Редьярд Киплинг
Поэзия
Переводы Владимира Блаженнова
Луна прошедших дней
Я как-то вечером в тени
Веранды отдыхал,
Порхали вкруг нетопыри
И вечер умирал.
Неспешно, сквозь густой туман
Восходит меж ветвей —
Диана! Это ведь она,
Луна Прошедших Дней!?
Ах! тень малютки Китти Смит,
Ей бредил Кенсингтон!
Скажи мне, был родимый дом
Луною освещен?
Когда с тобой, рука в руке
Брели в туман за ней,
И Хаммерсмит был раем под
Луной Прошедших Дней?
Впадает Вендел в Свиттедж здесь,
В Патни туман кругом
И пыль что пятьдесят коров
Подняли под окном!
И с пылью смешанный туман,
Скрывает городок —
Вонючий бабуль зреет там,
Где цвел душистый дрок.
Глянь, о, Геката — вниз, в пыли
Дворняги там визжат,
Заделай сток тифозных вод,
Продуй базаров смрад;
Из баков лихорадку слей,
Всю мощь мою возьми:
И слава Небу! Улыбнись
Малютке Китти Смит!
The Moon of other days
BENEATH the deep veranda’s shade,
When bats begin to fly,
I sit me down and watch—alas!—
Another evening die.
Blood-red behind the sere ferash
She rises through the haze.
Sainted Diana! can that be
The Moon of Other Days?
Ah! shade of little Kitty Smith,
Sweet Saint of Kensington!
Say, was it ever thus at Home
The Moon of August shone,
When arm in arm we wandered long
Through Putney’s evening haze,
And Hammersmith was Heaven beneath
The moon of Other Days?
But Wandle’s stream is Sutlej now,
And Putney’s evening haze
The dust that half a hundered kine
Before my window raise.
Unkempt, unclean, athwart the mist
The seething city looms,
In place of Putney’s golden gorse
The sickly babul blooms.
Glare down, old Hecate, through the dust,
And bid the pie-dog yell,
Draw from the drain its typhoid-term,
From each bazaar its smell;
Yea, suck the fever from the tank
And sap my strength therewith:
Thank Heaven, you show a smiling face
To little Kitty Smith!
Песнь мертвых
Внемли Песне Мертвых — на Севере — где грани торосов блестят,
Где уснувший под шкурой не может отвесть, прикованный к Полюсу взгляд.
Услышь Песнь Мертвых на Юге — на солнце скелеты коней,
Там шакалы скулят, там дороги идут по праху усохших морей.
Слушай Песнь мертвецов на Востоке — там ямы полны теплой тиной,
Там хор бабуинов поднимет вой над лежкой буйволиной.
Внимай Песни Мертвых на Западе — за нами предательский след,
И помни, что зверя коварней, чем росомаха — нет!
Послушайте песни мертвых!
I
Мы мечтали удалиться прочь из тесных городов,
Мы за горизонт стремились по дорогам без следов
Слух пришел, пришло Виденье, много Силы и Мечты.
Во главе поставим Душу необычной чистоты
Оленятам надоело возвращаться в свой загон.
В нашей вере мы, как дети, и идем, своим путем.
Нет ни топлива, ни пищи, и глоток последний пьем —
В нашей вере мы, как дети, вместе ляжем и помрем.
И тогда, в песках зыбучих, по болотам и степям
Дети могут «Follow after» — «двигать после» по костям!
Follow after — Follow after — поливаем корни тут,
И бутон растет из почки, из цветка — созреет фрукт!
Follow after — мы дождемся. По уложенным костям
Мы прорвемся, нас узнают по хозяйственным шагам!
Follow after — Follow after — после жатвы — засевай
По скелетам у обочин вы найдете урожай!
наконец-то, мыс Горн обогнул,
И Англия короновалась,
Между диких вод и чужих берегов
Наш Приют — наш Оплот зародился из Вод
(И Англия короновалась!)
Его никогда не сумеют закрыть —
Ни днем, ни глубокой ночью,
Ты прикуп возьмешь и поставишь жизнь,
Рискнув сесть на мель или утопить
(Днем, или поздней ночью!)
На этом стоим — ни свернуть, ни согнуть,
Наблюдая, как праздный народ
Возвращается с радостным сердцем домой,
Приключенья укажут правильный путь
(Наблюдая счастливый народ!)
II
Мы море кормим собой века,
Но слышен голодный зов,
Волна от волны убегает, а как,
Узнаем у мертвецов:
Мы сеяли лучшее, вышло взрастить
Акулам и чайкам корма.
И, если кровью за власть платить,
О, Господи, кровью за власть платить,
Мы-ста заплатим сполна!
Здесь может прилив, дно моря укрыв,
Поднять обломки судов.
И может отлив, берега обнажив,
Оставить тела моряков,
Из мрачных глубин всплывали они
И опускались вновь.
И, если кровью за власть заплатив,
О, Господи, кровью за власть заплатив,
Мы-ста платим за кровь!
Мы море кормим тысячу лет,
В том наша судьба и честь!
Домой вернуться — надежды нет,
Ну а желание — есть!
Время приспело — изволь умирать,
Прими за добрую весть!
И, если кровью платить за власть,
О, Господи, кровью платить за власть,
Мы-ста — хозяева здесь!
The Song of the Dead
HEAR now the Song of the Dead—in the North by the torn berg-edges—
They that look still to the Pole, asleep by their hide-stripped sledges.
Song of the Dead in the South—in the sun by their skeleton horses,
Where the warrigal whimpers and bays through the dust of the sear river-courses.
Song of the Dead in the East—in the heat-rotted jungle hollows,
Where the dog-ape barks in the kloof—in the brake of the buffalo-wallows.
Song of the Dead in the West—in the Barrens, the waste that betrayed them,
Where the wolverine tumbles their packs from the camp and the grave-mound they made them;
Hear now the Song of the Dead!
I
We were dreamers, dreaming greatly, in the man-stifled town;
We yearned beyond the sky-line where the strange roads go down.
Came the Whisper, came the Vision, came the Power with the Need,
Till the Soul that is not man’s soul was lent us to lead.
As the deer breaks—as the steer breaks—from the herd where they graze,
In the faith of little children we went on our ways.
Then the wood failed—then the food failed—then the last water dried—
In the faith of little children we lay down and died.
On the sand-drift—on the veldt-side—in the fern-scrub we lay,
That our sons might follow after by the bones on the way.
Follow after—follow after! We have watered the root,
And the bud has come to blossom that ripens for fruit!
Follow after—we are waiting, by the trails that we lost,
For the sounds of many footsteps, for the tread of a host.
Follow after—follow after—for the harvest is sown:
By the bones about the wayside ye shall come to your own!
When Drake went down to the Horn
And England was crowned thereby,
’Twixt seas unsailed and shores unhailed
Our Lodge—our Lodge was born
(And England was crowned thereby!)
Which never shall close again
By day nor yet by night,
While man shall take his life to stake
At risk of shoal or main
(By day nor yet by night).
But standeth even so
As now we witness here,
While men depart, of joyful heart,
Adventure for to know
(As now bear witness here!)
II
We have fed our sea for a thousand years
And she calls us, still unfed,
Though there’s never a wave of all her waves
But marks our English dead:
We have strawed our best to the weed’s unrest,
To the shark and the sheering gull.
If blood be the price of admiralty,
Lord God, we ha’ paid in full!
There’s never a flood goes shoreward now
But lifts a keel we manned;
There’s never an ebb goes seaward now
But drops our dead on the sand—
But slinks our dead on the sands forlore,
From the Ducies to the Swin.
If blood be the price of admiralty,
If blood be the price of admiralty,
Lord God, we ha’ paid it in!
We must feed our sea for a thousand years,
For that is our doom and pride,
As it was when they sailed with the Golden Hind,
Or the wreck that struck last tide—
Or the wreck that lies on the spouting reef
Where the ghastly blue-lights flare.
If blood be the price of admiralty,
If blood be the price of admiralty,
If blood be the price of admiralty,
Lord God, we ha’ bought it fair!
