[Дебют] Александр Шлосман: Рассказ о непрошедшем времени

Loading

Неожиданным диссонансом, нарушившим заданное течение вечера, прозвучало громко выраженное, настойчивое пожелание военных гостей насладиться пением дочерей хозяина. Девушки жеманиться не стали, однако, смущенные шумным оживлением части гостей, долго не решались двинуться к большому роялю, притихшему в углу залы.

Рассказ о непрошедшем времени

Александр Шлосман

Александр Шлосман… Как я люблю ушедшую жизнь,
не взлетевшие самолеты мечты…

В. Шкловский (из письма)

… и слезы постыдные прячу…
Д. Самойлов. «Из детства»

История первая (длинная). Семеновы — Сверчинские

— 1 —

Усталый предзакатный свет перечёркнут вялыми тенями. Поверхности громоздкого шкафа, массивные стенки холодильника, подлокотники кресел изможденно отсвечивают долгими годами своего существования. Видно, как несвежа старая скатерть с хлебными крошками и ленивыми мухами на обеденном столе. Свет ненавязчиво утверждает незыблемость старой мебели, когда-то занявшей комнату. Даже присутствие живого человека здесь не обязательно: обстановка сама расскажет историю событий, жизней, ранее населявших тесное пространство. Теперь здесь не происходит ничего. Только шепчутся химеры прошлого, уже не в силах его воскресить.

У входа в комнату громоздится неуместный солидностью книжный шкаф. Как и прочая обстановка, еле видная в сумраке, он еще способен отдавать потускневшим блеском давно прошедшего времени. Благородство линий, прочность полированного ореха книжного вместилища подавляют простецкий стеллаж, возведенный над ним до самого потолка бывшей барской квартиры.

Внимательный взгляд на корешки книг, прогибающих полки шкафа и стеллажа, может увидать историю людей, чьими заботами и интересом оказались они на своем месте. Русские книги еще девятнадцатого века изданий Суворина и Маркса, как и тома на иностранных языках, отмечены признаками частого пользования. Вряд ли они относятся к пристрастиям нынешнего хозяина угрюмого жилища. Его интересы — на верхних полках, где паутина с потолка уцепилась за стеллаж. Основная масса обширного собрания, в большинстве своем, — свидетель, даже участник прошлой жизни. Владельцы книг не смогли удержаться в новом бытие, устроенном победителями октябрьского переворота.

Последним представителем, как-то связанным с навсегда ушедшими, была мать хозяина комнаты, Виктория Михайловна. Некоторые отмечали, что ее лицо удивительно напоминает леонардову мадонну Литта. Замечательное сходство с живописным образом многими чертами передалось Вике от бабки, Полины Владимировны. Общение со «старухой» плохо закрепилось в памяти четырехлетней девчушки, хотя какое-то время жили они вместе. Бабушка занималась с ней мало, главным образом — Анастасия. И мама. Вика смутно припоминала, как оказалось потом, последнюю их встречу: она увидала нарядно одетую бабушку, но не могла еще уразуметь детским умом, насколько идеальна картина ее утонченной красоты. Вместе с тем, нарождающимся внутренним чутьем она неосознанно угадывала необычайность, отличие, к примеру от мамы, облика этой старой женщины — а какой еще может казаться бабушка сорока трех лет! Малышка молча смотрела на красавицу.

— Господи, это — твое дитя? — обращаясь к дочери, произносила Полина Владимировна, пораженная открывающимися в детском лице чертами собственного подобия.

— 2 —

Спустя месяц после их встречи, летом 1923г., бабушка вместе с дедом, известным путейским инженером, были арестованы в Ялте. Они там снимали дачу, чтобы лечить больные дедовы легкие. Местная власть, арестовав его, не посчиталась ни с заслугами, ни с его полной отрешенностью от политических пристрастий, что само по себе являлось очень подозрительным в свете «очистительных» традиций Крыма недавних лет. И вообще, что можно думать про человека дворянского происхождения, достигшего былых высоких чинов и званий в профессии, хотя бы они дались тяжкой выучкой в молодости, долгими годами нелегких трудов. На допросах дед изъяснялся с гепеушниками языком обычного интеллигентного человека, что навевало сомнения в его искренности и вообще — давало основания считать личностью неблагонадежной.

За свою долгую жизнь подрядчика на стройках империи, позднее — институтского профессора, Николай Павлович умело и охотно общался с людьми разного чина и звания, вовсе не кичась своим, особенно в поздние годы, начальственным положением. В следователе он распознал едва скрываемую заносчивость обретенного всевластия. Еще в молодости его воротило от людей подобного типа. Теперь же он избрал защитой брезгливую отчужденность, давая себе отчет в явной слабости своего положения. Это раздражало следователя, однако не настолько, чтобы сразу применять к арестованному крайнюю меру.

Из большинства фактов, поставленных ему в вину, Николай Павлович понял, что у следователя могут быть сведения от человека, близко его знавшего. Сопоставив кое-что, понял от кого — единственно им мог оказаться бывший служащий его компании, некий К. Они столкнулись пару недель назад, что называется, едва не лоб в лоб. Николай Павлович прогуливался с супругой по набережной среди приезжих отдыхающих и просто бездельничающей местной публики, напоминавших слегка обветшалыми туалетами и манерами предвоенные и, отчасти, первые годы мировой войны. Навстречу, нагло улыбаясь, не сворачивая с пути, на них надвигался какой-то обносившийся тип, в котором Николай Павлович краем глаза признал К. Не дрогнув лицом, он обошел проходимца, как некоторое препятствие, и, не повернув головы, продолжил прогулку. На беспокойный вопрос Полины Владимировны отговорился ошибкой встреченного ими человека.

В свое время, года за три до войны, Николай Павлович выиграл хороший подряд на ремонт путей и сооружение моста на старой железной дороге в одной южной губернии. Дело нескольких лет подходило уже к завершению, и за месяц до убийства в Сараево готовились к полному открытию движения поездов. В силу каких-то обстоятельств для расчета с бригадой отделочников на самом отдаленном участке в конторе выбрали К., служившего уже несколько лет и не замеченного ни в отличиях, ни в проступках. Ему вручили ведомости и порядочную сумму денег, предназначенных для расчета. А чтобы не случилось какого греха по дороге, если встретятся неожиданные посягатели, придали ему в сопровождение двоих, недавно принятых сторожами на склады компании, смирных, но дюжих мужиков. К несчастью, К. оказался тихим картежником, к тому же обремененным недавним карточным долгом. Он изрядно напоил в трактире своих сопроводителей, и, оставив их уснувшими у стола, расплатился и исчез. Немедленно он отправился в общество друзей по пагубной страсти, где, употребив часть казенных денег в отдачу долга (святое дело!), оставшуюся сумму проиграл вчистую в течение того же вечера. После такого скандального завершения К. не оставалось ничего, как вообще исчезнуть из жизни городка, где он проживал в небольшом собственном домишке с супругой и тремя детьми. Некоторое время о случившемся не было известно, пока, спустя несколько дней, напуганные и осознавшие сопроводители К. не решились заявиться в контору, где повинились начальству в содеянном. К. объявили в розыск, снарядили следствие. Вскоре его нашли непотребно пьяным на вокзале в сорока верстах от городка его проживания.

Николай Павлович был поставлен в известность о событии, когда находился в длительной поездке с инспекцией нескольких строек, а в то же время в Москве разворачивалась история, долженствовавшая стать ему особо тревожной и неприятной. О ней сообщал некий доброхот в подметном письме: красавица супруга Николая Павловича была в его отсутствие несколько раз замечена в не очень солидной компании, крутившейся вокруг одного из великих князей, причем петербургский гость оказывал супруге весьма откровенные знаки внимания, ею, как говорилось в письме, не отвергаемые. Воспитанный десятилетиями неукоснительной приверженности исполнению дела, Николай Павлович, после глубокого раздумья по получении письма, более озаботился не столько московской историей и даже не фактом кражи, сколько предупреждением возмущения среди работников, оставшихся без заработанных денег. Немедленно прибыл на стройку, выслушал подробности о случившемся и, убедившись на месте в полном исполнении работ, распорядился немедленно выдать денежную задолженность из сумм, частью собственных, частью — им одолженных под личное обещание. Возмущение, готовое полыхнуть, оказалось умиротворенным.

Происшествие расследовалось губернским прокурором, поскольку могло весьма чувствительно повлиять на общую неспокойную обстановку тех мест. Служитель Фемиды заверил Николая Павловича, что затраченные им суммы будут возмещены за счет арестованного имущества преступника. Узнав о личности растратчика, состоянии и службе, Николай Павлович отправился в скромное жилище его семьи. Глядя на полумертвую от горя супругу, ревущих в голос детей, он вспомнил о незабываемом горестном состоянии из собственной жизни. Он заявил прокурору, что от имени компании и своего лично отказывается от претензий к семье преступника с просьбой дать им возможность остаться в своем жилище. После этого, без лишней огласки, отправил к ним посыльного с конвертом денег в некоторую поддержку.

К. после поимки судили и по приговору отправили на долгие годы в уральскую тюрьму. И вот теперь, спустя девять лет после того происшествия, судьба уготовила ему встречу на ялтинской набережной. Разумеется, Николай Павлович не ожидал никаких значимых последствий случайной встречи, постаравшись почти сразу забыть о ней. Единственное обстоятельство, что нелепым образом высвечивало прошлое, была та одновременная неприятная история о якобы связи Полины Владимировны с высоким петербургским гостем. Несмотря на то, что супруг твердо приказал себе тогда не воскрешать прошедшее в памяти, видя и понимая раскаяние, растерянность любимой супруги, временами в душе его вспыхивал проблеск воспоминания о постыдном.

— 3 —

Кабинет московской квартиры, любимое место хозяина, единственно им самим обжитое и обставленное по своему вкусу, не отличался ни роскошью, ни аскезой, но отражал суть его натуры. Кроме обыкновенного, но обширного письменного стола возле большого венецианского окна, у противоположной стены помещался небольшой диван для отдыха, несколько стульев с высокими прямыми спинками, не располагавшими к длительному сидению, — видимо хозяин не жаловал посетителей кабинета долгими беседами. Единственным дозволенным предметом роскоши являлся упомянутый выше книжный шкаф резного орехового дерева, выбивавшийся своей наружностью между скромной прочей мебелью, как пышный господин среди дворни. С ним, вдоль единственной свободной стены кабинета, с обеих сторон соседствовали шкафы видом попроще, полные книгами, папками с бумагами, собраниями художественных альбомов и, слабостью Николая Павловича, — фотографическими коллекциями, нечастыми в те времена в домах среднего достатка. Остальные стены кабинета смотрели темными рамами унаследованных портретов военных в нарядных гвардейских мундирах, меж ними — единственное женское изображение, отдаленно напоминавшее лицо супруги хозяина. В придачу к портретам нескладно группировались по две-три старинные гравюры с видами обеих столиц. По какой причине искусный женский портрет оказался поставленным в ряд с посредственными мужскими воспроизведениями, сказать теперь уже невозможно.

Судя по всему, гвардейцы представляли заслуженных предков Николая Павловича. Первые из них — родом Сверчинские, из обедневшей шляхты, пришли в русскую военную службу, где старанием, доблестью и иными заслугами удостоились зачисления в гвардию. Заметной их военная карьера стала никак не позднее времен матушки государыни Екатерины Алексеевны. Императрица по восшествии на престол щедро отметила тех, кто споспешествовал решительным участием ее рискованному, но блистательному успеху. В их числе — присвоением офицерского чина и прозвания Семенов, добавком к наследной фамилии, в честь действий Семеновского полка, — бывшему унтер-офицеру Сверчинскому. С тех пор пошли гвардейцы Семеновы-Сверчинские, кроме скромных титулов, военной удали и истовой преданности престолу, не обремененные ни солидным состоянием, ни значительным умом. По жизни их заслуг хватало на подвиги не только в службе, но и на ниве покорения женских сердец, столь падких на значимые признаки гвардейского блеска.

Изустно передаваемая история семейства свидетельствовала, что предки Николая Павловича по мужской линии, благодаря указанным достоинствам, умудрялись попутно присовокуплять к ним состояния и красоту избранниц. Родительницы производили в браке потомство исключительно мужского пола с крайне редкими отступлениями. Таков же был и покойный батюшка, Павел Николаич, изменивший своей судьбой наследственную традицию. Без памяти влюбившись в младшую дочь тверского купца, владевшего порядочным состоянием, принужден был оставить гвардию. Не желая продолжить воинскую службу, вышел в отставку штабс-капитаном, пребывая к тому времени в долгах, как в шелках. С тех пор поселился Павел Николаич помещиком в имении, доставшемся супруге в приданое, не имея таланта ни к хозяйству, ни к сельской жизни вообще. Былая закваска и привычки пагубным образом развились в отставном барине, пристрастившемся со временем к пьянству. Ни увещевания и угрозы тестя, родни, ни мольбы и страдания жены, к тому времени, матери троих детей, ни постепенное разорение состояния супруги и прежде успешного, богатого имения не могли остановить падения когда-то сильного и властного над собой человека. Ничто в его жизни после гвардии явно не указывало на некое событие, поворотившее Павла Николаича так значительно и неизбежно к постепенной гибели. И самого, и его несчастного семейства. Главное, что успел он при жизни, — это выучить в тверской губернской гимназии старшего сына Николашу, проявившего изрядные способности и прилежание в овладении науками, с золотым окончанием курса, а также уговорить старшего брата, жившего в Петербурге, походатайствовать о поступлении племянника в университет. Младшие дети нашего пьяницы вместе с матушкой и им самим темной осенней ночью сгинули в пожаре родовой усадьбы. Причины трагедии никто из уездного начальства расследовать путем не удосужился. Намекали, якобы виновником происшествия стал сам хозяин, будучи в сильно хмельном состоянии. Однако подтверждений тому не сыскали.

Ко времени семейного несчастья Николаша уже числился в студентах Института инженеров путей сообщения Императора Александра I. По совету и протекции высокочиновного родственника в Петербурге, благодаря гимназическим успехам и особого интереса к математике и физике, юноша в виде исключения был допущен и успешно сдал вступительные экзамены. Университет, против желания покойного брата, родственник не жаловал.

Николай Павлович всю жизнь с большой неохотой вспоминал о нелегких студенческих годах, полных нужды, унижений, душевной тоски и ощущения сиротства. В самые тяжкие минуты воскресали перед ним навсегда ушедшие картины ласкового детства и юности в окружении маленьких, навсегда приникших к нему братьев, милой, нежной матушки и доброго, сильного отца. Отец в его видениях то нетерпеливо бодрил Николашину смирную лошадь в верховой езде, то объяснял о природе существующих предметов, поражал меткой стрельбой и азартным охотничеством, был примерным книгочеем и радушным хозяином, окруженным семьей и частыми гостями, и почти никогда — в воспоминаниях — не пьяный, не буйный, не грозивший необузданной хмельной силой, чреватой смести все, что ему перечило. Память отторгала образ отца в приступах неудержимой жестокости и безрассудства, сменявшихся горячечным раскаянием к матушке и детям, тяжким осознанием глубины падения, в которое он неотвратимо вверг не только самое себя, но всю семью, их жизнь.

Особо не любил память о ежегодных обязательных визитах, назначаемых благодетелем-родственником обычно после Пасхи и на Николу Зимнего. Надлежало прибыть в присутственное здание, где тот начальствовал, для представления свидетельства об успеваемости в учебе. Предварительно бумагу просматривал в приемной чиновник для поручений, уходивший с докладом в большой кабинет, затем туда допускался и Николаша. Дядюшка, одетый в темно-синий вицмундир со звездой на груди, располагался под большим, в рост, портретом императора Александра Александровича. На протяжении нескольких минут он скучным негромким голосом советовал о правильной жизни, при этом отмечая успешную его учебу, единственно бывшую условием скромного, но регулярного вспомоществования племяннику в память о покойном брате. В продолжение монолога на сухощавом лице говорившего не появлялось ни малейшей улыбки, ни чего-либо похожего на родственное чувствование. В заключение краткой нотации красноречивым взглядом Николаше указывалось на драгоценный конверт, лежавший с краю стола. Он брал его и, прижимая к груди, багровый от смущения и унижения, благодарил его превосходительство дядюшку, после чего некоторое время неловко пятился (так требовал чиновник из приемной), уходя до следующего раза.

И все-таки, вряд ли стоило нашему герою, достигшему с годами прочного положения и состояния, вовсе отвергать воспоминания о сиятельном родственнике. Хотя бы тот и исчез навсегда из его жизни, однако в протяжении студенческих лет единственный оказывал спасительную поддержку.

Рассказчик:

История человеческого существования являет нам массу примеров становления характера в зависимости от окружающих обстоятельств. Зачастую великое множество становится жертвой обстоятельств, способных если не погубить физически, то надломить внутренне. Наряду с этим, немалое число личностей воспитует в себе характер упрямый, способный вопреки пагубному, жестокому воздействию среды превратить их, со временем, в натуры сильные, способные не только противостоять, но подчинять своему разумению, воле — и людские судьбы, и обстоятельства.

В равной мере в отдельные периоды жизни наш герой становился и жертвой, и, в некоторой степени, властелином обстоятельств в окружавшей его жизненной обстановке. Зачастую перед ним возникало видение его благодетеля в мундире, под императорским портретом, как символ достижения карьерного и, вероятно, житейского успеха. Казалось бы, какое необъятное расстояние составляло его нынешнее положение с представившейся картиной. Однако он был неотступен в напряженном учении, поисках всяких возможностей заработка дабы избежать печальных последствий полуголодного студенческого существования. И при всем этом никогда не забывал о благородстве своего происхождения, несправедливо поверженном в унижение. Частые раздумья привели Николашу к выстраданной мысли о единственной, главной цели жизненного спасения: сквозь темень в глазах и вздувшиеся жилы усилий — отличиться, возвыситься. Любым способом. Хотя бы и ценой собственной жизни. Мог ли он представить, что спустя много десятков лет, будучи на достаточной высоте карьеры и благополучия, вся его жизнь получит беспощадную оценку одной обыкновенной пулей.

— 4 —

В то лето частые дожди, необычайно редкие для этих мест, заливали стройку. Полоса железнодорожной насыпи, насколько хватал глаз, лежала затянувшейся до горизонта жирной линией в скучном однообразии тяжелой промокшей пашни; лишь где-то далеко с краю темнели забором небольшие пики леса, за ними — силуэты отдаленных гор. Более никакие приметные ориентиры не встречались взгляду.

Насыпь была далеко не готова и, судя по затянувшемуся ненастью, неизвестно когда могла быть доведена до своего окончательного вида. Широкие канавы по бокам, откуда брали грунт для насыпи, превратились дождями в две беспредельные реки.

Слегка оживляли одинокое пространство лишь сосредоточенные близ строительства, типа небольшого временного поселка постройки для рабочих и начальства. Позади однообразных, почерневших от долгой влаги, длинных рабочих бараков с двухэтажными нарами, на некотором отшибе виднелось неотличимое внешне строение для господ инженеров. Внутри строение разделялось перегородками на господскую кухню, столовую и, смежную с ней, протяженную служебную комнату со шкафами чертежей, несколькими полками небогатой библиотеки на дощатых стенах, украшенных разноцветными инженерными схемами. Обстановку дополняли несколько куцых рабочих столов с несуразно основательными самодельными табуретами. За рабочим помещением следовали комнаты скромного холостяцкого жилья для господина начальника участка — самого Николая Павловича, и его помощников, господ студентов старших курсов из Петербургского путейского института.

Николай Павлович слегка притомился от месяца бесполезного мотания по многоверстовой замирающей стройке и, не ожидая окончания потопу, решил на несколько дней встряхнуться, привести себя в порядок и вообще — взглянуть на давно забытую обыкновенную суету городской жизни. Наказав помощникам устроить круглосуточное рытье дополнительных канав, чтобы вода быстрее уходила из затопленных боковых резервов, Николай Павлович отбыл в уездный город А. По пути надолго сделал остановку на сооружении единственного моста через распластанный овраг. Глубокая, изрезанная попутными промоинами, ложбина оврага неуклонно и опасно полнилась грязно-коричневым потоком от нудных дождей. Это стало предметом новой тревоги начальника — а ну, как затопит котлованы фундаментов, — приказал нарастить и усилить их ограждение. Следом заложил большой крюк пути в дальние карьеры камня, дабы решительно поторопить заготовку материала. И, наконец, уже в сумерках Николай Павлович пустился напрямую к еще неблизкой конечной цели своей поездки. Накатанная лесная дорога пока отчетливо различалась между склонившихся к ней деревьев и кустарников. Под густой звон комаров, тряску и покачивание видавшей виды брички в его усталой голове лениво мешались мысли о прошлом и предстоящем.

Он увидал себя молодым инженером на первой своей стройке — железной дороге в Поволжье. Одержимый желанием карьеры и достойного положения, он отправился в захолустный городишко Б., кстати, после окончания строительства разросшийся и весьма облагородившийся. Многому там научился, обрел неплохой опыт, а главное, вошел в курс отношений с подчиненными и начальством. Будучи осторожным по натуре, он не рисковал поначалу скорыми решениями и шагами, предпочитая им, при возможности, неспешное обдумывание. По этой причине среди части сослуживцев прослыл за тугодума. Неожиданно, когда случилась авария на стройке соседнего участка и начались рассуждения об исправлении положения, Николай Павлович, оказавшись на месте, осознал пагубность промедления ранее других: уговорил растерявшихся соседей, забрал инициативу и, в считанные дни совместными с ними действиями и своими решениями помог избежать не только больших жертв, но значительных убытков в материальной и финансовой части. За самодеятельность поначалу заработал выговор от начальства, потом — благоволение. И с тех пор изменил прежнее о себе мнение решительным образом. Личный его успех в этом случае, а также в окончании строительства, не остался незамеченным. Тем не менее, наш честолюбивый герой сверх того решил добиваться награды, причем не самым благовидным образом — за счет одного из коллег, давно вызывавшего его ревность. Оказавшись как-то в обществе одного из важных членов правления железнодорожной компании, которому известны были успехи их обоих, решил воспользоваться и перебить дорогу сопернику. Понимая степень доверия к собственной персоне, намёком перевёл общий разговор на обсуждение достоинств последнего, высказав тонкое и, тем не менее, нелицеприятное о нем мнение. При этом знал, что сам он к награждению не предполагался. Кандидатура коллеги после дополнительного обсуждения руководством была все-таки подвергнута сомнению и, в связи с возникшими разногласиями, сочтено было целесообразным от награждения его отставить. Напротив, благодаря дополнительным усилиям, предпринятым Николаем Павловичем, и подключению влиятельных ходатаев открылась возможность ему самому, впрочем, не без оснований, попасть в вожделенный список.

Первая награда не стала единственной на протяжении его карьеры. И все же, некоторое время спустя после этой истории, Николай Павлович тайком и с краской стыда вспоминал о ней, сознавая бесчестие своего поступка. Жизнь простирала к нему объятья: вступив с годами на путь благосклонности начальства и признания, не без зависти сослуживцев, он приобрел незыблемое о себе мнение, как об умелом, опытном человеке, способном на деле и знаниями, и, зачастую, жестокостью решительных действий, достигнуть успеха. За многими своими достижениями он постепенно забыл о мерзости начала.

— 5 —

Еще с конца зимы Николай Павлович снимал в упомянутом уездном городе А. часть небольшого флигеля, принадлежавшего, среди прочих построек большого грязноватого двора, многодетной штаб-офицерской вдове. Сухощавая женщина скромного роста, хозяйка вечно и бестолково хлопотала среди обширного хозяйства, постоянно озабоченная мыслями о судьбе четверых малолетних и гимназического возраста мальчиков. Николай Павлович не особенно обременял владелицу своим постоянным присутствием и просьбами, хотя платил за все время. Пребывая месяцами на строительстве, тем не менее, уговорился, что в нанятых им небольших комнатках даже в его отсутствие будут поддерживаться порядок, чистота и тепло.

После продолжительного мытья в ладной хозяйской баньке, с крутым паром и истомным кряхтением от хорошо распаренного березового веничка, постоялец с удовольствием вместо неаккуратной, клочковатой пегой бородки оставил небольшую эспаньолку — усы трогать не стал. Затем, расположившись в теплых комнатах, со вкусом напился несколькими стаканами крепко заваренного кирпичного чаю с хозяйским вареньем и свежим калачом — очень вдова уважала своего начальственного постояльца — и завалился спать в сухую чистую постель, столь приятную для всего тела, уморенного многонедельным существованием в плохо топленом, сыром бараке на стройке.

Как положено, на другой день нанес визит уездному предводителю, графу С., господину гвардейской стати с начальственным выражением на достаточно свежем для его возраста, благообразном лице. Предводитель завершал уже второй срок в нынешней должности и, по известным причинам, мысленно стремился к третьему. Уезд числился в губернии одним из обширных и по размерам, и по населению, и по важным землевладельцам. Дополнительно к тому — теперь путь Екатерининской железной дороги должен был пересечь его земли. Вследствие перечисленных обстоятельств, многолетнее главенство с изрядными успехами на важной территории придавало руководителю известный вес в глазах губернского начальства.

В ходе обстоятельной и обоюдно благожелательной беседы Николай Павлович поставил местного начальника в известность о ходе и тяготах стройки, желанной и давно ожидаемой в этих местах, не преминул изложить просьбы о нуждах дела, на что, после некоторого раздумья, получил заверения в возможности посильного их разрешения. В завершении беседы был приглашен графом на регулярные среды в его доме, а также на предстоящий в конце месяца бал в местном дворянском собрании. Насчет бала гость не обещал ввиду весьма вероятного отсутствия по делам стройки, однако на завтрашнюю среду с благодарностью приглашение принял, будучи немного знаком с порядками и радушием предводительского семейства. Там его принимали изредка, в дни нечастых приездов в город не только из желания поговорить и послушать образованного, солидного, недурной наружности столичного человека, но и осторожно предполагая в нем возможного жениха для повзрослевших дочерей семейства.

Находясь в городе месяцем-двумя ранее, наш герой случился в гостях у мирового судьи, крутобокого мужчины с необычайно зычным голосом, человека недостаточно образованного, но по настоянию супруги тщившегося убедить окружающих в обратном. Николай Павлович присутствовал однажды у него на разборе по мелкому делу своих рабочих, после чего в кабинете хозяина был угощен рюмкой настойки домашнего приготовления и в процессе дегустации приглашен на вечер представления домашнего спектакля. Взрослое дочернее потомство мирового где-то прослышало, что в просвещенных домах больших городов устраивают любительские спектакли. В ходу были тогда представления из переводных заграничных пьес, а из русских — Островского, Потехина или годных для постановок рассказов писателя Чехова. Стали собирать по знакомым домам желающих участвовать, и, невзирая на ничтожные, в большинстве, умения и таланты, принялись изредка представлять действа с отрывками из пьес специально для того приглашаемым гостям. При этом, обе дочери предводителя, старшая — Лиза и младшая — Полиночка, среди прочих энтузиастов принимали участие в разных ролях.

Николай Павлович, поначалу рассеянно следил в тот вечер за спектаклем, представлявшим избранные сцены из какой-то пьесы Островского. Неожиданно его внимание привлекла изумительная внешность одной из актерок. Это заставило его смотреть за действием на сцене уже более пристально. После финала, слегка сумбурного от нетвердого знания текста некоторыми участниками, среди поздравительного шума он, движимый восторгом не столь от искусства, сколько от чуда покорившего его лица, подошел к раскрасневшейся от возбуждения и похвал красавице. В отличие от громогласных окружающих он тихо, но проникновенно проговорил несколько слов восхищения, уловленных ею в шуме славословий и не оставленных без внимания отличительным выражением глаз и лица. С той поры ему представлялось несколько случаев побывать в предводительском доме, снова увидать свою пассию, прочертившую ощутимый след в его душе с первого раза. Однако условий для продолжительной беседы с самой красавицей не сложилось. И все-таки за время своих посещений предводительского семейства он несколько раз улавливал на себе ее заинтересованные взгляды.

На этот раз в ярко освещенном втором этаже особняка предводителя ко времени приезда Николая Павловича уже собралось общество местного чиновного и делового люда, избирательно принимаемого в этом доме. Сам хозяин властвовал посреди смеси партикулярного платья с вицмундирами — внимательно слушал ответы на разно поставленные им вопросы, попутно искрил шутками среди дам, ибо кто лучше может воздействовать на мужей, как ни очарованные начальством супруги, изредка цедил покровительственные сентенции в кружке молодежи. Обыкновенно граф не особо жаловал собственным присутствием организуемые им же самим собрания, передоверяя главенство супруге, справлявшейся с местными не хуже самого. Однако, будучи человеком неглубокого, но хитрого ума, предводитель рассуждал, что нынешний сбор из особых, поскольку срок его предводительству близится, а хочется нового: следом за желаемым третьим сроком мерцал новый чин, звезда на погоне, а там — кто знает…

Среди негромкого говора гостей блестели взгляды, высокомерные и искательные, равнодушные и заинтересованные, шаловливые и целомудренные, плутоватые и добродушные, зеркально отражая характеры их обладателей. В общем числе слегка ему знакомых местных персон Николай Павлович приметил нескольких офицеров-артиллеристов из военных лагерей, расположившихся в этом году в трех верстах от города. Старшие чином и годами офицеры предавались беседам, оживленным любопытством местной публики, или карточной игре по маленькой. Молодые военные большей частью занимали разговорами женскую половину присутствовавших — матрон и нежную уездную поросль, где заметно выделялись прелестные собой графские дочери. Среди тех, кто по разным поводам расположился вблизи, оказался и Николай Павлович, не так давно покоренный ангельской внешностью Полиночки; впрочем, привлекавшей внимание едва не всей молодежи богатых домов города. Окруженная разговорами ухажеров, девушка между делом украдкой разглядывала гостей, отметив присутствие уже знакомого ей путейского инженера Николая Павловича.

В сдержанном гомоне голосов присутствовавших ощущалось некое напряжение в ожидании финала собрания за традиционно аппетитным и щедрым столом, до времени таившимся в недрах дома. Неожиданным диссонансом, нарушившим заданное течение вечера, прозвучало громко выраженное, настойчивое пожелание военных гостей насладиться пением дочерей хозяина, по слухам превосходно владевших этим искусством. Девушки жеманиться не стали, однако, смущенные шумным оживлением части гостей, долго не решались двинуться к большому роялю, притихшему в углу залы.

Задушевное, волнующее, весьма артистичное исполнение романсов попеременно, и Лизой, и Полиночкой, а под конец — дуэтом одноименных, в перекрест, персонажей из «Пиковой дамы», вызвало необычайный восторг гостей, наполнивших залу. Все требовали повторения дуэта. Однако старшая Лиза, выступавшая не без успеха, сильно разволновалась, и от нервов что-то вдруг сделалось с ее голосом. Никакого продолжения не получилось.

Николай Павлович, разумеется, пытался пробиться к исполнительницам сквозь окружившую их восхищенную густую толпу, однако сделать этого не смог. Тем не менее, он старался сквозь промежутки голов не терять из виду лица Полины, имевшего, несмотря на улыбки, посылаемые ею поздравителям, несколько отвлеченное выражение. Будто она искала кого-то, не находя. Внезапно они встретились взглядами. У Николая Павловича, полного впечатлением и еще не погасившего счастливой улыбки на лице, обрушилось сердце — такой неподдельной, неожиданной радостью вспыхнуло ее лицо. Он решил более не пытаться одолеть толкотню, а выждать момент, когда число восторженных поклонников вокруг Полины станет хотя бы вполовину меньше. И тогда приблизиться и сказать… Множество нужных слов загорелось в нем, но от обилия чувств и мыслей все так чудесно перемешалось, что когда момент наступил, он только и смог взволнованно, с паузами промолвить: «Как же… вы хороши… и как я счастлив». Полина была покорена совершенно.

За оставшиеся дни отлучки Николай Павлович успел еще пару раз встретиться с Полиночкой в обширном городском парке, несколько одичалом, богатым местами, изрядно тенистыми, в роде небольших рощ, приятных для уединения. Ее сопровождала старшая сестра, судя по всему, посвященная в чувства младшей; она деликатно держалась чуть поодаль, дабы не нарушать и без того прерывистую нить разговора, молча и явно длившегося между нашими героями. Они оба чувствовали себя теперь несколько скованно, словно испуганными от недавней смелости откровенного, радостного выражения взаимных чувств. Бессвязный разговор оборвался вконец, когда дрогнувшим голосом Николай Павлович проговорил, что отпуск его окончен, и завтра он покинет город снова на продолжительное время.

— Н-е-е-т! — протяжно вскинулась в ответ Полина. Широко раскрыв глаза, стала медленно бледнеть и все напрасно пыталась сдержать устремившиеся наружу слезы.

Лиза подбежала к ним и вместе с перепуганным Николаем Павловичем принялась успокаивать потрясенную внезапным известием девушку. На счастье никого из посторонних поблизости не случилось, иначе не избежать разговоров и пересудов по домам.

— Не может быть! — летело в ошеломленной ее голове. — Только все так волшебно началось, предвещая волнующие встречи, возможно, признания и… Наверное, он подумал, что она легкомысленная, избалованная, даже взбалмошная девица, какими полны провинциальные дома. Ведь ей так хотелось уединенно поговорить с ним, выспросить о нем самом, услыхать его рассуждения о жизни вообще и про героев из книг, а еще — о его профессии; наконец, рассказать о самой себе. Да мало ли что волнует трепетную девичью душу в пору расцвета первого глубокого чувства…

Николай Павлович сам пребывал в растерянности, хотя бы и тщательно им скрываемой в виду предстоящего отъезда. Влюбленность, так внезапно и счастливо разгоревшаяся в минувшие дни, безнадежно боролась в нем с многоликой и неотступной главной заботой, призвавшей в эти края. Срок данной самому себе поблажки переступать не собирался: негоже мешать романтику с делом. Такова уж была его жесткая воля.

На прощание, на всякий случай, оставил Полиночке адрес своего пребывания на стройке. Хотя понимал, что нечаянно едва не погубил девушку своим внезапным сообщением, и потому вряд ли стоило надеяться на продолжение. Тем не менее, при отъезде заглянул к единственно близкому своему знакомцу в городе, доверительно предупредив, чтобы при возможном получении письма от него не преминул бы исхитриться и приватно передать его девушке. Не вдаваясь ни в какие детали, взял слово чести от заинтригованного приятеля о полнейшем неразглашении всего, с этим фактом связанного.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “[Дебют] Александр Шлосман: Рассказ о непрошедшем времени

  1. вполне солидарен с Вами, имя к тому же возможность прочитать всю повесть целиком.

  2. Прекрасно написано, так и напрашивается сравнение с каким-нибудь русским классиком

    1. Прекрасно написано, так и напрашивается сравнение с каким-нибудь русским классиком

      Уважаемая Инна, благодарю вас за столь хвалебный отзыв… Вдвойне ценно, что ваши слова — первый отклик на мой текст.

      1. С удовольствием окунулся в восозданную автором атмосферу. Жду продолжения.

        1. Спасибо. Продолжение (окончание первой части, всего их четыре) уже последовало в сегодняшней мартовской публикации…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.