Сергей Чевычелов: Диалогическая функция и пермаллой

Loading

Диссертация моя была готова. Более того, она была защищена. Осталась самая малость, сдать документы в ВАК. Ученый секретарь предупредил меня, что к документам надо приложить дискету с материалами диссертации. В полной уверенности, что это пустая формальность, я как мог записал на флоппи-диск автореферат и сведения о диссертации и направился в ВАК.

Диалогическая функция и пермаллой

Сергей Чевычелов

Диалогической функцией гиперссылок является функция указания на смену коммуникативной целеустановки.
Из диссертации

Сколько существует интернет, столько жалуются на плохой поиск в сети. Хочешь что-то найти? Выбери правильный поисковик и, главное, грамотно построй фразу поиска. Если, к примеру, в любом поисковике набрать первые три слова моей диссертации по кардиологии «Состояние диалогической функции», то поиск выдаст около 5000 ответов, и все ссылки будут только на мою диссертацию. Вероятно, тема моего диссера весьма и весьма редкая и уж точно выглядит глупее той фразы, что поставлена в эпиграф этого опуса. Но, на самом деле, моя диссертация называется иначе.

Этот нехитрый эксперимент с Яндексом направил мою память в бандитские 90-е, когда я подготовил пару научных статей, написанных во время дежурств в центральной районной больнице, для публикации в кардиологическом журнале. Профессор, ознакомившись с моими статьями, ни о чем меня не спрашивая, пригласил двух доцентов со своей кафедры, и два часа, в дальнейшем этот профессор больше пяти минут на встречу мне не выделял, втроем они гоняли меня по моим же научным данным. Вывод спонтанной комиссии меня ошеломил.

— Это готовая кандидатская. И я готов быть твоим научным руководителем.

Здесь надо пояснить, что профессор был когда-то некоторое время моим сокурсником, но называть его на ты я не решился. Мои слабые возражения, я в этот момент был счастлив и уже воспарил в мечтах, что время сейчас тяжелое и такие траты мне не под силу, и я вообще простой сельский доктор из другой державы, были разбиты в пух и прах уверениями, что тратиться мне не придется, разве что, на могарычи, и, к тому же, мне будет оказана всяческая поддержка.

— У тебя мама еще жива? — я кивнул. — Ну, и здоровья ей… Вот и остановишься здесь у нее…

Трудности начались практически сразу. Мой законно оформленный научный руководитель требовал от меня несколько раз переделывать каждую главу, и для таких переделок я каждый раз вынужден был возвращаться домой в поселок к компьютеру на работе. А тут еще потребовалось записаться на курсы подготовки к кандидатским экзаменам, да и заплатить и за курсы и за экзамены. Короче, созрела необходимость пожить несколько месяцев в мегаполисе сопредельного государства. Пожить-то было где, у мамы. Но, самое главное, найти компьютер. Шел 1996 год. Ни у меня, ни у моих городских друзей компьютеров дома не было. Я вспомнил, что мой школьный товарищ по дворовым играм, одноклассник Шурик Карасев работает в каком-то академическом НИИ. Виделись мы довольно часто, один раз в два года. Созвонившись и прихватив бутылку «Белого аиста», я направился в гости. Колебания, конечно, были, но природная доброта Шурика взяла вверх, и я был приглашен на следующий день, кажется, это был понедельник, посетить его отдел. Видимо, здесь сыграло роль чувство превосходства городского жителя над далекой глубинкой. Уже не имело значение и то, что я тоже когда-то родился и долго жил в городе, и то, что здесь жили и моя мать, и старший брат с семьей. Справедливости ради надо заметить, что мой школьный друг пригласил меня в свой академический институт уже после первой рюмки. Полное название института было в то время «Научно-исследовательский институт земного магнетизма Академии наук» (НИИЗМАН). Я пошутил что-то на счет месмеризма. Ну, и оба мы, конечно, вспомнили братьев Стругацких. Сходство с НИИЧАВО «Сказки о тройке» начиналось с проходной, куда мы прибыли к 12.00. В институте магнетизма был плавающий график начала и конца работы. К примеру, в 8.00 влезть в автобус уже было невозможно, и в метро тоже — несладко. А в 11.00 добраться на проспект Королева на метро и автобусе было значительно легче…

Огромный детина за стеклом проходной что-то пил из носика алюминиевого чайника и не обратил на нас никакого внимания.

— В чайнике явно не чай, — Это я.

— Просто здесь установлен магнитный сепаратор Эдисона. Все, что намагничивается, он не пропускает. Оружие не пронесешь, комп не вынесешь, — Это Шурик. И я готов был этому поверить, хозяин — барин.

Рядом с лифтом висела стенгазета «Магнит бесхозяйственности», к которой были пришпилены объявления. Два из них я успел прочитать, пока мы ждали лифт.

«Новогодние сюрпризы в магнитных вихрях. Местком.»

«Срочно отоваритесь в буфете. После 12 ночи 1 января — талоны не действительны.»

— Шурик! Твой отдел случайно не «отдел магнитных вихрей»?

— Нет, мой отдел называется очень скромно: «Отдел теоретической физики». А магнитные вихри на самом деле «Отдел твердых тел и магнитных вихревых структур».

Окончательно я убедился в том, что здесь попахивает месмеризмом, когда увидел сквозь решетку лифта надпись на межэтажной балке:

«Даешь 5-летку в 4 года!»

Отдел теоретической физики оказался сразу за первой дверью восьмого этажа. За этой дверью шел небольшой коридорчик, мы называем такой предбанником. Прямо небольшая комната, в ней три стола, и два компьютера. У первого, сразу у двери дисплей был всегда погашен, и на клавиатуре лежал лист А4 с надписью «LINE». Этот компьютер был постоянно подключен к интернету. Дверь налево вела в комнату побольше, где стояло 3 компьютера и 4 стола. Все компы были типа i486. Я с интересом их рассматривал. У меня на работе все компы были не выше PC/XT, то есть, самые примитивные — первая линейка. Я впервые увидел выдвигающиеся карманы для лазерных дисков. Правда, иначе, как подставки для чашек с кофе они не использовались — лазерных дисков не было. Шурик выделил мне компьютер у двери в большой комнате. Напротив был комп Шурика. Рядом со мной — компьютер Петра Ивановича Коца, к.ф-м.н., старшего научного сотрудника. Мужчина лет сорока, с пышными казацкими усами. Я и запомнил его в рубашке-вышиванке, иногда под серым пиджаком. В соседней комнате за одним и тем же компьютером трудился стажер-исследователь Миша Розенфельд.

И научно-исследовательское учреждение и его сотрудники вымышлены и совпадения с реальностью случайны. Все, что я изложу дальше либо я видел сам, либо было рассказано мне Шуриком и его коллегами. Конечно, они могли меня разыгрывать, но навряд ли. Задолго до этой истории я защитил диплом на физико-математическом факультете и кое-что в окружающем меня мире теоретической физики понимал.

Мой компьютер действительно никто постоянно не занимал, кроме меня. Периодически меня отвлекали сотрудники с других этажей для того, чтобы посмотреть электронную почту. Тогда интернет стоил около 300 долларов за час. Благодетель Сорес обеспечивал бесплатный круглосуточный доступ к сети в учреждениях Академии Наук. Естественно, что даже если у кого-то был компьютер дома, интернетом пользовались только на работе. Во время моего пребывания в Институте Земного Магнетизма интернет использовался исключительно для электронной почты. Помню, был только один день, когда собрались специалисты с нескольких этажей и пытались скачать какую-то порнуху. Часов 5-6 они пытались решить эту проблему, но ничего не получилось из-за низкой скорости скачивания.

Я установил на выделенный мне комп те программы, которые использовал у себя на работе. Главным был безусловно редактор текста, совместимый с уже стандартным тогда Вордом. Для печати я использовал рулонную копирку от электрокардиографов, она позволяла обойтись без дорогих и дефицитных тогда катриджей. Мой редактор имел одну интересную особенность: в правом верхнем углу экрана постоянно мигала большая надпись «работаю». За все время моего пребывания в НИИ мне повезло один раз увидеть директора. Когда академик вошел, я сидел за компом и набирал текст в редакторе. Такое впечатление, что он меня не видел. Опять аналогия со Стругацкими: он принял меня за дубль. Я тогда не знал, что именно этот сотрудник — директор Института. Он-то и зашел только для того, чтобы передать Александру Карасеву, руководителю отдела, просьбу месткома, забрать новогодние подарки для детей сотрудников. Это потом Шурик объяснил мне, что это был сам Василий Иванович Бахметьев, доктор физико-математических наук и академик, который работал у него, Александра Карасева, в отделе главным научным сотрудником. Как я уже сказал, академик не обратил на меня никакого внимания, я встал и подошел к принтеру заправить копирку. Уже выходя, директор обратил внимание на дисплей моего компьютера, и именно на большую мигающую надпись «работаю».

— Ты смотри, у тебя все работает. Молодец Александр Евгеньевич! — похвалил академик, и вышел.

Дни текли вяло и неинтересно. К часу дня мы в отделе были заняты каждой своей работой. Завотделом Александр Карасев, прерываясь только на кофе и покурить, сочинял программу для какого-то левого заказчика. Старший научный сотрудник Петр Коц слева от меня играл с компьютером в шахматы, что не мешало ему вести беседу на политическую тему дня. Чему способствовал радиоприемник на подоконнике, настроенный на непрерывную круглосуточную трансляцию пленарного заседания парламента. Из всей трансляции мне запомнился только пламенный призыв одной тетки к женам депутатов, не давать своим мужьям, пока не будет принят какой-то там закон. Из соседней комнаты приходил Миша Розенфельд, что бы очередной раз попросить Петра Ивановича раскрыть ему секрет инсталляции Фортрана в системе «Линекс». Это касалось и Шурика, поскольку в «Линексе» здесь программировал только он.

Каждый раз при посещении НИИ я приносил с собой выпивку. Пили только после 10 вечера, но немного и не всегда. Недели через две после моего появления в институте я познакомился еще с одним сотрудником отдела теорфизики. Им оказался молодой человек, ну никак не старше 30 лет, по имени Игорь. Он проставлялся в отделе по поводу получения им компьютера от фирмы IBM. У меня на тот момент тоже с собой было. И я влился на один вечер в эту веселую, хоть и небольшую, те же плюс Игорь, кампанию для празднования столь необычного события, как получение сверхценного подарка сотрудником национальной академии наук от забугорной фирмы.

Вот что рассказал мне мой друг детства об Игоре. 80 печатных работ, но все за границей. На этом основании ему было отказано в утверждении темы диссертации — ВАК признает лишь отечественные публикации. Игорь разработал, или расшифровал, схему кодирования диска, за что IBM предложила ему работу на дому с оплатой 3000 долларов в месяц и прислала компьютер. Игорь по-прежнему числится в отделе, но приходит только читать электронную почту. В очередной раз проведя аналогию с легендарным НИИЧАВО братьев Стругацких, я заметил, Шурику что его полумистическому отделу теорфизики место не в институте магнетизма, а в институте месмеризма, и он должен пополнить отдел духами Ньютона, Эйнштейна и Ландау. На что он вполне резонно ответил, что ему вполне хватает духов местных академиков. И лишь затем он пояснил, что в отделе числится 21 отечественный ученый. Из них около десятка работают в Германии и даже имеют там гражданство, пятеро ученых работают в Японии, но, увы, без гражданства.

— Остальных ты видел, — добавил мой друг детства и продолжил, — Петр Иванович Коц каждое лето читает лекции в Шавейцарии и того, что он зарабатывает там, хватает ему на год.

Я внимательно прислушивался к профессиональным разговорам моих временных коллег. Говорили они, в основном о кристаллах. Вернее об одном кристалле — конкретно, о чудесном металле пермаллое. Уникальность которого состоит в том, что его кристаллическая решетка не деформируется в магнитном поле, что очень важно, например, для магнитных головок.

Диссертация моя была готова. Более того, она была защищена. Осталась самая малость, сдать документы в ВАК. Ученый секретарь предупредил меня, что к документам надо приложить дискету с материалами диссертации. В полной уверенности, что это пустая формальность, я как мог записал на флоппи-диск автореферат и сведения о диссертации и направился в ВАК. Терпеливо отсидев очередь, уже к вечеру я зашел в кабинет. Отложив в сторону все документы, еще молодой, но уже постаревший от жары мужчина, был необычайно жаркий июль 1998 года, взял у меня дискету и всунул в карман системного блока. Через минуту он вернул мне документы и дискету.

— Ваш диск заражен вирусом и данные записаны не в том формате. Сегодня вечером в 20:00 для таких, как вы, — он на меня даже не смотрел, сиплым, вероятно, от жажды, голосом он разговаривал с монитором, — здесь будет семинар.

Выйдя в коридор, я сделал то, что должен был сделать еще утром — стал расспрашивать «таких как я». Искать их не пришлось, они стояли, прижимаясь к открытым окнам, стараясь впитать хоть какую-нибудь вечернюю прохладу. Через полчаса я знал, что семинар платный и будет продолжаться десять дней, что документы принимают только завтра до обеда, ВАК идет в отпуск на два месяца и, что файлы на дискете должны быть в формате Exel. Я не заметил, как оказался у станции метро, жары я уже не замечал. «Только бы Шурик был еще на работе».

Я бы не сказал, что друг детства очень был рад меня видеть снова. Только что распрощались и надолго. А тут опять… Я даже не выдержал и спросил: «Вроде бы я не очень доставал твоих коллег? Могарычи все время приносил. Или я был бестактен?

— Это как смотреть. Если бы ты просто приходил ко мне в гости, выпивал с нами. А ты приходил и РАБОТАЛ!

С тех пор прошло больше 15 лет, а я так и не знаю, что он хотел сказать? Но фразу я передал дословно.

Миша Розенфельд долго вел меня по пятому этажу, где я никогда не был. Да меня бы и не пустили. Шурик сказал, что если этот лучший программист современности мне не поможет, то уже не поможет никто. Лучший программист нашей с вами современности выслушав Мишу, молча взял у меня флоппи-диски. Мы присели в сторонке и за час не проронили ни слова, чтобы не мешать. Затем стажер не выдержал и пододвинулся к дисплею.

— Состояние диалогической функции левого желудочка, — почти по складам прочитал он. — Какая смешная функция… А желудочек — это сморщенный желудок?

— Это низкая магнитострикция кристалла вашего пермаллоя смешно звучит. Сердце кстати тоже можно представить кристаллом, что я и сделал в 83-м. На мое горе, — распалился я, говорил громко, брызгая слюной. Программист слушал меня, не перебивая, опираясь на спинку кресла, видимо свою, вернее,, мою работу он уже закончил. При слове «пермаллоя» круглое лицо Розенфельда расплылось, по форме превращаясь в грушу. Я продолжал кричать.

— На мое горе, я дал почитать этот обзор моему другу Марику Чудновскому. Он поехал с ним в Москву, защитил диссер и уехал в Вашингтон. Так вот, если диалогическую функцию разместить в одном узле кристаллической решетки… как диалогическую? Она же — диастолическая.

Я подскочил к дисплею.

— Надо исправить… Можно исправить?

— Послушайте. — программист смотрел на меня, как я, наверное смотрю на больного с психическими сдвигами. — Я могу гарантировать, что на этой дискете, — он вытащил из системного блока флоппи и протянул мне.. — Нет вирусов. Если я сейчас исправлю, то надо еще полчаса проверять на вирусы. А сейчас уже, — Он показал на настенные часы, — Уже 21:47. В 22 придет охрана опечатывать комнату. Если хотите, приходите в понедельник.

Я поставил на стол «Белый аист», и мы с Мишей вышли из комнаты…

В последнее посещение НИИЗМАНа я принес с собой все, что у меня осталось от банкета официальной защиты: шампанское, шпроты, ветчина, икра. Уничтожив все вкусности, допив шампанское, мы спустились по лестнице мимо лифта, и вышли на простор проспекта Королева. Зноился жаркий июль. Лунная ночь не несла прохлады. Но то ли шампусик нам хорошо пошел, то ли конец рабочего дня и конец недели придали бодрости, и мы не стали ждать автобуса и пошли пешком. Шурик с Петром Иванычем обсуждали сегодняшнюю прямую трансляцию из Парламента. Миша и я искали сходство между левым желудочком сердца и кристаллом чудесного металла пермаллоя. До нас доносилась из телевизоров песня «Переведи меня через майдан» в исполнении Сергея Никитина. И хоть мне, самому старшему, было 44, а Мише Розенфельду, самому младшему — 24, мы чувствовали себя одинаково молодыми. И как будто знали, сколько не было бы еще цветных революций и майданов, мы останемся такими же и там же, пусть без блестящих перспектив. И я уж точно и через 15 лет буду вспоминать, как я в совокупности целый год проработал физиком-теоретиком в настоящем НИИ Академии наук. Или рядом с физиками-теоретиками. Ведь, практически, без разницы. Не правда ли?

Print Friendly, PDF & Email

9 комментариев для “Сергей Чевычелов: Диалогическая функция и пермаллой

  1. Прочел с удовольствием. Всё узнаваемо. Спасибо.

  2. Благодарю всех отозвавшихся за то, что прочитали! Очень рад, что кому-то это понравилось.

  3. Л.Сокол-2
    — Fri, 21 Mar 2014 21:50:17(CET)

    Вот, начались придирки, проверки, аудит… Уважаемый Соплеменник, ну что Вы, ей богу!
    =============================
    Никоим образом, ни сном, ни духом! Ей, Богу!
    Мне показалось, что С.С.Чевычелова просто обокрали (даты много позднее),
    как это МОДНО в наше время.

  4. Вот, начались придирки, проверки, аудит… Уважаемый Соплеменник, ну что Вы, ей богу!
    Написано хорошо, с юмором, узнаваемо, даже с некоторой ностальгией: где он теперь этот Белый аист, забыл, когда и летал с ним.
    Хорошо излагаете, Сергей!

  5. Я бы не сказал, что друг детства очень был рад меня видеть снова…
    — …Если бы ты просто приходил ко мне в гости, выпивал с нами. А ты приходил и РАБОТАЛ!
    ———————————
    Товарищ прав: Вы, Сергей, плюнули в его девственно чистую душу.

  6. Чевычелов Сергей Сергеевич.
    Состояние диалогической функции левого желудочка в покое и при различных вариантах нагрузочных проб у больных гипертонической болезнью и артериальной гипертензии при хроническом пиелонефрите. 1998

    Матова Елена Александровна.
    Диастолическая функция левого желудочка у больных гипертонической болезнью II стадии: взаимосвязь с суточным профилем артериального давления и нейрогуморальным факторами его регуляции. 2003

    Капустин Руслан Владиславович.
    Состояние диалогической функции левого желудочка в покое и при различных вариантах.
    ———————————————————-
    http://disser.com.ua/list/code-14.01.11—p-26.html

    1. Какой Капустин? Здесь Вы ошиблись!

      1. Проверим ещё раз:
        http://www.bing.com/search?q=%D0%9A%D0%B0%D0%BF%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%BD+%D0%A0%D1%83%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%BD+%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87.+%D0%A1%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%8F%D0%BD%D0%B8%D0%B5+%D0%B4%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9+%D1%84%D1%83%D0%BD%D0%BA%D1%86%D0%B8%D0%B8+%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B3%D0%BE+%D0%B6%D0%B5%D0%BB%D1%83%D0%B4%D0%BE%D1%87%D0%BA%D0%B0+%D0%B2+%D0%BF%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D0%B5+%D0%B8+%D0%BF%D1%80%D0%B8+%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%BB%D0%B8%D1%87%D0%BD%D1%8B%D1%85+%D0%B2%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D1%85.&form=MOZSBR

        Капустин Руслан Владиславович …
        Translate this page
        http://www.ukrdissers.info/disser_3233.html

        Капустин Руслан Владиславович. Состояние диалогической функции левого желудочка в покое и при различных вариантах.
        … Капустин Руслан … диалогической функции левого желудочка в покое и при различных …

        1. Диссертация

          Автор: Капустин Руслан Владиславович

          Тема: Формирование внутричерепной гипертензии у больных с нарушениями мозгового кровообращения, обусловленными артериальной гипертонией разного генеза

          Тип работы: Дис… канд. мед. наук

          Специальность: 14.01.15

          Выходные данные: Х., 1998.

          Объем: 174 стр.

          Год: 1998

          Уважаемый Соплеменник! Извините Б-га ради, что приходится отвлекать Вас по мелочам. Просто похожие диссеры находятся на одной странице, а Гуглу это пофик, вот он и выдает смесь фамилий авторов и названий тем.

Обсуждение закрыто.