Антон Носик и Павел Нерлер: Мандельштам 1938. Часть 8

Loading

Публикуя в третий раз мандельштамовский эшелонный список — на этот раз в блогосфере, мы надеемся на читательские отклики и на новые ниточки, вселяющие надежды на пополнение или уточнении того, что мы уже знаем.

Мандельштам 1938

Антон Носик и Павел Нерлер

Мемориальный проект

(Часть восьмая, читайте: начало, часть вторая, третья, четвертая, пятаяшестая, седьмая)

Эшелонные списки: социальный автопортрет страны

В Российском государственном военном архиве хранится документация конвойных войск НКВД — ценнейший источник по российской истории. Сколько тысяч эшелонов прошло через них, сколько миллионов душ — зэков и спецпоселенцев, своих или чужих, военнопленных, — они отэтапировали…

Дела в фонде конвойных войск систематизированы по полкáм, так что найти здесь конкретного человека — все равно что иголку в стогу. Но Николаю Поболю и его легкой руке чудом удалось в 1998 году обнаружить документы, относящиеся к этапированию именно мандельштамовского эшелона (РГВА. Ф. 18444. Список 2. Д. 203. Л. 75–122. Тут следует с благодарностью отметить и консультации А. Гурьянова)..

На истлевающей, какая попадется, бумаге, иногда папиросной, — эшелонные списки. Нестройные колонки слов и цифр — иногда только имена, но нередко еще и профессии, возраст, статьи, сроки…

Поистине вся огромная советская страна сошлась и отразилась в этих будничных для НКВД документах. Вглядимся в них попристальнее.

Практически все из списка Бутырской тюрьмы были осуждены или за контрреволюционную или антисоветскую деятельность, или за агитацию, или по подозрению в шпионаже, или как СОЭ — «социально-опасный элемент».

Поражает социальная широта списка: кого тут только нет! В основном это рабочие и колхозники — каменщик, электромонтер, плотник, землемер, инженер, торговый работник, техник-конструктор, экономист, бухгалтер, иногда мелкие хозяйственники, и подозрительно много учителей.

Тут весь советский народ, от лица и от имени которого якобы существует и говорит советская власть.

Бросается в глаза и то, как непропорционально много людей с прибалтийскими, финскими, немецкими и, само собой, еврейскими фамилиями. Много и русских, но родившихся за пределами СССР, в той же Прибалтике: наша постоянная шпиономания.

Главный, наверное, вывод после прочтения эшелонного списка: осужденная партийная, советская, военная и чекистская номенклатура — лишь капля в океане репрессированного народа. Самый большой начальник из ехавших с Мандельштамом — это Тришкин, беспартийный секретарь захудалого Высокиничского райисполкома.

Идея уничтожения непосильным трудом — не сталинская и не гитлеровская. Она ничья, как и все, что носится в воздухе.

В сущности, лагерь — та же «вышка», только растянутая во времени. На общих работах на Колыме долго было не протянуть никому, и если бы не 5 марта 1953 года («…И, клубясь, издох питон»), то мало кто вообще бы вернулся.

Этот день — 5 марта — вполне заслуживает того, чтобы стать всенародным праздником и нерабочим днем.

Ищем попутчиков

Этот список долго готовился и публиковался полностью дважды: в 2008 году, в дальневосточном альманахе «Рубеж», и в 2010 году, в книге «Слово и „Дело“ Осипа Мандельштама» Признаться, мы рассчитывали на то, что его прочтут и на него отзовутся родственники тех, кто увидел и узнал бы «своих» в этих нескончаемых строчках. Но не отозвался, увы, никто.

Конечно, мы переоценивали силу и проникаемость печатного слова — этого «стареющего сына» глиняных табличек и папирусов. Как только небольшой фрагмент списка — всего несколько десятков еврейских фамилий, выбранных из перечня тех лишь, кого, как и Мандельштама, делегировали в эшелон Бутырки, — оказался в интернете, на сайте сетевого журнала «Заметки по еврейской истории», немедленно были получены первые отклики, ощутимо расширяющие или уточняющие наши знания.

Первым тогда отозвался Элиэзер Рабинович из Нью-Джерси, сын Меера Рабиновича, 1893 г. р., механика, 2 августа 1938 года — в тот же день, что и Мандельштам, — осужденного за контрреволюционную деятельность:

«Я совершенно потрясен увидеть имя отца в одном списке и одном поезде с Мандельштамом. Отец, конечно, понятия не имел, с кем он ехал, и никогда не рассказывал о Мандельштаме».

Меер Лейзерович Рабинович, родился в Минске в 1893 году. В 1923 году женился на Брохе Медалье, дочери главного московского хасидского раввина Шмарьяху-Иегуда-Лейба Медалье (1872—1938). Был механиком высокой квалификации, специализировался на ремонте зубоврачебного оборудования. Глубоко религиозный человек, состоял одно время в Совете Московской хоральной синагоги, главным раввином которой был его тесть. Тестя арестовали 4 января 1938 года и уже 26 апреля, на второй день после Пейсаха, расстреляли.

Меера же арестовали 9 июня 1938 года и приговорили к 8 годам ИТЛ. Провел он их на Колыме. Освободился летом 1946 года и поселился в Петушках, в зоне 100 км от Москвы. 14 февраля 1949 года его арестовывают вновь, приговаривают к вечной ссылке и отправляют на поселение в глухую деревню в Красноярском крае, откуда он сумел перевестись в райцентр Большая Мурта. Осенью 1954 года, после смерти Сталина, ему разрешили вернуться из «вечной ссылки», но в Москве вплоть до 1955 года не прописывали, хотя и за нарушениями режима не следили. В феврале 1959 года Меер Рабинович умер от простого гриппа.

Вторым «нашедшимся» человеком из еврейского списка мандельштамовского эшелона оказался Эммануил Соломонович Гольдварг, родившийся 1 апреля 1917 года в селе Яковка Березовского района Одесской области. Перед арестом проживал на станции Пушкино Московской области. Работал в Москве техником радиоузла в Центральном доме культуры железнодорожников. Вспомнивший его Леонид Флят виделся с ним в Москве и запомнил, что его лагерный стаж составлял примерно 16—17 лет, что заставляет предположить, что он, как и М. Рабинович, был одним из повторников. В начале 1990-х гг. он репатриировался в Израиль, жил в Тель-Авиве, где и умер 31 декабря 2006 года, не дотянув всего 3 месяца до 90-летия.

Третьим «нашедшимся» был Авив Аросев, так и не доехавший до «Второй Речки». 29 сентября на станции Урульча он был выгружен и сдан в качестве тяжело больного. Авив Яковлевич Аросев — издательский работник, автор ряда книг о планировании в издательском деле, выпущенных Госсоцэкономиздатом в 1931-1935 гг. Сел он скорее всего из-за родного брата — Александра Яковлевича Аросева (1890—1938), чистопородного большевика, чекиста и дипломата, арестованного 3 июля 1937 и расстрелянного 10 февраля 1938 года. До ареста Александр Аросев был начальником Всесоюзного общества культурных связей с заграницей и лично переводил Сталину во время беседы с Роменом Ролланом в 1935 году. Молотов был другом его революционной молодости, что не помешало тонкошеему не просто подписать расстрельный список с его фамилией, но и молвить: «Попал под обстрел в 30-е годы»!

Кстати, все тот же сетевой журнал «Заметки по еврейской истории» помог уточнить или пополнить не только список попутчиков, но и список солагерников поэта.

Публикация в «Заметках» воспоминаний химика и сиониста Моисея Герчикова, в апреле 1939 года проследовавшему через пересылку из Беломорска на Колыму, вывела на еще одну еврейскую «ниточку». В лагере ему рассказывали, что прошлогодний декабрьский сыпняк унес жизни не только близкого ему и по духу, и по профессии Сергея (Израиля) Лазаревича Цинберга (1872—1938), но и поэта Осипа Мандельштама.

Цинберг — историк еврейской литературы, библиограф и публицист, добрый знакомый Горнфельда. Химик по образованию, он возглавлял еще и химическую лабораторию Кировского завода. Его арестовали в Ленинграде 8 апреля 1938 года и приговорили к 8 годам ИТЛ.

Прибыл он на пересылку 15 октября 1938 года, то есть на три дня позже Мандельштама. А умер 28 декабря того же года — всего на один день позже, чем Мандельштам. При этом сообщалась деталь, на удивление совпадающая с тем, что рассказывал о мандельштамовской смерти Ю.И. Моисеенко:

«По рассказу очевидца, группу заключенных, в которой был Ц., погнали в баню, после чего долго держали на улице, не выдавая одежды, в результате многие заболели и умерли».

Подразумеваемым тут очевидцем был, по всей вероятности, другой гебраист, находившийся в том же лагере, — историк и социолог Гилель Самуилович Александров (1890—1972). Он был осужден и прибыл на Вторую Речку еще осенью 1937 года, попал в отсев и был оставлен для работы в регистратуре. Перед смертью Цинберг просил его позаботиться о своем архиве (точнее, о той его части, что не погибла в НКВД), как и о том, чтобы имя его не было забыто. Вернувшись в Ленинград в 1959 году, Александров не преминул это сделать и занялся исследованием архива Цинберга, переданного семьей на хранение в ленинградский филиал Института востоковедения АН СССР (фонд 86). Как знать, может, отыщется архив и самого Гилеля Александрова?..

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Антон Носик и Павел Нерлер: Мандельштам 1938. Часть 8

  1. Присоединяюсь к комментариям. Уважаемые авторы, спасибо за память, спасибо за публикации о последних днях Мандельштама и о других невинных — оказавшихся случайно рядом.

  2. Павел Нерлер — Саше Шипову.
    Уважаемый Александр,
    спасибо за комментарий. Был бы рад задать Вам вопрос-другой. Не могли бы Вы прислать свой эл. адрес Е. Берковичу, он переслал бы его мне, а Вам — мой?
    С уважением, Павел Нерлер

  3. Большое спасибо за Вашу огромную работу. В Израиле сейчас 2 часа ночи, я сижу в слезах перед экраном компьютера и перечитываю одну строку из эшелонного списка. Строку с именем моего деда Исаака Шипова-Абрамовича. Я много раз пытался найти о нём хоть какую-то информацию, но безуспешно. Мой дед работал в ЦК, в отделе науки, был прожжёным коммунистом. Из этого самого эшелона, увозившего его далеко на восток он выбросил своя прощальное письмо жене. Письмо было написано карандашом на маленьких квадратиках папиросной бумаги. На внешнем листке была написана просьба переслать его по приложенному адресу. Кто-то письмо подобрал и не побоялся его переслать. Это была последняя информация о нём. Из ссылки он не вернулся, бабушка не получила даже сообщения о его смерти. Дата смерти неизвестна.
    И вот оказалось, что таким трагическим образом его последний путь совпал с путём любимого поэта его внука.
    «Наливаются кровью аорты
    И звучит по рядам шепотком:
    Я рождён в девяносто четвёртом,
    Я рождён в девяносто втором…»
    Спасибо.

  4. САМОЛЁТУ И ЧЕЛОВЕКУ
    21 июля 2013 года самолёт Аэрофлота «Осип Мандельштам»
    совершал рейс SU 504 Москва — Тель-Авив
    А нам читает у костра Петрарку
    Фартовый парень Ося Мандельштам.

    Не обман и вовсе не литштамп –
    В небеса московские, намокшие обильнейше
    Разворачивался и взлетал мой тёзка Мандельштам,
    Да, тот самый Осип, что Эмильевич!
    Это поперву казалось мне подарком,
    Но потом признался сам себе я нехотя,
    Ну, кому ты у костра прочтёшь Петрарку –
    Опаскудились мы тёзка дальше некуда…
    Что волнует нас? Кончина Березовского,
    Каждый сам себе и Бог и моралист,
    А на месте горца страшного кремлёвского
    Вороватый и плешивенький чекист!

  5. Благодарю авторов за отличную и важную работу. Акцент на том, что подавляющая часть арестованных «простые» советские люди уже не удивляет после моего давешнего просмотра списков Мемориала. В связи с этим продолжает удивлять «в моем окружении никто не был арестован» — аргумент нынешних сталинистов и просто глупцов, слепых и глухих ко всему неприятному. Судя по проценту тоскующих по сталинским временам россиян, глупость не лечится, но передается новым поколениям как неопровержимый «жизненный опыт».

  6. Потрясающе! Спасибо Вам, друзья!

  7. Уважаемые Антон и Павел,
    Спасибо за публикацию и память. Небольшая поправка: фотография отца — не от того ареста, а от второго, в 1949, в Бутырке.
    Ваш Элиэзер

Обсуждение закрыто.