Грета Ионкис: «Двор» как империя? (письмо въедливого читателя)

Loading

Грета Ионкис

 «Двор» как империя?

(Письмо въедливого читателя)

О книге Аркадия Львова узнала случайно. Посетив Одессу, город моего детства, весной 2008 года, сочла своим долгом навестить Всемирный клуб одесситов. Причина: незадолго до поездки опять-таки случайно узнала из интернетовской Википедии, что включена в персоналию Одессы. Была приятно озадачена, но больше думала о том, как бы радовался и гордился — доживи до этих дней — мой отчим, одессит в третьем поколении! Повод для визита в клуб тоже случился: меня просили передать привет вице-президенту клуба Евгению Голубовскому.

В клубе на почётном месте я и увидела объёмистый роман «Двор» (М., «Захаров», 2002). На обороте обложки прочла лестные слова о книге и её создателе. Башевис-Зингер назвал «Двор» «одним из самых фундаментальных произведений современной литературы». Я-то числила таковыми «Жизнь и судьбу» Гроссмана, «Псалом» Горенштейна. А вот Нина Берберова, если верить рекламной цитате, увидела в авторе романа «самого могущественного из писателей его судьбы и его поколения». Стыдно стало: проморгала я великую книгу. Вернувшись в Германию, добыла «Двор», прочла и почувствовала себя обманутой: ни тебе могущества, ни фундаментальности. Захотелось узнать мнение других читателей, заглянула в Интернет. Нашлись интервью с автором. Показалось странным полное отсутствие рецензий на роман.

Листая книгу Аркадия Львова (всегда вначале просматриваю, прежде чем углубиться в чтение), то и дело наталкивалась на знакомые с детства названия улиц, и это меня подкупило, как подкупает эта книга многих ностальгирующих одесситов. Но самое главное — двор Львова находится на той же улице, что и мой: улица Троицкая 54, а я жила в доме 22!!! Название менялось: короткое время, уже при мне, она звалась улицей Милиции, затем — Ярославского. Трёхэтажный дом Львова я хорошо помню.

Наискосок от него находился Дом железнодорожников, а в нём — наше придворное кино. По обе стороны ворот дома Львова стояли, наклонившись к стенам, каменные круглые тумбы. Мой отчим, ровесник века, объяснил мне в отрочестве, что к ним привязывали лошадей (транспорт в ту пору был в основном гужевой). Он называл это здание домом Котляревского (не путать с дачей Ковалевского!), а переулок, куда он смотрел другим боком — Авчинниковым, и норовил рассказать мне о том, что это был еврейский переулок, там до революции были синагога и приют для сирот-евреев. Он сыпал фамилиями Бродского, Дизенгофа, Бялика, но меня эти подробности в юности вовсе не занимали, да и имена тогда ничего не говорили. В книге Львова эти подробности отсутствуют, он родился в 1927 году, ко времени его юности бурная еврейская жизнь переулка попросту умерла. Но обратимся к роману.

В одном из интервью Львов признался, что название ему подсказал Константин Симонов. Он помог начинающему автору опубликовать в Москве первый сборник рассказов, но рукописи романа не читал. Конечно, автор ввёл его в свой замысел, и тот мгновенно отреагировал: «Какой „мой двор“, „ваш двор“? „Двор“! Просто „Двор“! Огромный, как вся империя!» Львов счёл восклицание Симонова находкой и принял как установку. Но что из этого получилось?

Проводя своих героев по главным вехам советской истории в период с 1936 –го по 1953 год, сплетая судьбы героев с судьбой страны, писатель намеревался подать двор как сколок советской империи. Перед нами одновременно метрополия и провинция империи, отражённые в зеркале одного одесского двора. Имеется свой «дворовой Сталин» — старый большевик Иона Овсеич Дегтярь.

Страна целый год готовится к выборам в Верховный Совет СССР, тем временем Дегтярь вкупе с активисткой мадам Малой мобилизуют жителей двора на расширение и ремонт своими силами дворового форпоста, где расположится избирательный участок. Каждый их шаг приобретает размах поистине государственный, впечатление, будто перед нами — стройка века! Но вот незадача: важные события истории государства, сказываясь так или иначе на жизни героев, пропущенные сквозь призму их восприятия (а перед нами люди разных национальностей, происхождения и воспитания, образованные и не очень), дробятся и искажаются в дворовом зеркале. Ну, а каков эффект кривого зеркала, всем известно.

Уже в первой главе, посвящённой дворовому собранию, сочетание партийно-государственного пафоса (идёт обсуждение Конституции!) и явного снижения, вплоть до «телесного низа» (фекальная тема в прениях) производит комический эффект. Поначалу я подумала, что передо мною сатирический роман, роман-пародия, тем более, что однажды двор уже попадал в литературу. Я имею в виду сатирическую сказку «Скотный двор» (1943) Джорджа Оруэлла. У англичанина фантастические нелепицы громоздятся одна на другую. Но у Львова — никакой фантастики, легко различимы приметы конкретной страны и реального времени.

Чем дальше продвигаюсь по тексту, тем больше понимаю, что «Двор» — не пародия. Просто с высоты сегодняшнего времени советские будни прочитываются как страницы книги абсурда. Но автор книги их так не воспринимает. Абсурдность жизненного уклада тоталитарного государства понял и жестоко высмеял тот же Оруэлл, создавший ещё в 1949 году свою антиутопию «1984», за которую его прокляли советские идеологи. Но Львов не обличает режим, он не пишет политический роман, он просто фиксирует, а лучше сказать выписывает бытовые детали советского времени, не без любования ими.

Политзанятия по изучению «Краткого курса ВКП/б/», товарищеские суды, проводимые в новом форпосте, бойкоты несогласных, кампания по подписке на заём (Дегтярь проявил инициативу и настоял, чтобы подписавшиеся на работе ещё раз подписались и во дворе, по месту жительства) — всё это советская реальность 30-х годов. Но «этапы большого пути» в миниатюре, в дворовом масштабе смотрятся гротескно, если взглянуть на них в телескоп.

Слесаря-сантехника Степана Хомицкого и биндюжника Иону Аврумовича Чеперуху, — это же надо было придумать еврею такую фамилию! — участников белофиннской военной кампании (как известно, преодолеть линию Маннергейма красноармейцам так и не удалось, хотя Чеперуха и хвастался, что из неё «сделали мишмаш»), двор встречает как героев. Как тут не вспомнить встречи челюскинцев, пилотов, покоривших Северный полюс, стахановцев, сообщениями о которых полнились советские газеты и кинохроника!

Аркадий Львов принял предложение Симонова подать двор как империю. Империя предполагает грандиозность, но ощущения огромности при чтении не возникает. Скорее наоборот, государственные кампании, взятые в дворовом масштабе, мельчатся и низводятся до анекдота. Гоголь умел сделать из мелкого великое, на то он и Гоголь. Михаилу Булгакову хватило пяти страниц, чтобы создать незабываемый образ Швондера (Карцев гениально сыграл его в фильме по повести «Собачье сердце»). Аркадий Львов, как мне показалось, не вполне определился в отношении к своему герою Ионе Дегтярю, к этому Швондеру одесского розлива, чем дальше — тем сильнее умилительные нотки, доходящие до идеализации.

Дегтярь – верный солдат родной партии. Его пост — одесская обувная фабрика. А к чему сведена деятельность партийного работника мелкого масштаба? Это бесконечные собрания, летучки, политинформации во время обеденного перерыва, где он ведёт промывку мозгов, это митинги и демонстрации, это звонки в райком и доклады в другие инстанции, пробежка по цехам, инструктирование, надзор, сбор сведений о настроениях в коллективе. Эта мышья беготня имитирует бурную деятельность партийного вожака. Окружающим, а самое главное самому Дегтярю кажется, что без него жизнь фабрики и двора, где он — тоже верховный, остановится. Кругозор дворового самоучки как частоколом ограничен партийными решениями, передовицами «Правды» и цитатами из работ Ленина-Сталина. Он — начётчик, и язык его бесконечных выступлений — это дикая смесь советского «новояза» и одесских хохм. Но смотрится ли это «недрёманное око» героем?

Да, Дегтярь бескорыстен, обстановка в его комнате спартанская, почти нищенская. Это заставляет людей бедных и необразованных уважать своего «вождя». Бессребреники в Одессе встречаются, прямо скажем, нечасто, но я таковых знала, только у них не было его фанатизма. Дегтярь живёт по принципу: «раньше думай о родине, а потом о себе!» и хочет заставить всех и каждого следовать этому завету.

Он, конечно, не знаком с суждением великого Гёте о том, что каждому следует начать с себя и, прежде всего, устроить своё счастье, а это уж, несомненно, приведёт к счастью всеобщему. Да что там Дегтярь! К Гёте не прислушался сам Карл Маркс, хотя Олимпиец предупреждал о несостоятельности и нежизненности утопического социализма Сен-Симона.

Главный герой романа подан как фигура неоднозначная: формируя человека новой породы, которого много позже назовут «совком», он нетерпим к любому сомнению и карает всех инакомыслящих. Человек вроде бы открытый, он действует тайком, как истинный стукач. Тем, кто идёт не в ногу, не позавидуешь: он засадил «за длинный язык» инженера Лапидиса в 1937-м, а через 10 лет добился исключения из консерватории его сына, ибо верил, что яблочко от яблони недалеко падает. После войны с подачи Дегтяря посадили и загнали на Колыму красного партизана, одноногого Иосифа Котляра. Перед арестом он с женой, медсестрой, прошедшей всю войну, изувеченной, усыновили осиротевшего Адю Лапидиса. Двое их сыновей, лётчики, погибли незадолго до победы, в одном из последних боёв. Где-то за Магаданом лёг в мерзлую землю (спасибо Дегтярю!) их отец, ни в чём не повинный смекалистый, острый на язык мастер — золотые руки.

Очень своевременно, когда «дело врачей» только закручивалось, донёс Дегтярь и на доктора полковника Ланду, отказавшегося петь с ним в унисон. Ланде и Лапидису повезёт вернуться (об этом узнаём из третьей книги, написанной уже в ХХI веке).

Попытался было протестовать против того, как Дегтярь манипулирует людьми, майор Бирюк, приехавший в отпуск из Берлина, но быстро «сориентировался». Выпускник Одесского артиллерийского училища, Герой Советского Союза, струхнул, когда понял, что Дегтярь может пришить и ему антипартийную линию. Да и попался в ловушку: «клюнул» служивый на предложение Дегтяря занять квартиру арестованного Ланды.

Старый Чеперуха, любитель выпить и побалагурить, которого «дворовый Сталин» под конец романа готовился упечь в места весьма отдалённые, — самый порядочный человек двора. Образ этот удался Львову. И сына своего Зюню он воспитал правильно. Когда Дегтярь предложил вначале Зиновию занять квартиру Ланды, отец и сын не только расценили это как паскудство, но старый Чеперуха написал письмо в защиту Ланды и отправился собирать подписи жильцов, и это накануне появления сообщения о «героине» Тимашук, разоблачившей «врачей-убийц»! Выглядит борец за справедливость и правдолюбец в глазах большинства жильцов как наивный дурачина, а в глазах Дегтяря и Бирюка — как вражина и провокатор. Простофилей-дурачиной Чеперуха не был, именно он точнее других охарактеризовал своего оппонента: «Дегтярь всё делает для людей, а с другой стороны получается, что его цель для него главнее, чем люди».

Дегтярь представлен как герой своего времени. Глубоко символично, что он умирает одновременно со Сталиным. Не хочется цитировать речи жильцов, произнесённые над гробом их вожака. Многие плакали. Из их жизни уходил человек, которого они почитали, в котором видели отца, сурового, но справедливого. Они любили этого человека.

Да, он добился их любви. Пример Ляли Орловой просто уникален. Дегтярь и компания чуть не довели её до самоубийства, преследуя за проституцию. Так вот, дама лёгкого поведения, к дому которой высокие чины присылали новенькие ЗИСы-110, настолько «перековалась», что стала ударницей труда и бригадиром на джутовой фабрике, активисткой двора, правой рукой Дегтяря. Она даже по-женски страстно полюбила (правда, безответно) своего бывшего гонителя. Как тут ни вспомнить антиутопию «1984» Оруэлла, где именно любви добивался от своих замордованных сограждан Большой Брат! С этой целью было создано особое Министерство любви. Желающих больше узнать о его устрашающей деятельности адресую к этой поистине знаковой книге.

В ту пору, когда «Двор» вышел впервые на русском языке в Мюнхене (1981), Рональд Рейган назвал СССР империей зла. Время подтвердило справедливость этого определения. Но если Львов задумал показать двор как Империю, он должен был бы показать и великое имперское зло. Но за общей вязью его повествования (ведь буквально вязнешь, тонешь в море мелочей и подробностей, смехуёчков, шуточек-прибауточек) обвинительный мотив неразличим.

Третья книга романа «Двор» (300 стр.) писалась уже в наше время в эмиграции и опубликована издательством «Захаров» в 2005 г. как «долгожданное продолжение классической эпопеи».

Действию третьей книги отведены 1953–64 годы — наше время. Демобилизовавшийся майор, Герой Советского Союза, становится преемником Дегтяря. Наступило время Бирюка, теперь он определяет климат во дворе. Он тоже стал партийным работником младшего звена, но это руководитель «новой формации»: гребёт под себя. Добившись выселения курсов кооперации, которые с незапамятных времен занимали третий этаж дома, напористый Бирюк получил согласие городских властей отстроить две квартиры на освободившейся площади — для себя и Зиновия Чеперухи (забота об офицере-инвалиде и его семье служила ловкачу хорошим прикрытием). Реализовалась голубая мечта его супруги: в её квартире установили импортные раковину, унитаз и биде, всё — голубого цвета. Роман заканчивается падением Хрущёва и взлётом Бирюка — он входит в номенклатуру одесского обкома.

В стране происходили, как теперь говорят, судьбоносные события: арест и расстрел Берии, раскрытие антипартийной группы Булганина, Кагановича, Молотова, доклад Хрущёва на ХХ съезде КПСС о культе личности Сталина, шла реабилитация репрессированных, единицы уцелевших возвращались, мумию вождя-тирана вынесли из Мавзолея. А что происходило во дворе? Жильцы с изумлением встретили вернувшихся из заключения Ланду и Лапидиса: эдакое слабое эхо происходящего в Союзе.

А какие события сотрясают двор, кроме сооружения хором для Бирюка? Вначале это кампания по сбору пищевых отходов для откорма свиней в пригородных хозяйствах, затем жильцы переживают новую революцию: ликвидированы мусоросборники и введён вывоз мусора «по звонку». Эти новации порождают нешуточные страсти (им грош цена в базарный день). Их описание занимает многие страницы, за ними уже и не видна великая человеческая боль. Трагедия тонет в многословии, тема мелко поставлена, к тому же размазана, как манная каша по тарелке. Шутка сказать — тысяча страниц! Почти «Война и мир»!

Не будем гадать, куда заведёт героев «Двора» воображение автора в четвёртой книге. Аркадий Львов покинул Одессу в 1975 году, но, начиная с 1990-го, он здесь частый гость. Возможно, он узнал современную Одессу, поскольку общался с ее руководителями (от секретарей обкома до мэров), даже что-то сделал по превращению города в свободную экономическую зону. Полагаю, что жена Бирюка не успокоится на голубом джакузи, а замахнётся не иначе как на яхту или виллу на Лазурном берегу. Но, повторяю, подождём. А вдруг завершающая книга оправдает оценки, которые маститые писатели дали автору, как я теперь понимаю, авансом или вовсе её не читая в силу преклонного возраста.

В рекламе издательства роман назван эпопеей, а в некоторых интервью его называют сагой, очевидно потому, что в книге представлены значительный временной пласт и «дворовая семья» в двух поколениях. Но «Двор» не отвечает главному закону этих жанров: сага, эпопея — это повествование о событиях, значительных для жизни племени, рода, страны, рассказ о типических героях эпохи. Эти жанры предполагают героизацию, величие. В литературе ХХ века созданы романы эпического размаха, их герои вошли в наше сознание. Достаточно вспомнить «Сагу о Форсайтах», «Дело Артамоновых», «Тихий Дон», наконец, «Унесённые ветром». А в романе «Двор» если значительные события и называются, но представлены они в отражённом, тусклом свете и искажены в пропорциях, преуменьшены, низведены до смешного.

«Двор» мельчает и скудеет на глазах. Кто его герои, вожаки? Дегтярь — Бирюк — кто следующий? И в связи с этим вспоминаются последние слова Фроима Грача, легендарного героя Исаака Бабеля. Когда власти расстреляли Беню Крика и его людей, старый биндюжник, истинный глава одесских налётчиков, пришёл к председателю Чека и пророчески произнёс: «Хозяин, кого ты бьёшь?.. Ты бьёшь орлов. С кем ты останешься, хозяин, со смитьём?..» А на смитье, извините, не взрастёт ни сага, ни эпос.

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Грета Ионкис: «Двор» как империя? (письмо въедливого читателя)

  1. К чему все существующие измерительные приборы применять к простому ( не идеологически целенаправленному) рассказу о типичном одесском микрокосме — двор?
    Я вырос в таком же дворе, кстати недалеко — на Базарной угол Треугольного. Читал и видел знакомые с детства лица и типажи.
    Если не Толстой? Прочь из литературы?
    Мадам Ионкис, будьте добрее к беллетристам, будьте добрее к евреям!

  2. «…как известно, преодолеть линию Маннергейма красноармейцам так и не удалось»
    Откуда сия сокрушительная новость?

  3. Дорогая Грета!
    Книгу не читала, и моего «литературного поля» не коснулись столь высокие оценки Берберовой и Башевиса — Зингера. Не исключено, что обоих замечательных авторов — обоих люблю очень — не коснулись книги Гроссмана ( а он был переведен на английский? По-моему так нет, и Зингер мог не знать » Жизни и судьбы». У книги Гроссмана тоже еще ТА жизнь и судьба). Ваша интерпретация «Двора» просто замечательная. И я в замешательстве. С одной стороны , когда такой шум, надо бы в огромную книгу хотя бы заглянуть, а с другой, не хочется увязнуть в многословии автора с очередными персонажами сологубовского мелкого беса. А я безоговорочно верю Вашему литературному чутью. Львов хотел, чтобы жизнь во дворе стала отражением эпохи. Не получилось.
    Кстати, Грета, Вы читали рассказ Горенштейна «На вокзале»? Вот в этом рассказе все и получилось. Десяти страниц хватило писателю для того, чтобы персонажи- соседи проявили себя, согласно империи, в которой обреталась их коммунальная квартира. А с другой, это рассказ о неотвратимости человеческой низости, готового творить зло ( доносить, стучать) в любую эпоху.
    Спасибо за статью, дорогая Грета!

  4. Адекватный анализ. Для меня продолжает оставаться загадкой, почему дурно записанная бесконечная акынская сага получила широкую известность и даже признание.

    1. Ю.Герцману:
      продолжает оставаться загадкой, почему дурно записанная бесконечная акынская сага получила широкую известность
      Истинная правда. Разве что английский перевод оказался много лучше оригинала.

  5. «Слесаря-сантехника Степана Хомицкого и биндюжника Иону Аврумовича Чеперуху, — это же надо было придумать еврею такую фамилию!»

    Как заметили в свое время авторы Золотого теленка: «нет такого обидного слова, которое не дано было человеку в фамилию». 🙂
    :Уважаемая госпожа Ионкис, очень благодарен за подробный пересказ содержания этой книги.
    «Двор» — произведение широкоизвестное, но я до сих пор не удосужился с ним познакомиться. Меня «отпугивал» внушительный объем книги. Все-таки нужно «взять его в читку», чтобы проверить Ваши впечатления о книге.
    Ушли те времена, ушли герои Двора, уходят потихоньку и его читатели. Другие люди ходят по Одессе, и в старых декорациях одесских разваливающихся зданий и дворов нынче живут многочисленные дети Кавказа, Дальнего и Ближнего Востока… По улицам города мирно прогуливаются хасидские пары со своим многочисленным потомством. И если всё будет хорошо, то они в кратчайшие сроки восполнят ту убыль в евреях, которую понес город. Но это уже другие евреи и другая жизнь.
    Как у поэта Светлова — «Новые песни придумала жизнь… Не надо ребята о песне тужить»…

    Недавно посмотрел интереснейший фильм об Одессе с ведущим — известным артистом Сергеем Мигицко.
    Так это делалось в Одессе.
    Внуки порто-франко (1-я серия)
    http://www.5-tv.ru/video/1016155/
    Город-террор (2-я серия)
    http://www.5-tv.ru/video/1016156/
    Город — печаль (3-я серия)
    http://www.5-tv.ru/video/1016157/
    Город-океан (4-я серия)
    http://www.5-tv.ru/video/1016158/

Обсуждение закрыто.