Журнал-газета истории, традиции, культуры
… Итак, все приготовления позади. Ты в лесу. Это — незабываемый миг. Солнце только начинает свое восхождение. Сыроватый воздух пропитан настоем чуть преющих листьев ещё прошлогоднего падежа, сосновых иголок, особого ни с чем не сравнимого запаха грибного леса, описать который нет никакой возможности…
Чудное было время — время паюсной икры, Кольской или Архангельской моченой морошки, которую потребляли с похмелья, для пользы здоровья, удовольствия, а иногда даже после дуэли, как последнее «прости» уходящей навсегда земной жизни, время расстегаев, рябчиков, буйабес, консоме, шустовского коньяка…
Чуть вдалеке за Невой бухнула пушка Петропавловской крепости, и вслед за ней заголосили, забубнили, засеребрились, зазвенели, заухали, застонали и запели колокола соборов, церквей, храмов. И был этот перезвон радостен, многолик и могуч. Войска — да какие войска! — несколько рот обреченных выходили к Исаакию…
Соперником блистательного Милорадовича был Александр Сергеевич Грибоедов, и сердечко Катеньки Телешевой было в сомнении, кому принадлежать. Вернее, принадлежало оно по долгу службы генерал-губернатору, но стремилось к остроумному и загадочному дипломату, литератору, автору пленительных вальсов…
Часто задумывался, может, это слабость, беда, напасть — демократия. От века — и по сей день пасует демократия перед наглым, пусть и убогим диктатором, перед тоталитарным, хотя и гнилым, обреченным режимом. Задумывался недолго. Ибо глоток свободы — целительнее, нежели бадья насилия, рабства и беззакония…
Девиер размышлял, глядя в маленькое оконце, когда стихнет ураган, успокоится Охотское море. А может, ни о чем не размышлял, а вспоминал синее сияющее море, ослепительные белые дворцы и дома, пальмы, лодки с яркими разноцветными парусами, зной — Португалию, которую он никогда не видел и уже никогда не увидит.
Чуял, нюхом своим звериным чуял Александр Данилович: что-то зреет. Не может не зреть. Уж больно всех тяготила затея Светлейшего отдать дочь свою — Марию Александровну — за Петра Алексеевича, как только взойдет он на трон. Но скрытны, хитры, многоопытны, осторожны супротивники его…
… А пока что началась вторая партия роббера. Сдавал порученец графа Воронцова-Дашкова поручик Л-в. Руки его от волнения дрожали. Он раскрыл козырь. Оказался туз пик. Надворный советник Павел Александрович Васильчиков, вспомнив Пушкина, пошутил…
Личный адъютант графа князь Амилахвари, сын его старинного друга Иванта Амилахвари (вместе с князем Захарием Чавчавадзе убедившего некогда Государя назначить Воронцова наместником Кавказа), поднес бокал холодного цинандали. Илларион Иванович чуть пригубил. Чувствовал он себя отвратительно…
Гнетет меня непоколебимая уверенность: проживи я снова свою жизнь, зная, что потом будет со мной, я бы все отдал, чтобы быть с Надей. Даже нет. Я бы все отдал, чтобы оказаться на пятьдесят лет моложе и еще раз услышать: «Орленок, орленок, мой верный товарищ, ты видишь, что я уцелел…» — …
Было где закусить и потолковать в Петербурге. А ежели душа разогреется, то — прямиком за город, на «Виллу Родэ». Располагалось сие заведение на Черной речке, невдалеке от места дуэли Пушкина. И вообще, это было излюбленное место дуэлянтов. Здесь, к примеру, стрелялись Гумилев и Волошин. (Уж эта Черубина!)…
Не надо думать, что мы просто пили в Летнем саду. Мы продолжали традиции, заложенные Петром Великим. Летний сад был задуман не только как место общения с природой. Нет! Летний сад был задуман прежде всего как место увеселений и общений. А увеселения и общения времен Петра были весьма специфические и однообразные.
Не прошло и двадцати-тридцати лет после гастролей Листа в России, как русский пианизм, отторгший новации Листа и, одновременно, обогащенный ими, приобрётший собственный мощный неповторимый облик, стал доминирующим в мировой музыкальной культуре второй половины 19-го — первой половины 20-го веков.
Вера Тиманова скончалась в Ленинграде, в блокадном Ленинграде — в 1942 году в доме на улице Некрасова, угол Маяковского. В этой, видимо, безразмерной коммуналке (трущоба на улице Некрасова — это тебе не замок Иттер близ Мюнхена), закончила свою жизнь блистательная пианистка ХIХ века.
«Чемпион мира» по отмененным концертам. Это — не капризы. Это — требовательность к себе и к условиям существования его музыки. Величественная, суровая, одинокая, несравненная и несравниваемая, трагическая фигура фортепианного исполнительства ХХ века. «Самый непостижимый артист современности».
Крепкие, среднерослые, как правило со стальными брюшными мышцами и круглыми арбузными животами, красными вмятинами амбушюров — губы постоянно облизывались — привычка духовика, лицами цвета моркови и окраской морозного утра — яркое алое солнце и синеватый свежий снежок прожилками, — не очень трезвые люди…
Страна, живущая исключительно в мифе, а не в реальности, культивирующая миф, как базу общественного сознания, может только деградировать, скатываясь к архаизации мышления и, соответственно, бытия. Об этом и для этого, собственно, статья.
Сейчас понял, чем отличается (отличалась) Москва от Ленинграда. — В музыке на вокзалах. Это была лакмусовая бумажка. Ленинград встречал и провожал ленинградцев и своих гостей «Гимном великому городу» Глиэра, Москва — песенкой Газманова. Бойкая такая песенка. Разудалая. Незамысловатая. В этом — суть различий.
Не армия, а ограниченный контингент. Всплывшие начальники пользоваться просто русским языком не могут. Только языком глубокого смысла. Не оккупация, а принуждение к миру, не аннексия, а восстановление исторических границ. Банда профессиональных головорезов и мародеров — миротворческие силы. И контингент очень ограниченный.
