Эвелина Гельман: Дело Либермана: самый сокрушительный провал прокуратуры и СМИ за всю историю Израиля. Репортаж из зала суда (часть 12-я, заключительная)

Loading

Эвелина Гельман

Дело Либермана: самый сокрушительный провал прокуратуры и СМИ за всю историю Израиля

Репортаж из зала суда (часть 12-я), фото автора

(Читайте началочасть 2часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8часть 9, часть 10, часть 11, а также «Ольмерт и Либерман: два обвинения по одной статье»)

Сегодня, 6 ноября, Иерусалимский мировой суд (коллегия из трех судей) единогласно оправдал Авигдора Либермана по так называемому «делу о назначении посла».

В своем лаконичном выступлении на заседании, продолжавшемся минут 20, заместитель председателя столичного мирового суда Хагит Мак-Калманович подчеркнула: прокуратура не смогла подкрепить доказательствами концепцию, на которой, собственно, и было построено предъявленное Либерману обвинение. В суде прокурор Михаль Сибель-Дарэль безапелляционно утверждала: в октябре 2008 года в ходе 3-4-минутной встречи с послом а Либерман отдавал себе отчет в том, что источник информации, переданной ему Зеэвом Бен-Арье в записке, — это официальное прошение прокуратуры Израиля об оказании юридической помощи в расследовании в Беларуси другого бесславно лопнувшего «дела», возбужденного против «русского» политика-поселенца много лет назад. Однако подкрепить этот ошибочный посыл прокуратуре не удалось ни вещественными доказательствами, ни с помощью свидетелей обвинения, в том числе бывшего заместителя министра иностранных дел Дани Аялона.

Психоанализ — вместо улик

В окончательном решении суда подчеркнуто: предъявленное Либерману обвинение было безосновательным.

Впрочем, с самого начала процесса даже студенту-первокурснику юридического факультета было ясно: «дело», построенное на показаниях бывшего посла в Беларуси Зеэва Бен-Арье, не может быть квалифицировано как уголовное, потому что нет в нем главной, основополагающей составляющей — преступных намерений. Единственная «улика» — это записка, переданная послом депутату-оппозиционеру в октябре 2008 года в одном из отелей в Минске. Впрочем, и эта «улика» виртуальна: оригинала записки нет ни в деле Бен-Арье, завершившемся компромиссной (не по причине ли отсутствия доказательств?!) сделкой между обвинением и прокуратурой, ни в деле Авигдора Либермана.

Более того: как из дела Бен-Арье, так и из показаний свидетелей по делу Либермана однозначно вытекает, что вся инициатива исходила исключительно от Бен-Арье: он написал записку и передал ее депутату-репатрианту, что было особо подчеркнуто в заключительной речи судьей Хагит Мак-Калманович. В ходе мимолетной встречи в гостиничном номере Либерман был пассивной стороной.

Прокуратура утверждала, что в момент передачи записки Либерман якобы отдавал себе отчет в том, что «на его глазах (цитирую Михаль Сибель-Дарэль) совершается тяжелейшее преступление» — «разглашение секретной служебной информации относительно прошения, направленного в компетентные органы Беларуси прокуратурой Израиля». Однако категорический императив прокуратуры по поводу того, о чем мог бы (в сослагательном наклонении!) думать Либерман в Минске в октябре 2008 года, не был — и по определению не мог быть подкреплен свидетельскими показаниями и уликами. В результате вместо поиска юридически обоснованных доказательств прокуратура ударилась в психоанализ.

«Осознание Либерманом того, что посол совершил у него на глазах «тяжелейше преступление», — это исходная точка и основа обвинительного заключения, — подчеркивается в аргументах защиты, поданных в суд адвокатами Авигдора Либермана. — Отсутствие данной составляющей напрочь лишает обвинительное заключение каких бы то ни было оснований».

В суде в ходе слушания свидетельских показаний выяснилось: Либерман понятия не имел, что частная инициатива Бен-Арье в принципе может представлять собой правонарушение, не говоря уже о том, что она (снова процитируем высказывание прокурора) является «тяжелейшим уголовно наказуемым деянием», за которое, впрочем, Бен-Арье приговорили не к 10-ти годам лишения свободы, а к четырем месяцам общественно полезных работ.

Показания Либермана в полиции и в суде полностью совпали с показаниями, которые дал в полиции Зеэв Бен-Арье. Чтобы дело не развалилось на корню, пришлось прокуратуре провести селекцию показаний и вырвать из контекста те или иные высказывания бывшего главы МИД и бывшего посла, а проще говоря — фальсифицировать естественный ход допросов.

Бен-Арье передал Либерману записку в октябре 2008 года, то есть задолго до того, как лидер НДИ был назначен министром иностранных дел. В момент передачи записки Либерман не являлся начальником Бен-Арье и не был связан с ним никакими служебными отношениями.

Процитировав показания, которые Авигдор Либерман дал в полиции 2 марта 2010 года, его защитник адвокат Яаков Вайнрот подчеркнул: «Либерман подробно описал происходящее. Его показания не вызывают никаких разногласий. Прокуратура не отрицает, что ему была передана записка. Прокуратура также не отрицает, что Либерман избавился от этой записки. Прокуратура не оспаривает, что Либерман сказал Бен-Арье: «Пысте халоймес» (в переводе с идиша — «чушь») и «оставь, это ерунда». Прокуратура не оспаривает и тот факт, что после встречи с послом Либерман назвал его поступок «идиотским». Прокуратура также согласна с тем, что после получения записки Либерман не предпринял абсолютно никаких действий, чтобы воспользоваться содержавшейся в ней информацией».

В аналогичном духе — на уровне психоанализа, а не обсуждения улик! — проходил весь процесс по делу о назначении посла. В Иерусалимском мировом суде муссировали не суммы взяток и оказанные в обмен на дензнаки услуги. Государственное обвинение старательно моделировало, что мог (или должен был?) подумать либо ощутить депутат-оппозиционер при виде переданной ему записки и с какой скоростью должен был Либерман, став министром, помчаться в полицию или ШАБАК и настучать, что бывший посол в Беларуси пытался «слить» ему служебную информацию.

Продолжит ли прокуратура вмешиваться в политику?

Смею предположить, что моим постоянным читателям изрядно наскучило копаться в деталях и подробностях «дела», оглушительно треснувшего по всем швам на первых же заседаниях суда, когда свидетели государственного обвинения один за другим незаметно превратились в… свидетелей защиты! Для высокопоставленных сотрудников МИД истина оказалась превыше мелких политических интриг. Ими занимались… журналисты, которых в относительно недалеком прошлом было принято считать объективными и беспристрастными «криминальными репортерами».

Регулярно приезжая на заседания столичного мирового суда и просиживая по несколько часов в крошечном тесном зале на втором этаже, я наблюдала, как листы печатного текста с подчеркнутыми прокурорами абзацами плавно перемещаются со стола Михаль Сибель-Дарэль в рюкзаки корреспондентов газеты «Гаарец», «Глобс», интернет-портала WALLA и других СМИ. Каждое заседание суда предваряла новая «сенсация», раздутая прессой до вселенских масштабов. Создавалось впечатление, что против команды адвокатов, ведущих защиту Либермана, работает слаженный двухступенчатый непробиваемый механизм: СМИ подталкивают в нужном направлении прокуратуру, а государственное обвинение, со своей стороны, «сливает» в прессу однобокую информацию, необходимую для зомбирования населения.

Точно так же действовал этот механизм 17 (семнадцать!) лет — на протяжение всей политической карьеры харизматичного «русского» жителя поселка Нокдим, одного из ярчайших лидеров национального лагеря. В преддверии каждых парламентских выборов СМИ «выстреливали» каким-нибудь новым зловещим «делом Либермана», а полиция и прокуратура спешили вооружить «воинствующую» прессу отрывочно-безосновательными «аргументами»-измышлениями.

Сегодня столичный суд поставил жирную «точку» в марафонском (воздержусь от термина «травля») преследовании. Даже минорное обвинение, предъявленное Авигдору Либерману по статье 284 «Обман и утрата общественного доверия», оказалось абсолютно беспочвенным — и вот почему.

Многочисленные архивные материалы, с которыми я ознакомилась в ходе изучения «дела Либермана», однозначно указывают на то, что статья «Обман и утрата общественного доверия» инкриминировалась в подавляющем большинстве случаев политикам и общественным деятелям, которые были уличены во взяточничестве, казнокрадстве и других конкретных, осязаемых и подкрепленных уликами противоправных деяниях.

Так, в 1980 году министру и депутату Кнессета Баруху Абухацире было предъявлено обвинение в получении взятки. В апреле 1982 года он был признан виновным в мошенничестве и краже, получении денег мошенническим путем и сговоре в целях совершения преступления, а также — как производное! — в обмане и утрате общественного доверия.

Яир Леви (ШАС) был признан виновным по статьям «кража», «подделка документов при отягчающих обстоятельствах», «предоставление фиктивных сведений», а также — по статье «Обман и утрата общественного доверия». В данном случае статья 284 была всего лишь производным «кражи» и «фальсификации». В суде было доказано, что, воспользовавшись служебным положением, депутат перевел из государственной казны 300.000 шекелей частным лицам, включая своих родственников. Яира Леви приговорили к 4 годам тюремного заключения и штрафу размером 275 тысяч шекелей. Из тюрьмы он вышел в 1996 году. В политику не вернулся.

В 2006 году Шломо Бенизри (ШАС) было предъявлено обвинение в получении взяток размером несколько миллионов шекелей от строительного подрядчика Моше Селы. В обмен на дензнаки Бенизри, занимавший министерский пост, оказывал Селе содействие в привозе в страну иностранных рабочих. В апреле 2008 года Иерусалимский окружной суд признал Бенизри виновным и приговорил к 10 месяцам лишения свободы. Суд также постановил, что действия Бенизри были аморальны (на иврите — «калон»). После оглашения приговора Бенизри был уволен из Кнессета. Верховный суд отклонил кассационную жалобу Бенизри и удовлетворил встречную кассационную жалобу, поданную прокуратурой. Наказание было ужесточено: Бенизри приговорили к четырем годам лишения свободы и штрафу размером 250.000 шекелей.

В апреле 2004 года мировой суд Ришон ле-Циона признал депутата Салаха Тарифа («Авода») виновным во взяточничестве, а также (в дополнение) — в обмане и утрате общественного доверия. Он был приговорен к 6 месяцам исправительных работ и штрафу размером 25.000 шекелей. Окружной суд отклонил кассационную жалобу Тарифа.

В деле Либермана нет и намека ни на какие денежно-коррупционные связи, что было особо подчеркнуто судьей Хагит Мак-Калманович! Статья 284 «Обман и утрата общественного доверия» была притянута к этому виртуальному делу за уши.

Лучшие израильские правоведы сходятся во мнении, что формулировка статьи 284 аморфна и крайне абстрактна. К тому же (это особо подчеркнул в суде защитник Либермана доктор Яаков Вайнрот) водораздел между неэтичным либо неэстетичным поведением и уголовно наказуемым деянием в статье 284 размыт.

«Чтобы доказать факт совершения преступления по статье «Обман и утрата общественного доверия», должен быть нанесен серьезный удар по интересам общества», — подчеркнула защита Либермана. Таким серьезным ударом можно было бы счесть тот факт, что Бен-Арье вскрыл конверт с прошением прокуратуры об оказании правовой помощи и тем самым грубо нарушил инструкцию о неразглашении служебной информации. Но при чем тут Либерман?! Он-то конверта с прошением не вскрывал и никому секретных данных не передавал! К тому же за 17 лет преследований к нему обращалось столько доброжелателей и доброхотов, пытавшихся передать ему «сверхсекретные сведения», что никаких моральных обязательств по отношению к Бен-Арье у Либермана не было и быть не могло. В глазах «серийного подследственного» Бен-Арье был всего лишь «одним из»…

Прокуратуре не удалось подтвердить конкретными фактами еще один аргумент, на котором основывалось «дело»: Либерман якобы продвигал Бен-Арье по служебной лестнице в знак благодарности за передачу ему секретной информации. Высокопоставленные сотрудники МИД (кстати, свидетели государственного обвинения, а не защиты!) однозначно подтвердили: Бен-Арье — опытный высокопрофессиональный дипломат, ни в каком «продвижении» он не нуждался.

В суде защита привела такой факт: чтобы получить рекомендацию на пост посла в Латвии, Бен-Арье обратился не к министру (который, по логике прокуратуры, якобы перед ним в долгу), а к тогдашнему руководителю Отдела Евразии Пини Авиви. «Разве он не обратился бы к министру, если бы считал, что тот чем-то ему обязан?!» — подчеркнула защита Либермана — и суд принял этот аргумент.

Возвращение в МИД и в правительство

В ближайшие дни Авигдор Либерман вернется на пост министра иностранных дел Израиля. Президент Шимон Перес первым поздравил полностью оправданного судом политика, заметив: он сожалеет, что Либермана заставили страдать столько лет. Приветствовал окончательное решение суда и премьер-министр Биньямин Нетаниягу (напомню, что в начале этой недели на заседании парламентской фракции «Ликуд-НДИ» глава правительства публично пожелал своему «русскому» соратнику успешного окончания судебного процесса).

С радостью и облегчением восприняли оправдание Либермана и в МИД. Совет трудового коллектива внешнеполитического ведомства распространил заявление, в котором особо подчеркнуто: МИД нуждается в компетентном руководителе и приветствует возвращение Либермана на свой пост.

По окончании заседания иерусалимского мирового суда у входа в старое здание на Русском подворье состоялась грандиозная пресс-конференция: адвокаты Либермана дали интервью всем израильским и зарубежным радиостанциям и телеканалам.

Что же касается самого Либермана, то прямо из зала заседаний с сыновьями Яаковом и Амосом он отправился в Старый город к Стене плача.

Я не психоаналитик и не политик, а всего лишь «криминальный репортер». Опытный, бывалый. Убеждена: когда-нибудь «дело Либермана» войдет в учебники по израильскому праву как самое абсурдное в истории нашего государства. Однако произойдет это нескоро…

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Эвелина Гельман: Дело Либермана: самый сокрушительный провал прокуратуры и СМИ за всю историю Израиля. Репортаж из зала суда (часть 12-я, заключительная)

  1. Благодарю автора за хорошую и взвешенную статью. Рад что в нашей стране нашлось много хороших людей, которые помогли суду установить справедливость.
    Один небольшой совет. Западная Стена, один из наших важных символов, называется Котель. Но есть и другое, придуманное антисемитами-ноцрим название. Представляя в искаженном виде наш дат и нашу историю они называют Котель по-своему. А для нас это стена радости и надежды.

  2. Это поздние отзвуки борьбы правого и левого лагеря в Израиле.
    Об этом пишет и Ури Мильштейн.

  3. А ведь дело-то не в Либермане. Дело в том, что нанесен мощный удар по общему порядку: «Своим — все, врагам — закон». Судебную систему элиты извечно считали своей вотчиной, и вот — такой облом…

    1. Ella
      9 Ноябрь 2013 at 19:11 | Permalink

      Судебную систему элиты извечно считали своей вотчиной, и вот – такой облом…

      Так и Либерман принадлежит к элите. Или он все еще (уже более десятка лет) канавы копает на общественных работах? Я понимаю, что, защищая своего политика, жутко хочется уколупнуть его «врагов» (слава Богу, что в них уже не только «подлые левые, но и судебная система, а список не закрывается), но все-таки не так уж по-детски и при поднятой вуали.

  4. В такие моменты понимаешь , что фраза » победа добра над злом» — не просто фигура речи … Впрочем, мы с мужем никогда не сомневались в том , что ему пытались инкриминировать что-то, чтобы «задвинуть » абсолютно порядочного, грамотного и перспективного политика как можно дальше… Жаль, что весь этот бред занял столько лет , и , несомненно, здоровья у человека,его семьи, который мог посвятить это время стОящим целям во благо всех граждан страны. Мы — рядовые граждане страны и тем больше наша радость, что абсурдные обвинения отброшены как несостоятельные. Но почему для этого понадобилось 17 лет ?! Судьи оказались на уровне. Спасибо.

Обсуждение закрыто.