Михаил Моргулис: Прощальный крик совы

Loading

Последнее, что Кирк услышал, был прощальный крик совы. Его ещё шевелящиеся губы сумели вытолкнуть: «Сова начала — сова должна закончить…»

Прощальный крик совы

Михаил Моргулис

Александру Великину — врачу, мыслителю и писателю

«Сон — это лекарство Бога, которое безболезненно помогает нам перейти от жизни к смерти»
(Написано неизвестным от руки на титульной странице «сонника», изданного в России в 1916 году)

— Вы мыслите, как роботы…
— Мы и есть роботы, но только самые высокотехнологичные…
(Из моего разговора с компьютерным фаном)

К вечеру Кирк изрядно устал, прозевал нужный съезд с шоссе, съехал со следующего и попал на сумрачную узкую дорогу. Для того, чтобы вернуться на скоростное шоссе, надо было проехать две мили. Дорога слабо освещалась уставшим уходящим солнцем. По обеим ее сторонам тянулся потемневший, напряжённо застывший лес. Вдруг страх коснулся Кирка и рассыпался по телу холодной крупой. Много раз в жизни он проезжал мимо глухих лесов и чёрных в темноте полей, но страха никогда не было. А сейчас он был. Ему стало стыдно, он решил преодолеть это холодящее чувство, съехал на обочину и по траве доехал до крайних деревьев леса. Кирк на четверть приоткрыл стёкла и стал ждать неизвестно чего. И вот, оно тут же случилось! Из чащи раздался крик. Он сообразил, что кричит невидимая сова, но всё же то был не просто крик. Это была вся боль жизни, собравшаяся воедино. Это был сгусток безысходного, безнадёжного, необратимого отчаяния.

Лес не глушил это отчаянный крик, это заклинание, посылаемое в темно-фиолетовое небо, а, наоборот, казалось, усиливал мощность звука, каждое мохнатое дерево отражало его. Сова прокричала раз десять.

Кирк замер, будто обездвиженный, парализованный этим отчаянным криком-взыванием. Лишь спустя некоторое время он смог пошевелиться. Сумел заставить себя взяться за руль и стал медленно отъезжать.

Сова прокричала в последний раз особенно громко. И Кирку показалось, что всё застыло навеки. Но это прошло. Кирк ехал медленно, ощущая затылком, что из леса ему смотрят вслед. Доехав до въезда на шоссе, он увидел мотель и ни с того ни с сего свернул к нему. Видимо, это был какой-то плохой пригород Лос-Анджелеса. Яркая вывеска громоздилась над серым захудалым зданием. Но название мотеля было опереточное — «Морской ветерок». Кирк снял на ночь комнату. Когда он закрыл машину и направился в свой номер, то обратил внимание, как много здесь чернокожих — парней и путан. Но, странно, не было смеха, радостных криков, всех этих отличительных признаков, обычно сопровождающих гуляния чернокожих. Кирк даже подумал, не уехать ли отсюда, но понял, что пошарканный оспой индус, менеджер мотеля, денег не вернёт, и решил: на одну ночь надо смириться.

Его комната была на втором этаже. Номер был так себе, не Хилтон, конечно, но вполне, для такого района. Постель выглядела чистой, старый туалет прибран. Двухэтажный мотель был вычерчен в форме каре. Выход из комнат первого этажа был прямо во двор, весь второй этаж огибал общий железный балкон, вниз надо было спускаться на лифте или по лестнице. Кирк вспомнил менеджера мотеля, со сладким голосом и едва прикрытой ухмылкой. В Америке многие мотели принадлежат выходцам из Индии. Что для него Кирк? 70 долларов за ночь, и всё.

Он глянул с балкона вниз: у машины разговаривали двое, оба чёрнокожие, оба курили, у обоих хриплые голоса. Потом зашёл к себе. Долго смотрел на погашенный телевизор и пытался понять, почему он здесь, что его остановило и направило сюда. Но ответа не было, и на душе стало плачевно-тоскливо, почти мерзко. Что-то подсказывало Кирку: это ещё не всё. В каком-то почти сомнамбулическом состоянии, он повторил несколько раз вслух: «Сова начала, сова должна закончить…»

Остальное было Кирку неведомо. Просто, он знал — сова начала, сова должна закончить.

После полуночи Кирк зашёл в туалет, выкурил сигарету, которая обычно нагоняла на него сон, быстро разделся и заполз под жёстко натянутое одеяло. И на границе яви и сна появились три человечка, похожих на Карлсона, но без пропеллера. Они натянули на стене экран. На экране возникла сова. Она смотрела в сторону, потом повернулась к Кирку и внимательно глянула на него. Глаза у совы были жёлтые, уставшие, безжалостные и абсолютно всё понимающие. Потом она почистила перья, не спуская с Кирка глаз, после чего стала говорить шелестящим голосом: «Я давно хотела тебе сказать, что ты не можешь вечно убегать от судьбы. Однажды ты убежал от судьбы с рыжей женщиной, из-за этого она вскоре погибла. Мы напоминали тебе о судьбе твоей тоской и твоим отчаяньем, и твоим бесконечным одиночеством, но ты всё равно ускользал. Помнишь, ты как-то ударил себя ножом, но мы не дали тебе умереть. Потому что умереть от ножа — не твоя судьба. Ты выиграл другую судьбу, она даёт тебе возможность принять в себя боль людей, которых ты даже не знаешь. Радуйся! Этим ты частично повторяешь Христа. Ты хорошо сделал, что послушался голоса внутри себя и свернул в мотель. Я не могу сказать, что тебя ждёт, но хорошо, что ты вновь на своей дороге. Моя обязанность — следить за исполнением судьбы. Одно скажу, твоя судьба сделает твой дух сильным. И когда ты будешь умирать, возможно, узнаешь, почему был здесь…»

И сова стала медленно растворяться. И снова появились человечки, похожие на Карлсона, и свернули экран. И уже из свёрнутой трубки, вдруг, появилась голова совы с закрытыми глазами. Она шумно втянула воздух и закричала страшно, как в том лесу, последний раз. Кирк вскочил. Визгливо кричала на улице женщина, визг ее был протяжен и надрывен. Кирк услышал вопль: «Ты заразил меня, ты издевался, не уплатил и теперь выгоняешь! Ты дьявол, ты дьявол, ты дьявол!..». Визжащий голос переходил в утробный, наполнялся совиной силой. Потом, видимо, женщину ударили, потому что она закричала совсем отчаянно, совсем дико. И тогда раздался щелчок, Кирк понял, это был выстрел.

Он мелко затрясся, но заставил себя подняться, натянуть джинсы и выйти на двор. Оцепеневший продажный мотель делал вид, что спит, ни в одном окне не зажёгся свет. Молча лежали путаны, их клиенты и сутенёры.

Кирк увидел на другой стороне галереи комок чьего-то тела. Страха после сна не было.

Вернулся, вынул из чемодана браунинг, вставил в него обойму. Он понял, что стреляли из номера, рядом с которым лежало тело. Подошёл к убитой, стал на колени, заглянул в лицо: чёрнокожая, намазанная, измученная путана, освобожденная кусочком металла от всего. Он почувствовал над собой дыхание, и голос сказал: «Я вернулся из-за тебя. Куда мне стрелять? В голову или спину?»

— Стрельни мне в сердце, оно устало…

Наверху помедлили.

— Ты меня видел?

— Нет.

Но чёрные всегда любопытны.

— Отчего твоё сердце устало?

— От лжи, насилия и беспредельной жестокости…

Голос произнес:

— Раньше я верил в Бога…

— Нет, ты не верил, ты просто ходил в церковь…

— Ты злая белая тварь, которая сейчас умрёт…

— Как ты представлял себе Бога?

— Это был строгий судья, угощавший меня водой и приговаривавший к пожизненной каторге… Но я любил Его и верил ему…

Над Кирком щёлкнул затвор, он завалился с колен назад, вырывая из кармана браунинг и стреляя. Человек рухнул на него, тело его дёргалось. Кирк высвободился и почувствовал, что из всех тёмных окон на них смотрят.

Теперь они лежали рядом, путана и ее убийца.

В этом мотеле полицию было не принято вызывать. Кирк вернулся в номер, рубашка была в чужой крови. Он разрезал её на куски, спустил в унитаз, надел другую, вымыл руки, сгреб и запихнул в чемодан то немногое, что успел вынуть, внимательно посмотрел на себя в зеркало и вышел. По дороге постучал в маленькое окошко офиса. Индус, делая вид, что только что проснулся, хотел дать квитанцию за оплату, но Кирк взял его за коричневую руку:

— Вычеркни меня из списка ночевавших. Если этого не сделаешь, тебя убьют, мотель сожгут, а чтоб страховку не оплатили твоей семье, представят это самоубийством. Я уезжаю. Молись, камрад…

Страха не было.

Когда Кирк вышел, увидел на крыше сову, она приподняла одно крыло.

Он сел в машину, завёл мотор и опустил стекло. «Двое их было, — подумал Кирк… — Это сова привела меня к судьбе…» В окно просунули смит-вессон и дважды выстрелили.

Он успел посмотреть на крышу. Там по-прежнему сидела сова и покачивала головой. Теперь она приподняла и второе крыло. От её крыльев веяло прохладным воздухом, этот ветерок касался лица. Последнее, что Кирк услышал, был прощальный крик совы. Его ещё шевелящиеся губы сумели вытолкнуть: «Сова начала — сова должна закончить…»

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Михаил Моргулис: Прощальный крик совы

  1. Ничего себе!… Аж сердце чуть не остановилось. С первого же параграфа. И все потому, что началось с темнеющего леса — кто такое видел, знает, как это пугает.

Обсуждение закрыто.