Эдуард Шехтер: А где у нас начальник транспортного цеха?

Loading

Успокоил меня пришедший через некоторое время хирург. Он заполнил на колене нужный формуляр и дал мне подписать. Потом меня отвезли в операционную и подключили наркоз. Больше я ничего не помню… Операция прошла успешно.

А где у нас начальник транспортного цеха?

Эдуард Шехтер

Крылатую фразу из миниатюры Райкина — Жванецкого я выбрал в заголовок рассказа. Хотя речь пойдет вовсе не о ликёрно — водочном заводе. Но аналогия просматривается.

Я предлагаю рассказ в жанре комедии ситуаций. Но в нем, как в капле воды, отразился текущий момент, со всеми его аспектами, такими как сегодняшняя вирусная пандемия, высокий уровень социальной защищенности жителя европейской страны, высокий уровень немецкой медицины, недостатки немецкой бюрократии и многое, многое другое. Все описываемые события имели место на самом деле, если я что-то присочинил, то слегка.

Итак, все по порядку. Как уже неоднократно писалось, и не только мною, стоял прекрасный солнечный день. Ничто не предвещало грозу.

Я, пожилой житель Германии, готовился к операции правого артритного колена. Левое было недавно успешно прооперировано. Операция была запланирована через две недели. Собирал потихоньку бумажки от разных врачей, свидетельствующие о том, что, несмотря на многочисленные старческие проблемы, ничто этому не препятствует. В частности, нужно было получить бумажку от кардиолога. Он повесил на меня прибор, регистрировавший кардиограмму двадцать четыре часа подряд. Я отвез затем прибор рано утром к кардиологу для оценки результата. Заключение мне вышлют по почте.

Я поехал дальше на машине по делам.

Это был как раз понедельник, первый день недели. По дороге мне позвонила жена. Она сообщила, что звонили от кардиолога, у меня не очень хорошая кардиограмма, он просит меня приехать сегодня еще раз.

Приехав домой, перекусив и чуть отдохнув, я отправился к кардиологу. Прихватил с собой книжку, у кардиолога приходилось часто подолгу ждать. Кардиолог принял меня на удивление быстро. Я попросил у него письменное заключение с разрешением на операцию.

Он ответил мне, что хочет предложить мне кое-что другое. Держа в руках толстый конверт, он объяснил мне, что у меня сильная аритмия, промежуток между ударами сердца достигает иногда пяти секунд, при таких ситуациях нужен стимулятор сердечной мышцы, прибор, регулирующий пульс. Что он, доктор, написал мне направление на операцию в ближайшую клинику. Он протянул мне конверт с кардиограммой и направлением со словами, что я могу отказаться от операции, могу попросить направление в другую клинику. Иначе он не может дать разрешение на операцию колена.

«Но, доктор, а как же запланированная уже операция колена?» «А вы можете успеть, если не будете мешкать. Операция имплантации длится не более недели», ответил мне доктор. «А найдется ли для меня место в клинике, как Вы думаете?» — «Это вы должны выяснить в клинике, я вам это сказать не могу» — «А какая клиника лучше по вашему мнению?» — «Это трудно сказать, все зависит от конкретной ситуации. Я написал Вам фамилию врача, с которым я знаком и непосредственно имел дело. Он заведующий отделением кардиологии в этой клинике». С этими словами он прикрепил к первому листу пакета бумажку, написанную от руки, с фамилией врача.

Здесь надо подробнее пояснить ситуацию. В Германии, как и во всем мире, господствовала эпидемия опасного вируса, от которого пока не было вакцины. В больницах прием больных был ограничен наличием мест, число которых было сокращено. Койки должны быть на расстоянии полтора — два метра друг от друга. Больные и персонал должны находиться в масках, соблюдать строгие правила. Просто так в клинику не пускали. Число койко-мест ограничено. Так что планировать что-либо заранее было сложно. «Езжайте туда и выясните все на месте» сказал доктор.

Слегка поразмыслив, я так и поступил. Машину оставил на стоянке неподалеку от офиса врача, туда, в клинику проще было добираться общественным транспортом.

В холле клиники в информационном бюро меня спросили, куда мне надо. Я протянул свой пакет. Служащая прочитала сопроводительное письмо, кивнула мне, и указала на лифт справа от меня. Мне надо этажом ниже, там слева дверь, позвонить, мне откроют.

Я так и поступил. Дверь открылась, меня впустили. Спросили, по какому поводу. Я объяснил, что от кардиолога с письмом, мне нужны пояснения, что, где, когда. Санитар взглянул на письмо, кивнул, указал на стул, попросил подождать. Сказал, что сейчас придет и исчез с письмом. Через минуту вышел и протянул мне лист формуляра. Там были общие вопросы типа имя, отчество, адрес, перенесенные болезни, аллергии к лекарствам. Я заполнял их сотни раз при первом визите к какому-нибудь врачу.

Я удивился «К чему это? Мне нужны только пояснения». «Вам все пояснят!». Я заполнил формуляр и отдал его вместе со всем пакетом.

Санитар исчез за стеклянной автоматической дверью. Я с тревогой оглянулся. До меня стало медленно доходить, что что-то не то и не так.

Это был приёмный покой отделения скорой помощи, куда привозят санитарными машинами. Выхода отсюда просто так не было, стеклянные двери открывались только персоналом. Но было поздно. Стеклянная дверь снова открылась, и появились два здоровых дядьки с креслом — каталкой. Они шустро взяли меня под мышки и усадили в кресло. На мои вопросы они не отвечали, сказали, что они только транспорт. На месте мне все объяснят. Меня запихнули в лифт, через две минуты я был двумя этажами выше. Темп был такой, что я не успевал соображать. Меня сгрузили с кресла на кровать, попросили скинуть одежонку. Выдали балахон, который одевался спереди назад, с завязками на спине, и попросили полежать, подождать пока придет доктор. На вопросы не отвечали. Вскоре пришла врач. Я обратился к ней с недоуменными вопросами. Она тоже удивилась. «А как Вы к нам попали? Вас привезла скорая помощь?» «Нет».

Прочитав еще раз письмо, она сказала «Вы можете, конечно, уйти. Но учтите, что согласно диагнозу положение Ваше опасно. Вы рискуете». «А что Вы мне предлагаете?» «Сразу сказать трудно. Вас надо сначала обследовать» «А как долго все это может длиться?» «Около недели». Я объяснил ей ситуацию. «Ну, Вы должны сами решать».

Поразмыслив еще немного, я решил: «Надо рискнуть! Я согласен! В конце концов, мобильник и русская книжка при мне, зубную щетку и тапочки привезет жена!» «Они Вам не понадобятся, Вас сейчас подключат электродами к пульту наблюдения, Вам нельзя будет вставать, по нужде только утка! Есть Вам до момента операции ничего нельзя». «Но жене-то можно позвонить, она не знает, где я, ждет меня с ужином!» «Звоните!» «А что мне ей сказать? Когда операция?» «Завтра с утра или после обеда. Точно сказать трудно, все зависит от числа срочных несчастных случаев. Это отделение скорой помощи».

Я позвонил супруге. Объяснил ситуацию. Слышал, как она на другом конце провода охнула и медленно просела. Я ее успокоил, как мог. «А где машина?» «В городе, на стоянке» «Но я к тебе все равно приеду!» сказала она.

И механизм закрутился. Капельница, взятие крови, электрокардиограмма, давление, пульс, рентген и прочее. Жену ко мне не пустили, аккумулятор мобильника сел, и мобильник отключился. Сосед по палате, пожилой немец все время вызывал сестру и требовал что-то отключить. На что она отвечала, что не может это отключить, так на старческую деменцию нет выключателя.

Наутро следующего дня меня побрили, продезинфицировали и повезли в операционную. Хирург представился, сразу предупредил, что может говорить по-русски. Операция прошла гладко и длилась недолго. Я находился все время в сознании, но ничего не видел. В плечо встроили чип, зонды в сердце, рану зашили.

В палате интенсивного наблюдения я, наконец, получил свой долгожданный кусок хлеба с колбасой и чай. За два дня я сильно проголодался.

Напротив меня было огромное арочное окно старого больничного корпуса с роскошными перистыми облаками.

* * *

На следующее утро меня из палаты интенсивного наблюдения перевели в палату общего отделения. Санитары сгрузили меня на коечку, мои вещи сложили поверх одеяла, так как не было ни тумбочки, ни стульчика, ни шкафчика, ни персонала.

Я нашел красную кнопку, нажал звонок. Пришла медсестра, спросила, что надо. Тумбочку и шкафчик. Может полотенце и бутылку воды. Она кивнула, сказала, что сейчас придет и исчезла навсегда.

Тогда я нажал кнопку еще раз. Пришла молоденькая сестра, но другая. Я повторил просьбу. Она сказала, что сейчас придет. Вернулась с листом бумаги, предложила присесть за стол. Стала задавать мне вопросы, заполняя формуляр. Имя, отчество, возраст, пол. Имею ли зубные протезы, есть ли обручальное кольцо, деньги, другие ценности, документы, ключи от машины, и так далее.

Наконец я не вытерпел и спросил, а зачем это все, собственно? «Ну как же» ответила она. «Если Вы будете на операции и потом на интенсивной терапии, то мы отвечаем за Ваши вещи». Я объяснил, что меня уже прооперировали, и что все мои вещи со мной и этот формуляр не нужен. Она удивилась. Сказала, что в истории болезни написано, что у меня завтра операция. И предложила заполнить формуляр до конца.

Подумав, я так и сделал. Она сказала, что сейчас придет. Больше я ее не видел.

Положение спас сосед. Он указал мне пустой шкафчик, вещи я сложил на стуле.

Сосед был интересным типом. Он проходил здесь комплексное обследование, ему никак не могли установить диагноз. Ему предстояло зондирование кишечника, вместо обеда ему принесли бутылку слабительного. Он удивился, объяснил, что вчера уже выпил такую бутылку. Медсестра смутилась и объяснила, что исследование было назначено на вчера, но по недоразумению время было пропущено. Что будут исследовать сегодня. И перед этим все равно надо выпить эту дрянь, а она проконтролирует результат. Я бы наверняка возмутился. Но сосед, дисциплинированный немец, не стал спорить, выпил слабительное, и заперся в очередной раз в туалете.

Тогда я спросил, а как же я? Она секунду подумала и принесла мне утку, как для лежачего больного. «А в остальном ловите момент», сказала она и ушла.

И началась потеха. Сосед раз за разом исчезал в туалете, я же ловил краткие промежутки.

У меня состоялась с ним беседа. Он поинтересовался, откуда я и как долго в Германии. Слово за слово, о политике, о Путине, об антисемитизме в России и Германии, о недостатках врачебной системы. О том, что у всех на слуху. Я не постеснялся высказаться критически о том, что мне не нравилось. На что мой немец заметил, что иностранцы, типа меня, живя в Германии на всем готовом, имея возможность бесплатного медицинского обслуживания и прочее, вместо благодарности позволяют себе быть недовольными и критиковать порядки. И до меня дошло, что хотя я уже больше 10 лет гражданин Германии, такой же, как и он, он меня таковым не считает. Он считает себя благодетелем, спонсором, приютившим меня. Это было мне хорошим щелчком по носу.

Через день рано утром меня уже выписывали из больницы. Врач вручила мне бумаги заключения и велела на следующий день явиться к домашнему врачу на перевязку.

И вот, наконец, появились два санитара и сказали, что карета подана, такси ждет. Меня повезли в кресле к выходу. И тут до меня дошли две вещи. Что у меня в руке из вены торчит игла с краником для взятия крови и что завтра суббота, и что ни к какому врачу на перевязку я не попаду. Я сообщил об этом санитару, тот связался с врачом. Врач велел сделать перевязку сейчас. Санитары уселись пить кофе, а мне стали делать перевязку.

Наконец все было кончено, меня погрузили в авто и повезли. Ура, я наконец-то дома! На этом можно было бы поставить точку.

Но нет, не тут то было!

Дома на следующий день, в субботу, я обнаружил, что наспех сделанная накануне перевязка отвалилась. В субботу я мог обратиться за помощью только в больницу в отделение скорой помощи, где я уже однажды побывал. Прихватив бумагу об операции и о пребывании в больнице, я отправился туда еще раз.

Перед зданием больницы был пешеходный переход через дорогу с обычным понижением тротуара к мостовой, с противоположной стороны улицы такого обычного понижения не было. Я этого не заметил, споткнулся о поребрик тротуара и со всего маху грохнулся на мостовую. В голове мелькнуло «Все, это конец!» Положение спас мой солидный животик. Я перекатился как пресс-папье и стукнулся лицом об асфальт. Было больно.

Сбежался народ, меня стали поднимать. Я мгновенно сообразил, что проще всего попасть в отделение скорой помощи, если вызвать из больницы санитаров. Я попросил меня не трогать. Появились знакомые мне санитары с креслом. В отделении меня спросили, что случилось. Я ответил, что вот шел, шел, но не дошел. Показал бумаги. Меня осмотрели, ощупали. Ничего не обнаружили. Поправили повязку, смазали царапины. Санитар заметил, что мне повезло, что я грохнулся возле входа в больницу. А то пришлось бы вызывать машину скорой помощи. Пришла молоденькая хирург, осмотрела меня еще раз, выслушала внимательно, написала и выдала мне заключение. Я сунул его в карман, не читая, оно мне было, собственно, ни к чему.

Дома, случайно заглянув в заключение, я весело засмеялся. Там было написано следующее, привожу оригинал:

Дословный перевод с немецкого языка: «Пациент был представлен мне коллегами — интернистами после операции имплантации сердечного стимулятора. После смены повязки в отделении скорой помощи он упал с инвалидной коляски. По словам пациента, он смог опереться руками и несильно ударился лицом о землю. Серьезных повреждений не обнаружено»

Теперь все!

Ах, нет!

Еще дополнительный стресс пережила моя супруга. Утром в тот день, когда я находился в больнице, она, выглянув в окошко, не обнаружила на стоянке под окнами машину. Забыв, что я уехал из дома на машине, она заметалась, решив, что машину украли. Мне сказать она боялась. И лишь через какое-то время вспомнила и от сердца отлегло.

Ну, вот и все! По всем сюжетным правилам здесь надо поставить точку.

Но, по словам Жванецкого, в действительности все не так, как на самом деле!

На следующий день я отправился свезти в хирургическую клинику собранные мною справки, собранные для операции колена. Поехал автобусом. Все взятое с собой барахло, как то папку с документами, мобильник, бумажник сложил в тряпичную сумку. Ехать было недолго. На остановке я выкарабкался с сиденья и вышел последним. Дверь за мной закрылась. И в этот момент я сообразил, что со мной нет сумки. Я завопил и судорожно замахал руками. Но было поздно, автобус стремительно удалялся. Я рванул с воплями вслед. Моей скорости явно не хватало. Сзади вежливо бибикали автомобили. Я остановился.

Как черная туча, постепенно надвигалось сознание произошедшей катастрофы. В сумке, в бумажнике были права, немецкий паспорт, платежная карта, деньги.

Но надо было что-то делать. Клиника была за углом. Я поплелся туда. Объяснил произошедшее несчастье. Ко мне отнеслись сочувственно. Не смотря на отсутствие карточки больничной кассы, (она осталась в бумажнике) меня осмотрели, взяли кровь и отпустили, посоветовав заявить в полицию о пропаже и взять направление на операцию и копии пропавших заключений у домашнего врача.

Я поплелся в отделение полиции, благо это было недалеко. В полиции я написал заявление, полицейский помог мне позвонить жене и объяснить, что произошло. И я отправился восвояси. Лишь на улице я сообразил, что я теперь никто и имя мне никак. Кроме того, у меня нет ни копейки денег на транспорт. Вернулся в полицию. Они выправили мне бумагу, позволяющую ехать общественным транспортом.

Открывая дверь квартиры, я услышал, как жена плачет, разговаривая с кем-то по телефону. «Сумка нашлась!». Сумку нашла в транспорте русскоязычная женщина. Через знакомых наших знакомых она разыскала мой номер телефона и позвонила. Все как в сказке Андерсена.

Через несколько дней я явился к назначенному сроку в хирургическую клинику с одной только мыслью — «нет дальнейшим приключениям!»

Далее все потекло по обычному заведенному порядку. Наконец меня повезли в операционную. Анестезиологи спросили меня о самочувствии, переговариваясь, подключили меня к аппарату, повезли в операционную. Ощущения не из самых приятных. Легкий мандраж.

Тут вдруг появляется симпатичная медсестра и спрашивает меня, подписывал ли я бумагу, снимающую с врача ответственность в случае непредвиденных обстоятельств во время операции, обычная в таких случаях бумага. Ее подписывают, как правило, самой первой. Я сказал, что не помню. «Мы такой не нашли. Без нее не может быть операции. Отключайте его, везите в соседнее помещение. Подключайте следующего пациента!» «А как же я?» — «Будем выяснять». Такого разворота событий я никак не ожидал. Меня отключили от приборов, оттащили на каталке в соседнее помещение. Несмотря на ситуацию, не располагающую к веселью, мне пришла на ум Райкинская миниатюра и реплика, выбранная в заголовок рассказа.

Успокоил меня пришедший через некоторое время хирург. Он заполнил на колене нужный формуляр и дал мне подписать. Потом меня отвезли в операционную и подключили наркоз. Больше я ничего не помню.

Операция прошла успешно.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Эдуард Шехтер: А где у нас начальник транспортного цеха?

  1. Во-первых, хватит вам болеть.
    Во-вторых, написано очень хорошо и очень похоже на действительность по другую сторону океана. Формализм и протокол уже практически заменили человеческое участие в медицине. Да и не только.
    В третьих, это уже просьба от моей жены: очень интересно было бы услышать продолжение обмена мнениями между вами и вашим американским другом (чтоб он тоже был здоров). Речь идет о вашем давнем тексте «Переписка с американским другом». Прошло много времени — и какого времени! Как вы сегодня видите проблему беженцев в Европе и в Германии. Что изменилось в немецком антиамериканизме и пропутинизме? Интересно было бы услышать именно ваше (и друга вашего) мнение.

    1. спасибо, что надоумили. Обязательно напишу. Да, ушли в прошлое президентство Трампа, эра Меркель, вскоре уйдет Путин. Китайцы гуляют по луне и строят огромную космическую станцию. К тому времени, когда я соберусь написать что-либо связное, грядут новые времена в Германии и Европе в связи с уходом Меркель и концом диктата либерально-демократических доктрин и ничего неделания. Пандемия была хорошим испытанием на прочность. Будем посмотреть.

  2. Рассказать смешно о серьёзном не так просто. У вас получилось.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.