Саймон Кэмерон. В феврале 1861 года Линкольн пригласил его в свой кабинет министров и дал ему важный пост — он представлял промышленников Пенсильвании. Но после ряда скандалов, случившихся летом и осенью 1861 года, Линкольн решил, что пенсильванские промышленники должны поискать себе представителя получше, — и послал Кэмерона послом в Петербург. В далекой России вреда он не принесет, а декорум будет соблюден.

Новый военный министр звался Эдвин Стэнтон. Он был юристом из Огайо, принадлежал к партии демократов, к Линкольну относился резко отрицательно и был известен как человек неподкупный. Стэнтон оправдал свою репутацию и навел в военном министерстве должный порядок.

Ему очень помог новый начальник армейского бюро по снабжению, Монтгомери Мейгс. Он был профессиональным офицером — окончил в свое время Вест-Пойнт и был одним из его лучших выпускников. Армия требовала огромного потока снабжения, — скажем, на 100 тысяч человек требовалось подвозить 600 тонн продовольствия, фуража и топлива ежедневно, — и новый начальник справился с этой задачей. Был организован собственный армейский транспорт — 2500 тяжелых возов. Все 35 тысяч вьючных, упряжных и верховых животных, требовавшихся для 100-тысячной армии, были поставлены на учет и снабжены погонщиками, кузнецами и даже ветеринарами. Мейгс, право же, творил чудеса.

В армии были заведены новые палатки — их называли «собачьими», потому что они были маленькими и низкими, но такие палатки оказались куда лучше старых. Были введены стандарты для ткани на мундиры — и теперь они выдерживались неукоснительно. Мейгс даже завел систему нумерованных размеров для армейской одежды и обуви — и эта система потом окажется скопированной швейной промышленностью для обычных, сугубо гражданских нужд. Ботинки, произведенные для армии, перестали рваться — их качество стали тщательно проверять при приемке. В целом деятельностью военных тылов в Вашингтоне остались довольны. Считалось, что «хорошее снабжение обеспечит победу…»

IV

Именно эту мысль — «снабжение обеспечит победу…» — с полным отчаянием высказывал Джефферсону Дэвису один из его министров, Иегуда Бенжамен. Назначенный президентом КША на пост главного юриста Конфедерации, он в принципе никакого отношения ни к снабжению, ни к делу ведения войны не имел. Но в отличие от очень многих он умел работать с цифрами и полагал, что ситуация Юга катастрофична и что мир надо заключать как можно скорее, и на любых условиях. Его собеседнику не надо было объяснять, какое значение имеет тот факт, что завод Дюпона по производству пороха, который снабжал чуть ли не все Соединенные Штаты, находится на Севере, за сложившейся линией фронта. Джефферсон Дэвис совсем недавно был военным министром США и прекрасно знал, что порох на склады армии приходил оттуда. И он знал, что единственное место на Юге, на котором можно производить пушки, не идет ни в какое сравнение с тем, что можно производить на Севере, — индустриализация Юга шла очень медленно и отставала от северной на десяток лет.

Иегуда Бенжамен говорил своему другу, что из 470 паровозов в США на Юге было изготовлено только 17 — все остальные были сделаны или на Севере, или импортированы из Англии. Рельсы — и то было негде взять на Юге, их чуть ли не на 100 % изготавливали на Севере. Это были не просто куски железа, а необходимая часть транспортной системы. Железнодорожная сеть Севера была вдвое плотнее южной, а отсутствие на Юге рельс для замены поврежденных или изношенных тормозило военные перевозки. Продовольствие, заготовленное для армии, гнило на складах, в то время как войска буквально голодали. Кстати, у них было плохо и с одеждой — 94 % швейной промышленности было расположено на Севере. Там же производилось 90 % обуви и 95 % чугуна, без которого тоже было не обойтись.

Конечно, южане были такими американцами, как и их северные собратья. Множество нужных предметов производилось путем чистой импровизации, — скажем, удалось наладить производство повозок. Какие-то ружья — и даже пушки небольшого калибра — начали делать чуть ли не в кузницах. В срочном порядке тыловые снабженцы наладили производство некоторого количества пороха, с плантаций снимали колокола для того, чтобы перелить их на пушки. офицеры военных бюро тыла организовали покупку или попросту реквизицию всей меди, которую они только могли сыскать, — и все равно армиям Юга очень многого не хватало, и солдаты осыпали потоком брани свое военное министерство.

Они были уверены, что дело не в объективных причинах, а в отсутствии мозгов у военной администрации, a иначе Вашингтон был бы уже давно взят. Ну, Иегуда Бенжамен на этот счет никаких иллюзий не имел.

Oн был, конечно, не военный, а всего лишь юрист, но полагал, что с течением времени Север развернет подавляющей силы армию, обильно снабженную и вооруженную, и дело Юга кончится плохо: «Если мы предвидели войну, почему мы не подготовились к ней загодя? Если мы не предвидели войну, почему мы так торопились с отделением от Союза? Стоит ли «… честь Юга…» риска уничтожения Юга как особого общества? Надо мириться, и как можно скорее...»

Джефферсон Дэвис в свое время закончил Вест-Пойнт. Он был трезвым человеком, на вещи смотрел реально и как президент Конфедерации был готов сделать что угодно для того, чтобы заключить мир. Как он часто говорил: «…все, что нам надо, это чтобы нас оставили в покое…»

Но вот именно в этом ему категорически отказывал президент Линкольн. Он, собственно, тоже хотел мира и готов был идти на любые уступки в отношении устройства внутренних дел штатов Юга, но признать их уход из Союза он не желал. И в этом с ним было согласно очень значительное большинство граждан штатов Севера.

«Никакого компромисса в вопросе о единстве Союза!» — это было более или менее единым мнением на Севере. Конгресс действовал соответственно — Линкольну, вдобавок к уже существующим частям, было предоставлено право набрать еще полмиллиона солдат. Джефферсон Дэвис понимал, что войну нельзя затягивать, что ее невозможно закончить и что в данный момент следует сделать все возможное и невозможное для улучшения дел, связанных со снабжением армии южан.

Он подумал — и назначил Иегуду Бенжамена на пост военного министра. Это было удивительное решение — военный опыт Бенжамена был равен нулю. Ну, у президента Дэвиса могли быть на этот счет свои соображения. Он-то, бывший военный министр США, в устройстве военной администрации понимал как никто другой, и своего опыта у него было хоть отбавляй. Может быть, он просто хотел иметь в качестве советника самого толкового человека, которого он только мог отыскать? Но если это так, то зачем было давать своему советнику не совещательный голос, а властные полномочия? Это непонятно, и в своих мемуарах Джефферсон Дэвис этого тоже не объясняет. Однако он сделал то, что сделал — предложил пост военного министра КША Иегуде Бенжамену, об армии не имеющему и малейшего представления.

Но Иегуда Бенжамен, выдающийся юрист, бывший сенатор США от Луизианы, поднявшийся к вершине исключительно силой своего ума и характера, в придачу ко всему прочему был еще и игрок. В Ричмонде, как и раньше, в Новом Орлеане, он играл в покер в малопочтенных полулегальных клубах, играл на большие ставки — и, как правило, выигрывал. По-видимому, понадеялся выиграть и сейчас.

Во всяком случае, предложение он принял.

Дамы, генералы и другие крупные неприятности…

I

Традиционное описание разделения власти в США на три независимые ветви — законодательную, исполнительную и судебную — все-таки дает не совсем точную картину, потому что есть и четвертая составляющая, в Конституции напрямую не прописанная. Это — пресса. В условиях грамотного населения и полной свободы слова газеты, помимо своей прямой функции, играют еще и роль «сторожевых псов демократии». Это, собственно, вполне понятно. Газета — товар, ее надо продавать. Hy, мало что «продает новости» так хорошо, как скандал, а какой же скандал может быть больше, чем коррупционный?

Результаты выборов 1860 года в немалой степени были определены тем, что партию демократов многие считали продажной, — в прессе один за одним полоскали скандалы, связанные с нечистыми на руку чиновниками из ведомства по военным контрактам.

Предполагалось, что новая администрация в этом отношении будет чиста, как лилия, — и когда вскрылись довольно лихие дела Саймона Кэмерона, президенту Линкольну пришлось нелегко. Пресса накинулась на него, скандал пришлось срочно гасить, число связанных с ним неприятностей росло и множилось, — и тут вдруг выяснилось некое новое обстоятельство, которое покуда не достигло ушей газетчиков, но в принципе грозило взрывом. Сюрприз Линкольну преподнесла его собственная супруга.

Миссис Линкольн, урожденная Мэри Тодд, в Белом доме поначалу просто потерялась. Уж очень он был велик. В резиденции президентов США было три дюжины комнат, и среди них попадались такие, в которых ее дом в Иллинойсе уместился бы целиком.

Но понемногу она освоилась и даже начала в своем роде «блистать в свете». Конечно, над ней хихикали. Склонная к полноте дама на пятом десятке, одетая с провинциальным шиком и не отягощенная серьезным образованием, мало походила на «светскую львицу». Но, во всяком случае, особых проблем она не создавала, никаких политических заявлений не делала и даже произвела относительно благоприятное впечатление на корреспондента лондонской «Таймс».

В своем отчете он написал, что «первая леди Америки» старается соответствовать своей роли — в той мере, в которой ей это позволяет ее весьма ординарная внешность. Еще он сварливо добавил, что яркое платье миссис Линкольн могло бы иметь вырез и поменьше, но больше ни к чему особо не придирался.

Но беседы с иностранными корреспондентами не занимали все свободное время Мэри Линкольн, и она решила взяться за настоящее дело — за переустройство Белого дома. Там и правда надо было много чего переделать — обои облезали со стен, занавеси пришли в негодность, покрытие полов нуждалось в ремонте, а в 11 комнатах полуподвала было полно крыс. Ехидные англичане говорили, что вся обстановка президентской резиденции напоминает третьеразрядный отель — и конгресс выделил на улучшение Белого дома целых 20 тысяч долларов. Применением этих денег кто-то должен был заниматься — и кто же, спрашивается, справится с этим делом лучше, чем супруга президента США, которая, так сказать, как раз и являлась хозяйкой Белого дома?

И миссис Линкольн энергично взялась за дело.

II

Биографы, благожелательные к Мэри Линкольн, говорят, что у нее был «импульсивный характер» и не было «правильного чувства баланса бюджета». Люди, настроенные менее благожелательно, говорили, что внезапное повышение ее материального благосостояния — годовое жалованье президента США составляло в то время 25 тысяч долларов — ударило ей в голову. Наконец, недоброжелатели первой леди говорили, что она — просто дура. И пожалуй, с этим определением хочется согласиться.

Проект переустройства Белого дома начался с того, что супруга президента лично посетила Нью-Йорк и Филадельфию с целью подобрать подходящие материалы. Ей многое понравилось — и модная мебель, и ткани на драпировки, включая даже такую экзотику, как французский «сатин ДеЛейн» — все это снискало ее полное одобрение. Она заказала французские обои и особый фарфоровый сервиз под названием «Сольферино в золоте», пожелав, кстати, чтобы сервиз был украшен гербом Соединенных Штатов. А еще она прикупила бельгийский ковер светло-зеленого цвета размером в 117 ярдов, который был сплетен так, что напоминал «прозрачные воды океана, приносящие розы к вашим ногам…» — как описал этот ковер некий знаток и любитель декоративного искуcства[1].

Миссис Линкольн вернулась в Вашингтон и лично взялась за надзор над чисткой помещений под новую мебель, ковры и прочее. Стены внутренних помещений Белого дома были отдраены по полной программе, полы отчищены от въевшейся в них грязи, и все было готово к нужному времени. Начали прибывать покупки, Белый дом стал становиться все краше и краше, а потом начали приходить и счета.

И выяснилось, что миссис Линкольн угрохала не только все те 20 тысяч долларов, которые ей выделил конгресс, но чуть ли не все жалованье своего мужа, и не за 1861 год, а за все четыре года его президентства. Первое, что ей пришло в голову, была идея о необходимости спрятать от мужа то, что она наделала. В полной панике она металась из комнаты в комнату, осыпала проклятьями секретарей Линкольна, Николаи и Хея — они даже прозвали ее «хелл-кэт», «адской кошкой», — и наконец решила поправить дела, срочно выставив на аукцион старую мебель Белого дома. Выручка оказалась разочаровывающей. Белый дом, собственно, так или иначе избавлялся от своих отходов, и одним из способов делать это была продажа навоза из президентских конюшен по 10 центов за воз. Ну так вот, продажа старой мебели принесла примерно столько же.

В такой беде Мэри Линкольн нашла опытного советчика — садовника при Белом доме, по имени Джон Уатт. И он объяснил хозяйке, что всегда можно поправить дела, если систематически накручивать цифры расходов и выставлять фальшивые счета за несуществующие покупки. Правда, это может быть затруднительно — в Белом доме имелся специальный стюард, который и занимался всеми хозяйственными делами, — но ведь его всегда можно уволить, правда? И заменить верным человеком — женой Джона Уатта?

Так миссис Линкольн и сделала.

III

Уже где-то осенью 1861 года даже в слабую голову миссис Линкольн проникла, по-видимому, тень понимания, что стотысячный долг пятаками не покроешь, — и она набралась духу и поговорила с Бенжаменом Френчем. Он заведовал общественными зданиями в Вашингтоне, в том числе и Белым домом. Тот довел произошедшее до ведома президента — и ярости Авраама Линкольна не было границ. Он кричал, что никогда не посмеет просить у конгресса дополнительных денег на «этот паршивый, вонючий, прогнивший старый дом в то время, когда солдатам не хватает одеял…»

Он топал ногами, буквально рвал и метал и, наконец, заявил Бенжамену Френчу, что он покроет недостачу из своего президентского жалованья. Честно говоря, успех тут был не намного более вероятен, чем успех усилий миссис Линкольн по продаже старой мебели, — денег заведомо не хватило бы.

В общем, проблему действительно пришлось решать через конгресс, но это было сделано тихо, мероприятия Мэри Линкольн по махинациям со счетами остались под ковром, с предприимчивым садовником расстались без скандала — и дело, в общем, обошлось без политических потерь.

Хуже получилось с генералом Фремонтом.

Он был на четыре года моложе Линкольна — родился в 1813-м — и к 1861 году имел за плечами весьма бурную жизнь. По специальности он был военным топографом, занимался разведкой территорий на Западе и прославился там так, что получил почетное прозвище «the Pathfinder» — «Следопыт». Республиканская партия пыталась использовать его популярность, когда выставила кандидатуру Джонa Чарльза Фремонта, «героя и исследователя», на президентских выборах 1856 года.

Фремонт к этому времени уже был и сенатором от Калифорнии, и крупным миллионером — во время «золотой лихорадки» на участках, которые он застолбил, нашли золото, — но выборы он проиграл.

Ясное дело, в ходе разгорающейся Гражданской войны Севера с Югом такого человека нельзя было обойти назначением — и Линкольн в мае 1861-го назначил Джона Фремонта генералом, командующим всем Западным округом[2]. В этом качестве он оказался подлинной катастрофой.

Генерал Фремонт вел военные действия в штате Миссури, где ситуация была политически очень неясной. В сущности, там шла своя собственная гражданская война, только в миниатюре. Имелось как бы два правительства, одно из которых стояло за Север, а второе — за Юг. Поскольку федеральные войска имели перевес и поддержку из соседнего Огайо, сторонники Юга поначалу держались партизанской тактики. Но потом им помогли, войска Фремонта были разбиты, ему пришлось отступать — и тогда он в полной ярости, не посоветовавшись ни с кем, объявил об отмене рабства и о полной его ликвидации.

Генерал не имел права делать такие вещи без санкции Вашингтона — поэтому по всему Югу заговорили о том, что такая санкция Фремонту была дана. А поскольку он попутно отдал приказ вешать пойманных повстанцев, это вызвало много шума.

И вышло так, что «меры, принятые генералом Фремонтом», сильно повлияли на политическую ситуацию в «пограничных» штатах, объявивших нейтралитет, — и не в ту сторону, в какую это было желательно в Вашингтоне. Если Мэриленд был более или менее под военным контролем Севера, то в Кентукки дело обстояло иначе, и проблемы там начались такие, что Линкольну пришлось вмешаться самому. В ноябре 1861-го он сместил Фремонта с его поста командующего — и немедленно получил резкий протест от аболиционистов.

Даже политические друзья Линкольна в Иллинойсе писали президенту, что «в такой острой обстановке годны только острые меры…» — и ему пришлось объяснять, что он действует так, как он действует, вовсе не от недостатка решимости. У президента Линкольна было много проблем с так называемыми «политическими генералами», то есть такими, которые получили свои генеральские эполеты с ходу, просто в результате своей известности и влияния, и военные знания которых были на нуле.

Но ладить с профессионалами оказалось еще трудней.

IV

Карьерный рост генерала Макклеллана был поистине феерическим. Сперва, еще в Огайо, он получил чин генерал-майора волонтеров этого штата. Примем во внимание, что в английской и американской системе военной иерархии генерал-майор фактически второй генеральский чин, потому что первым таким чином является бригадный генерал. Так что генерал-майор в системе современной российской армии соответствовал бы генерал-лейтенанту.

Далее, по результатам успешных военных действий в Западной Виргинии Макклеллан был произведен в генерал-майоры федеральной армии, переведен в Вашингтон и получил в командование так называемую Армию Потомака, то есть главную группировку федеральных войск, защищающую сам город Вашингтон, столицу США.

Генерал взялся за дело с неслыханной энергией. Он установил для себя 18-часовой рабочий день, подходившие отовсюду новые полки немедленно включались в систему военной подготовки, их самым тщательным образом вооружали, обучали и проводили стрельбы и тренировочные маневры. Снабжение было поставлено образцово, еда, одеяла и палатки поступали в достаточных количествах и распределялись без всяких задержек. Когда генерал Макклеллан на лихом коне пролетал перед строем своих солдат, его приветствовали громовым кличем, что и засвидетельствовали инспектирующие армию гражданские начальники Макклеллана, включая и самого президента Линкольна.

Его репутацию не испортила даже военная неудача у Боллc-Блафф (Ball’s Bluff) — при попытке перехода Потомака большой отряд федеральной армии был разбит. Вину свалили на офицера, командовавшего на месте, а Макклеллан вдруг получил большое повышение. Линкольн предложил ему должность уходящего в отставку престарелого генерала Скотта — Макклеллан, таким образом, становился сразу и главнокомандующим всеми войсками США, и армией Потомака. Он заверил президента, что даже и такой груз ему по силам, — и получил заветное назначение.

Это определенно ударило генералу в голову. В письмах к жене он сообщал ей, что Линкольн, в сущности, всего-навсего «бабуин, стремящийся к хорошему…» и что государственный секретарь Сьюард «некомптентный надутый щенок…»[3].

Вел он себя соответственно. На вопросы президента генерал отвечал невежливо, его предложения, связанные с ходом кампании, выслушивал неохотно, а больше всего его, по-видимому, раздражали поздние вечерние визиты к нему в ставку.

Дело тут было в том, что политики требовали от Макклеллана действий, и чем скорее, тем лучше. Сенаторы говорили, что если генерал с уже собранной им огромной армией не предпримет нинаких действий до наступления зимы, то его следует уволить. Линкольн слушал все это с большим вниманием, но говорил своим коллегам, что «один плохой генерал лучше, чем два хороших…» Он, собственно, цитировал Наполеона, но Макклеллан такого рода высказывания воспринимал как острые шпильки в свой адрес — и, весьма вероятно, был прав.

И он решил положить им конец, раз и навсегда. 13 ноября 1861 года Линкольн, Сьюард и личный секретарь Линкольна, Джон Хэй, явились к Макклеллану вечером, они обнаружили, что генералa нет дома. Они решили его дождаться, прождали целый час, но, когда он наконец появился и привратник известил его о дожидающихся посетителях, генерал Макклеллан просто поднялся к себе наверх и примерно через полчаса сообщил президенту и государственному секретарю, что «слишком устал и повидать их не может…».

Джон Хэй полагал, что президент был глубоко оскорблен. Очень может быть, хотя Линкольн и говорил неоднократно, что «готов держать Макклеллану стремя, лишь бы он одержал победу…», и он мало считался с этикетом и прочим, но, наверное, и у его терпения были границы.

Во всяком случае, больше он Макклеллана не посещал.

Продолжение

___

[1] Lincoln, by David Herbert Donald, Simon and Schuster. New York, 1995. Р. 312.

[2] Официально эта должность называлась командующий армейским департаментом Западa — commander of the Army’s Department of the West.

[3] Генералу явно не приходило в голову, что его письма к жене кто-то может просматривать, и, скорее всего, он был прав. Служба перлюстрации — так называемые «черные кабинеты» — была уже хорошо налажена в Европе, но в США федеральное правительство в смысле внутренней полиции и разведки вообще было очень слабым. Даже в период Первой мировой войны в США отсутствовало государственное бюро дешифровки, и его пришлось создавать заново с помощью частных компаний.

Print Friendly, PDF & Email

20 комментариев для “Борис Тененбаум: «Вылечить раны нации». Линкольн. Продолжение

  1.     Казалось бы, среди американских президентов не было менее подходящего, чем АБРАХАМ ЛИНКОЛЬН , – единственный из хозяев Белого дома, чье формальное образование ограничивалось годом в начальной школе, а политическая карьера до выдвижения на высший пост – одним сроком в Конгрессе (неудачно) и двумя кампаниями за место в Сенате (проиграл оба раза). В президенты его избрали лишь потому, что полдюжины куда более заслуженных государственных мужей блокировали номинацию друг друга. Линкольн принял власть, не имея ни малейшего административного опыта, во главе правительства, состоявшего из его бывших соперников, да еще и в момент острейшего политического кризиса, переросшего в Гражданскую войну, самую жестокую и кровавую в американской истории. Казалось, 16-й президент просто обречен на провал, бесчестие и забвение – но он совершил невозможное: сумел подчинить себе коллег, создав работоспособную администрацию, мобилизовал невиданных размеров армию и, несмотря на нескончаемую череду бед, неудач и поражений, выиграл войну Севера против Юга, не только сохранив единство страны, но и проведя ее глубокую трансформацию, отменив рабство, заложив основы грядущего величия США. И был убит заговорщиком в момент своего наивысшего торжества, на пике политической карьеры, в зените славы, после переизбрания на второй президентский срок и клятвы «ВЫЛЕЧИТЬ РАНЫ НАЦИИ» .     Новая книга от автора бестселлеров «Великий Черчилль» и «Великий Наполеон» посвящена американскому ГЕНИЮ ВЛАСТИ, чье имя вошло в пантеон величайших президентов, а облик увековечен не только на 5-долларовых купюрах, но и в мраморе вашингтонского Мемориала и граните горы Рашмор, рядом с Отцами-Основателями США.

    1. вавада зеркало рабочее
      — 2021-01-28 22:51:41(525)
      ==
      Спасибо. Признателен за положительную рецензию. Вообще-то, я предлагал ЭКСМО сделать серию об американских президентах. и как раз на тему монумента горы Рашмор. Вашингтона я брался сделать сам, а сделать Джефферсона очень надеялся уговорить Игоря Юдовича, который в американистике на порядок лучше меня.
      Но не случилось — в ЭКСМО идею зарубили на корню, и из всей серии вышел только «Линкольн».

  2. Коллега! Военные учебные заведения на Юге больше напоминали российские кадетские училища. Просто для южан, подражавших британской аристократии, офицерская карьера была очень популярной как «джентльменская» (сейчас, кстати, тоже), поэтому офицерский корпус в массе своей и состоял из южан.

  3. Выпускающий редактор
    26 января 2021 at 18:05 |
    Уважаемый Сэм,
    прошу меня простить, но если я буду ещё и отслеживать вопросы/ответы на Портале, то точно не справлюсь с потоком публикуемых материалов….
    А жалко — там масса интересного, особенно в приложениях, выдержках из нарративных источников (что характерно как раз для работ Б.Тененбаума).
    … Что до конкретных вопросов по теме публикации, то адресуйте их, пожалуйста, автору.
    \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
    Выпускающий редактор
    26 января 2021 at 9:27 |
    Уважаемый Сэм!
    В журнальных интернет-публикациях ссылки на источники могут и не приводиться. В моей бумажной книге «Линкольн»…
    ///////////////////////
    No comments

    1. Сэм, Вы «на грубость нарываетесь». Мне что, сфотографировать и выложить снимок книг Б.Тененбаума, стоящих на моей книжной полке? А поверить на слово, что я их в своё время купил и не жалею — слабо́? Давайте уже — désolé pour l’expression — кончайте кой-чем маяться.

      1. Если нарвусь, то будет не впервой.
        P.S.
        Когда отвечаешь кому-то, то как минимум надо посмотреть, на что отвечаешь.
        Вы мне советовали обращаться с вопросам непосредсвенно к автору, что было мною сделано.
        P.P.S.
        Надеюсь, что Вы сделаете вывод из этого недоразумения и будете впредь выражаться менее двухсмысленно.

        1. «Надеюсь, что Вы сделаете вывод… будете впредь выражаться менее двухсмысленно».

          Слово «двусмысленно», господин Сэм, пишется без буквы “Х”. Вот слово «одноху…» — с ней, а с другими числительными — без неё. И… большое Вам спасибо за Ваше столь трогательное публичное обращение к редактору, который сверстал, проверил, вычитал и выпустил в «Мастерской» 42 (прописью: сорок две) Ваши публикации. Вывод сделаю непременно, можете не сомневаться. И на этом, с Вашего любезного позволения (или без оного) мы эту приятную беседу, как говорится, подведём.

  4. «южане на атаку федеральной столицы не решились»
    У северян оставались еще боеспособные войска, не участвовавшие в сражении, или отступившие в полном порядке и в боевой готовности — вполне достаточно, чтобы надежно перекрыть мосты через Потомак. А на самой реке были gunboats северян, так что попытка взять Вашингтон могла для южан ончиться весьма плачевно.
    Вообще с этой битвой все не так однозначно. К ее середине южане были на грани поражения, и только их свежие войска, прибывшие в разгар битвы издалека, по железной дороге, изменили ситуацию. Задержись они на пару часов — война могла закончиться намного раньше.

    1. Александр Бархавин
      — 2021-01-26 18:20:

      «южане на атаку федеральной столицы не решились»
      У северян оставались еще боеспособные войска, не участвовавшие в сражении, или отступившие в полном порядке и в боевой готовности — вполне достаточно, чтобы надежно перекрыть мосты через Потомак. А на самой реке были gunboats северян, так что попытка взять Вашингтон могла для южан ончиться весьма плачевно.
      ==
      С разведкой в те времена дела обстояли неважно. Маклеллан полагался на сведения бюро Пинкертона — и получал предельно детальные отчеты, которые преувеличивали силы южан раза так в 3-4. Разведкой Юга заведовал Иегуда Бенджамин, так что они, думаю, имели сведения поточнее — но «туман войны» никто не отменял.

  5. «Еще хуже дело обстояло с офицерами. Во-первых, их было мало вообще, во-вторых, программа Вест-Пойнта…»
    У южан с этим дело обстояло несравненно лучше: в двух южных штатах, Вирджинии и Южной Каролине, были два военных учебных заведения, в основном для южан. Шерман и Stonewall Джексон работали там преподавателями.
    Видимо, этим в значительной степени объясняются успехи южан ва восточном побережье в первые годы войны.

  6. В который раз я повторяю в комментариях к опусам мистера Тененбаума! — как ему не надоест бесконечно пережёвывать кем-то написанные литературные труды!? И вот вам очередная «литературная» жвачка от Тененбаума: так называемое «исследование» деятельности Авраама Линкольна. Ведь достаточно напечатать на Гугле «Lincoln» — и вы получите 544 000 000 (ПЯТЬСОТ СОРОК ЧЕТЫРЕ МИЛЛИОНА!!!) статей, книг, биографий, рефератов и фильмов о Линкольне! Так зачем же мистеру Тененбауму понадобилось переписывать эти кем-то уже написанные труды!? Сядьте и напишите что-нибудь СВОЁ, если вы писатель!

    Вот передо мной лежит фундаментальный труд Эрика Фонера «The Fiery Trial: Abraham Lincoln and American Slavery». Мистер Тененбаум, который считает себя писателем, попросту надёргал из этой книги и из других подобных исследований массу сведений, перевёл их на русский язык и преподносит нам как собственный «литературный труд». Это просто несусветная глупость и позор!

    1. Уважаемый С.Л.!
      Полностью с Вами согласен.
      Но, если у автора, написавшего что-то, отличное от мейнстрима, просят объяснить, на основании чего он это написал, то если автор уважает своего читателя, то он, ИМХО, должен это сделать.

      1. Уважаемый Сэм!
        В журнальных интернет-публикациях ссылки на источники могут и не приводиться. В моей бумажной книге «Линкольн» есть краткий перечень источников из 15 позиций. Все они на английском языке, пару книг я видел — это здоровенные такие кирпичи, страниц по 800-900 in folio. Перелопатить даже 15 таких книжечек — тяжкий труд… Может я чего-то пропустил, но я не припомню случая, когда автор отказывался бы расссказать, откуда та или иная информация. По моему опыту — так напротив, делал это в охотку, с видимым удовольствием, с массой дополнительных любопытных фактов и историй, не вошедших в книгу. Может, дело в том, как задаётся вопрос?

        1. Уважаемый Выпускающий редактор!
          Так Вы и есть уважаемый Борис Теннебаум?!!?
          Если да, то просто посмотрите мой пост Сэм 23 января 2021 at 11:26
          Там есть благодарность за интересеый материал и абсолютно конкретный вопрос. Он задан не в той форме?
          Буду благодарен за правильный пример.
          Надеюсь, что это не будет «приделанной сбоку ручкой»
          (копирайт Ваш)

          1. Уважаемый Сэм,
            прошу меня простить, но если я буду ещё и отслеживать вопросы/ответы на Портале, то точно не справлюсь с потоком публикуемых материалов. И принимать участие в шутейных пикировках по той же причине не буду.

            Поясню ещё раз: готовя публикации, ны нередко сталкиваемся с проблемой «включать или нет» справочный аппарат — перечни источников, глоссарии, именные и географические указатели — весь тот порой внушительный блок страниц, который занимает в научных, академических бумажных книгах всю последнюю тетрадку, а то и две, а в популярных книжках — пару страниц. В интернет-изданиях больших работ, печатаемых несколькими выпусками, есть очевидная проблема — куда этот справочный аппарат «приделать»? В последний выпуск, надо полагать. Но это значит, что читатель прочитает все предыдущие выпуски без справочных материалов. Ну, и зачем они нужны после прочтения книги? Выбрасываем! А жалко — там масса интересного, особенно в приложениях, выдержках из нарративных источников (что характерно как раз для работ Б.Тененбаума). Оставляем! Но ведь займёт весь последниой выпуск, а то и два и… кто читать будет публикацию, начинающуюся с перечня названий книг на английском? Проблема, однако, — сидишь и думаешь: так плохо и эдак тоже плохо… На вопрос нет однозначного ответа. В каждом случае приходится находить приемлемый компромисс, но чаще приходится, увы, «резать». Ведь есть ещё лимиты на физические объёмы публикаций, особенно, когда речь идёт о «толстых журналах», выпускаемых в том числе и на бумаге. Недаром инструментом редактора считаются ножницы…

            Что до конкретных вопросов по теме публикации, то адресуйте их, пожалуйста, автору. У выпускающего редактора, поверьте, и так головоломок на каждый день предостаточно. Помимо всего, по теме Гражданской войны в США я знаю не больше, чем знают другие читатели. Нас-то как раз и просвещают авторы научно-популярных публикаций.

      2. Сэм,
        То что написано здесь о Мэри Линкольн — это и есть мейнстрим, насколько я могу судить по тому что я прочел о ней в книгах о самом Линкольне или о Гражданской войне. При этом совершенно необязательно, чтобы это было абсолютной правдой. На полках в библиотеках мне попадалась даже книга (и возможно, не одна) о Мэри Линкольн, но никогда не приходило в голову ее взять и прочесть — как и посмотреть этот фильм Спилберга.
        Кстати, о мейнстриме — мейнстрим о Линкольне совершенно очевидно состоит из двух стримов: великий президент, удержавший страну от раскола — и преступник, ввергнувший страну в самую кровавую из войн в ее истории. Так вот если в этом я вижу смысл разбираться, то с личностью Мэри Линкольн — не вижу ни малейшего.

    2. Александр Левковский
      — 2021-01-26 06:32:
      Это просто несусветная глупость и позор!
      ///
      Тут, пожалуй, у господина Левковского перебор с самокритикой.
      Не делать различия между научно-популярными работами и художественными произведениями — таки да глупость, но на позор все-таки не тянет:).

  7. Очень интересно, большое спасибо.
    Но вопрос: то, что касается супруги Линкольна — это доказано, общепринято или слухи и сплетни?
    В фильме Спилберга «Линкольн» она показана совсем не дурочкой.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.