После смерти Нехемии род Цадока всячески стремился усилить свои позиции. Должность Великого коэна стала в этом роду наследственной. Более того, род Цадока распространил своё влияние и на политическую сферу.

Недельный раздел Тецаве

Михаил Ривкин

Источник Р

Продолжение наставления о Мишкане (Шемот 27:20-30:10)

Как мы уже отметили в предыдущей недельной главе, отличие источника Р от источника Е наиболее заметно в части культовой. Вместо простого, наивного, близкого к миру природы ритуала в более раннем источнике Е, автор (авторы?) Р описывают в мельчайших деталях ритуал сложный, элегантно-утончённый, требующий от исполнителей незаурядного практического навыка и немалых теоретических знаний. Резко изменились и требования к самим исполнителям.

Из нашей главы Тецаве вполне очевидно, что исполнители должны строго отвечать четырём требованиям:

1. Быть прямыми потомками Аарона, брата Моше.
2. Пройти сложный ритуал инициации (посвящения) в священное звание.
3. Отправлять священное жертвенное служение исключительно в пределах Шатра Соборного
4. Быть облачены в момент служения в особые одеяния

Разумеется, по версии источника Р эти установления были объявлены Моше самим Всевышним, как часть наставления о Мишкане.

Посмотрим, действительно ли эти правила всегда так строго соблюдались Народом Израиля и самими культовыми служителями, которых ТАНАХ именует коэнами.

Пророк Шмуэль не только самолично приносил жертвы в Храме в Шило, но и ночевал там в Пределе Г-споднем. Про Шмуэля сказано, что он — Эфрати, т.е. из колена Эфраима. И даже согласно позднейшей версии автора Диврей а-Ямим, который исхитрился придумать Шмуэлю родословную из левитов, прямым потомком Аарона пророк не был. Шауль также совершал жертвоприношения (IШмуэль 13:9). Правда, там сказано, что Шмуэль на него за это сердился. Но эти слова Шмуэля следует считать позднейшей вставкой. Ибо если жертвоприношения Шауля были столь неугодны Всевышнему, то непонятно, почему Всевышний сразу же их не отверг. Между тем, только в истории о войне с амалекитянами нам прямо сказано, что Шауль стал неугоден Создателю потому что пощадил Агага, а также не уничтожил полностью всю военную добычу.

В другом рассказе мы видим что Давид также отправлял коэнское служение. Про него сказано, что он был «опоясан льняным эфодом» (IIШмуэль 6:14). При этом та же книга Шмуэля упоминает эфод как особое коэнское одеяние (IШмуэль 22:18). Когда Ковчег Завета возносили в Иерусалим, Давид сам «возносил всесожжения и мирные жертвы» (IIШмуэль 6:18). И далее упомянуто, что сыны Давида были коэнами (IIШмуэль 6:14). Один из самых известных эпизодов ТАНАХа, это жертвоприношение пророка Элияху на горе Кармель. Элияу совершал своё знаменитое жертвоприношение на жертвеннике Г-споднем на горе Кармель. Мы знаем, однако, что пророк был из жителей Гилада! Жертвенник этот стоял на горе Кармель с древних времён, но был разрушен царём-отступником Ахавом. Элияу «восстановил» его (I Мелахим 18:30). Все эти рассказы ясно указывает, что на раннем периоде израильского культа коэнское служение не было привилегией того или иного семейства или того или иного колена. В Израильском царстве происхождению коэнов никогда не придавали значения. Про Рехавама сказано, что он «назначил коэнов из народа, которые не были из рода Леви» (I Мелахим12:31) и никто в Северном царстве особо не удивился. Но даже и сам автор книги Мелахим, настроенный ко всему, что было в Северном царстве весьма критично, упрекает царя-отступника в том, что назначенные им коэны «не из рода Леви», а не в том, что они «не из рода Аарона». Очевидно, сам автор книги Мелахим был из рода Леви.

Монополизация коэнского служения родом Леви относится к концу эпохи Первого Храма. Причём в это время жертвенное служение ещё отправлялось на «высоких местах», и не было строго централизовано. Такая централизация имела место только в царствование Йошияу, и повлекла за собой массовый приток левитов, оставшихся без дела, в Иерусалимский Храм. Однако местные коэны категорически отказывались допустить «понаехавших» к храмовому служению, поскольку не хотели ни с кем делиться коэнской долей жертвоприношений, хлебных даров и возлияний.

Вплоть до времён Эзры и Нехемии сам термин «коэн» обозначал не ту или иную родовую принадлежность и происхождение, а исключительно профессиональную квалификацию, умение и навыки, необходимые для жертвенного служения. В конце эпохи Первого Храма были коэнские семейства не только в Иерусалиме, но и на всех «высоких местах». Даже радикальная реформа Йошияу, который приказал эти «высокие места» разрушить, не достигла полностью своей цели. Так, про Йермияу сказано, что он был «из коэнов в Анатоте», т.е. не в Иерусалиме. Эти коэны были прямыми потомками Коэна Эвиатара, который был отстранён от священного служения во времена Шломо (I Мелахим 2:26-27). В том эе эпизоде книги Мелахим прямо указано, что Эвиатар происходил из коэнов древнего Святилища в Шило.

В это время принадлежность к левитам обозначала социальный статус, и ничего больше. Это была сравнительно многочисленная группа людей, отличительным признаком которых было отсутствие родовых земельных наделов. Такой, экономически нестабильный, и не очень-то почтенный в те времена статус властно потребовал от левитов найти некую социальную нишу, которая гарантировала бы экономическую стабильность и, если возможно уважительное отношение. В результате левиты сталинаходиь место в культовой сфере. К концу эпохи Первого Храма за левитами прочно закрепился авторитет знатоков как храмового ритуала, так и священных книг, которые постепенно обретали свою каноническую форму. Левитов повсеместно уважали, как хранителей духовного наследия народа, своего рода «прото-интеллигенцию», людей не только грамотных, но и широко образованных, умеющих слагать и исполнять торжественные храмовые песнопения. Те, кто был в состоянии взять на себя эту непростую духовную миссию, смогли присоединиться к левитам и, со временем, полностью обретали особый левитский статус. Никто, разумеется, не проверял их родословную, восходит ли она к легендарному третьему сыну Яакова.

Среди всех коэнских семей в эпоху Первого Храма выделялось одно, которое считалось своего рода «коэнской аристократией» Это были потомки Великого коэна (Первосвящзенника) Цадока, которые совершали священное служение в Иерусалимском Храме со дня его основания. В начале эпохи Второго Храма это семейство вступило в борьбу за лидирующую роль не только в культовой сфере, но и во всех главных институтах власти. Основным достоинством семейства Цадока было его древнее происхождение. Но в пост-галутную эпоху одного этого было далеко недостаточно. Вавилонский галут породил новые общественные нормы.

Царствие Двида было, насколько мы можем судить, важнейшей вехой в историческом развитии Израиля. Его потомки всеми силами старались создать в исторической памяти народа образ идеального царя и идеального царства, своего рода «Золотого Века», и, тем самым, утвердить свои права на царский престол на веки вечные. Но далеко не все были готовы такое право безропотно признать. Речь идёт, разумеется, о Северном царстве. Столь же древним была и династия потомков Цадока. Имелось, при этом и существенное различие. Далеко не все безропотно признали монополию этого семейства на служение в Иерусалимском Храме. Дом Давида, пользовался в народе любовью, и потому его царствование в Иудее было достаточно устойчивым. И даже пророки, сурово упрекавшие многих царей, никогда не ставили под сомнение легитимность самого дома Давида. И эту веру в вечность и нерушимость дома Давида унесли пророки, да и простые люди, в вавилонское изгнание. Именно в духе этой веры выдержаны книги Шмуэля и Мелахим. Особое почтение к дому Давида проходит через эти книги красной нитью, и красноречиво свидетельствуют, как твёрдо верили вавилонские изгнанники в скорое и неизбежное восстановление древней династии. Именно в этих исторических книгах впервые внятно сформулирована идея, что вечность дома Давида тождественна вечности народа Израиля, что завет с домом Давида нерушим и не будет отменён никогда. Также как вечен завет между Всевышним и народом Израиля, точно также навеки пребудет благословение Б-жье на доме Давида.

Однако отношение к семейству Цадока было иным. В охватывающем весь период Первого Храма грандиозном историческом труде, над которым кропотливо трудились вавилонские изгнанники, много место уделено иерусалимскому Храму, храмовому служению, и отношениям между царями и Храмом. При этом сам Цадок упомянут походя, а о династии коэнов, его потомков, вообще ничего не сказано. Во времена Возвращения в Сион Йеошуа бен Йоцадок занял, на какое-то время, лидирующую роль, используя для этого средства не всегда чистоплотные. Даже пророк Зхария, который был склоне его поддерживать, и призывал к миру и согласию между двумя враждующими иерусалимскими партиями, рисует образ Великого Коэна далеко не самыми светлыми красками. Он пишет, что Йеошуа был «одет в испачканные одежды» (Зехария 3:1-3). Для коэнов из семейства Цадока, весьма кичившихся именно свое чистотой (как в ритуальном аспекте, так и в самом буквальном смысле) худшего обвинения быть не могло. Зехария описывает странную сцену, не имеющую подобия во всём ТАНАХе: Сатан стоит справа от Йеошуа, «чтобы обвинять его». Далее сказано, что Всевышний усмиряет Сатана, после чего Зехария снимает с Йеошуа «запачканные одежды». Однако единственный аргумент, который мы слышим из уст Всевышнего в защиту Йеошуа звучит странно: «Ведь он головня, спасённая из огня» (там). Иными словами, не сам по себе Йеошуа достоин защиты и оправдания, он ничего особенного собой не представляет. Только тот факт, что он — единственный уцелевший остаток былого величия Первого Храма, придаёт ему в глазах Творца какую-то ценность.

Когда Эзра и Нехемия прибыли в Иерусалим, дабы укрепить стены города, и, тем самым, закрепить и усилить «национальный еврейский очаг», они столкнулись с тайным и явным сопротивлением Элияшива, Великого коэна, из рода Цадока. А один из внуков Элиашива совершил нечто вовсе несообразное: женился на дочери Санвалата из Хорона, одного из вождей самаритян (Нехемия 13:28).

Из записей самого Нехемии мы можем понять, какую нелёгкую борьбу пришлось ему выдержать против Элиашива и его присных. Победа осталась на стороне Нехемии, и он имел основания надеяться, что основанный им государственно-политический проект будет с годами крепнуть, облекаясь плотью, расширяясь территориально и укрепляясь духовно. Как обстояли дела на самом деле, судить трудно. Книга Нехемии заканчивается на позорном браке внука Элияшива и дочери Санвалата. Что последовало за тем, мы можем реконструировать, лишь опираясь на общие знания о той эпохе. Современные историки склонны считать, что, в целом, успешно начатый, проект Нехемии не имел достойных продолжателей. Род Цадока приложили не мало усилий, чтобы отменить или переиначить заложенные Нехемией основы государственного устройства. И если это им не до конца удалось, то исключительно благодаря активному сопротивлению прушим, которые выступили в роли идейных преемников Нехемии.

После смерти Нехемии род Цадока всячески стремился усилить свои позиции. Должность Великого коэна стала в этом роду наследственной. Более того, род Цадока распространил своё влияние и на политическую сферу, фактически сосредоточил в своих руках управление Иерусалимским автономным «государством-минус». В конце персидского периода, и после того, именно Велиуий коэн был полновластным «правителем града Б-жьего»

Произошло это далеко не сразу. В книге пророка Йехезкеля мы видим первую в своём роде теократическую модель государства, в которой вся влась сосредоточена в руках коэнов из рода Цадока. И важнейшим аргументом в пользу такого устройства была именно древность этого рода. Хотя в этой книге не указано, что этот род восходит к Аарону, но даже упоминание в качестве основателя рода самого Цадока (исторически верифицируемое) придавало роду достаточный авторитет. Автор книги Йехезкеля особо подчёркивает это древнее происхождение:

А священники-лейвиты, сыновья Цадока, которые исполняли службу в храме Моем, когда отступили от меня сыновья Йисраэйля, они-то приближаться будут ко Мне, чтобы служить Мне, и стоять будут предо Мной, чтобы приносить в жертву Мне тук и кровь, — слово Г-спода Б-га! Они-то придут в храм Мой, и они приближаться будут к столу Моему, чтобы служить Мне и исполнять службу Мою. (Йехезкель 44:15-16)

Что же касается всех прочих, в том числе и левитов, то их надлежит строго удалять от храмового служения, или, в крайнем случае, ограничить их участие в службе обязанностями, ритуально важными, но не главными:

Только лейвиты, которые удалились от Меня во время отступничества Йисраэйля, которые отступили от Меня, следуя за идолами своими, понесут (наказание) за грех свой. и будут они в храме Моем служителями, (выполняя) обязанности в воротах дома, и прислужниками в доме; будут они закалывать жертву всесожжения и (другие) жертвы для народа, и стоять будут пред ним, чтобы прислуживать ему. За то, что они служили ему пред идолами его и были для дома Йисраэйлева препятствием греховным, за то поднял Я руку Мою на них, — слово Г-спода Б-га! — и понесут они наказание за грех свой. И не подойдут они ко Мне, чтобы священнодействовать предо Мной и приближаться ко всем святыням Моим, к самому святому, и понесут (на себе) позор свой и мерзости свои, которые делали они. (там 44:10-14).

Мы видим, что автор всячески стремится принизить роль левитов в храмовом служении, дать тем важным обязанностям, которые они будут исполнять в восстановленном храме не слишком почтительное толкование. Именно тот реальный факт, что в период вавилонского галута левиты были хранителям исторической памяти, помогли народу Израиля сохранить веру во Всевышнего, более того, конкретное ритуальное оформление этой веры, превращается в устах автора в «отягчающее вину обстоятельство», толкуется не в пользу, а против левитов, из хранителей традиции левиты превращаются в «препятствие греховное», «понесут позор свой и мерзости».

После того, как потомки Цадока одержали окончательную победу на политической арене, для них было уже недостаточно возводить свой род ко временам царя Шломо. Они объявили родоначальником своего семейства Аарона, брата Моше. И, разумеется, сам Всевышний выбрал их на роль единственных храмовых служителей. И служение в храме Шило, и служение в Мишкане, во времена странствий в пустыне, по этой версии издревле было монополизировано одним-единственным коэнским родом, прямыми потомками Аарона, одним из которых и был Цадок. Но для того, чтобы сделать такую версию убедительной, нужно было провести прямую родословную линию от Аарона к Цадоку. С этой задачей успешно справился автор Диврей а-Ямим. Для каждого семейства и для каждого колена в Израиле автор этой книги расписал родословную, восходящую «к шести дням творения». Особое внимание автор уделил дому Давида, левитам и коэнам. Если верить автору, и левиты, и коэны были изначально предназначены для своего особого служения. При этом автор Диврей а-Ямим относился к дому Давида с огромным почтением. Всё его историческое повествование — это величественный гимн, прославляющий Давида и его потомство. Все недостатки этой династии он игнорирует, а все достоинства прославляет, насколько это возможно. Однако автор, в отличие от пророка Йехезкеля, вовсе не стремился нарисовать некую величественную картину будущего, в которой дом Давида должен был вернуться к власти. Автор воспринимал себя исключительно в качестве историографа, и именно историческим описание и прославлением царей из династии Давида исчерпывалась его миссия. И самой главной заслугой Давида по мысли автора является упорядочение и канонизация тех функций, которые потомки Цадока должны будут отправлять в Храме! И это при том, что сам Иерусалимский Храм во времена Давида ещё не был построен!

Автор источника Р окончательно закрепил и упорядочил этот исторический нарратив. Прямо сказано, что именно по воле Всевышнего назначил Моше Аарона и его сыновей к служению, а кто спорит против этого — спорит против Всевышнего. Автор Р в деталях описывает устройство Мишкана в пустыне, а также ритуал посвящения Аарона и его сынов в священное служение. Автор, очевидно, адресуется к аудитории, которая уже знакома с родословными коэнских семей, т.е. к аудитории, знакомой с Диврей а-Ямим.

Мы видели, что пророк Йехезкель ставит в вину левитам то, что они «удалились от Меня во время отступничества Йисраэйля». Не очень понятно, о чём именно идёт речь. Возможно о событиях времён царя Менаше, в конце эпохи Первого Храма, или о ещё более поздних событиях, времён изгнания Йеояхина, или даже событиях в Вавилонском изгнании. Так или иначе, Йехезкель адресуется к сравнительно свежей исторической памяти своей аудитории. Для автора Р этого явно недостаточно! Он указывает на некий «первородныйй» грех левитов, грех восстания Кораха. И, этим самым, объясняет, почему левитам предназначена второстепенная роль в служении и в Мишкане, и, позднее, в Иерусалимском Храме.

Таковы, в самых общих чертах, последовательно сменявшие друг друга представления о том, каково происхождение коэнов, каково их место в храмовом служении и в общественной жизни Израиля вообще.