Михаил Юдсон: Украшение реальности

Loading

Прочтите эту книгу, усердно и удачно составленную Натальей Громовой, — убедитесь и порадуйтесь.

Украшение реальности

(Скатерть Лидии Либединской / Автор-составитель Наталья Громова — М.: АСТ, 2013. — 416 с. ISBN 978-5-17-0796-21-2)

Михаил Юдсон

Пред нами цветное и лоскутное, смешное и нескудное собранье пестрых глав о человеке замечательном и талантливом — Лидии Борисовне Либединской. Все весело и славно смешалось в этой книге, и плавно откупорив аннотацию, прольем начальный свет: «Лидия Либединская (1921-2006) — прозаик, литературовед, урожденная Толстая, дочь поэтессы Татьяны Вечорки; автор книги воспоминаний «Зеленая лампа». Всю жизнь Лидия Либединская притягивала незаурядных людей, за столом ее гостеприимного дома собирался цвет нашей культуры: Корней Чуковский, Виктор Драгунский, Давид Самойлов, Семен Липкин, Булат Окуджава, Каверины, Заболоцкие… Самодельная белая скатерть, за которой проходили застольные беседы, стала ее Чукоккалой. Литераторы, художники, артистыи музейщики оставляли на ней автографы, стихи, посвящения, рисунки. Эта книга и получилась такой же пестрой и разнообразной, как праздничный стол. В ней звучат голоса, звенят бокалы, провозглашаются тосты, зачитываются послания, вспоминаются грустные и смешные случаи. На страницах ее собрались те, кого она так любила — родные и друзья».

Естественно, сразу тянет почитать — уважительно приоткрыть дверь-обложку и, вдыхая запахи и звуки, прислушаться к пиршеству — и сухой хлеб реальности обратьтся в субботнюю халу (ох, не зря Лидия Борисовна шутила, что лучшие люди — это русские дворяне и евреи, коими была вечно окружена). Год 1921-й, осень, Баку — 2006-й, весна, Москва. Между двумя этими бакенами вместилась огромная, полноводная река жизни с заповедным течением — плодиться и размножаться: пятеро детей, открытое множество внуков и правнуков… А сколько написано книг, помимо выдающейся «Зеленой лампы» — о Герцене и Огареве, о декабристах и «живых героях»! О, врожденная, поэтически-генетическая любовь к литературе и литераторам — Юрию Либединскому (ставшему мужем), Михаилу Светлову, Александру Фадееву, не будем множить список очарованных…

При крещении у купели Лиды башней высился символист Вяч. Иванов и даже бросил в воду горсть серебряных монет, дабы больше путешествовала. «Пока можешь ходить — надо ездить», — любила повторять Лидия Борисовна в вечернюю пору жизни. Мать ее, поэтесса Татьяна Толстая (псевдоним — Вечорка) была детищем Серебряного века, выпустила среди прочего сборник стихов «Мiр и остальное» с двумя такими скромными соавторами — Хлебников и Крученых. Последний остался другом на всю жизнь и регулярно дырбулщил на своих днях рождения, неизменно устраиваемых у Либединских.

Хорошая девочка Лида училась в одном классе с Васей Сталиным, ну это в сторону, и была лично знакома с Маяковским, Пастернаком, Ахматовой, а Цветаеву, так уж сложилось, провожала из Москвы в Елабугу в роковом 41-м. У Марины Ивановны была наволочка с рисом, и она повторяла: «Вот рис кончится, что будет? Рис кончится…» Рисковать жизнью сына Мура Цветаева не хотела и увозила его прочь из Москвы, подальше от жути бомбежек. Эх, предписано свыше, добро и зло — где Марина, а где Ариман… Самой же Лидии Либединской суждено было жить долго и счастливо — стать, так сказать, матриархом огромной дружной семьи, испытать радость творчества и приязнь читательского признания. Ушла она в свое последнее путешествие — из Лаврушинского переулка на Новодевичье кладбище — на восемьдесят пятом году жизни, как праведница — в полусне, с томиком Баратынского в руках.

Вокруг Лидии Борисовны неустанно варилась, кипела, побулькивала интереснейшая литературная каша, шел настоящий гамбургский счет талантищей — сие вам не нынешние несчетные нечитаемые гамбургеры с чипсами! Чехов в письмах говорил о писательских посиделках, что «со всеми, имеющими прикосновение к литературе, вообще скучно». Это его, певца сумерек, не было у Либединской! Судя по книге — истинно московское хлебосольство, открытый нараспах «гостеприимный дом, большая и прекрасная семья». Семена семьи сеяла именно Лидия Борисовна, приучая к этому и четырех своих дочек, да и сына, наверное. Нарядно ставя яства — ты проявляешь любовь к ближнему. Искатели света и тепла всегда находили приют душе и телу в легендарном «доме Либединских». Но конечно, кров и стол получали свои по крови, в смысле, из одного караса — одновременно талантливые и порядочные. А то помните у Довлатова: «Член эсэс писателей»…

Прочтя книгу, понимаешь: семья-мечта. Главы воспоминаний любовно складываются в богатырскую сагу «Семья и воля», в сказание о семье, исповедующей свободу. Тут совсем к месту раздел «Каторга и ссылка в рассказах и письмах» — о том, как зять Лидии Борисовны поэт Игорь Губерман отбывал свой лагерный срок во глубине сибирских руд, и как «тещинька» его навещала. Блестяще написанные Татой (Татьяной Юрьевной) Губерман-Либединской страницы очень мне потрафили, прямо нечаянная радость: чистый ясный язык, четкий ритм фраз, литература первой свежести, видно, гены-то и дыльше тянутся, вьется ниточка. Думаю, что и сама бы Лидия Борисовна, чуткая к самобытному слову и к думам о былом, похвалила текст дочки, названной, кстати, в честь старшей дочери Герцена.

«Графинюшка» — так еще ласково называл тещу Игорь Губерман. А она зато утверждала, что «я — еврейка по зятю». Да, столбовые дворяне и дворяне иерусалимские породнились в этой дивной семье. Лидия Борисовна сроду жила, по выражению Губермана, «украшая полинялую реальность». Причем украшение реальности превращалось у нее и в укрощение реальности, нудный период застоя становился периодом застолья, стольный град Москва мнился горбатым Тифлисом, и скатерка Либединской смыкалась с клеенкой Пиросмани. «Вышитая стебельчатым швом» самобранка Лидии Борисовны непостижимо совмещала свободу духа и уют быта, но не коммунально-мещанского, а дворянско-гнездового. Скатерть не поддавалась шагреневому сжатию времени и льстивым посулам искусителей. «Припомнился скат величавый в пустыне…» — как писал по другому поводу один знакомый Лидии Борисовны. «Люди скатерти», постоянно стекающиеся гости Либединской входили в касту радости, впадали в число званых и избранных: «у нее был особый талант — чуять таланты» (Ирина Желвакова); «она обладала удивительным талантом притяжения к себе самых незаурядных людей» (Александр Городницкий); «простую русскую женщину, графского происхождения, почему-то обожают предствители всех национальностей и вероисповеданий» (Григорий Горин); «она связующее звено, загадочный магнит, энергия центростремительности» (Станислав Рассадин).

Тянет еще и еще выписывать про Лидию Борисовну из воспоминательной прозы друзей: «В кручено-верченой литературной среде она была воплощением духовного здоровья, трезвого ума» (Тамара Жирмунская); «внутренняя неугомонность при внешней уравновешенности» (Ирма Кудрова); «она часто улыбалась именно загадочно — Мона Лида» (Эдуард Графов) и далее, далее, добавляя и вплетаясь. «Как точно, как емко и мудро Либединская чувствовала время, его бег, его превращение — на бегу — из будней в Историю», — отмечает Дина Рубина. «Ее знаменитая скатерть — вышивание стебельчатым швом по автографам ушедших, уходящих — была ответом времени на утраты, которых в ее жизни было выше средней нормы», — уточняет Виктор Шендерович. Сюда же, в этот ряд сгодится и не раз вспоминаемое Лидией Борисовной: «Не говори с тоской: их нет; а с благодарностию: были» (Василий Жуковский).

Кроме утрат творчески-человеческих, лично меня жжет (аж трубы горят) и утраченная, увы, утонченная культура стола. Вот кусочек из Бориса Жутовского: «Ну, и выходим к столу. Кувертов на тридцать, до отказу, только бы впихнуть стульчик. Стол голубого-синего стекла. Много лет собираемый. Граненые графины с водками. Бутылок — ни-ни. Заморские виски — уж так и быть. И вино — ладно. А водка только в графинах».

Вот так графинюшка расцвечивала, украшала серые советские будни! Мне, скулящему иудейски по Руси: «Милый друг маменька!», привыкшему сызмальства зыкусывать с известной газетки, хлебать из граненого да занюхивать рукавом, читать про такое, облизываясь — как из волшебной сказки! «Либединое озеро»! Это тебе (это я себе) не пузырь раздавить в подъезде…

Скатерть — анаграмма «трескать». Но у Лидии Либединской слышится совсем иное — творить. Стародержавное «яви искусством чудотворным, чтоб льды прияли вид лилей» — просто просится на заветное покрывище ея стола! Там сервированы рядком и творчество, и чудотворство, и честь, и совесть, и любовь по вкусу.

Прочтите эту книгу, усердно и удачно составленную Натальей Громовой, — убедитесь и порадуйтесь. Нынче ведь особенно расплодилась мобильная двуногая особь «человек нечитающий», которому тексты до лампочки, поэтому цель моей рецензии чисто просветительская — она писана для тех, кто знаком изустно с творениями знаменитого зятя — Игоря Губермана, но блуждает покамест во тьме незнания остатней (от Таты и Игоря) семьи.

И вот мне чудится, что читательская масса очнется и кинется искать (благо в угол к гуглу далеко ходить не надо) — и откроет для себя статную Татьяну Вечорку с серебряной пылью и медными павлинами стихов, и дочь ее, кустодиевскую Лидию Либединскую с «Зеленой лампой» замечательной прозы… Ух, так и вижу — доброжелательными стаями летят на огонек, как через залив у Фитцджеральда, вьются вокруг «Зеленой лампы», мельтешат на «Скатерти», тянутся на книжный водопой — в свет и покой…

Причем данная заметка моя — не какой-либо «магнификат», сиречь величание Лидии Борисовны, нет, исключительно скромная фиксация факта — словно магическим магнитом к ней тянуло таланты. Больно уж обаятельна была ее творческая кухня — с радостными расписными дощечками российской словесности. Она сама, Лидия Либединская, и есть — украшение реальности.

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.