Виталий Аронзон: И еще невыдуманные истории. Американец Эдди

Loading

Виталий Аронзон

И еще невыдуманные истории
Американец Эдди

(Читайте начало, продолжение, еще продолжение)

Костюм, или
Первый заработок моей жены в Америке

Обычно раз в году мы с женой просматриваем не носимые вещи для сдачи в Армию Спасения. И тут вспомнили про костюм, который я давно не ношу да и одевал его всего один-два раза. Выбросить? Некоторое время стою в раздумье и вешаю его обратно. Нахлынули воспоминания.

Ленинградский аэропорт. Встречаю жену. Она возвращается из Америки, куда сопровождала нашу 17-летнюю дочку, поступившую в университет в Балтиморе. Жду долго. Все пассажиры уже вышли из таможни. А ее нет и нет. Наконец появляется Мери с большим чемоданом и растерянно улыбается.

Но что в таком чемодане? Нам как-будто ничего не нужно. И пора не привозить, а увозить.

После поцелуев, успокоительных слов, что всё в порядке, беру чемодан. Он ничего не весит и, похоже, почти пустой. В недоумении смотрю на жену: «В чем дело? У тебя отобрали вещи? Что ты везла?» Она устало смеётся.

Перед Мери таможню проходила красивая молодая женщина с двумя огромными чемоданами. Она приветливо улыбалась таможенникам, стремясь попасть на досмотр багажа к мужчине, но, увы, ее направили к женщине.

Таможенница грубо попросила открыть чемодан, а этого хозяйка багажа явно не хотела делать и устроила долгую возню с ключами. Сначала не могла их найти, потом — открыть чемоданы, но это понять можно, она волновалась, и все, стоящие сзади, ей сочувствовали. Однако, когда из чемоданов начали вынимать десятки женских трусиков и лифчиков всех цветов и размеров, толпа уже не сочувствовала, а хохотала.

— Зачем так много? — спросила таможенница, внимательно рассматривая бельё и, возможно, мысленно примеряя его на себя. — Это коммерческий груз. Будите платить пошлину.

— Но это мои личные вещи. Я… часто меняю бельё.

— И редко стираете, — ехидно заметила таможенница, завидуя и белью, и ухоженности хозяйки товара.

Дама наконец поняла, что надо делать и тихо что-то шепнула грозной приверженеце закона. Та ещё некоторое время трясла белье, а потом, отодвинув часть белья в сторону, стала помогать укладывать вещи обратно. Пронесло.

Следующей была моя жена. С ней произошел другой диалог:

— Магнитофон, электронику везёте?

— Нет.

— Что в чемодане?

— Другой чемодан.

— Шутить изволите? Откройте!

Толпа заинтересованно следит за тем, что будет дальше. Кажется, будет ещё один спектакль. Но в чемодане действительно ничего нет, кроме другого, меньшего чемодана, а в нём немного личных вещей и… мужу подарок.

«Такого издевательства, — рассказывает Мери, — таможенница не выдержала и в сердцах обозвала меня «дурой». Конечно, в её глазах я дура или шпионка. Все везут, а я — нет. На мне не заработаешь. А вокруг смех — хороший повод для радости».

Подарком для меня оказался красивый светло серый с отливом материал для мужского костюма. Я был рад подарку. Сошью себе модный костюм.

— Но где ты взяла деньги? — спросил я.

— Заработала, — с гордостью сказала Мери.

Жена была в Америке во время еврейских новогодних праздников, и семья американского доктора, симпатизирующая нашему сыну-врачу, пригласила её к себе домой после посещения Балтиморской синагоги. Зная заранее об этом приглашении и не представляя, какой подарок принести по такому случаю в американский дом, Мери испекла свой «фирменный» торт. Ее торт славился среди наших друзей в России, и обычно до прихода к нам они всегда спрашивали: «Будет ли торт?»

Американцы тоже оценили сладкое изделие. Искренне или неискренне, но восхищались. Иногда сетовали на холестерин, но ели с удовольствием.

Мери было неловко от такого внимания. Выручила мать хозяина дома, ещё не забывшая русский язык. Чтобы развлечь гостью, она поделилась с Мери воспоминаниями молодости. Её семье разрешили выехать из СССР после войны как бывшим польским гражданам, которые принудительно оказались в Советском Союзе при аннексии Западной Украины. От немцев во время оккупации их спасла украинская семья. Несколько лет назад они разыскали и навестили своих спасителей, привезли много подарков, но те побоялись их принять.

Во время беседы слова о подарках, кстати, напомнили Мери о необходимости и мне купить подарок, и она тут же попросила подсказать, где можно найти материал на костюм. Мол, хочет сделать мужу сюрприз. А та в ответ смеётся и говорит, что в Америке все покупают готовые костюмы. Мери же объясняет, что боится покупать готовый костюм, так как не сможет подобрать нужный размер, и вместо подарка будет только одно огорчение. И тут собеседница сказала: «Надо поговорить с Эдди». По её мнению, он должен знать, где находятся магазины тканей.

Эдди, кузен хозяйки дома, красивый, импозантный пожилой мужчина, любитель поесть и страстный кулинар, по достоинству оценивший торт моей жены, согласился помочь.

— Какой размер костюма? Какой цвет? Фасон? Приезжайте ко мне в офис, и я помогу вам купить, — немедленно отозвался Эдди.

Затем Эдди снова похвалил вкусный торт и попросил подробный рецепт.

Через некоторое время мои дети и жена снова были приглашены в этот дом
и увидели на столе знакомый торт, но теперь уже изготовленный Эдди. Гости были в восторге и отдавали дань восхищения эддиному искусству. Ни у кого не было сомнений, что изобретатель кулинарного чуда — Эдди. Кулинар подошёл к Мери и, поблагодарив за рецепт, который так «пришёлся ко двору», спросил, как он может её отблагодарить.

Естественно, что советская женщина на это ответила: «Что вы? Что вы? Ничего не надо».

Мне кажется, её ответ звучал, как в известной передаче: «У нас нет секса!» Но тут вмешались переводчики и разъяснили, что в Америке за услуги принято платить, поэтому вопрос Эдди уместен. «Хорошо, пусть скажет, как обещал, где мне купить материал на костюм для мужа. В России найти хороший материал сейчас трудно. Спрашивала детей, а они не знают, где такие магазины», — улыбаясь по-американски, напомнила Мери.

Перед отъездом Мери в Ленинград пришёл по почте пакет от Эдди. В офис ехать не пришлось. В пакете был желанный материал и весь необходимый приклад с пуговицами, застёжками, крючками и подкладкой. Кто бы мог подумать? Не забыл.

Разве можно выбросить такой костюм — первый заработок моей жены в Америке?

Химчистка, или
Мой первый чек в Америке

Как и следовало ожидать, чрез два года после эмиграции детей, мы с женой оказались в Америке, но, естественно, без денег, без работы и без знания языка. Уверенность в том, что язык скоро выучим, имея определённый background, быстро развеялась. Для освоения языка нужны работа и общение, а для работы надо знать язык.

Заколдованный круг. Как из него выйти?

Помог случай и… Эдди.

Мой сын видел, как я дурею от беспрерывного изучения языка, не имею общения с американцами и теряю надежду, что Jewish Agencies когда-либо помогут найти работу, стал сам заниматься поиском приложения моего интеллекта. Во время small talk с коллегами, что в моём переводе означает — пустая болтовня, — сын находил повод что-нибудь рассказать обо мне.

Реакции чаще всего не было, но однажды что-то проклюнулось. Коллега сказал ему: «Надо поговорить с Эдди». Так Эдди второй раз появился в нашей жизни, а я получил возможность с ним познакомиться.

Эдди — капиталист, владелец нескольких химчисток в Балтиморе.

Более того, именно он в Балтиморе основал этот бизнес, и почти все химчистки в городе в разное время принадлежали ему. Происходило это так. Эдди выбирал престижное место для будущего предприятия, приобретал или снимал в аренду помещение, оборудовал его, нанимал и обучал персонал, и начинал работать. Когда бизнес достигал определённой эффективности, он его продавал. Обычно новым хозяином становился кто-то из персонала. И процесс повторялся от одной химчистки до другой.

Сын переговорил с Эдди, а тот, в свою очередь, со своей girl-friend, которая управляла одной их химчисток, где, как позже выяснилось, я и начну работать. Они предложили поучить меня своему бизнесу для освоения в американской жизни. Кроме того, Эдди, будит возить меня на работу, пока я не куплю машину.

Ну и добряк! Мы с Мери восхищались добротой и благожелательностью американцев.
Всё складывалось прекрасно! Утром белый кадиллак подкатывал к нашему дому, и я, «как большой чиновник» в представлении соседей по дому, отправлялся в «крупную фирму Diamond Cleaners», а на обывательском жаргоне — в химчистку.

Эдди — чудесный человек! Он не только беседовал со мной на бытовые темы во время наших коротких путешествий в машине, но и рассказывал про свой бизнес. От него я узнал и усвоил, как важен для бизнеса клиент и как справедлива поговорка «клиент всегда прав».

Однажды, когда мы подъехали к химчистке, из неё вышла чернокожая женщина, неся в руках кучу одежды, которая явно не побывала в чистке.

Эдди выскочил из машины и коротко бросил мне: «Подожди». Нельзя забывать, что Эдди около 80 лет, а бежал он к клиенту, как юноша. Что-то сказал даме, взял из её рук одежду и исчез в офисе. Вскоре он вышел и рассказал, что его приёмщица отказала в срочной химчистке: день заканчивался, и ей не хотелось возиться с одним новым заказом. Они с заказчицей — свои люди: одна афроамериканка отказала другой афроамериканке. Но для Эдди ситуация усугублялась тем, что владелец химчистки — белый, а значит, в этой химчистке не идут навстречу чёрным. Пусть логика такая искусственна, но заказчика терять нельзя.

На следующий день, придя на работу, я узнал, что приёмщица уволена из-за вчерашнего инцидента. Причём уволена за те несколько минут, на которые Эдди покинул машину. Я был поражён жестокостью Эдди и впервые увидел, как увольняют в Америке. Потом многократно был свидетелем таких увольнений. Бизнес есть бизнес. Дело прежде всего.

Жалко было терять доброжелательного ко мне человека, который совсем недавно, в день первого появления на работе, уделил чуточку внимания. А этот первый день был трудным. Нового дела я не знал, хозяйка была на удивление недружелюбна и со мной не разговаривала.

Однако к концу первой недели я уже овладел всеми операциями, кроме чистки трудно выводимых пятен на одежде и работы на гладильном прессе. Практически всю работу персонал заканчивал с моим приходом ко второй половине дня. Начал понимать, что предложение обучить меня было небескорыстным — моя помощь позволила высвободить одного работника для другой, новой химчистки, которую открыл Эдди. Коллеги тоже были довольны: на их долю приходилось меньше дел и под предлогом обучения сбагривали на меня неприятную часть работы. Хозяйка ко мне потеплела и иногда стала здороваться (стерва!), и даже пару раз отвезла пораньше домой, не дожидаясь Эдди.

Прошёл месяц, потом второй. Я стал смелее в разговоре, узнал новые слова, выражения, термины. Полученный неоценимый опыт осознал позже. А сейчас хотелось социальной справедливости (не зря же в России был членом профсоюза): почему мне ничего не платят?

Обратился к детям. Они тоже ещё не вполне освободились от социалистического мировоззрения и согласились поговорить с Эдди. Я не решался на такой разговор, считая, что беседа требует настоящего, а не моего «птичьего» английского.
Дочка рассказывала, что её звонок обескуражил Эдди. Он сказал, что подумает, и действительно перезвонил и пригласил меня с дочкой к себе домой.

Шикарные апартаменты, консьерж, секъюрити, большой вестибюль. В квартире мало мебели, но она красивая и современная. В таком богатом доме я был в первый раз. Эдди принимал нас вместе со своей гёрлз, моей работодательницей. Она сидела насупившись и не произнесла ни слова в течение всего приёма. Говорил Эдди.

Он понимает, что я образованный человек и, возможно, мог бы сделать карьеру на другой работе, но если хочу освоить его бизнес, то у меня есть перспектива. Например, он мог бы приобрести в течение полугода пресс для обработки мужских рубашек, но только в том случае, если я дам согласие поработать на этом оборудовании не менее трёх месяцев. Согласия сейчас он не просит, но платить зарплату всё равно не может.

Дочка переводит его спич и спрашивает меня, как реагировать. Я сказал, что благодарен им, но мне надо содержать семью, а не имея зарплаты, я вынужден искать другую работу.

Эдди и гёрлз переглянулись. А затем последовало предложение платить мне 75 долларов в неделю наличными — cash. И то — хлеб, лучше, чем ничего. Мы поняли, что такой вариант ими был заранее предусмотрен, если я заупрямлюсь.

Хозяйка в офисе перестала смотреть в мою сторону, демонстрируя, что я как работник ей не нужен. Поэтому, отдавая указания, она обращалась не ко мне, а к другим, а они, мол, если захотят, могут мне передать.

Эдди, хорошо зная свою подругу и понимая моё не лучшее настроение, пытался меня развлечь: возил в другие химчистки, рассказывал о возможностях бизнеса, делился семейными делами — дети бросили его, разорив на несколько миллионов и судятся с ним. «Люди гибнут за металл». Не всё было понятно в его семейных делах, но мне было не до них, хватало своих.

Однажды Эдди сказал, что отвезёт меня на работу в свою новую химчистку. Второй такой химчистки я не видел ни в Балтиморе, ни в любом другом американском городе. Помещение напоминало цех современного предприятия: удобно и рационально расположенное оборудование, прекрасно работающая вентиляция, компьютеры на узле приёмки и выдачи одежды, автоматическая машина для чистки, механизированный склад, бойлер. Только подавай клиентов.

Эдди, несомненно, был великолепным бизнесменом, не чуждым high tech и заглядывающим в будущее своего бизнеса. Теперь стало понятно, почему он взял меня на работу. Это не была благотворительность. У него была задумка делать современные химчистки, и он хотел заполучить инженера, знающего автоматику, с опытом менеджера, без серьёзных затрат, и завлечь его в дело. Но инженеру платят много. А тут надо только научить новому бизнесу грамотного «русского». Потом дать кредит на покупку этой химчистки, а дальше посмотреть, что этот русский сумеет сделать. Пока удерживать его на низкой зарплате. Он инвестировал в меня деньги в расчёте на будущий профит.

Работников было четверо, не считая Эдди: Крис, студент колледжа, отвечал за компьютеры, Тереза — за все технологические операции, Джуди, афроамериканка, — за гладильный пресс и я с функциями «принеси — унеси».

Отношения сложились хорошие, хотя Тереза пыталась выяснить и понять, зачем Эдди привёл меня. Если я не числюсь в штате, то как ко мне относиться? Вероятно, боялась, что со временем я заменю её.

Эдди поручил мне «тонкую» работу с химией, и был удивлён, как я быстро справляюсь. А разгадка была проста: я нашёл таблицу и описание, как использовать тот или иной препарат. Этим и воспользовался. Эдди не знал химии, не понимал терминов, и ему это было не нужно с его огромным опытом.

Прошёл ещё месяц. Я поднаторел в работе, а Эдди приспичило поехать на Карибы с подругой, и он поручил мне на время их отсутствия выполнять тонкую чистку в обоих цехах: старом и новом. Крис возил меня с одной работы на другую.

Вернулись хозяева, но я остался в неведении: удовлетворены ли они моей работой? Неоднократно убеждался, что Эдди не любил благодарить ни за сделанную работу, ни за инициативу. Это сторона бизнеса так и осталась мне непонятной.

Но тут произошли события, которые круто изменили мой путь в капиталисты. Давний знакомый по Ленинграду профессор был одним из основателей фирмы, которая стремилась использовать накопленный в России научный багаж на американском рынке. Из этого ничего не вышло, но компания нашла другую «жилу»: стала принимать группы инженеров из СНГ и организовывать для них посещение предприятий, лекции, обмен опытом.

Профессор предложил мне в течение двух недель поработать с группой специалистов в области управления технологическими процессами (это моя специальность) и завязать, если удастся, полезные контакты. Конечно, я был рад такому предложению и надеялся, что Эдди меня на две недели отпустит, так как он и подруга всё время подчёркивали, что я им не нужен.

Эдди действительно согласился, но всю дорогу до работы молчал. Это было необычно. Что-то обдумывал.

Когда я вернулся из «командировки», заработав за каждый день столько, сколько в химчистке за неделю, Эдди предложил постоянную работу на чек по самой минимально допустимой тогда в Америке оплате 4,25 доллара за час.

Приближался долгожданный день получения первого чека. В четверг вечером, накануне этого события, профессор позвонил вновь и предложил работать с новой группой, начиная с субботы, и гарантировал в дальнейшем такую работу несколько раз в течение года. Предложение было удивительно заманчивым. Во-первых, интересно и как бы по специальности, во-вторых, могу заработать больше, чем у Эдди.

Появится также свободное время для поиска более интеллектуальной работы. Но… у меня есть постоянная работа, я не могу бросить её, не предупредив хозяина, ему надо найти мне замену. И перспектива стать капиталистом уплывёт. Эти мысли пронеслись в одно мгновение.

Поделился этим с профессором. В ответ получил жёсткое: «Как хочешь. У тебя время до завтра». Чёртовы капиталисты! Не буду капиталистом!

Утром сел в машину к Эдди и выложил ему новую проблему. Эдди растерялся. «Но ты должен был меня предупредить заранее. Ты нарушаешь мои планы», — ворчал Эдди. Мне было стыдно. Обычное дружелюбие Эдди исчезло. Скорее всего, он не верил, что я только накануне получил предложение, а моя выгода тем более не волновала его. «Человек человеку… — друг».

На работе я сказал коллегам, что с понедельника не работаю, объяснил, куда и почему ухожу, — русская душа нараспашку. Вижу, что все озадачены. Что-то сделал не по-американски.

Эдди на весь день исчез. К вечеру появился. Никаких разговоров. Наверно, советовался со своей подругой, и она убедила его, что это шантаж и что я никуда не уйду — не надо обращать внимания. Новой подачки не было.

В 5 часов приехала за мной дочка. Эдди вручил мой первый чек на 127 долларов и 50 центов. Никто со мной не прощался. Все смотрели на Эдди. Эдди молчал: «Ничего, вернётся».

Не вернулся. Несмотря на игру со мной в «кошки-мышки», я сохранил к Эдди тёплое отношение.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Виталий Аронзон: И еще невыдуманные истории. Американец Эдди

  1. » И еще невыдуманные истории. Американец Эдди» мне понравилось, прочла не отрываясь, на одном дыхании. Автор прекрасно знает человеческую психологию, его герои получились живыми людьми. Желаю Виталию Аронзону дальнейших успехов.

    Лариса Поляк, Чикаго

Обсуждение закрыто.