Виталий Аронзон: «Слушается дело…»

Loading

Виталий Аронзон

«Слушается дело…»*

Небольшой зал административного суда заполнен почти полностью. Кресла для участников заседания расположены в два ряда в первой шеренге стульев, что позволило истцу и ответчику сидеть в разных рядах рядом со своими адвокатами.

Истец сидит, наклонившись вперёд, с опущенной головой, и не смотрит в сторону судьи, который ведёт торопливый диалог с адвокатами. Позиция истца будто подчёркивает его малую заинтересованность в исходе дела. В противоположность ему, ответчик внимательно слушает аргументы адвоката истца и контраргументы своего адвоката, согласно или отрицательно кивая головой в подобающих случаях.

Дискуссия длится несколько минут, затем судья, бегло просмотрев документы, лежащие у него на столе, объявляет приговор.

Часть 1

Мелкий «ленинградский» назойливый дождь и не думал прекращаться со вчерашнего дня. Матвей шёл на новую, пока предполагаемую, работу под зонтиком. Опоздать на первый очный разговор с хозяином не хотелось, машиной ещё не обзавёлся, каким автобусом надо ехать, не знал, потому и вышел из дому намного раньше, чем требовалось, чтобы преодолеть расстояние в три мили. Дождь был по-ностальгически мил, и часовая прогулка досады не вызывала.

Матвей приехал в Америку, когда, по-разумному, в его возрасте не следовало поддаваться общему стадному чувству «Ехать надо!», а терпеливо досидеть до вожделенного американского пособия по старости. В этом он убедился после многомесячных рассылок резюме, частых пустых хождений в Jewish Vacational Service, где ведущие, жёны еврейских функционеров и благотворителей, так и не сумели найти для него подходящую работу.

Решение уехать к детям в Америку, которые на этом настаивали, пришло в августовское лето 1991 года в псковской рыбацкой деревне на берегу Чудского озера, где он с женой каждый год проводил неделю в блужданиях по сосновым борам, выкраивая для этого 5-7 дней из планового отпуска. Попутно они собирали грибы, которые отваривали, а затем солили здесь же в эмалированных вёдрах для зимнего традиционного угощения во время тёплых посиделок с друзьями в красные дни семейного календаря.

Связи с цивилизацией в деревне почти не было, кроме хлеба, завозимого раз в неделю в местный магазин, и телефона на почте, из которой можно было даже отправить телеграмму.

Как-то утром Кира, жена покойного друга, которая принимала их в своём доме, включила рижскую дефицитную «Спидолу», чтобы узнать точное время (новости не интересовали), и услышала слово «путч». Непривычное для советской подконтрольной жизни слово «путч», которое в подсознании связывалось с чилийским диктатором и его кровавыми делами, а также события последующих дней, о которых узнавали из передач радио «Свобода», внушили опасение, что «форточка», через которую они общались с детьми, живущими в Америке, закроется, и Матвей и его жена Оля долго не услышат и не увидят своих ребят.

Перебирая в памяти картинки прошлой и нынешней жизни, Матвей добрался до офиса Международного агентства по научному обмену специалистами (МНА), о котором практически ничего не знал, кроме факта его существования.

В Ленинграде, незадолго до отъезда в Америку, о котором тогда не помышлял в ближайшей перспективе, его познакомил с президентом этого американского агентства московский профессор Соломон Иткин. Иткин по непонятным тогда для Матвея причинам сопровождал заморского гостя. Встреча проходила на частной квартире знакомого, который со своими коллегами стремился к сотрудничеству с американцами из желания заработать доллары. Это было время, когда начавшаяся Перестройка открыла возможности для частной инициативы.

Президент, в прошлом одесский еврей, но уже американец со стажем, искал нишу для торговли с Советским Союзом, и его интересовал товар, который выгодно закупать на бывшей родине. Президент понравился Матвею и внешностью, и спокойной уважительной формой общения. Таким в воображении и рисовался успешный капиталист-бизнесмен. Теперь вновь предстояло встретиться.

Инициатором сегодняшней встречи был ленинградский друг Иткина, другой профессор, которого Матвей знал много лет, иногда встречался на научных конференциях и семинарах, относился к нему с уважением, с приязнью, но интуитивно, как говорят, шестым чувством, не признавал в нём ни друга, ни приятеля, ни товарища, ни партнёра. Интуиция интуицией, но она подкреплялась и практикой: неуважительным отношением к Юрию Ентину его сотрудников. Одни считали его хорошим организатором, но никак не учёным, другие называли бездельником. Матвей не обращал внимания на эти оценки, так как на деле видел, что Ентин умелый руководитель и разбирающийся в их общем инженерном деле специалист, написавший дельную книгу по специальности.

Ентин на три года раньше Матвея эмигрировал в Америку. В одной из их совместных командировок на какую-то конференцию, задолго до эмиграции, он поделился с Матвеем своим планом покинуть Родину. Доверие Ентина было приятно и свидетельствовало о его симпатии к Матвею. Это льстило: по официальному научно-чиновничьему рангу Матвей занимал позицию более низкую и инженерным долголетием, по естественной возрастной причине, обладал меньшим. Плюсов в их условном приятельстве было больше, чем минусов.

Когда Матвей приехал в Америку и, более того, случайно оказался с Ентиным в одном городе, то Ентин с женой Стеллой оказывали Матвею и Ольге неординарное внимание и помощь в житейских эмигрантских заботах. Недоброжелательные отзывы других новых американцев об этой паре настораживали, но Матвей и Ольга усматривали в этих отзывах только зависть по отношению к удачливым, работающим соплеменникам: Ентин преподавал в местном колледже курс ознакомления с Америкой для новых эмигрантов, а его жена работала переводчиком в еврейском агентстве по трудоустройству.

От Ентина Матвей узнал, что Международное агентство учредили Андрей Белый (нынешний президент), тёзка известного писателя, сам Ентин и Рафаил Мазель, бывший ленинградский сотрудник Ентина, позже к ним как партнёр присоединился Иткин. Замысел у четвёрки был простой: в Америку хлынула волна высокообразованных инженеров-эмигрантов, которые владеют ноу хау, и можно попытаться продавать их знания. Деньги на учреждение МНА дал Андрей, у которого уже была своя страховая компания, а остальные должны были внести свой пай идеями и их воплощением. Из первоначального замысла ничего не получилось, но неожиданно реализовалась другая идея: принимать инженеров из бывшего Союза и знакомить их с американскими достижениями. Иткин нашёл в Москве контакты с институтами повышения квалификации — и дело пошло. К моменту приглашения Матвея на работу компания уже приняла две группы инженеров.

Основой бизнеса было остроумное понимание обстановки на бывшей родине. Перестройка открыла возможность ездить за рубеж. Этим в первую очередь воспользовались руководители предприятий, но по мере их насыщения впечатлениями от заграницы, они стали разрешать такие поездки и сотрудникам. Это соответствовало демократическим веяниям. Но, конечно, оплата поездок происходила за государственный счёт. Этими бесхозными деньгами и предстояло воспользоваться организаторам бизнеса. Предложенный сервис по обмену опытом пришёлся ко времени, и им охотно воспользовались все участники проекта: организаторы сервиса, посредники в лице сотрудников институтов повышения квалификации и сами счастливые русские инженеры, которые на халяву могли посмотреть, как и чем живёт заграница.

Белый встретил Матвея в своём кабинете, расположенном в конце большой комнаты, где находились рабочие столы сотрудников. Они встретились как старые знакомые, поговорили о Союзе, семейных делах, сложности эмигрантских будней и вскользь о предстоящей временной работе. Собственно говоря, о работе и разговора-то не было: «Договоритесь обо всём с Ентиным», — сказал Белый и тепло попрощался с Матвеем.

Вечером Матвей позвонил Ентину, рассказал о встрече с президентом и стал ждать указаний от своего приятеля — нового босса. «Это хорошо, что вы встретились, но мы должны на совете директоров, — официальным тоном, напыщенно сказал Ентин, — обсудить и другие кандидатуры». И сухо заключил: «Завтра созвонимся».

Ответ был неожиданным: накануне Ентин говорил, что Матвей будет, без сомнения, принят на работу в МНА для сопровождения инженерных групп из России и платить ему будут аж по $120 в дни работы с группой, необходима только формальная встреча с президентом компании, а сегодня оказалось, что есть препятствие — конкуренты. В смущении Матвей повесил трубку. Он уже успел отказаться, полагаясь на слово Ентина, от той нехитрой работы, которая у него была.

Весь следующий день Матвей провёл в ожидании звонка от Ентина. Ситуация напоминала эпизод из романа Солженицина «Раковый корпус», в котором начальник отдела кадров вспоминает, что вызывал к себе сотрудников накануне беседы, не сообщая о предмете разговора, чтобы помучились.

Ентин позвонил около 11 вечера и сообщил, что на работу Матвея всё же берут с зарплатой $70 за рабочий день, но гарантировать количество таких дней не будут. Пришлось Матвею согласиться, да и выбора собственно не было. Но переживания были.

«Как мог Юра вести со мой нечестную игру? Он сам предложил работу, о которой я не просил, назвал сумму зарплаты, убедил, что эта новая работа лучше, несмотря на её неустойчивый характер из-за неопределённости приезда групп, по сравнению с жалкой физической работой, которая у меня была. Совершенно ясно было, что я согласился бы на любую работу в фирме Белого, а о фантастическом заработке в $120 не могло быть и речи», — размышлял Матвей. И тут в первый раз Матвей усомнился в дружеском человеческом, а не деловом отношении к себе Юры. Вспомнилось и мнение сотрудников Ентина по ленинградскому НИИ. Матвей искал оправдание событию, но не находил.

Группа из России попалась интересная: руководители и ведущие инженеры нефтяных промыслов и предприятий по транспортировке нефти, которые отвечали за автоматизацию. Общаться с инженерами было увлекательно (сказывался «голод» по профессиональной работе), и они почувствовали в Матвее своего человека, знающего и чувствующего их деловые и бытовые проблемы. Матвей с удовольствием и искренне, не только по долгу службы, помогал находить ответы на их вопросы по нефтяным делам, но и старался организовать покупки в недорогих магазинах, зная по своему прошлому опыту командировок за границу скудость их инженерного кошелька. За две недели общения возникли неформальные, тёплые отношения, которые создали предпосылки для будущих торговых контрактов на поставку оборудования из Америки в Россию. С двумя специалистами даже подписали протокол о намерениях, договорились о дальнейших контактах через Иткина в Москве.
Владельцы МНА были довольны, для этого, наверное, они и пригласили Матвея, чтобы в общении с ним как с инженером в течение командировки россияне почувствовали доверие к агентству и завязали партнёрские отношения. Изменилось и отношение к Матвею в агентстве: Белый предложил Матвею в период между приёмом групп эпизодически выполнять и некоторую канцелярскую работу — просматривать переписку, готовить письма, рекламные описания и выполнять разные спонтанно возникающие дела. Матвей оказался в двойном подчинении — Белого и Ентина, а затем и в тройном — с учётом Рафаила Мазеля.

Особенно радовало хозяев умение Матвея писать деловые письма — находить аргументы в споре, грамотность и хороший русский язык. Рафаил попытался установить с Матвеем приятельские отношения, пригласил домой, обсуждал с ним планы расширения сферы деятельности фирмы. Но из невнятных идей Рафаила Матвей ничего не вынес, но понял, что если сам предложит нечто дельное, то его рвение поощрят.

Беседы с хозяевами неожиданно принесли результаты. После трёх последовательных разговоров «за жизнь и дела» его почасовой офисный заработок каждый раз возрастал на доллар.

Постепенно Матвей разобрался и в меж хозяйских отношениях: Мазель дружил с Ентиным не формально и почитал его организаторские способности, а Ентин ценил в Мазеле, как ему казалось, знание американской жизни и возможность из мыльных пузырей Рафаэля вытащить полезные идеи: даже мартышка, если научить её печатать, когда-нибудь нарисует правильное слово.

Белый не дружил ни с тем, ни с другим, а наблюдал что получится из их сотрудничества и активно занимался организационными делами: охотно представительствовал как президент перед русскими инженерами, вёл переговоры о поставках товаров в Россию, принимал на работу водителей и администраторов для сопровождения групп, звонил и договаривался о посещении группами предприятий, давал интервью журналистам местной прессы — рабочий день проводил в офисе.

Мазель появлялся в офисе эпизодически в вечернее время, когда освобождался от основной своей работы в правительственной инженерной фирме и, так считал Матвей, имитировал своими приходами участие в деятельности МНА. Белый, по наблюдению Матвея, также разделял эту его, Матвея, не высказываемую точку зрения.

Ентин в офисе появлялся чаще, в свободное от работы в колледже время, и его главной заботой было готовить условия для приёма групп: составлять программу пребывания, выискивать предприятия для посещения, темы лекций и вести переписку с Иткиным.

Вскоре Ентин привлёк к работе в офисе Дору, свою сотрудницу по колледжу, которую назначил основным заместителем по всем делам, оставив за собой общее руководство. Так у Матвея появился ещё один полу начальник.

Выяснилось и важное обстоятельство: до появления Матвея, в МНА был заключён контракт на поставку компьютерной техники в Россию, который принёс серьёзную прибыль. Вот тогда из этого успеха (теперь это стало понятно) директора сделали вывод, что надо создавать доверительные отношения между МНА и русскими специалистами, чтобы из этих отношений, к взаимной выгоде всех участников-посредников, рождались новые контракты. Отсюда и появился мотив дать Матвею работу: они резонно предполагали, что его технические знания, общая культура и природная благожелательность в сочетании с организаторскими способностями дадут желаемый результат.

Матвея устраивало всё: он был готов выполнять любую задачу, кроме переговоров по телефону на английском языке — панически боялся своего английского косноязычия и того, что поймёт собеседника неправильно. Поездки с группами были увлекательны, интересны, позволяли познакомиться с новинками техники, с новой страной, её ландшафтом, достопримечательностями, историей, современными порядками и правилами, гостиницами и ресторанами. С администраторами групп и водителями отношения сложились больше, чем хорошие — дружеские. За год Матвей поднаторел во всём, что относилось к организации приёма, и создавал, как и ожидалось, предпосылки для заключения контрактов.

Объём работы нарастал, как снежный ком. Расширились личные связи Матвея, в первую очередь с эмигрантами-инженерами, которые читали лекции русским специалистам, используя приобретённый в Америке «багаж», водителями-администраторами, которые, как правило, были интеллигентными, образованными людьми (преимущественно врачи и инженеры), но не имели постоянной работы и вынуждены были подрабатывать в компании на основе почасовой оплаты. О такой «среде обитания» можно было только мечтать. Кроме того, слушая лекции, посещая американские предприятия и общаясь с инженерами из России, Матвей пополнил и свой профессиональный багаж в различных областях техники. Одна беда: работа не помогала улучшить его английский, а занятость не позволяла углублённо изучать язык на курсах. Плохое знание языка всё прочнее и прочнее привязывало его к компании.

Это периодически беспокоило, когда задумывался о будущем. Не останется ли он в какой-то момент без работы? Страшно было подумать, что такое может случиться до наступления пенсионного возраста. А пока всё складывалось наилучшим образом.
Триумвират директоров охотно передоверил Матвею часть своих обязанностей и в конце концов принял его на постоянную работу. В период, когда групп не было, Матвей работал в офисе, зарабатывая восемь долларов в час, а при работе в группах заработок через год достиг и вожделенных $120 долларов в день.

Перераспределились и обязанности постоянных сотрудников: Дора оставалась формально руководителем подготовки приёма групп, но фактически только обеспечивала договорённости с американскими компаниями и вела финансовые операции под руководством Белого.

У Матвея появилась возможность выполнить самостоятельно небольшой технический проект для российского заказчика, а затем он получил хороший отзыв о проделанной работе. Заказчик проект принял и оплатил. В голове зрели новые технические и организационные замыслы.

Часть 2

Однако налаженную и активную жизнь агентства ждали потрясения. Тихо тлеющая поначалу неприязнь между директорами грозила перейти в конфликт. Как ни странно, причиной конфликта были успехи компании. Поджигателем конфликта оказался главный бездельник. Рафаэл считал и открыто говорил в офисе, что к финансовому успеху Белый отношения не имеет, а откровенно паразитирует на работе его и Ентина, получая при этом самую большую зарплату. Это не было всей правдой, но Рафаил сумел убедить Ентина, что Белый должен взять на себя нагрузку по развитию торгового бизнеса: продавать ширпотреб в Россию, оставив за Ентиным приём групп, а за ним — Рафаилом — технические проекты, как например, поиск новинок в области высоких технологий и разработку проектов для российских заказчиков.

За закрытыми дверями происходили громкие дебаты. На подмогу из Москвы приехал Иткин, старавшийся примирить противников и пытавшийся для всех быть «хорошим парнем». Силы были неравными. Иткина, Ентина и Мазеля связывали между собой одинаковая профессия, образование и прошлые научные и личные связи. Белый со всех сторон был для них чужой — только партнер по бизнесу. Уже было забыто, что компания возникла благодаря Белому и без его спонсорства ничего бы вообще не было.
По решению совета директоров обязанности поделили, как предлагал Рафаил. Белый получил группу из трёх сотрудников, включая Дору, которая, таким образом, покинула своего прежнего патрона Ентина, Ентин получил остальных сотрудников, включая Матвея, а Мазель остался «кошкой, гуляющей сама по себе», которому по мере необходимости мог помогать Матвей.

Согласие директоров оказалось мнимым и грозило перейти в коммунальную склоку. Инициатором первого конфликта, конечно, был Рафаил, возмутившийся тем, что один из сотрудников готовит для Белого переносной компьютер для поездки президента в Россию — в соответствии с его новыми обязанностями — торговать.

«Этому неучу и дураку не нужен notebook. Он пользоваться им всё равно не научится», — в присутствии всех сотрудников сболтнул Рафаил. Об этом немедленно Дора сообщила Белому. Естественно, Белый прекратил общение с Мазелем вне их директорских собраний и потребовал, чтобы Рафаил выехал в Россию разрешать спорные вопросы по поставленным заказчику приборам — за технику теперь отвечал Рафаил. Мазель же ехать не хотел, так как основная работа не позволяла, а отпуск жалко было тратить. Поэтому поехал в Россию Матвей.

Трое директоров выбрали Матвея поверенным в своих претензиях друг к другу, что было неприятно. Он выслушивал жалобщиков, отмалчивался или, если отмолчаться не удавалось, откровенно высказывал свою точку зрения. Тут он пользовался доверительным советом умницы Ентина: «Не знаешь, что сказать — говори правду».

Перед отъездом в Россию Белый позвал Матвея на ленч и откровенно сказал, что хочет уйти из компании. В торговых делах ему не нужны партнёры, а делиться своим безусловным успехом он не будет, приёмом же групп и техническими проектами в его новой компании может руководить Матвей, финансовые вопросы и переговоры с американскими фирмами будет вести Дора. От Матвея требовалось ответить, с кем он останется или с кем уйдёт. Проявив доступный ему дипломатический такт, Матвей уклонился от прямого ответа и предложил Андрею не спешить с уходом из компании до их возвращения из России. Оба уезжали в командировку примерно в одно и то же время.

Поездка в Россию была как нельзя кстати. Ностальгические позывные звучали настойчиво и громко. А тут появилась возможность повидать друзей, родственников, посетить могилы родителей. За пред поездными хлопотами о мелких неприятностях не хотелось думать: Дора то ли из зависти, то ли по вредности характера пожаловалась Белому, что Матвей купил слишком дорогой билет на самолёт, а она может купить — дешевле. Жалоба была тем более неприятной, что билет нельзя было сдать по условиям продажи. Однако Белый оказался на высоте и сказал, что билет, который приобрёл Матвей, оплатит. В русском посольстве взяли штраф за несвоевременную регистрацию российского паспорта, зато американская иммиграционная служба выдала документы для выезда и въезда обратно без проволочек.

С двумя чемоданами посылок и подарков прилетел Матвей в Петербург. За время его отсутствия город поменял имя. Таможня и паспортный контроль, которые немало попортили Матвею кровь перед отъездом в эмиграцию, однако же не изменились: те же неприветливые, суровые лица, тот же мрачный, неудобный, крохотный и семеричный зал для встречающих.

Матвея никто не встретил. Некоторое время он не беспокоился: наверное, друзья просто опаздывают, но через час ожидания ему стало неуютно. Надо бы позвонить, но у Матвея не было монеты для телефона-автомата, в зале нет ни одного газетного или торгового киоска, чтобы разменять деньги. Открыто предлагать носильщикам доллары ему не хотелось: была ночь, а слава у аэропорта — нехорошая.

В зал вошла группа встречающих, среди которых Матвей признал двух сотрудников института, в котором до отъезда работал. Они тоже узнали Матвея, подивились его приезду в командировку и дали «золотую» монету для телефона. Дозвониться не удалось — автомат не работал, до другого не добраться — он в здании основного не международного аэропорта. Но тут, наконец, появились трое близких друзей, которые ещё остались в России.

Дни в Петербурге были сплошным праздником: приёмы в домашней обстановке, встречи в институте, посещения театров и прогулки по любимому городу.

Сотрудники лаборатории, где прежде работал Матвей, встретили его сдержанно, несколько суховато. Матвей осознал это позже, когда в долгом обратном перелёте вспоминал о проведённых в России днях. В чём причина? И сам себе ответил: наверное, велик контраст между его жизнью в Америке и их — в России, который очевидным образом следовал из его рассказа о двух годах эмиграции. Из его рассказа трудности эмиграции ускользали для них, а хорошие стороны — звучали как хвастовство. «Сытый голодного не разумеет». Но кто — сытый, а кто — голодный?

Большую часть времени Матвей провёл на периферии — на предприятии, которому фирма поставляла компьютерную технику: разбирался в претензиях и составлял спецификации для новых заказов. В Москве несколько раз встречался с Иткиным и от него узнал, что за время командировки раскол в компании уже перестал быть секретом и активно обсуждается партнёрами. Естественно, что Соломона интересовало и мнение Матвея, а также с кем он останется, если образуются две компании. Матвей честно ответил, что не знает, как поступить: ему нравится работать с Белым, чей стиль работы — уважительный и справедливый по отношению к сотрудникам — симпатичнее, чем стиль работы двух других директоров — грубый, нечёткий, с недоговорённостями и намёками. Соломон сделал вид, что частично согласен с оценкой Матвея, говорил, что знает о грубости Ентина и невысокого мнения о Мазеле. На Матвея не оказывал давления в принятии решения, хотя сам, конечно, останется с Ентиным.

Встреча в Москве с Андреем Белым в министерстве, к которому относился институт, где раньше работал Матвей, была суматошной, не по делу, однако Белому понравилось, что Матвея узнают чиновники министерства, зовут в кабинеты, расспрашивают об эмиграции и выясняют перспективы сотрудничества с МНА. Капитализм в России набирал силу, и чиновничий аппарат одним из первых держал нос по ветру — деньгами пахнет.

Белый вскользь спросил Матвея, что ему удалось сделать, но было очевидно, что эти дела его уже мало интересуют. Он завязывал контакты с предприятиями металлургической промышленности. Матвей сделал вывод, что в сознании Белого решение о разделе компании окончательно принято, и он организует новую платформу для работы в России.

Матвей возвращался домой в Америку с двойственным чувством: тревожным от неясной перспективы в МНА, а значит и его работы, и с радостным — от того, что покинул российский дискомфорт: угрюмые лица на улицах, нищих в подземных переходах, толкотню в транспорте, грязь и многочасовое сидение в перегруженных аэропортах с постоянными задержками вылетов.

В офисе царила атмосфера войны. Президент, который приехал раньше Матвея, объявил сотрудникам о своём уходе из компании. На вопросы о будущем компании пожимал плечами. В общей комнате, несмотря на присутствие сотрудников, Белый грубо сказал Ентину: «Вы удивительный человек — любое дело, к которому прикоснётесь, приобретает аромат говна». Матвею показалось, что он на кухне старой, густо населённой коммунальной квартиры, в которой жили его родители в послевоенные годы. Надо отдать должное Ентину — он промолчал.

Назавтра, в конце рабочего дня, Белый собрал сотрудников и объявил, что всех увольняет, но предлагает остаться в создаваемой им новой компании Доре, одному из администраторов-водителей и секретарше. Помещение с оборудованием старой компании МНА должно быть освобождено в течение двух недель, после чего будут заменены замки, и доступ в офис получат только сотрудники новой компании.
Матвея удивило, что Белый не предложил ему остаться. Однако вечером Андрей Белый позвонил Матвею и предложил встретиться у него дома конфиденциально, отметив, что есть интересное для Матвея предложение.

Встретились в субботу днём. Хозяин показал дом, несколько минут поговорили с участием жены Андрея на нейтральные темы, а затем прошли в кабинет. Матвей приготовился слушать. Неожиданно хозяин начал расспрашивать Матвея о результатах командировки в Россию, которыми не интересовался при встрече в Москве. Особенно его волновал возможный контракт на поставку партии приборов автоматики промысловому нефтяному предприятию в Тюменской области.
Предложение о таком новом контракте Матвей по своей инициативе сделал заказчику во время поездки в Сибирь, где разбирался с претензиями по прошлой поставке оборудования. После ознакомительной поездки по промыслу у Матвея возникли предложения по модернизации систем автоматики, которые либо устарели, либо были мало эффективны. Появились и идеи новой концепции управления промыслом. Заказчикам предложение Матвея понравилось, и они, в свою очередь, предложили расширить закупку компьютеров.

В новой компании вопрос о контракте не обсуждался, и готовить контракт никто Матвею не предлагал. А теперь оказалось, что этот вопрос остро важен для новой компании Белого. «С какой компанией теперь заказчик будет заключать контракт: с новой или старой?» — задал риторический вопрос Андрей.

Матвей ответил, что это не его вопрос, а вопрос директоров, они должны между собой договориться. И тут Матвей получил бизнес-урок.

Андрей разъяснил, что заказчик, если узнает о разделе компании, не будет заключать договор, захочет сначала посмотреть, чем закончится организационная перестройка. Поэтому важно, чтобы заказчик ничего не знал о наличии двух компаний: старой МНА и новой Белого. Конкуренты Белого — его прежние партнёры — в этом также заинтересованы. В силу создавшихся обстоятельств Андрею выгодно, чтобы Матвей остался работать в МНА, готовил контракт и сообщал ему о ходе переговоров. Андрей же, в свою очередь, затянет оформление документов о разделе компании, а когда проект контракта будет готов, Андрей добьётся заключения этого контракта со своей новой компанией, объявив, что для заказчика это лишь смена вывески, а от старой МНА он потребует компенсации. Матвей за содействие этой афере получит 30 тысяч долларов. Неслыханная сумма!

Тем не менее Андрей не предложил Матвею перейти в будущем в свою компанию. Матвей же для себя сделал вывод, что Белый до конца не определился с задачами своей компании, а циничное желание Белого воспользоваться чужой работой плохо пахло. Значит, Матвею не следует «менять лошадей на переправе», не помогать Белому обманывать Ентина, а подождать, как будут развиваться события.

Здесь уместно сделать небольшое, но важное отступление и вернуться к первой встрече Матвея с Андреем Белым и Соломоном Иткиным ещё в Советском Союзе. У этой встречи был деловой итог, хотя никакие сделки не были оформлены. Между Матвеем, с одной стороны, и МНА — с другой, было подписано соглашение и заверено подписями и печатью, что за любые сделки, совершённые МНА с участием Матвея, ему будет выплачено 5% от договорной цены. Соглашение было заключено на пять лет. Получалось, что при контракте на поставку оборудования на 600 тыс. долларов, компания должна выплатить Матвею 30 тысяч долларов, и совершенно не имеет значения, где Матвей в этот момент будет работать. Однако Матвей начисто забыл об этом соглашении и вспомнил о нём только теперь, через три года. И тогда осознал, что комиссионные, предложенные Андреем, на самом деле не являлись подарком, а были оговорённой ранее зарплатой.

Часть 3

Компания разделилась не по-доброму. Споров о разделе имущества не было, так как имуществом были всего четыре компьютера. Поделить же рынок, на котором будут работать новые компании оказалось труднее. Андрей легко согласился, что имя фирмы и её логотип останутся за компанией Ентина, но за освоенный рынок запросил отступные, пообещав, что сам на этом рынке работать не будет. Однако директора новой МНА отказались выплатить запрошенные деньги, не потрудившись даже поторговаться. «Хотите войны? Война будет», — заключил Андрей, расставаясь со своими старыми партнёрами. Война началась, но об этом позже.

Президентом новой МНА стал Ентин. В компании, включая президента, оказалось четыре сотрудника, все из старой компании, поэтому никого не надо было вводить в курс дела. Однако обязанности перераспределились. Матвей стал называться техническим директором, оставаясь наёмным сотрудником — не партнёром.
Некоторое время ушло на обустройство в новом офисе, а потом работа покатилась по накатанной дороге. Ентин занял небольшой кабинет, вход в которую вёл из общей комнаты, где сидели работники. Дверь в кабинет, когда у Ентина не было посетителей, не закрывалась, и президент мог постоянно следить за трудовым рвением сотрудников. На второй день после переезда Ентин неожиданно позвал Матвея и, закрыв дверь, спросил: «Андрей тебе сделал предложение перейти к нему обратно?» Матвей смутился, что скорее всего не скрылось от Ентина, но ответил, что такого предложения не было. Это было правдой, но Матвей предложение от Андрея ждал, что также было правдой.

В очередной раз Матвей подивился способности Ентина интуитивно чувствовать ситуацию и неожиданно для собеседника намекать на свою осведомлённость, провоцируя на откровенность. Блеф нередко заставал собеседника врасплох, и тот попадался на удочку. Матвей понял, что настало время определиться окончательно: с кем остаться, даже если предложение от Андрея всё-таки поступит. Матвёй отдавал себе отчёт, что Ентин ему ближе и как старый знакомый, и как бывший коллега по профессии, и как человек, близкий по интеллекту.

Грубость Ентина по отношению к сотрудникам и его откровенная эксплуатация сотрудников-эмигрантов за архи низкую зарплату была неприятна Матвею. Матвей прямо об этом сказал Ентину, но получил резкий отпор: «Не потерплю профсоюза в моей компании и не потерплю тебя как лидера профсоюза». Матвей промолчал, но решил остаться в его компании.

Вечером, когда Андрей Белый позвонил Матвею домой, чтобы прояснить вопрос с контрактом, Матвей твёрдо сказал, что не может давать Андрею никакую информацию, так как остаётся с Ентиным и не имеет права быть нелояльным к нему. Отношения с Белым навсегда оказались испорченными. Они при встречах здоровались, даже разговаривали, но неприязнь Белого ощущалась. Поначалу Матвей чувствовал себя виноватым, так как колебался в выборе хозяина и не был достаточно честен в отношениях с ними. Однако, когда развернулась война, на которую в своё время намекал Андрей, он утвердился в правильности своего выбора.

Вне работы между семьями Ентина и Матвея установились внешне тёплые отношения. Свободные дни проводили вместе, выезжая на машине Юрия на природу. Часто Юрий делился с Матвеем своими планами расширения деятельности компании, внимательно относился к оппонированию и критике. Казалось, что дружба крепла и недалеко то время, когда Матвей станет постоянным партнёром компании.

Однажды Ентин рассказал, что на Иткина поступило письмо в Налоговое управление Москвы о том, что он скрывает доход от участия в работе зарубежной компании. Иткина вызвали в Управление, ознакомили с письмом и попросили написать объяснение.

Ентин подозревал, что письмо составили Андрей и Дора. Предположили, что Дора во время какой-то командировки в Москву отдала письмо в налоговую инспекцию. Оставалось догадываться, какими документами доносчики владеют, чтобы подтвердить факт сокрытия Иткиным своих доходов, и переданы ли какие-либо документы об этом в налоговую инспекцию. Логически рассуждая, пришли к выводу, что в инспекцию документы не переданы, а письмо послано, чтобы побудить новых хозяев МНА искать соглашения с Белым по поводу компенсации за раздел компании. Но документы у Белого всё же могли быть, так как он оставлял у себя банковские расписки Иткина за получаемые им от компании деньги, когда сопровождал Иткина в банк. Андрей оказался прозорливым бизнесменом.

Надо было действительно искать компромисс с Белым. Отделаться разговорами в налоговой инспекции, что это деньги на развитие русского филиала компании, было трудно. Расходных документов на полученные Иткиным суммы для развития филиала не было.

Часть 4

А тут пришла и новая беда: американская налоговая инспекция IRS затеяла проверку МНА. Такая проверка обычно заканчивалась штрафом, если обнаруживались ошибки в перечислении налогов или нарушения в ведении бизнеса. Предположить, что у МНА нет никаких нарушений, владельцы не имели оснований: они знали, что были нарушения — все бизнеса стремятся сократить налоги, и МНА не была исключением. Умело ли они скрывали нарушения, должна была показать проверка. Решили для защиты своих интересов нанять компанию посредника — финансового консультанта, который будет работать с IRS.

Наступили тревожные дни. Неизвестно было, чем вызвана проверка: по случайному выбору или на основе доноса. Предположили худшее: был донос и не только в налоговую полицию России, но и в IRS. Напрашивался вывод: надо искать встречи с Белым, чтобы он не предъявил налоговым инстанциям компрометирующие документы, которые, возможно, у него были. У страха глаза велики.

Матвея не касались дела с IRS. Он давно твёрдо сказал Ентину, что никакие финансовые документы подписывать не будет, какие бы они ни были — честные или сомнительные. Фактически это был второй нелояльный шаг по отношению к «другу-президенту» Первый шаг — это профсоюзное заступничество за сотрудников.
Однако Матвей не мог отказать Ентину в подготовке оправдательных документов по запросам IRS. Отказ грозил бы разрывом и немедленным увольнением. Да и не хотел Матвей разорения компании. Более того, он нецензурными словами отозвался о доносе Белого, и задним умом понял, как заблуждался, относясь положительно к бывшему хозяину. Стукачества простить нельзя.

Переговоры с Белым благополучно завершились: Белый обязался отозвать своё письмо из налоговой полиции в Москве и не предъявлять никаких компрометирующих документов, а МНА обязалась выплатить ему компенсацию. Деньги были положены на специальный счёт, а исполнение договорённости контролировалось банком.
Проверка IRS завершилась небольшим штрафом, но финансовые потери МНА были велики (плата финансовому посреднику, компенсация Белому и штраф) и намного превысили первоначальное требование Белого о компенсации. Скупой платит дважды.
Матвей наглядно увидел, как понимают бизнес его хозяева. И тут у него впервые закралось сомнение в правильности выбора работы. Не пойти ли на курсы программистов, которые, как грибы после дождя, стали появляться на рынке труда, и не бросить ли работу с «русскими» американскими капиталистами? Одно дело усомниться, другое — сделать: английский язык слабо улучшился за годы работы в компании с русскоязычным общением, возраст перевалил за шестой десяток, а работа всё-таки была интересной и творческой.

Случайно сдружившись с одним из руководителей нефтяной компании России, Матвей получил от него доверительное предложение быть посредником в заключении договора с МНА на поставку оборудования с выплатой группе руководителей нефтяной компании персональных комиссионных за организацию сделки. За это нефтяники обещали закрыть глаза, если цены за оборудование будут завышены. Предложение было этически сомнительным, но по капиталистическим меркам оплата услуги казалась делом нормальным с включением комиссионных в контракт. В этом же случае комиссионные нельзя было включать в контракт: откровенное воровство государственных денег — нефтяное предприятие не было приватизировано. Матвей рассказал о предложении Ентину, который не только согласился с предложением, но пообещал выплатить премию и сотрудникам МНА, которые будут участвовать в подготовке и выполнении контракта. Премию обещал выплатить, как определённый процент от суммы договора, исподволь побуждая Матвея стремиться к обоснованию более высокой стоимости оборудования.

Дело закипело. Такого контракта по объёму заказа агентство ранее не имело. Состоялись многократные встречи с представителями заказчика, поставщиками оборудования. Матвей руководил технической и организационной сторонами, готовил спецификации, вёл переговоры и переписку, контролировал отправку и поступление оплаты за оборудование. Работа доставляла удовольствие, а впереди маячила желанная премия в треть годового заработка.

Наконец оборудование полностью поступило к заказчику и был подписан документ о завершении контракта. События дальше развивались как в сказке «о Попе и его работнике балде». Ентин не захотел платить комиссионные в договорённом объёме знакомому Матвея, организатору контракта. Организатор возмутился и, естественно, предъявил претензии Матвею, в котором видел гаранта договорённости. Матвей считал непорядочным и недальновидным нарушение договорённости Ентиным, так как нарушение исключало дальнейшее сотрудничество, он сумел убедить директоров, что надо рассчитаться полностью. Президент перевёл организатору комиссионные, но затаил недовольство Матвеем за заступничество. Это был третий нелояльный поступок Матвея по отношению к хозяину.

Ентин вызвал Матвея в кабинет, попросил закрыть дверь и, поблагодарив за хорошо выполненную работу, показал проект приказа о распределении премии между сотрудниками. Сумма премии была втрое ниже договорённой. У Матвея от возмущения перехватило дыхание: «Что это? Он стремится забрать у сотрудников то, что его заставили доплатить по комиссионным, чтобы соблюсти договорённость? Или это просто осознание своей безнаказанности? Чего стоят тогда его заверения в дружбе и будущем партнёрстве? И я хорош: помогал одному вору красть у другого вора. Хороший урок».

Матвей постарался успокоиться. Наверное, хозяин ожидал, что Матвей возмутится и следил за реакцией. Матвей вернул список и сказал, что распределение премии между сотрудниками — прерогатива не его, а президента МНА, поэтому он, Матвей, её комментировать не будет, даже если не согласен. Что же касается суммы премии, то она намного ниже той, которую называл президент при начальном обсуждении сделки. Ентин возразил, указывая, что расходы компании оказались больше предполагаемых, и поэтому ему пришлось снизить сумму. На самом деле это было неправдой: Матвей знал все фактические доходные и расходные статьи контракта. Об этом он твёрдо сказал Ентину. Президент, казалось, смутился и пообещал обсудить ещё раз премию с директорами. На этом расстались.

Матвей ничего не мог сказать сотрудникам, хотя видел в их глазах немой вопрос. Не хотел портить коллегам настроение. Они же не могли не догадываться, о чём шёл разговор за закрытыми дверями.

Назавтра Ентин опять пригласил Матвея и, не попросив закрыть дверь, сказал, что директора согласились с доводами Матвея. Этого Матвею было достаточно — он знал расчётную величину премии и поэтому не задал вопроса о сумме. А в бизнесе нельзя быть деликатным.

Прошло две недели. Сотрудники получили чеки с премией, и Матвей с удивлением и возмущением увидел, что сумма осталась прежней — низкой. Теперь уже Матвей, зайдя в кабинет, закрыл дверь и спросил Ентина: «В чём дело?» На лице президента появилось изумление: «О чём ты говоришь?» Матвей объяснил, что говорит об обещанном пересмотре суммы премии, согласованной Ентиным с директорами. Ентин удивлённо покачал головой: «Этого не было, мы ни о чём таком не говорили». Матвей повернулся и, хлопнув дверью, вышел из кабинета: хозяин, даже если и врёт — барин.

Часть 5

Внешне ничего не изменилось в рабочей комнате. Однако исчезли шутки, реплики, вопросы друг к другу. Произошедшее вероломство хозяев так подействовало на работников, что обычного дружелюбного общения уже не получалось. Матвей осознавал, что он обязан изменить обстановку — иначе нормальной работы не будет, но не мог переломить себя и прокручивал в голове разные варианты выражения протеста, вплоть до ухода из компании. Но куда уйти? И кто его возьмёт на работу с «птичьим» английским в столь солидном пред пенсионном возрасте?

Решил попроситься в отпуск. Без труда уговорил жену попутешествовать по Калифорнии, взять на прокат машину и проехать вдоль побережья от Сан-Франциско до Сан-Диего. Недели им на такое путешествие хватит, и заодно они повидают друзей и знакомых.

Вернувшись из путешествия, Матвей нашёл на автоответчике просьбу позвонить Герману, коллеге из почти «русской» компании в Айове — в ней работали в основном эмигранты. Герман был молодым инженером, который ещё в России показывал Матвею свои разработки по автоматизации технологических процессов. Матвею эти разработки были интересны, потому что выполнялись совместно с известной финской фирмой, с которой институт, где работал Матвей, собирался наладить контакт. В Америке Матвей неоднократно приглашал Германа читать лекции для своих клиентов, так как Герман был одним из разработчиков приборов, которые желали приобрести российские нефтяные предприятия.

Матвей не успел позвонить сам, как Герман опередил его звонок. Поговорили на светские темы, после чего Герман рассказал Матвею о расширении фирмы, где он работает, и что они ищут сотрудников. Удивительно кстати оказался этот разговор, как будто кто-то свыше услышал о проблемах Матвея и предлагает ему работу. Герман предложил обсудить перспективы работы Матвея в своей фирме, в отделе котором он руководит. Зарплата не предполагалась высокой: предстояло работать простым инженером, но по специальности. Герман попросил прислать резюме факсом, и на следующей неделе Матвей был вызван на интервью.

В МНА по возвращению из отпуска Матвея ждало новое известие. В связи с уменьшением объёма работ Ентин переводил его на сокращённую рабочую неделю.

Это как раз не удивило Матвея: в России быстрыми темпами шла приватизация, и новые владельцы предприятий отказывались от социалистических поощрений в виде бесплатных поездок за границу сотрудников для обмена опытом. Теперь деньги принадлежали не государству. Отсюда и число групп, принимаемых МНА становилось всё меньше и меньше. Пришлось сокращать расходы на приём групп, а это сказалось на бытовом комфорте гостей и, как положительная обратная связь, привело к отказу потенциальных клиентов от услуг МНА. Оставалась только торговля с Россией и небольшие местные проекты.

Матвей воспользовался внезапно возникшим свободным днём и уехал на интервью в Айову.

Побеседовав с шестью интервьюерами, один из которых был его хорошим знакомым, Матвей не сомневался, что его возьмут. Плюс ко всему, с ним переговорил на ходу президент фирмы, сказав, что читал его резюме и, если освободится до отъезда Матвея, сам с ним поговорит. «У вас впечатляющее резюме» — заметил президент. Матвей посчитал, что «короля играет свита», и последний интервьюер будет не менее ласков, чем предыдущие. Вывод оказался ошибочным. Интервьюер, начальник подразделения, из бывших советских, принял Матвея недружелюбно: не прекращал звонить и отвечать на звонки по телефону, приглашать для вопросов сотрудников, а между делом беседовал с Матвеем. Как и президент фирмы, он повторил, что резюме впечатляющее, но усомнился в подлинном авторстве перечисленных работ, так как Матвей был руководителем лаборатории, а в России было принято приписывать руководителей в соавторы. Что на это мог возразить Матвей? Объснять, что он не такой руководитель? Глупо. Матвей промолчал, ожидая, что будет дальше. А дальше последовало: «Инженеру с вашими знаниями и опытом я должен уступить своё кресло, а вы претендуете на невысокую позицию. Зачем? Что Вы не найдёте работу достойную вас?» Теперь Матвей понял, что этот Рубикон ему не перейти и поспешил попрощаться. Герман казался расстроенным, попросил секретаря вызвать такси и отвезти Матвея в аэропорт.

На следующий день Ентин сказал Матвею, что увольняет его через две недели, и посоветовал связаться с Германом, может быть, Герман пригласит его на работу в свою фирму, так как она расширяется. («Какая заботливость!») Матвей тут же сказал, что уже был в фирме Германа на интервью, а, задним умом теперь понял, что с интервью всё подстроил Ентин, предполагая, что спихнув Матвея Герману, обелит себя в глазах эмигрантской общины. Нет человека — нет проблемы.

Оставалось произвести расчёт с Матвеем. Но и тут Ентин оказался на «высоте», не уплатив за неиспользованный отпуск.

Часть 6

Начались поиски работы. Пришлось вновь поднять различные варианты резюме, подкорректировать их с учётом серьёзного американского опыта, а потом рассылать, рассылать и рассылать.

Во время разборки старых документов Матвей наткнулся на совсем забытый договор с МНА, заключённый ещё в России во время первого знакомства с Андреем Белым. Срок договора, как оказалось, не истёк, и при внимательном чтении Матвей обнаружил, что вправе потребовать от МНА свою долю прибыли за контракты, полученные с его участием.

Мучительно переживая этическую сторону иска к МНА на основе договора, о котором все забыли, Матвей отложил его в сторону: «Я проработал в МНА несколько лет. О договоре, возможно, Ентин, в отличие от Белого, и не помнит. Ентин ещё не был тогда президентом компании. Как же я подам ему иск на свою долю прибыли?»

Однако другой внутренний голос говорил иное, намекая на то, как с ним поступили в компании: не стеснялись пользоваться его зависимым положением при приёме на работу, обманывали с предложением партнёрства, не выплачивали договорённую премию. А на днях выяснилось, что на его место взяли работника, договорившись с ним заранеее за спиной Матвея, да ещё Ентин отказался скорректировать ошибки в выходном пособии, упрекая Матвея, что просьба о корректировке неэтична с его стороны при бедственном положении МНА. Последнее было той каплей, которая привела Матвея к адвокату. Всё завершилась административным судом.

Слушая приговор судьи, Матвей не испытывал удовлетворения. Неужели действительно при капитализме человек человеку — волк?


*) Возможное сходство лиц и описанных событий с реальными лицами и событиями является случайным.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Виталий Аронзон: «Слушается дело…»

  1. Любопытная история,думаю,что это в какой-то степени история личных проблем.
    Я знаю из собственного опыта,что хуже всего работать в компаниях, где много
    эмигрантов из России. Этот факт не требует доказательств.

  2. Очерк (или рассказ, или эссе) Виталия Аронзона дает, на мой взгляд, достаточно яркое представление о заботах, трудностях, противоречиях, конфликтах иммигрантов из СССР в Соединенных Штатах. Можно предположить, что сходные проблемы возникают и у выходцев из других стран, но описываемая среда мне ближе, и, насколько могу судить, представлена она адекватно, убедитеольно, являя собой хороший пример художественной публицистики, безусловно существующий как самостоятельный литературный жанр.

  3. Виталий, очень хорошо написанный рассказ. Типичная ситуация: советское воспитание сказывается во всем. Можно увезти Дашу из деревни, но нельзя забрать деревню из Даши.
    В какой мере этот рассказ авто биографичен? Женя.

Обсуждение закрыто.