Белла Езерская

Пять дней в шкатулке с драгоценностями

Время летних отпусков

Во Флоренцию мы приехали вечером. Дождь с завидным постоянством следовал за нами из Милана. У входа в отель нас приветствовала симпатичная псина. Она ложилась на спину и, призывно помахивала хвостом, приглашая почесать ей брюшко. Но мы устали, хотели спать, и нам было не до нее.

Утром мы вышли на прогулку. У нас не было определенного плана. Это третье мое свидание с этим городом, и достопримечательности, которые мы хотели посетить, были мне более или менее известны. Мне хотелось ощутить Флоренцию не только как колыбель Возрождения, а как современный город, в котором живет 370 тысяч человек. Они ходят на работу, в магазины, к друзьям. Они женятся и растят детей. Они живут нормальной жизнью в этой « шкатулке с драгоценностями», как называют Флоренцию. Конечно, пяти дней, было до смешного мало, чтоб это понять и ощутить. 

Гостиничный клерк кружочком обозначил на плане расположение нашей гостиницы. Как нам показалось, она находилась очень далеко от центра, «на краю Ойкумены». В прошлом это был добротный жилой дом, потом его приспособили под отель, с лифтом, в котором одновременно могли поместиться два человека. Мы напрасно волновались: до Собора было минут десять ходу: Флоренция-маленький город. Дорогу можно было не спрашивать: купол — гениальное творение Брунеллески царил над городом, его было видно отовсюду.

Тротуары во Флоренции такие узкие, что кавалер с дамой под ручку не пройдут. Флорентийцы, находясь в беспрестанных войнах, планировали улицы так, чтобы их легче было забаррикадировать. Как на этих средневековых улочках разминаются два огромных экскурсионных автобуса — для меня загадка. Из автобусов вываливается толпа. Кто последний? Я за вами. Что дают? «Давали» Давида. Оказывается, мы были «соседями» по улице Академии изящных искусств.

Я иногда думаю: как флорентийцы, которых, напомню, всего 360 тысяч, живут в этом городе-музее, который за год пропускает через себя 10 миллионов туристов? В городе, где все дорого, все на потребу. Как они сводят концы с концами с этим евро? Почему они не раздражаются, не злятся? Всегда приветливы, всегда готовы помочь, даже если не понимают языка; проводят до места, хотя идут в противоположную сторону. Скажете потому, что туристы кормят Флоренцию, с ними надо быть повежливее. А Париж туристы не кормят? Попробуйте спросить у француза дорогу. Он тут же вам на голубом глазу скажет, что не понимает по-английски. И второй и третий тоже. Никто не понимает.

Милая флорентийка, сын которой в прошлый мой приезд сбил меня велосипедом, рассказывала, что одежду они покупают за городом или в магазинах удешевленных товаров. А, между прочим, ее муж— директор театра. И те 100 долларов, которые она заплатила за мои разбитые очки, проделали дыру в ее семейном бюджете. Она отнесла мою испачканную куртку в чистку, они с мужем отвезли меня в поликлинику на рентген. Все было вежливо, корректно и доброжелательно. Я не позвонила в полицию и не испортила парню анкету. Расстались мы друзьями и даже расцеловались на прощанье. Однако я отвлеклась.

Очередь была часа на два. Мы в ней не стояли, но к Давиду все-таки попали. Как — это наш секрет. Осмотрев микельанджеловых рабов, освобождающихся от пут, работы, мы устремились в Ротонду.

Огромный, пятиметровый, он возвышался над толпой, глядя куда-то вдаль. У него было тело юноши а лицо зрелого мужчины. Таким его делали две суровые складки над бровями. Он готовился к битве с Голиафом.

Библия относит это событие к войне между израильтянами и филистимлянами. Обе стороны решили решить исход битвы путем единоборства. Филистимляне выдвинули Голиафа— воина огромного роста и устрашающего вида. Он был одет в чешуйчатую броню, на голове его был медный шлем, а в руках медный щит. Израильтян представлял юноша Давид, будущий царь Иудеи. Отправляя его на битву царь Саул велел ему надеть кольчугу и взять меч. Давид повиновался, но перед битвой снял доспехи: они ему мешали. Вместо меча он взял пращу и сумку с камнями. Голиаф был оскорблен тем, что против него вышел юноша, почти мальчик, и к тому же безоружный. Всем, наблюдающим исход битвы казался предрешенным. Обе стороны обменялись взаимными угрозами, и Голиаф двинулся на Давида. Давид пошел навстречу и поразил его камнем из пращи. Камень раздробил Голиафу череп, и он упал замертво. После чего Давид мечом Голиафа отрубил ему голову. Исход войны был предрешен.

Глыба каррарского мрамора, из которой Давид должен был быть извлечен, предназначалась не 26-летнему Микеланджело, а великому старцу Донателло. Но Донателло умер, так и не приступив к работе. Мрамор перешел к его подмастерью Агостино ди Дуччо который особым талантом не обладал. Агостино начал было вытачивать ноги гиганта — но, поняв, что не осилит, отказался. Несколько десятилетий бесхозная глыба мокла на задворках, пока Леонардо да Винчи не предложил кураторам Собора кандидатуру Микеланджело Буонаротти. Кураторы одобрили кандидатуру. 16 августа 1501 года был подписан контракт. Два года, день за днем Микеланджело, оставив все другие работы, извлекал из мрамора тело прекрасного юноши. Вопреки традиции, изображавшей Давида победителем, попирающим ногой голову поверженного гиганта, Микеланджело изобразил его перед схваткой. Он спокоен и сосредоточен, мышцы его напряжены. Праща перекинута через плечо, в правой руке камень. Молодой библейский царь стал символом борьбы флорентийского народа за свою независимость, символом победы ума и интеллекта над тупой и грубой силой. Сначала его хотели установить перед Собором, для которого он был предназначен; потом перевезли в лоджию Ланци к палаццо Веккио, где заседал городской совет. Транспортировка заняла 4 дня. В 1873 году статую переместили в Академию изящных искусств, в специально возведенную Ротонду, где поддерживается климатический режим. Там ее отмыли от следов многовекового пребывания под открытым небом.

Давид — самая знаменитая, самая растиражированная скульптура в истории искусства. Только во Флоренции есть две ее копии. В Лондоне, в музее Виктории и Альберта хранится гипсовая копия. Когда ожидается визит королевы, мужскую гордость Давида прикрывают фиговым листком. По этому случаю мне вспомнились история одесского Лаокоона в подаче поэта Ивана Рядченко.

Стоял у нас в саду Лаокоон,
Порученный богам из зелентреста.
Хоть каменный, как все мужчины он
Естественно имел срамное место.
Он к нам пришел через столетий тьму.
А некий чин пришел из учрежденья.
И место не понравилось ему
И на обличье отразилось мненье:
Товарищи, да вы сошли с ума!
Товарищи, здесь ходят пионеры!
Да вдруг увидит Фурцева сама!
Нам стыд и срам! Примите срочно меры!

Я не думаю, чтобы королева приказывала одеть на Давида «трусы». Вероятно, за нее это сделал « некий чин» в соответствии со своими представлениями об эстетике. И еще один курьез на эту же тему: флорентийцы хотели подарить Иерусалимскому музею копию Давида, но подарок был, отвергнут, потому что герой еврейского народа… не был обрезан.

Между прочим, заказ на Давида оплачивала гильдия флорентийских торговцев шерстью, которая, отвечала за украшение собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Флоренция издавна славилась своими мастерами: мебельщиками, стеклодувами, портными, ювелирами, кожевенниками. Они создавали ее богатство. Воздух Флоренции пропитан запахом кожи. На каждом углу — магазины, которые торгуют кожаными куртками, обувью, сумками, портфелями, портмоне. Флорентийские дамские сумочки это нечто… Ладно, не будем на эту тему.

Я пишу об эпохе, отдаленной от нас пятью веками. Тогда не было сейсмографов и службы оповещения погоды; Коперник и Галилей, не задумывались о «глобальном потеплении»— у них были более насущные проблемы. Но сколько общего!

Включаешь новости: канадскаий город Калгари погрузился в пучину; Сингапур задыхается — его заволокло плотной пеленой дыма от горящих лесов; Центральная Европа тонет; в Индии прошли дожди, реки вышли из берегов и вызвали неслыханные в этих краях наводнения; в Новой Зеландии бушует снежная буря, сильнейшая за последние 20 лет.

За свою историю богатая, прекрасная и счастливая Флоренция тонула 55 раз. Первое наводнение произошло в 1261 году; в каждое последующее столетие оно случалось от четырех до десяти раз, с каждым разом становясь, все более многоводным и разрушительным. Уровень воды повышался до почти шестиметровой отметки . Река приносила в город тысячи тонн ила, грязи , трупы людей и животных, строительный ,мусор, сломанные деревья. В воздухе стоял невыносимый смрад. На очищение уходили многие месяцы, последствия ощущались десятилетиями. Последнее наиболее разрушительное наводнение произошло 26 ноября 1966 года. Многие шедевры, которые раньше удалось спасти, погибли. Арно, красавица-река, кормилица и поилица, колыбель Возрождения, в гневе становится страшной. Свое наступление на город она начинает от церкви Святого Креста, которая расположена на месте осушенных болот в низинной части города. Церковь основана в честь святого Фомы Ассизского, францисканского монаха, канонизированного в 1228 году. Она была заложена в 1294 году по проекту Арнольда ди Камбио и закончена в 1385 .Центральный фасад был завершен лишь 1863 году.

Санта Кроче знаменита своими захоронениями. Там похоронены Галилей, Макиавели, Россини, композитор Огиньский, Маркони — изобретатель беспроволочного телеграфа, архитектор Флоренции Леон баптиста Альберти и многие другие. Фактически, это Пантеон эпохи Возрождения. Санто Кроче украшена витражами фресками и скульптурами Джотто, Донателло, Антонио Кановы, Антонио и Бернардо Росселини, Андреа Орканти. Строили, спасали и восстанавливали Санта Кроче всем миром: фасад сделан по проекту Николо Матаса, который водрузил на христианский храм Звезду Давида. ( Может быть, он был евреем?) Строительство церкви финансировал английский протестант; реставрацию фресок спонсировали японцы. Леса не сняты до сих пор, пусть люди думают, что работы продолжаются. Посетители взбираются на них чтобы полюбоваться видом сверху.

В Санта Кроче меня привела могила Данте. Хотя было известно, что Данте умер в Равенне в 1321 году и там же и похоронен. Он был изгнан из Флоренции из-за принадлежности к партии « белых Гвельфов», находящейся в оппозиции к Папе, и осужден на два года изгнания и штрафу в 5000 лир. Ему нужно было явиться в городской совет Флоренции. В случае неявки его ожидало сожжение. Данте бежал. Он скитался 20 лет и нашел приют в Равенне, где закончил свою Божественную комедию, умер и был похоронен в мавзолее в церкви Сан Франческо.

Спустя два века флорентийцы спохватились и потребовали вернуть прах своего великого соотечественника на родину. Равенцы, естественно, отказали. Тогда флорентийцы добились разрешения Папы. Равенцам пришлось уступить. Но когда гроб привезли во Флоренцию и вскрыли, он оказался пустым: равенские монахи-францисканцы выкрали его останки и тайно захоронили их. И так хорошо спрятали, что гроб с прахом Данте был случайно обнаружен лишь в 1865 году во время ремонта территории, примыкающей к церкви Сан Франческо. Он был опознан по эпитафии, вырезанной в 1677 году Антонио Санти. После этого останки Данте торжественно перенесли в его законный мавзолей, где они покоятся и поныне. А в церкви Санта Кроче стоит роскошная пустая могила — кенотаф, которую венчает бюст Данте работы Вазари. Мраморный Данте смотрит на свой сакрофаг в глубокой задумчивости.