Феликс Фельдман

Психосекты: вход и выход

 

У членов психосект собственная воля подменена чужой. Они и выглядят порой как зомби. Душевный мир этих людей «запечатан», не достучишься. Как вывести человека из западни, чтобы осталась при этом неповрежденной его душа? Ведь человек не кибернетическое устройство, на которое воздействуют (стимул, вход); вызывают определенную, планируемую реакцию поведения (выход); а что происходит внутри системы («черный ящик») не так уж и важно.

Почему следует бить тревогу?

Термин «психосекты», как и «культ» я использую лишь потому, что, по мнению религиоведов многих стран, да и многих служителей традиционных религий существуют и расширяют свое влияние некоторые тоталитарно-экстремистские религиозные организации, которые активно используют (сознательно или бессознательно – неважно)  психологические методики себе на пользу, и во вред людям. Эти так называемые психотехники разрушительно воздействуют на личность.

Не все согласны с терминологией. Но если даже отбросить всякую терминологию, кого как называть, остается непреложным факт: в большом числе разрушенные семьи, истерзанные человеческие души, обобранные до последней нитки люди, убийства и самоубийства, агрессивность. И причиной всему этому является характер деятельности тех  новых религиозных движений, которые я бы именовал младосектанством. В этой работе психосекты рассматриваются как целостный феномен с социально-психологической точки зрения.

Как правило, эти культы тоталитарны, т.е. построены в виде властной пирамиды, на вершине которой стоит лидер (основатель) культа или группа лидеров c диктаторскими полномочиями. Существование такой секты возможно только при безраздельном господстве ее руководства над теми, кто составляет основание пирамиды.

Тоталитарность связана в нашем представлении с политическим режимом. Здесь же речь идет о религиозных или псевдорелигиозных сектах. Собственно, всякий тоталитаризм по своей природе религиозен. Однако, если при политическом тоталитарном режиме в недрах его возможно еще инакомыслие, то в тоталитарной секте оно исключено, а если вдруг и обнаруживается, то его носитель или берется под жесткий контроль, или изгоняется немедленно, а в экстремальных случаях может быть и уничтожен.

Религиозность присуща не только традиционно верующим. В церковной или внецерковной религиозности особенно существенно то, что чем глубже культовое настроение проникает в человека, тем больше и тем устойчивее держатся в его сознании так называемые сверхценные идеи. С общественной точки зрения носитель сверхценных идей по существу – фанатик. С психологической точки зрения здесь имеется в виду такое поведение человека, когда у него полностью отсутствует критическое отношение к каким-либо идеям, взглядам, представлениям, которые зафиксированы в его сознании как сверх-ценные. Такого человека практически невозможно разубедить, какие бы веские аргументы или даже факты вы бы ему ни предъявляли. Таковы, как правило, члены психосект.

Напомню эпизод из разоблачения уголовно-преступной деятельности японской секты «АУМ Синрике» и приговорении японским судом к смертной казни ее лидера Сёко Асахары, повинного в организации террактов и убийстве 27 человек. Когда судом было все вскрыто и преступность доказана, журналист попросил оценить случившееся бывшего руководителя российской ячейки «АУМ Синрике» Дмитрия Сигачева, самого отбывавшего наказание. Тот ответил: «У меня абсолютно твердая вера в Учителя. Мне все равно, рядом он или не рядом, на земле он или нет. Для меня ничего не меняется»[1]. Для Сигачева более чем обыкновенный человек Асахара, по существу, обожествлен. Следовательно, что бы ни говорил или делал этот человек, он в глазах его последователей имеет абсолютный приоритет: убил? Значит так надо. Планировал корыстный захват политической власти?  Иначе, мол, и быть не может. Но никакой человек не может быть Абсолютом. Коль же скоро он таковым почитается, то в факте этого ненормального почитания следует искать психологические причины.

Для члена психосекты идеи и представления его организации, лидера имеют значимость чрезвычайную, доходящую часто до значимости паталогической. В этом смысле его упорство разубеждению может быть идентичным с бредовым состоянием. Подобного же рода состояния психопаталогия наблюдает в поведении больных некоторых форм психопатии (вспомним также секту христиан-ленинцев с их навязчивой идеей, быть каждому члену великим в прошлом человеком)[2], эпилепсии, отдельных форм шизофрении. Психолог Д. Ивахненко приводит мнение профессора психиатрии Кондратьева по поводу проблем у личностей с психостеническим складом, с семейно-бытовыми пpоблемами, с невpотическими pасстpойствами, одиноких, социально дезадаптиpованных, личностно незащищенных. Д. Ивахненко сообщает, что у личностей этого типа «в pезультате психологической обpаботки в тоталитаpных сектах легко pазвиваются такие новые психические качества, котоpые в Междунаpодной классификации болезней… квалифициpованы как «Расстpойства зpелой личности»…  В частности, это пpоявляется в несопpотивляемости к культивиpуемым в секте пpиемам психологической обpаботки и фоpмиpует фактоpы pиска pазвития индуциpованного психоза. Все большая потеpя своего «Я», подчинение своей воли воле «учителя» делают этих лиц по существу не поддающимися попыткам их pесоциализации»[3]. Психологи Короленко и Дмитриева сообщают: «Специалисты по деструктивным культам обращают внимание на то, что приблизительно половина членов различных групп проявляют психотические шизофреноподобные изменения, нарушения восприятия. Все это приводит к невозможности справляться с задачами повседневной жизни. По мере потери человеком этой способности у него нарастает отчуждение, снижается толерантность к трудно-стям. Возникает опасность возникновения аддикций»[4].

Но в целом, члены психосект, будучи людьми психически здоровыми, находятся в состоянии маргинальном, то есть балансируют на грани здоровья и заболевания. Причина таких состояний в целенаправленном применении  в деструктивных культах психотехник, блокирующих критическое отношение к воззрениям данной секты, длительное пребывание в состоянии гипноза или самогипноза. Поэтому при столкновении с ситуацией, обесценивающей эти идеи, член психосекты, подобно улитке запирается в своем домишке-раковине. Он ничего не слышит и не видит и «выползает» из своего укрытия вновь лишь тогда, когда ситуация благоприятствует подтверждению воззрений его организации. Более того, его воззрения в этой ситуации укрепляются, и он охотней идентифицирует себя со своей группой. Такое поведение относительно неплохо изучено в психологии и именуется психологической защитой. Парадокс в оказании помощи людям, попавшим в сети психосекты, состоит в том, что консультант по выходу (освобождению от культовской психозависимости) не имеет морального права разрушить данную защиту даже во имя благой цели, так как, разрушая ее, он травмирует личность и сам совершает насилие над сознанием, пусть и деформированным. Здесь возникают и юридические сложности, поскольку нарушается принцип свободы совести. В какой-то степени ситуацию можно сравнить с хирургической операцией. Хирург знает, что причинит пациенту боль, но он обязан предупредить его об этом и, главное, заручиться согласием пациента на операцию.

          Подчеркнем еще раз. Фанатизм – это не психическая болезнь. Религиозный фанатизм существовал и раннее, и в немалой степени. И в немалой степени он причинял вред человечеству. В непосредственно  широкой массе населения он часто носил только оборонительно-приспособительный характер. Никто никого религиозным фанатиком не делал. Фанатиками становились сами. Но то, что мы наблюдаем в психосектах позволяет говорить о возможности тотального фанатизма группы, который продуцируется сверху вниз. Фанатизма, вредоносность которого направляется не только вовне (современные цивилизованные общества имеют все средства для ограничения этого вреда), но и вовнутрь – к здоровью и благополучию самих членов этой группы. И здесь государство, общественные организации пока бессильны.

Не секта для человека, а человек для секты.

Деструктивные культы при психологической обработке людей, будем называть их в дальнейшем жертвами (речь идет именно о жертвах, хотя, разумеется, не все подряд члены этих организаций становятся таковыми), не открывают заново велосипед. Здесь пользуются всем тем, что хорошо уже известно. Скажем, на улице или у подъезда вашего дома вас встречает молодая красивая пара и сует вам в руки некие журналы, даже по вашему желанию на удобном для вас языке, а также предлагает помощь в разъяснении содержания. Это члены организации Свидетели Иеговы. Но разве не так же поступают крупные фирмы или издательства, когда предлагают вам бесплатно пробный экземпляр, препарат и пр. Грубо говоря, вас заманивают. Почти также действуют агенты страховочных служб, распространители вин и пр. Но, выпив полстаканчика бесплатного вина или прочитав бесплатный журнал, вы не пострадаете, даже обогатитесь. Гораздо другую цену вы заплатите, дав себя втянуть в «обработку» специалистам из психосект. Или возьмем другой житейский пример. На пригожей лицом и телом манекенщице вы увидели модное платье. Соблазнившись, идете в магазин и покупаете подобное. Но, увы, у вас не та фигура и оно вам не идет, да и стоит дорого. Не беда – возвращаете платье, получаете обратно свои деньги. Так же прекрасно может выглядеть и начало в той или иной психосекте, которая предстает для новичка как большая дружная заботливая семья. Но это только вначале. Получить себя обратно, если не понравится,  вы уже не сможете или сможете с большим трудом, и при благоприятном стечении обстоятельств. Здесь действуют другие правила, иная мораль.

Чтобы представить ситуацию наглядно-образно, можно изобразить эту ловушку в виде длинного тунеля с настежь раскрытыми входом и выходом и рассыпаными вдоль всей его длины драгоценностями. Ну ладно, думаете вы, я не столь глуп, чтобы не понимать, что дверь за мной может захлопнуться. Зато я пройду весь путь вперед, обогащу душу и тело новым знанием и опытом, затем спокойно выйду из тунеля с противоположной стороны. Не тут-то было. К сожалению, как только вы переступите порог этого капкана, железный занавес упадет с двух сторон.

Конечно, жертвы психосект вступают в организацию добровольно. В том смысле добровольно, что сами открывают двери. Но именно добровольность вступления создает иллюзию возможности добровольного же выхода в тот момент, когда жертва этого пожелает. Из уст сектантов вы всегда услышите, что такая возможность существует. Здесь нет ни угроз, ни пыток, ни каких-либо грубых форм «промывания мозгов»[5]. Правда, у наиболее агрессивных организаций по отношению к своим провинившимся членам они возможны, как было проиллюстрированно на примере сайентологии[6] (так же поступали и в АУМ Синрике). Причина проста. Грубые формы «промывания мозгов» не дают массового притока в организацию. Под грубыми формами здесь понимаются принудительные методы. Такие, например, практикуются специальными службами во время военных действий, когда угрозами, пытками, наркотиками, гипнозом, электрошоковой терапией военнопленых принуждают к сотрудничеству, реформируют их политико-нравственную ориентацию и т.д.[7] «Промывание мозгов» — примитивная форма контроля сознания. Контроль же сознания, особенно в психосектах – утонченная и многосложная система воздействия. Она осуществляется и подспудно, и сознательно.

          Принято считать, что не всякий контроль сознания вреден, нравственно порочен или опасен для психики и физического здоровья человека. В конце концов всякое обучение, особенно различным видам искусства является в известной степени контролем сознания. Но здесь обучающегося стимулируют на самостоятельно-критическое восприятие информации, подправляемое рукой мастера. В коллективной молитве в церкви, синагоге, мечети верующие ведомы своим священником, которому они, конечно, доверяют, а если не доверяют, то имеют возможность избрать себе другого или задать священнику столько и такие вопросы, которые пожелают. В терапевтических случаях применения гипноза, врач управляет сознанием пациента ему же во благо. В театре мы предоставляем управление нашими чувствами артистам сцены. Можно перечислить сотни различных примеров позитивного воздействия на сознание и волю, которую человек сознательно делегирует в чужие руки, принимая на себя роль ведомого. Во всех этих случаях воздействие востребовано и нет какого-то тайного, корыстного, скрытого от нас плана. Личность остается психологически свободна и в каждый момент имеет возможность взять управление своим сознанием в собственные руки.

          Иначе дело обстоит в психосектах. Здесь психическая обработка жертвы происходит за её спиной и об этом жертва не подозревает. Если бы человек заподозрил дурное, то, само собой разумеется, с самого начала оказал бы сопротивление насилию. Применяются по существу два плана воздействия. На переднем плане добровольное участие в культовой деятельности, осознанно востребованное новым членом культа, доставляющее удовлетворение, питающее чувства дружбы, коллективизма. Для поддержания этого состояния у члена культа почти во всех психосектах используется техника «бомбардировка любовью». В особенности новичка окружают вниманием и заботой, каждый его вопрос или сомнение находит тут же ответ и разъяснение. Может быть любовь — искреннее чувство членов группы к своему сотоварищу. Но хорошо известно из воспоминаний бывших членов сект, что она вдруг резко обрывается, как только этот сотоварищ проявляет признаки инакомыслия или даже сомнения.

Содружественность, внимание, поддержка и разные формы оказания по-мощи – вовсе не стихийны и бескорыстны. Они отбираются, планируются, поо-щряются и разыгрываются с артистизмом якобы случайности. Так, например, Свидетели Иеговы при вербовке нового члена и при возможности посещать его на дому будут раз за разом приходить в обновленном составе, чтобы уже при первом посещении Зала Царств новичок встретил там знакомых «друзей», т.е. братьев по вере и не чувствовал себя одиноким (прием: «запланированная спонтанность»).

В то время как жертва психосекты находится во власти эйфории, теневым проявлением первого плана и одновременно с ним выступает и второй план – невостребованное воздействие, о последствиях которого жертве ничего не из-вестно, и никакой информации об этом она никогда не получит. Вот что сообщил в интернете один из бывших Свидетелей Иеговы в статье под названием: «Семь лет из моей жизни…», который получил порицание и лишение общения за то, что осмелился поставить руководству нелицеприятные вопросы об учении и истории этой организации: «…Я сделал вывод, что общество прекрасно понимает, к каким последствиям может привести знание ВСЕЙ истории этой организации. По этой причине эта история очень тщательно скрывается. Я до сих пор не могу осознать то, насколько сильно отличаются дела от слов этой организации. Если бы мне была известна история этой организации еще до крещения, то, конечно, я бы никогда не связал свою жизнь с этим обществом. Тот способ вербовки новых членов (умышленное сокрытие информации об истории своей организации и подтасовка фактов), который использует общество СИ — я считаю крайне нечестным и опасным.»

          Итак, обман. Проанализируем, почему в психосекте обман (совместно с другими методами) действует на личность разрушительно. Проблема состоит в том, что человек, обладая критическим мышлением, при определенных обстоятельствах его отключает. Например, если вы студент и слушаете уважаемого вами профессора, то врядли вы станете конспектировать его лекцию критически. Во-первых, потому, что вы ему вполне доверяете. Во-вторых, критическое восприятие вам просто помешает полноценно конспектировать. «Фазы доверия» к источнику информации возникают при общении с начальством, с друзьями, при чтении любимого писателя. Малые дети безраздельно доверяют своим родителям. Существует очень много жизненно-психологических обстоятельств, когда доверие к другому и сближение с ним происходит очень легко. Во всех этих случаях человек доверяет авторитету и, если он не подключает критическое мышление, то только потому, что не подозревает о необходимости наступления такого момента. Но при потребности — он всегда в критике свободен. Авторитет сам по себе не опасен. Опасен авторитет, когда он злокачественный, когда им сознательно злоупотребляют или когда создается для этой цели искуственный, силовыми или обманными методами навязываемый авторитет. В этом случае мы имеем дело с авторитарностью.

Психосекты подавляюще авторитарны, авторитарность играет здесь исключительную роль и формируется дённо и нощно. Хотя первоначальный интерес новичка к учению и первые контакты его формируют у него «фазу доверия» и одновременно иллюзию свободы, именно это состояние облегчает дальнейшее манипулирование.  Момент подключения критического мышления у жертвы культа в дальнейшем и не наступает. Это отключение уже принудительно. Постепенно членов культа превращают в подобие детей, полностью зависимых психологически от своих новых «родителей» — наставников секты. Они, например, не подозревают о контролирующей функции обрядовой практики, медитаций и других форм самогипноза, которые проводятся систематически и насыщены обманом. Это и есть теневое невостребованное воздействие, то есть воздействие без согласия на то самого человека.  Для лидеров психосект вся эта культовая практика является средством манипуляции волей своих членов, а не целью религиозной жизни, как это преподносится жертве и как сама жертва думает. В результате постоянного и целенаправленного психологического давления личность утрачивает свою автономию.  Из свободного человека планомерно формируется психозависимый суррогат личности, лишенный способности самостоятельно мыслить и решать за самое себя. Под таким воздействием члены культа превращаются в «добровольных» рабов, а манипулирование их сознанием со стороны группы и лидеров организации[8] — в психонасилие, которое, в конечном счете,  осуществляется в самых что ни на есть корыстных целях. Из этого и следует исходить. Психонасилие – это использование комплекса психологических методик управления сознанием людей в корыстных, антигуманных и антисоциальных целях.

Прокрустово ложе культа

Всякий извне пришедший в секту человек встречается, прежде всего, с культовым «светлым будущим». Оно знамя организации. Именно в нем ядро привлекательности. Почти одновременно с этим ему дают понять, что он не соответствует императиву, т.е. нравственному требованию быть достойным этого «светлого будущего». Ревностное участие в религиозной или околорелигиозной практике культа и есть условие для каждого его члена этому идеалу соответствовать.

          Когда Р. Дж. Лифтон, американский психолог в середине 50-х годов прошлого столетия описал методы, как ему казалось сначала, «промывания мозгов» американским военнопленным в коммунистическом Китае на предмет их «просветления», он не предполагал, что столкнулся с психологическим феноменом, который оказался универсальным для политической психологии тоталитарных движений в целом и, в частности, для методов претворения в жизнь «великой пролетарской культурной революции». Это стало ясно в конце 60-х годов.   Китайские руководители, «строители коммунизма» не могли не обнаружить, что после успешной революции они оказались от коммунизма дальше, чем до революции. Подтверждал и опыт СССР, в котором «социалистические» отношения не могли обеспечить не то, чтобы коммунистическое, но хотя бы докапиталистическое потребление для своих граждан. Получалось так: все предпосылки социализма налицо, а самого социализма нет. Кто виноват? Конечно же, несознательный элемент. Правда, несознательным элементом оказывался весь народ, но это идейных фанатиков никогда не смущало, и китайцы по своему стали исправлять ситуацию. Была развернута маодзедуновская культурная революция. Суть ее состояла в том, что, если есть макет правильного человека, то, исправив под него «неправильного человека», исправишь и саму ситуацию. И исправляли. Под социально-нравственные клише хунвейбинов. Правда, хунвэйбины были орудием наиболее заметной и грубой формы перевоспитания. Еще до хунвэйбинов у китайцев были разработаны и более тонкие методы воздействия на сознание, с которыми и столкнулся в своей научной работе Лифтон. На них-то и делает ставку всякий тоталитаризм. Самое страшное в той политической драме, которая развернулась на земле древнейшей цивилизации, было убеждение китайских строителей «светлого будущего», что таким путем можно осчастливить не только свою страну, но и все человечество.

          В принципе так же, но в меньшем масштабе представляют себе дело спасения человечества и в деструктивных культах. Здесь тоже есть свой макет «правильного человека», единственно который-то и может спастись. Уточним. Всякая религия имеет свое представление о спасении и определенные требования к спасающемуся, иногда, достаточно жесткие. Например, ортодоксальные иудаисты имеют твердые предписания к пище, в одежде, поведении, а некоторые — даже в прическе. Мусульманин обязывается к пятикратной молитве (намаз). Предпосылкой к спасению всякого христианина является таинство крещения. И так далее, в том числе в буддизме, индуизме, конфуцианстве, синтоизме и прочих. Но жестко регламентированного макета поведения, мышления и чувствований члена религиозной общины здесь нет. В новых религиозных движения дело обстоит как раз наоборот, так как не просто свободное следование вере, а именно модель психической структуры личности определяет избранность спасаемого. Уже это обстоятельство диктует авторитарность сектантской организации. Поскольку же унификация разных от природы людей дело неблагодарное, то введение искуственных методов  контроля и управления процессом шаблонизации членов культа становится неизбежным. Осуществить же все это можно лишь с помощью специального аппарата, своего рода политической жандармерии. И неважно существует она как специальная организационная структура (как, например, у сайентологов) или принимает квазидемократические формы вплоть до тотального шпионажа каждого за всеми и всех за каждым. Даже печальной памяти инквизиция как контрольный орган и церковный трибунал занималась изменниками веры, а не ее верными последователями.

Обеспокоенность общественности драматическими последствиями, которые происходили с членами деструктивных культов, побудил психологов многих стран, раньше всего в США, к выяснению типологических черт этих организаций и модельного комплекса контроля сознания. Существуют разные модели новых культов. Иногда эти признаки в разных моделях совпадают, иногда отличаются или модифицируются. Классической является модель Лифтона с восемью признаками контроля сознания, которая и сегодня остается вполне приложимой методикой различения культового психонасилия от простого «промывания мозгов». Эти восемь психологических признаков, писал Лифтон, «преобладают в социальном поле реформированного мышления. Каждый из них наделен чертой тоталитарности, каждый из них опирается на абсолютистский философский принцип и каждый пробуждает в человеке сугубо персональные, но, преимущественно, противоположные эмоции. Психологические установки, философские основания и эмоциональные стремления человека, противоположные друг другу, взаимообусловлены; значение их взаимовлияния значительней, чем исходная причина каждого для каждого в отдельности. В комбинации они создают атмосферу, то подстегивающую, то угнетающую, но в любом случае несущую серьезнейшую угрозу человеку»[9].

          Познакомимся с этими восемью элементами воздействия хотя бы вкратце и в свободном изложении. Воздействия, которое так меняет сознание члена секты, что его не могут узнать даже родственники. Это тоже принуждение, но принуждение утонченное, отличное от того, что я условно принял за принуждение, названное «промыванием мозгов».

— Надзор за средой обитания человека, начиная с внешних его контактов и кончая его внутренним миром, т.е. контроль, например, не только за тем, кто с кем встречается, но и что при этом говорит. Культ потому и есть культ, что ему якобы доступна истина в полном объеме и только ему принадлежит святое право распределять эту истину, следовательно, право тотального контроля, дозировки и фильтрации информации. Это плотно закрытая система со своим «железным занавесом». В ней человек не только отгорожен от внешнего мира, но, в известной степени, и от самого себя, так как система освобождает его от вечного человеческого сомнения и поиска трудноуловимой и вечно ускользающей истины. Поэтому он теряет равновесие между личным и внешним, а вместе с ним и свою автономию.

— Мистическое манипулирование. В центре его идея «высшей Цели». Всему экстраординарному, что происходит внутри организации, в том числе и с ее членами присваивается высший смысл и расшифровывается к выгоде манипуляторов.

Напомню совершенно нелепый с точки зрения разумного человека эпизод у сайентологов из статьи «Безбожная церковь»[10]. Это был диалог между Р. Хаббардом и Б. Робертсоном на борту корабля в раннее утро под небом, усыпанным звездами. Р. Хаббард, указывая на них, сказал: «Понимаешь, капитан. У меня столько работы там. Но есть проблема… Это тело… оно сделалось символом. Я должен придумать способ продолжить мою работу там и оставить тело так, что-бы никто не стал очень уж огорчаться по поводу потери символа». Робертсон, правая рука босса отвечает: «Я понимаю». И Хаббард хвалит его: «Да, ты понимаешь, и именно поэтому я говорю с тобой». Робертсон вовсе не подхалимничал, что он-де «понимает». Он действительно так и понимал, так как система приучала, что внутри неё не может быть нелепостей, поэтому всякая нелепость имеет в этой системе шанс получить рациональное объяснение. Не так ли было и в нашем теперь уже далеком советском прошлом. Ведь были и такие, и вовсе не самые глупые, которые верили и доказывали, что в самое ближайшее время мы «догоним и перегоним Америку» или в то, «что нынешнее поколение совет-ских людей будет жить при коммунизме».

И большие и малые тоталитарные системы родственны. Ложь, непорядочность, страдания, бесконечные «временные трудности», жертва личного счастья во имя «общего дела», самокритика, то бишь самобичевание – необходимость всего этого оправдывается жертвенностью во имя высшей цели. Более того, сами жертвы как «избранные» носители этой высшей цели оправдывают своих угнетателей и их институты. Они ведь приучены воспринимать «заботу» системы как объятия родной матери и потому, что система переняла на себя (читай: отняла у ее членов) их способность к самостоятельному действию и независимому взгляду на мир.

— Требование чистоты. Чистота – это непорочность культа как его божественный атрибут. Весь мир делится как, например, у иеговистов, сайентологов, мунитов и пр. на «чистых» и «нечистых». В сознании культиста мир имеет только два цвета – черный и белый. Но если член культа самим фактом посвящения сознает себя непорочным, то не станет ли он любое поведение против «нечистых» считать не только дозволенным, но и нравственно священным? Ведь за это положена божественная награда, как уверены в этом и подрывающие себя в гуще танцующих детей сами еще дети-хамасовцы.

Но этого мало. «Чистые» по отношению к вечно враждебному внешнему миру члены культа вовсе не чисты внутри системы. Абсолютно чиста только идея, например, учение лидера. И поскольку абсолют недостижим, то член организации живет с чувством постоянной вины и стыда за свое несовершенство. Для манипуляторов сознанием это безотказный инструмент навязать любое задание за мелкую подачку-поощрение и не обязательно материального характера. При этом власть организации над ее членами возрастает в тем большей степени, чем убежденней каждый видит в ней и справедливого судью, и милостивого Владыку, отпускающего ему «грехи».

— Культ покаянной исповеди. Сознание своего позорного несовершенства ведет не только к покаянию в действительных грехах, но требует взломать все мыслимые границы интимности и выудить самые немыслимые грехи, а то и изобрести искуственные. Одним словом наговорить на себя, что в психосектах становится в свою очередь культом. Донос и самодонос – это официальные установки подобных организаций. При такой практике заборы, отгораживающие личное, настолько разрушены, что специальные органы имеют право  задать и получить ответ на любой вопрос. Напомню эпизод из допроса с пристрастием у Свидетелей Иеговы[11]. Изнасилованную единоверцем, сгорающую от стыда и позора, ищущую защиты у руководства девушку старостат общины запирает в отдельной комнате с двумя «следователями», которые, обвиняя ее во лжи, требуют подробнейшего описания сцены изнасилования.

Грехи действительные и мнимые также являются инструментом управления пораженным сознанием, так как источником их объявляется приверженность несчастного «дьявольским силам», недостаточное прилежание или недостаточная «посвященность» и еще многое подобное.

— Святое учение. Как правило, оно удел гениев и вождей, чаще всего – основателя культа и обладает достоинством непогрешимой науки для всех времен и народов. В нем, с точки зрения культистов, как в скрижалях Завета сконцентрировано все знание и все тайны мира и только посвященным дано расшифровать его для простых, но непременно избранных смертных. Взамен —   никакого обсуждения, а только подчинение. Всякая критика аморальна и антинаучна. Более того, она враждебна. Сомнение лишает пути к святости и равнозначно оскорблению Бога, поскольку святость вещаемой истины достигает божественного статуса.

— Сектантский жаргон. Его впору сравнить с воровским жаргоном, так как ближайшей целью его является внутригрупповое потребление против чужих ушей. А также для распознавания своих. Сайентологи издавали даже специальные словари для новичков. Но у этого жаргона есть еще одно важное назначение. Он физически отделяет своих от чужих, так как приученный выражать зазубренные мысли на этом языке член культа теряет способность понимать инное мышление. К тому же сектантский жаргон не имеет в своем словаре критических категорий. Вследствие всего этого у членов культа возникает раздвоение личности, поскольку живет он все-таки в обществе, а не в гетто.

— Учение важнее человека. Суть этого такова: если факты не соответствует учению, то тем хуже для фактов. Такая установка дает  возможность осуждать все, что не вписывается в мифологию культа, ставить все с ног на голову. Кто я такой?- спрашивает себя человек. Миф культа дает ему готовый ответ, и он не может отклониться от него ни на иоту, опираясь на собственное мышление и опыт, тем более, когда они противоречат мифу. Человек не имеет права, да и не в состоянии смотреть на себя собственными глазами. Он видит себя только глазами организации, а этот «глаз» — единородный сын Учения. Учение первично, человек вторичен.  Член культа обязан себя «родить» из  доктрины, а тоталитарная доктрина, как пчеломатка, рожает только ее обслуживающих функционеров. В такой ситуации у личности, если она не окончательно отупела, возникают непреодолимые нравственные и эмоциональные конфликты между честностью и доктринальными клише, между искренностью и двуличием. В результате нервные срывы. Если же отупела, то будет в подтверждение своей ортодоксальной правоты всегда малевать белое черным, создавать вечный образ «врага». Но ведь плата за это – отупение.

Водораздел: быть или не быть. Это бытие для «богоизбранных», т.е. верных и покорных культу, и небытие для всех остальных, хоть бы и всего человечество. Цензура жизнедеятельности каждого – характернейшая черта деструктивных культов. Их алтарь – прокрустово ложе, на который укладывается все: от внешнего облика человека до его памяти и совести. В том числе и у члена культа, и тем более член культа, поскольку он во власти своих судьбовершителей, получает право на существование, если согласен на отсечение «всего лишнего», хоть бы и головы, что не умещается на этом «алтаре». Голова у культиста больше всего и страдает, так как непреодолимый эмоциональный конфликт: быть или не быть, проходит у него водоразделом между выдуманной жизнью и выдуманной смертью. Он «жив», если соответствует шаблону своего культа и «мертв», если живет как все нормальные люди. Спастись из этого эмоционального ада он может, только покинув культ.

Предпосылки «входа»

          Психорынок как и всякий рынок действует по законам товарного производства с его неизменным спросом и предложением. Если бы не было спроса на услуги психосект, то не было бы и предложения с их стороны, не было бы и самих психосект. Но не психосекты создают эту движущую силу общественной потребности в духовном товаре. Их собственная роль в этом процессе паразитарная. Они, подобно спекулянтам находят свою нишу существования в дефиците. Кое-что из дефицита можно найти на Востоке, кое-что на Западе, кое-что на Севере, кое-что на Юге. Они, как некогда торговые народы древности, выполняют посредническую роль. При этом путем естественного отбора происходит распределение рынка духовно-душевного дефицита между «специализированными» сектами в соответствии с законом пропорциональности. Как и положено в современном супермаркете дефицит этот выставляется в витрине на манекенах, угодных вкусу данного потребителя. Любопытно, что и цены за этот товар соответствуют степени дефицитности и оплачиваются их потребителями как в непосредственном (деньги, неоплаченный труд), так и в опосредованном (износ физического и психического здоровья) выражении. Это та же эксплуатация, но против нее, к сожалению, не существует пока профсоюзов.

          Бывший сайентолог Валерий (он оставил для недоверчивых свой адрес в интернете: svisor@mail.ru ) попытался по-своему оценить свое любопытство вхождения в культ («ну, понимаешь, надо же на своей шкуре испытать, как ОНО происходит»). «Причина,- сообщает он,- почему я даю согласие на публикацию: эдакие Безобразия надо останавливать… Слишком высока цена ошибок. Просто читать нравоучения – несерьезно. Другое дело, когда тебе кто говорит:

— Сначала будет ТАК-то и ТАК-то, потом – вот ТАК, а через некоторое время, когда ты совсем ’’войдешь в доверие’’, будет ТАК.

Как правило, последнее ’’ТАK’’ – это Развязка (или близкая к тому ситуация, которую уместней назвать ПРОБЛЕМОЙ), на решение которой должно быть затрачено много всего – нервов, времени, сил и, в конце концов, денег (как правило, НЕМАЛЫХ)… Иногда летят головы (это совсем мрачно, но такова реальность)»[12].

          Валерию кажется, что к сайентологам его привело простое любопытство. Но это, в подавляющем большинстве случаев, не так. Причин и мотивов вхождения в культ сотни. Они поддаются и классификации. Их общая черта – глубинная серьезность. В поисках смысла жизни, особенно под давлением неудач, человек может испытывать и глобальную неудовлетворенность и неудовлетво-ренность в тщетных поисках некоторой важной потребности: постоянной о себе заботы, любви, желании быть «в кругу своих» и т.д. Любой из этих вариантов – предпосылка «открыть глаза» на культовый продукт, благо сектанты предлага-ют всегда нечто необычное.

Психолог Д. Г. Трунов, исходя из ценностного багажа обыденного человека, считает, что общим фоном этой системы ценностей можно считать стремление «к уменьшению одного неприятного чувства – некой несознаваемой тревоги»[13]. Это, видимо, надо понимать так, что в нынешнем сложном обществе «средний человек» живет с постоянным чувством такой тревоги, иногда выходящей наружу, но большей частью скрытой, сублимированной. Далее он пишет, имея в виду снятие этого баластного чувства: «Думаю, что в сектах и без ’’программирующих средств’’ имеется достаточное количество благоприятных факторов, которые сделают некоторых людей в буквальном смысле счастливыми и потому нуждающимися в этих организациях».

Нет слов, огромное число людей остаются членами деструктивных культов всю свою жизнь и всю свою жизнь ищут обещанного. Счастливы ли они при этом – другой вопрос. Неоспоримо и то, что люди могут получать в этих организациях позитивную психотерапию. Такая психотерапия заключена, например, указывает Трунов в мантре. Мантра является прекрасным средством заглушения тревог и надоевшего однообразия действительности; ее правильные звуки и образы являются внутренней „опорой для ума“, эффективной аутогенной тренировкой саморегуляции, в чем человек очень нуждается; «чувство общности, создаваемое единым ритмом, едиными словами, необычно целительно, поскольку возвращает человеку ощущение гармонии с окружающим миром. Отношение людей друг к другу в этот момент теряет всякую противоречивость, они становятся братьями».

Верно. Жаль только, что во имя всеобщего братства невозможно оставаться в состоянии мантры всю жизнь и погрузить в нее остаток человечества. Не хочется выглядеть циничным, но трудно удержаться от воспоминания, что бутылка, раздавленная на троих, делает «отношение людей друг к другу в этот момент» настолько непротиворечивыми, что они становятся  братьями – не разольешь. Не перейти ли нам к тотальному пьянству?

В сектах и, в частности, в деструктивных культах есть еще немало «терапевтических» эффектов, за которыми может охотиться слабый, а то и порочный человек. Регулирующие принципы культа с казарменной простотой наводят порядок в беспорядочной голове, оставленной на произвол судьбы в огромном и равнодушном мире. Даже чертвость чувств, чему учат некоторые восточные культы или богородичцы, отказ от обогащающей и украшающей человека чувственности, ласки, нежности, сердечности и пр. созвучна житейским нормам определенных людей. Это, воспитанные улицей беспризорные; люди, вышедшие из неблагополучных семей, где побои и пьянство – норма; всякого рода преступники, да и просто душевные уродцы. Они тоже потенциальные кандидаты в некоторые тантрические секты, где найдут свой терапевтический эффект[14].

Позитивная психотерапия является притягательным магнитом культовой организации. Но речь должна идти о целом ряде терапевтических эффектов внутри культовой жизни, которые получает нуждающийся в них человек не благодаря гуманистическим целям деструктивного культа, а благодаря тому, что эта психотерапия, в конечном итоге, оказывается рекламной упаковкой, в которую заворачивается нечто иное. «Индивид приходит в группу,- пишет другой психолог А. В. Романов,- с не разрешенными во „внешнем“ обществе проблемами, комплексами, нереализованными мотивами (самоутверждения, стремления к человеческим отношениям, личностного роста). И в рамках культа эта гуманистическая, психотерапевтическая направленность имеет большую вероятность реализоваться в русле деструктивности»[15]. Разумеется, и в деструктивном культе есть приемлемое, позитивное. Иначе туда не заманишь людей никакими калачами. Но это как раз тот первый, открытый, рекламный, витринный план воздействия, о чем уже упоминалось. На нем лихо гарцует вся избранная элита авторитарного культа и пришпоривает тех, кто тянет на себе всю основную поклажу.

Почему это происходит так, а не иначе? Американские специалисты Филипп Зимбардо и Сьюзен Андерсен объяснили суть этих психологических манипуляций. Инстинктивно человек стремится к наиболее простым ответам и простым действиям для нахождения наилучшего выхода. Так легче выжить. Они приводят пример с заключенным, который несколько лет провел в одиночной камере. Он выжил благодаря тому, что сумел отключить свои эмоции прежде, чем они успели бы его замучить. Можно избежать заражения гриппом, если весь опасный период ни с кем не общаться. Не хочешь споткнуться – сиди не двигайся. И т.д. Но самоотстранение от жизни, от социального общения, чтобы не споткнуться, чтобы тебя не «использовали» — это очевидный абсурд, это жизнь салтыковского пескаря. Более того, крайние формы такого поведения могут вести к уходу от жизни, к паранойе.

Человек, замученный неудачами, неустроенностью, ставший в тупик перед сложными вопросами жизни, находится как раз в фазе отстраненности, и он охотно пойдет туда, где дают простые ответы на сложные вопросы, в сильную сплоченную группу, под авторитет всезнающего и харизматического лидера. Ради этой «пропитанности» жизнью, ради желания наконец доверять, ради ощущ-ения быть среди «своих» соискатель смысла жизни откажется от обороны. В самом деле, кто устремляется в атаку, тот в этот момент не обороняется. Внутри же группы, когда человек полностью погружен в учение сильного лидера, когда он испытывает и другие позитивные терапевтические эффекты, он успокаивается. Но при этом теряет свое собственное «Я». Он, подобно тому заключенному, инстинктивно отключает свое критическое мышление. Но тоталитарная группа – это улица с односторонним движением. В принципе, человек пришел в группу с точки зрения культа «ни с чем» и, чтобы избежать обвинения в неблагодарности, он, отключив свое критическое мышление, быстро воспринимает убеждения и нормы поведения «хозяев», не подозревая в них потенциальных насильников. При этом, как и положено в классическом тоталитаризме, главный насильник осуществляет свой план чужими руками. Чтобы пришелцу ситуация не показалась опасной, вся атмосфера культа организуется как нормальная, как ориентированная на заботу о члене культа и его духовном росте и так, чтобы ни на мгновение не поколебать его безвозмездно приобретенное доверие. Мягко, ненавязчиво, шаг за шагом будут меняться воззренческие установки личности и, в конце концов, член культа уверует, что изменился он самостоятельно.

«Как только некто заполучил наше доверие,- пишут выше упомянутые американские психологи,- этот человек может изменить наши установки, возбуждая эмоционально отягощенный конфликт, требующий немедленного разрешения. Заставляя нас ощущать себя испуганными, виновными или неловкими, этот манипулятор находится в позиции, позволяющей облегчать наш дискомфорт, обеспечивая разумные объяснения и успокоительные решения»[16]. Естественно, это будут его устраивающие решения. Так профессиональные нищие добиваются успеха не столько тем, что пробуждают в нас чувство сочувствия, сколько тем, что заставляют нас чувствовать себя перед ними виноватыми за наше здоровье, за то, что мы хорошо одеты и накормлены. Для этого они себя особым образом подают. Чтобы снять с себя этот душевный дискомфорт, мы подаем им. Дайна Луи, одна из тех немногих, кто сумел спастись бегством из смертельных объятий Народного Храма неподчинением, достигла этого благодаря отказу от привилегий, которые ей, больной, предложил накануне катастрофы Джим Джонс, лидер секты. Этим она избежала дискомфорта, компенсацией которого, прими она эти привилегии, было бы обязательное подчинение.

Собственно, правила самозащиты тривиально просты: «Доверяй, но проверяй!». В психосектах вторая половина формулы стирается из сознания ее членов манипуляторными приемами управления сознанием.

А. В. Романов вслед за американскими экспертами  Джоан К. Росс и Майклом Д. Лангоуни выделяет несколько наиболее важных факторов уязвимости индивида перед психокультом. Ими, помимо психологической расположенности, являются особенности личной биографии, ситуативный фактор и период вызревания личности. Подчеркнем: психологическая предрасположенность подразумевает вполне здоровых людей и, следовательно, их добровольное вхождение в культ. То же можно сказать о так называемом неврозе «взрослого ребенка».

Психология тинэйджера уже сама по себе носит во многом культовый, групповой характер. Подростковый возраст и поздняя зрелость (за 60) особенно подвержены психосоциальным кризизам и потому опасны для этой категории людей. Такая биографическая особенность тинэйджеров, как принадлежность к благополучным семьям, повышает уязвимость их для вербовщиков. Более устойчивы те, кто уже хлебнул известную дозу уличного цинизма, выработали иммунитет в межгрупповых уличных конфликтах, но не пали окончательно на дно. Этих последних вербовщикам как раз удается стимулировать на новую попытку поиска смысла жизни в заботливом коллективе.

Как уже упоминалось, и психические заболевания, а не только маргинальные состояния определяют потенциальных жертв. «С другой стороны,- подчеркивает А. В. Романов,- „секты“ могут провоцировать предрасположенность к психическим заболеваниям. Трансовые культы, практикующие состояния медитации, транса, мистического экстаза особенно опасны и одновременно привлекательны для истериков. В целом же подлинная религиозность противостоит психической неустойчивости… Группы, акцентирующие внимание на переживании сострадания и жертвенности, привлекают депрессантов. Идея ненависти к врагам вероучения притягивает параноиков, которые особенно расположены к религиозному фанатизму. Проповедь собственной духовной элитарности и исключительности, характерная для религиозных культов в целом, влечет людей с нарциссическими комплексами»[17]. Можно ли считать вхождение именно этих типов людей в культ как добровольное – это отдельный вопрос, и он, конечно, важен для определения методик вызволения их из под культового влияния.

Если исходить из реальной действительности русскоязычной иммиграции в Германии, то здесь особенно пышный набор ситуативного фактора, т.е. состояний неустойчивого перехода старого образа жизни в новый. Такова уже сама эмиграция, которая выбивает из под ног весь привычный комплекс отработанного существования. Особенно большая нагрузка ложится на подростков при их возрастной неопытности. Не только новый язык и новая школа, но непонимание и отчуждение их местными соучениками, утрата старых дружеских связей, которые обеспечивали устойчивость мировосприятия, оказываются выше пороговой адаптации подростка, юноши или девушки. В результате большая степень риска быть втянутым в секту. Следует иметь в виду, что отношения между родителями и детьми в наших семьях более авторитарны, чем на Западе. Это порождает дисбаланс отношений, как только дети узнают, что может быть иначе. Психокульты также авторитарны, но перешедший в него молодой человек переживает более высокий статус, чем он имел в своей семье, а подчинение другому «общественному» авторитету понимается им как духовное возрастание. К тому же «безопасный» уход из родительского дома в объятия культовой «семьи» воспринимается как первичная свобода от надоевшей родительской опеки.

Разводы, переезды, вынужденная смена квалификации, непривычная и пугающая независимость свободного предпринимательства – несть числа этим факторам – превращают наших людей, безусловно, в группу повышенного риска и это хорошо известно манипуляторам психосект.

Экскурсия в «черный ящик»

          Как и всякая экскурсия наша экскурсия в сознание культиста будет тематически ограниченной. Остановимся не на всем спектре психического состояния людей, я бы сказал, на спектре психической реинкарнации[18], которая осуществилась под влиянием особенностей психической жизни в культовой организации, а на состояниях, связанных с проблемой  выхода из-под культовой зависимости.

          Долгое время это измененное сознание культиста, пока им занимались обычные психотерапевты, оставалось действительно «черным ящиком». То есть психотерпевт, не понимая что «внутри» или испытывая трудности в определении специфики эмоциональных проблем, которые возникли на базе культа, действовал по существу методом проб и ошибок, пока не добивался некоторого позитивного результата. Но чаще всего результат был отрицательным.

М. Тобиас и Дж. Лалич в своей статье: «Терапевтические проблемы жертв культов» останавливаются на характерном примере, когда сама жертва не в состоянии связать свои психические проблемы с пребыванием (настоящим или прошлым) в культе, а психотерапевт оказывался не знаком с ролью культового опыта в генерации этих затруднений[19].

Психическая реинкарнация (реформированное сознание) – это не сознательная целевая устремленность человека, выбравшего для себя членство в культе. Она прямая цель хозяина культа и является решающим условием его выигрыша. Как хитроумный кот из известной сказки, обманом заставляющий великана превратиться в мышь, чтобы проглотить его и присвоить все его достояние, так и лидер культа хитростью и обманом понуждает и способствует перевоплощению людей в серую мышь, чтобы «проглотить» не одну ее, а огромную организацию и утолить свою ненасытную манию величия и страсть также и к физическому господству над миром.

Комплексные изменения сознания происходят прямо в начале пути культиста и предстают для него настолько ошеломляюще таинственными, что не имеют никакого аналога в психической практике контроля сознания, т.е. новичку они совершенно не знакомы. Как магически сокровенное осуществляется в деструктивном культе прежде всего психо-физиологическая подготовка. Ее цель создание информационной перегрузки. Это достигается резкими переключениями в диете с ограничением количества протеина в пище, сокращением времени сна, изоляцией и блокировкой какой бы то ни было внешней связи, недопущением какого-либо обмена мнением с такими же как и кандидат новичками, нагнетанием эмоциональной напряженности и пр. Особое место в психофизиологической подготовке принадлежит сдвигу в состояние детства. Для этого взрослые люди распевают детсткие песенки, играют в детские игры, ведут детски наивные диалоги и даже питаются по-детски. Манипуляторам необходима Tabula rasa ( лат. — «чистая доска»), очищенное поле в голове человека, форматированная дискета, говоря компьютерным языком. Откат в детство, превращение в ребенка, кстати, не без гипновнушения — удобный метод гашения самостоятельности суждений, независимости и прочих комплексов взрослости. Многие, особенно культы восточной ориентации, активно используют медитации, монотонность и длительность которых – метод самогипноза и способ «остановить мышление». Мозг цепенеет, критическое сознание становится уязвимым.

Когда мышление «остановлено» наступает второй этап обработки: вбивание культовской идеологии. Времени на размышление и проверку лавинообразно поступающей информации не дается. Вот как описал это состояние Стив Дуброу-Айхель, сам специалист по культовой реабилитации. Он, будучи студентом-психологом,  неожиданно для себя стал жертвой психонасилия во время исследования Церкви Объединения в муновском Центре, в Бэрритауне (штат Нью Йорк), в период двухмесячного прослушивания лекций с последующим участием в конференции молодых лидеров. Он признался: «Мой жизненный опыт в Бэрритауне ошеломил меня. После всего лишь двух дней я обнаружил, что дрогнул и серьезно сомневаюсь в честности убеждений, чувств и самово-сприятия, которые были неразрывной частью моей личности с того времени, как мне исполнилось тринадцать лет. Я также стал отдавать себе отчет в сильном физиологическом возбуждении, которое истолковал как крайнюю тревогу. Я чувствовал, что был на грани или капитуляции перед крайне чуждым набором убеждений и поведения, предложенных мне, или нервного расстройства»[20]. Ни того, ни другого не произошло лишь благодаря случайности. Выйдя нелегально покурить, он столкнулся с такими же новичками-«нелегалами». Этим был нарушен устав и сломлена допустимая система приятельства. «Вероотступники» обменивались критической информацией, проанализировали новый опыт, установили обратную связь, выставили барьеры против манипулирования их сознанием. Ни один из них не присоединился к Церкви Объединения.

          Что же происходит при подобной ситуации в «черном ящике»? Еще в 1957 году американский психолог Леон Фестингер начал научную разработку теории, которая была названа теорией когнитивного диссонанса. Три важнейших элемента личности: поведение, мышление и эмоции находятся в консонансе, т.е. в согласии. Но они настолько связаны и взаимозависимы, что, если происходят существенные изменения в одном из элементов, немедленно наступает напряжение в оставшихся прежними, т.е. диссонанс. Редко кто такой диссонанс может длительно выдержать, разве что специально натренированные разведчики. Когда в деструктивных культах осуществляется массированная атака на новичка, как это было описано выше, создается искуственный диссонанс между новым опытом и старыми воззрениями. Психофизиологически этот дискомфорт должен быть преодолен столкновением и снятием противоречия. Именно: или пересмотреть старые убеждения на основании ассимилированного опыта, или оставить старые убеждения и отказаться от чуждого набора поведения и с ним связанных взглядов. Последнее удалось в вышеприведенном примере. Чтобы такое не удавалось, культ планирует и осуществляет соответствующую его целям программу. Она подготавливает следующую фазу, фазу «слома».

          Собственно «слому» предшествует состояние повышенной уязвимости. Культ, даже навязав новичку усиленное «другое» поведение, не намерен пустить снятие дискомфорта на самотек, чтобы человек сам искал, соответственно новому опыту, мысли и чувства. От члена деструктивного культа не ждут никакого творчества, никакого вклада в существующее учение. Идеологический натиск предпринимается тогда, когда в измученном сознании человека образуется известный вакуум – новое состояние, которое будет сопровождать его с определенными модификациями все время пребывания в культе и которое, психологи Конвей и Зигельман назвали новой формой умственного заболевания «информационной болезнью».

Из-за перегрузки в мироощущении человека наступает кризис. Чтобы это невыносимое состояние преодолеть, новое, подброшенное мировоззрение принимается сразу и внезапно. Вакуум должен быть заполнен. И главное: принимается некритически, на веру. Происходит «слом». Люди осознают, что они вдруг стали другими, другой личностью. Как писал Стивен Хассен, сам бывший высокопоставленный функционер Церкви Объединения и автор знаменитой книги, бестселлера «Борьба с культовым контролем сознания» психосекта «навязывает доминирующую культовую личность,.. которая постоянно подавляет настоящее «Я». В качестве члена Церкви Унификации (Объединения) я, Стив-мунист, думал, что старый Стив Хассен умер»[21]. Это значит, произошла насильственная индоктринация личности, а дальнейшие «добровольное» пребывание члена культа в организации есть не что иное как добровольность деперсонализованного человека. И это уже в начале культистского пути. Конвей и Зигельман пришли к экспериментальному выводу, что наибольший ущерб в форме психотравм членам психосект наносится в первые несколько месяцев их членства.

          Понимание механизма и содержания фазы «слома» открывало совершенно новые перспективы психотерапии. Это состояние «вдруг», состояние перелома возможно и в процессе возврата от культовой личности к настоящему «Я». Тот же Стивен Хассен отмечал, что в процессе вывода член психосекты в определенный момент испытывает «неописуемое ощущение открывающегося сознания, как будто вспыхнул свет». Это состояние откровения типа «эврика». Или оно может быть похожим, видимо, на пробуждение из глубокого гипнотического сна. Исследователи отмечают  наличие и промежуточных «минисломов» в ходе освобождения. С. Хассен вспоминал второй день своего депрограммирования, когда отец вез его навестить мать: «Мой отец повернулся с водительского сиденья и начал плакать… “Это безумие, — взмолился он. — Скажи мне, что бы ты стал делать, если бы твой сын, твой единственный сын отправился в уик-энд на семинар и внезапно исчез, бросил колледж, покинул работу и связался с такой сомнительной организацией?”  Это был первый раз с момента моего присоединения (к Церкви Объединения), когда – хотя бы только на мгновение — я позволил себе думать с его позиции»[22]. Мгновение и… снова погружение в транс. Но все-таки это начало, сдвиг.

          Собственно пребывание в психокульте и есть пребывание в состоянии гипноза в самом широком смысле слова. И оно может частично оставаться и после выхода, если психотерапия не будет полноценно завершенной. Верность этого положения подтверждает сравнительный анализ самооценок пребывания в ку-льте и оценок самого культа добровольными отступниками (эту добровольность надо понимать как благоприятные случаи поломки система контроля, когда же-ртва, как правило, сильные люди справляется самостоятельно с выходом) и те-ми, кто прошел полный курс профессионального вывода. С одной стороны, отст-упники почти никогда (приблизительно только 9%) не обвиняли свою бывшую организацию в «промывании мозгов», в злонамеренном контроле сознания, не осознавали этого факта. Они отличались большей терпимостью чем их «депрограммированные» двойники. С другой стороны, у отступников сохранялись на затяжной период посттравматические стрессовые растройства, в особенности, так называемое «плавание», посткультовое состояние сознания похожее на затянувшийся транс (галлюцинации, ощущения выхода из тела, ночные кошмары) и срывающиеся попытки из него выйти.

          То, что происходит с психикой членов деструктивных культов настолько специфично, что требует специального направления психодиагностики, из чего только может быть разработана конкретная техника вывода культиста из хронического трансового состояния.

Как уже упоминалось психическая реинкарнация личности завершается возникновением эрзац-личности. Но для культиста как раз здоровая личность умерла, он знать ее не хочет. Свое эрзац-«Я» он воспринимает как настоящую личность и, если попытаться ее разрушить, то культист будет воспринимать этот процесс как деперсонализацию, хотя он уже в социально-психологическом смысле деперсонализован.  Ложная деперсонализация – это переживание утраты паразитарного «Я», но также и товарищей по несчастью — довольно крупная жертва для его нервной системы, которую культист должен принести ради спасения себя. Понять это ему трудно из-за суженности сознания со специфическим видом внутренней зависимости от группы, лидера и нечувствительностью воздействия к другим источникам. Отсюда – отчаянная сопротивляемость попыткам специалиста вернуть ему его старое «Я», особенно, когда осуществляется насильственное депрограммирование. Стивен Хассен писал по поводу своей практики консультанта по выходу: «Когда члену культа говорили, что он не может уехать, почти всегда следовала яростная реакция. Меня били кулаком, пинали и оплевывали; мне обливали лицо горячим кофе; в меня бросали магнитофоны. В самом деле, если бы моя нога не была в гипсе до кончиков пальцев во время моего собственного депрограммирования, я уверен, что делал бы то же самое. Члены культа идеологически обработаны, чтобы вести себя подобным образом: оставаться “верными” группе независимо ни от чего. Сначала член культа часто становится еще более убежденным, что его семья, которая прибегла к подобным крайностям, в самом деле является воплощением зла. В подобных ситуациях на то, чтобы рассеять гнев и негодование члена культа, могут потребоваться годы, даже если депрограммирование является успешным»[23].

          Верность группе, лидеру во что бы то ни стало – результат системы психологических барьеров, которые возводятся у члена психосекты на пути  его  критического или аналитического восприятия учения культа. Отрицательные переживания стыд, страх, чувство вины, низкая самооценка, о которых уже упоминалось ассоциируются с сверхзадачами, например, с умениями и авторитетом харизматического лидера.  Дело в том, что человеческое «Я» (значит и любого культиста) весьма сложное. В его составе реальное, идеальное, динамическое, фанастическое и другие «Я». У культиста его реальное «Я» (то, как он себя представляет в данный момент) эмоционально перегружено самоуничижением. В группе он принимает установку, каким должно ему быть, исходя из принятых норм (идеальное «Я»). Поскольку же достичь за раз этого идеального «Я» невозможно, то культист ставит перед собой поэтапные цели восхождения, из чего образуются его динамические «Я». Однако, если бы на этом дело закончилось, то перед нами не была бы религиозно-деструктивная организация. На знамени последней всегда красуется герб, и этот герб — образ лидера, основателя со сверхчеловеческими качествами, который выступает как цель фантастического «Я» каждого члена группы. Фантастического в том смысле, каким бы желал стать член организации в его земной жизни, если бы это было возможно.

Не стремиться к этому идеалу для члена психосекты мучительно стыдно, хотя заведомо известно, что это практически невозможно, и хотя «герб» тоталитарной организации как и всякого тоталитарного режима — всего-навсего человек из плоти и крови. Однако идеологически установка на возможность такого перевоплощения очень-таки необходима как сверхзадача для каждого. Ну, вспомним наше советское прошлое. Разве мог кто-либо во времена культа личности стать равным «товарищу Сталину»? Но представить себе такую возможность и даже возвести ее в свой нравственный императив был просто обязан. В замкнутой группе с авторитатно доминирующим лидером, этот лидер, соответственно принципу культа личности и на векторе нормативных ступеней организации, занимает последнюю земную, высшую ступень перед идеалом абсолютным, каким выступает «Учение». Идеологически — «Учение» и Лидер виртуальные элементы единого целого (совсем как у Маяковского: «Ленин и партия близнецы-братья…»). Но поскольку сегодня никакой человек не осмелится назвать себя Абсолютом (тогда он не земное существо, а бог) то само собой подразумевается, что лидер – земное существо, единственно в чьих руках ключ от «Учения», естественно, божественного.

Хотя лидер учит, а культовая пропаганда провозглашает (например, у Свидетелей Иеговы), что все члены организации богоизбранны, в действительности «богоизбранным» может считаться только тот, кто владеет ключем к Абсолюту (= Учению). Следовательно, в действительности только лидер (это может быть и культовая олигархия) выступает образцом для фантастического «Я» каждого члена организации. Весьма важно, что, несмотря на свою фантастичность, это фантастическое «Я» для всей массы прихожан религиозно-деструктивной организации реальный крючок, на котором висит в своей психозависимости каждый. Уже этим фактором культист неотделим от своего лидера, он его клонированное подобие, а силовой отрыв от него будет для члена культа в тем большей степени болезненным, чем глубже его индоктринация. Именно из этого рода обстоятельств наилучшим образом можно понять непостижимость слов-клятвы Дмитрия Сигачева по адресу Сёко Асахары.

Свет в конце тунеля

Стивен Хассен вспоминал, что во время своей индоктринации он попал под влияние японца Такеру Камияма, могущественного лидера Церкви Объединения, который сильно верил в то, что один человек может серьезно повлиять на существующую ситуацию в мире. Камияма имел в виду, конечно, своего босса Муна.

Известное дело: личность в истории играет большую роль. К сожалению, — и зловещая личность. Об этой роли мечтают лидеры всех деструктивных культов. Сколько вреда может причинить подобная личность? Но в еще большей степени, пожалуй,  осуществляется вред невидимый, посеянный в душах зависимых от лидера психосекты людей. Их миллионы.

В психологическом словаре читаем: «В корпоративных группах и асоциальных ассоциациях деперсонализация всех – условие для того, чтобы один (лидер) был способен осуществить персонализацию своими антисоциальными качествами»[24]. То есть зловещая личность утверждает себя в обществе, нанося ему вред руками зависимых от него людей. Деструктивная организация оказывается продленными органами лидера,  его «мускулами» и увеличивает его индивидуальную силу тысячекратно. Она служит ему проводником воздействия на общество. Поскольку же речь идет о тоталитарной организации, не требуется большого воображения, чтобы понять к чему ведет успех антисоциальной личности в случае ее прихода к власти. Во всемирно-историческом масштабе гитлеризм и сталинизм продемонстрировали, чего можно достичь, имея в своем распоряжении такого рода политические «мускулы». Мини-фюреры также мечтают о власти. С. Хассен подтверждает: «Однажды, в конце 1974 года Мун взял нескольких из нас, чтобы проинспектировать какое-то новое поместье, приобретенное им в Тарритауне. Как обычно, он провел импровизированную беседу. Од-нако эта речь застряла у меня в мозгу. “Когда мы захватим власть в Америке, — сказал он, — мы должны будем исправить Конституцию…»[25]. Существенно и другое признание: «Я могу также очень ясно видеть,- пишет Хассен,- что чем выше я поднимался в иерархии, тем испорченнее становился: Мун делал нас по своему образу и подобию. Однажды он в самом деле сказал лидерам, что если мы останемся верными и хорошо будем выполнять свои миссии, то каждый из нас будет однажды президентом собственной страны»[26]. Хоть это и фарс, но, как видим,  все-таки заявка на мировое господство.

Невидимый, но весьма значительный вред состоит в том, что «мускулы» лидера – это живые люди, превращенные в марионеток и потерянные для их близких родственников, друзей, да и для общества в целом. Выведение их из психозависимости решает двойную социально важную задачу: обезвреживается диктатор, которого лишают «мускул», и возвращаются обществу полноценные личности.

      Процесс этот, однако, длительный и, пока, чрезвычайно трудный. Если взглянуть на проблему во всемирном масштабе, то, пожалуй, на одного освобожденного от культа человека приходится тысяча новых рекрутов в деструктивные организации. Кроме того, из-за несовершества техники вывода людей изпод психической зависимости у бывших членов деструктивных организаций остаются многочисленные симптомы посткультовых психических растройств, которые подлежат дальнейшему лечению в реабилитационных центрах. По данным психолога Майкла Лангоуни, который обследовал 308 бывших членов 101 культа вырисовывается следующая картина: 83 % чувствуют тревогу (страх, беспокойство). 76 % испытывали гнев в отношении лидера группы. 72 % имели низкую уверенность в себе. 71 % переживали яркие мысленные картины возвращения к прошлому опыту группы.

70 % после ухода прошли через консультирование. 67 % сообщали о депрессии. 67 % имели трудности в концентрации. 61 % испытывали отчаяние (безнадежность, беспомощность). 56 % чувствовали себя виновными в том, что они делали в группе. 55 % переживали “плавание” среди самых различных состояний сознания. 51 % чувствовали себя так, точно жили в нереальном мире. 46 % имели конфликты с близкими. 44 % сообщали, что данный опыт был очень вреден. 42 % сообщали, что опыт группы оказался весьма неудовлетворительным. 38 % боялись физического ущерба, причиняемого группой. 34 % испытывали серьезные приступы тревоги после ухода. 11 % подверглись сексуальному насилию в группе.

          К сожалению, ясную статистическую картину освобождения людей от психозависимости в деструктивных культах получить пока не удается из-за недостаточности и противоречивости формальных и неформальных данных, нечеткости критериев оценки. Проблема усложняется также из-за разной степени эффективности применяемых методов и замеров этой эффективности. Иногда делаются общие выводы без учета различий методов, в то время как стратегия оказания психологической помощи меняется, что сказывается и на успешности результатов. Так, Дуброу-Айхель и Айзенберг (1984) указывают на 67% успешности консультирований о выходе и/или депрограммирований. Конвей и Зигельман (1982) исследовали более 400 бывших культистов из 48 различных групп (46% — протестанты, 26% — католики, 21% — евреи, 7% — атеисты и «другие»), 71% которых были подвергнуты депрограммированию причем 40% увезены насильственно.

          Даже в границах одного направления, например, депрограммирования трудно получить стабильную статистику. Это и понятно. Здесь может сказываться различный уровень опыта депрограммиста, его психотерапевтическая образованность (вначале депрограммистами были преимущественно бывшие члены психосект); это могут быть различные категории депрограммируемых и т.д. Разброс очень большой, чтобы получить достоверные данные. Бывший депрограммист Гэлен Келли сообщал о норме успеха 85%. По данным же американского Фонда «Центр изучения деструктивных религиозных культов» (Лангоуни, 1984)  из 62 попыток принудительного депрограммирования 37% оказались неудачными. Правда 25% из них затем самостоятельно ушла из своей организации (замедленный эффект), но 15% все-таки вернулись вновь. Более ранние данные Лангоуни (1982) по показателям эффективности еще ниже. Между тем Тэд Патрик еще в марте 1979 года сообщал в журнале „Playboy“ об успешном депрогаммировании с 1971 года 1600 членов из пяти крупнейших международных младосект. Специалисты считают, что в целом при относительно вольной интерпретации успешность депрограммирования можно оценить в 73%.

          И все-таки, несмотря на то, что нет строгих научных данных о преимуществах той или иной формы консультирования, общие тенденции обнадеживающи. Они связаны не с количественными показателями, а качественными: как было сказано, с совершествованием стратегии воздействия.  Консультант по выходу Гарви (Garvey, 1988) добивался нормы эффективности в 75 – 80%. По данным «Recovery from Cult: Help For Victims of Psychological Abuse» (1985) консультанты по выходу пришли к выводу, что, если культист достаточно терпелив в течении трех дней работы с ним, то 90% случаев являются успешными. Если же консультант не имеет в распоряжении необходимого ему времени, то и в этом случае 60% клиентов решают в конечном счете покинуть свою группу. Как видим, подопечный консультанта по выходу именуется «клиентом», он даже не «пациент». Чтобы понять радикальность перемены нам следует окунуться немного в историю вопроса.

           Соединенные Штаты Америки, страна наиболее пораженная многочисленными деструктивными новообразованиями. Вполне естественно, что и оздоровительный процесс стартовал прежде всего здесь. Еще в середине 70-х годов в Америке не существовало научно разработанных и на практике подтвержденных методов оказания помощи жертвам деструктивных культов, их семьям. Не существовало такой профессии. Обычно, родители обращались к общим психотерапевтам или к духовенству. Ни те, ни другие не были в состоянии, кроме отдельных счастливых случаев, поставить освобождение от психозависимости «на поток». Лишь к концу 70-х годов родители пострадавших стали объединяться сначала в стихийные и слабо организованные группы, а затем эти группы слились в две большие профессиональные организации CAN (Cult Awareness Network – Сеть осведомления о культах) и AFF (American Family Foundation – Американский семейный фонд), официально зарегистрированные в 1979 году. Сейчас такого рода организации имеются и в Западной Европе, приходят в движение и страны постсоветского пространства.

К сегодняшнему дню имеются несколько успешно применяемых моделей освобождения от психозависимости деструктивным культам, выдвигаются все новые интересные идеи. Я остановлюсь на характеристике пяти из них. Это депрограммирование, «терапия стратегического взаимодействия» Стивена Хассена, богословское воздействие с перпективой воцерковления, побуждение к перемене (группа Майкла Лангоуни) и репрограммирование.

          Депрограммирование. Оно было первым ощутимым ударом по господству психокультов над их жертвами. И первым приняло на себя массированный контрудар с их стороны. Психокульты не просто ощутимо теряли людей, их впервые открыто со знанием дела стали разоблачать те бывшие их члены, которые и составили отряд первых депрограммистов. Контролируемые сектантами средства массовой информации сообщали ужасающие подробности о процессе депрограммирования, о якобы избиениях, пытках, изнасилованиях; объявляли его величайшей угрозой свободе совести, разрушителем веры, монстром корысти и прочими преувеличениями. Сами культисты были ревностно настроены на то, что депрограммисты сатанинская гвардия, а их собственные родители – злейшие враги. Они испытывали панический ужас только от мысли возможной встречи с этими людьми. Понятно, что кампания травли первых критиков психосект, финансированная рядом крупных культов, имела главной целью отвлечь внимание от самих этих культов. С. Хассен, который по делу службы встречался с сотнями депрограммистов и их подопечными, членами семей свидетельствует, что не встречал ни одного случая физического насилия, изнасилования и тому подобных злостных нарушений прав человека. И по логике вещей понятно, что ни один родитель не допустит «спасения» своего ребенка путем криминальных действий.

          Сам термин «депрограммирование» (он введен Тэдом Патриком, бывшим членом «Семьи» М. Берга) через приставку де… (лат. de…) выражал стремление отмены или удаления того, что в культе было навязано сознанию человека методом «промывания мозгов». Раз человек насильственно запрограммирован, рассуждали здесь, то уместно его насильственно депрограммировать. Стереть вредную программу. Депрограммисты как бы не замечали, что фронт их справедливого противостояния психокульту проходит через страдающую душу живого человека. Важным виделось выбить чужое, привнесенное, чтобы освободить первичное сознание. Клин вышибается клином. Но на практике, чтобы это получилось, необходимо было создать ситуацию физико-психологического стресса, пока человек не «сломается» или, как говорят депрограммисты, «выскочит» из под культового программирования. Создание стрессовой ситуации лишь форма этого метода. Его содержанием и сущностью являлось сообщение культисту информации, которую он никак не мог получить в своей организации. Надо было довести до сознания культиста ту горькую правду, которую он и знать не хотел и, задурманенный культовой идеологией, не способен был воспринимать. Значит не оставалось никакой другой возможности как заставить выкраденного или обманом задержанного человека эту информацию полностью выслушать в секретном и хорошо изолированном месте. Здесь было заложенно кричащее противоречие этого метода. Человека хотели переубедить и использовали с этой целью… принуждение.

Случалось, что культист только делал вид, будто он согласен покинуть свою организацию. Бывало, отчаяние его становилось настолько экстремальным, что он предпринимал попытки к самоубийству. Поэтому команда депрограммистов обязательно включала охрану, которая следовала по пятам культиста 24 часа в сутки. Хассен, когда обнаружил в процессе своего депрограммирования, что отец вместо обещанного свидания с матерью везет его в неопределенное место, испытывал очень серьезные намерения ради «неразрушения веры» задушить отца, которого он и любил, и уважал.

Необходимо учесть, что в середине 70-х годов альтернативы депрограммированию не было. Отчаявшиеся родители рассматривали его как меньшее зло, несмотря на то, что метод этот оставлял эмоциональные травмы, вступал в конфликт с моралью и, часто, с законом. По данным AFF 16% всех известных случаев депрограммирования закончились судебным иском со стороны вернувшихся в свои группы членов психосект. Он был, кроме того, очень дорогим (от 18 до 30 тыс. долларов), мог продолжаться неопределенно долгое время и с непредсказуемым результатом. Даже психологически грамотные родители были вынуждены выбирать этот путь. Вот что написал в отзыве на книгу С. Хассена Артур А. Доул, доктор философии, член редакционного консультативного совета журнала Cultic Studies Journal, Американского семейного фонда: «Когда Стив Хассен еще был высокопоставленным членом Церкви Объединения, я участвовал в неудачном добровольном депрограммировании моей дочери Барбары. В течение двух дней руководитель команды бомбардировал ее и ее группу. Он преднамеренно оскорблял их, используя язык уборных, исходя из теории, что культист «сломается». Мы потерпели неудачу. Когда она вернулась в свою группу, то заметила: «Где же была любовь?» Если бы руководитель группы и член культа имели возможность прочитать книгу Хассена «Освобождение от психологического насилия», результаты могли быть совершенно иными»[27].

Терапия стратегического взаимодействия — SIA («Strategic Interaction Approach»). Новый метод, автором которого является Стивен Хассен, возник как альтернатива насильственной технике депрограммирования и как професиональный подход против стихийности проб и ошибок. Професиональный выбор Хассен сделал с прямого благословения корифея теории «промывания мозгов» Р. Дж. Лифтона. Лифтон был потрясен сложностью техники контроля сознания в психосектах, о которой ему подробно рассказал Хассен и назвал это явление «опасным гибридом мутировавшегося вируса». Следуя совету Лифтона, Хассен погрузился в изучении психологии и смежных с ней дисциплин, получил магистерскую степень по психологическому консультированию и лицензию психотерапевта. Свои идеи и опыт он изложил публично в 1988 году в упомянутой выше книге. Впоследствии вышла еще одна его книга[28], в которой на основе уже обширного и отобранного им опыта метод представлен в подробном, обобщенном и доступном для понимания виде.

          Вернемся, однако, к последней цитате и  присмотримся внимательней к ее содержанию. Доул говорит о депрограммировании и в то же время упоминает о добровольности его. Но если ввести классификацию в эпоху освобождения от психонасилия, то депрограммирование следовало бы отнести к периоду дикости, так как оно не может обойтись без применения принуждения. Случай в семье Доула свидетельствует о некоем переломе: промежуточном этапе между дикостью и цивилизованностью.  Собственно, с него начинается процесс консультирования о выходе, который в своем начале не более как уговоры о выходе или, следуя терминологии Хассена, информационная терапия. Она была трюковым продолжением депрограммирования, хотя существенно отличалась от последнего в социально-законодательном плане. Родители не хотели больше входить в конфликт с законом и не хотели «ломать» своих детей. Ставка делалась на добровольность, но не без применения хитрости. Консультанты подготавливали семью к ожидаемому посещению «блудного» ее члена и оставались в тени. Семья должна была научиться налаживать взаимопонимающие отношения с культистом, чтобы ему захотелось прийти домой. Во время визита можно было познакомить его и с консультантами в кругу других близких друзей семьи и попытаться уговорить остаться на три дня, не выходя, и без каких-либо контактов со своей группой. Таким или сходным образом открывалась возможность легальной обработки. Но весь план пребывания, порядок дискуссии, перерывы и пр. вплоть до полной отмены процедуры определял сам культист.

          Как и при депрограммировании переходный метод информационной терапии концентрировал свое внимание на порочности организации, давал ее объективную неприглядную картину, но оставлял в стороне психологические проблемы личности, часто увязанные в прочный узел с семейными обстоятельствами. Этот главный предмет внимания и для этого метода остается «черным ящиком». Он видит статику, но не динамику проблемы. Если общие психотерапевты допускали ту ошибку, что искали проблему не там, где надо, то инфотерапия не ищет ее в жертве психонасилия вообще, потому и оставляет без воздействия. В результате спектр воздействия чрезвычайно сужается, и, даже в положительных случаях, культистское «Я» не растворяется, а уходит в основание, в подсознание. Его проблемы, не переработанные, не осмысленные, не решенные возвратившимся «из ссылки» первичным «Я» продолжают отравлять личность посттравматическими недомоганиями.

            Метод С. Хассена позволяет эти негативные последствия избегать введением трехдневного  курса работы по снятию культовых фобий (навязчивых переживаний). Снятие фобий — исходная и решающая ступень терапии стратегического воздействия. Хассен исходит из предпосылки, что не только сама жертва, но и вся семья, все близкое окружение культиста в определенной степени поражены и в процессе вывода культиста из психозависимости должны развиваться вместе с ним. Они единный организм, состоящий из множества различных членов с различными функциями, которые должны быть приведены в гармонию.

          Хассен считает, что взаимоотношения в семье члена психосекты не даны, а заданы. То есть каждый должен двигаться к своей цели в том числе и не чле-ны культа. Потому-то речь идет о стратегии, потому — о взаимодействии. Не следует считать, что не члены культа константны, а меняться должен только культист. С проблемой участия члена семьи в секте изменились все. Но для семьи и друзей культист не отщепенец. Если в этом коллективе будут моделироваться здоровые отношения, включающие культиста как абсолютно равноправного члена, то это будет стимулировать и его на изменение. Страхи, зависимости, мании, деформации самосознания культиста, включенные в эмоциональное поле семьи, амортизируют его психические издержки; давление их как бы распределяется на многие плечи, совместно они преодолеваются гораздо легче. Семья, таким образом, становится эффективным инструментом в руках специалиста, он учит ее, и они  учатся у него понимать особенности деструктивного культа, организацию и технику манипулирования сознанием ее членов. При этом весь процесс протекает на совершенно добровольной основе, а специалист остается действительно только консультантом. Главный принцип: семейная любовь всегда сила большая, чем условная любовь психосекты и это один из решающих факторов метода.

          Хассен исходит также из того, что внутренний голос первичного, реального «Я» человека никогда не может быть заглушен культовскими приемами остановки мышления, ритуалами, медитациями и подавлением эмоций. У всякого человека с изначально здорой психикой заложено желание быть полноценной личностью, что вытекает из его общественной природы. У члена психосекты оно дремлет, задавленное, но при правильном воздействии его можно пробудить и восстановить личность. Поэтому установление связи с личностным ядром человека – другой важнейший принцип метода, помогающий вывести человека из культа. Это ядро – стрелка компаса, которая показывает консультанту направление коренных интересов личности. Иногда, правда, очень редко эта стрелка показывает на культ. Культ человека устраивает вполне. В этом случае работа с ним бесполезна. Но когда ему дается свободный выбор, едва кто-то выбирает рабство. В самых глубинных недрах сознания заложена вера в себя и желание быть хозяином самого себя. Она жива даже у самого преданного и покорного члена культа. Консультант должен только умело высвободить эту жизненную энергию.

Метод Хассен базируется на четырех установках: люди имеют потребность совершенствования; они концентрируются на здесь-и-теперь; они на свой вкус и всегда выбирают для себя оптимально подходящее; каждый человек неповторим и каждая ситуация единственна. Из этих установок выкристаллизовывается главное в работе с клиентом: стать нужным ему, понять, что он ценит, в чем нуждается, чего хочет и как думает; не упрекать прошлым, а извлечь из него полезное для дальнейшего роста и предоставить ему самому выбрать наилучший путь.

Для успешного выхода клиент должен также знать, что психологически он находится в такой западне, которую он не выбирал и из которой он, как, впрочем и ему подобные в других психосектах, самостоятельно выбраться не сможет. Но это возможно. Вот то главное, что следует пробудить в подконтрольном сознании.

Богословское воздействие с перспективой воцерковления.

Духовенство, по долгу службы озабоченное окормлением своей паствы, проявило первым беспокойство проблемой оттока своих прихожан в культы. К тому же к духовенству традиционных религий в первую очередь обращались обеспокоенные родители. Естественно, что на Западе пораженными новым вирусом оказались преимущественно христианские конфессии, хотя в Америке также немало и евреев устремились в культы, провозгласивших религиозную интеграцию или всемирную религию. Конечно, и католики, и протестанты, и православие за века наработали свои эффективные методы новообращения, но как быть с теми, которые покинули церковь и которых не убедили богословские аргументы? Неужели спасет более эффективная работа по возвращению в лоно церкви заблудших сыновей и дочерей?

          Как говорится: Бог в помощь! С другой стороны, соблазнительным оказалось, что подтвердилось и на практике, прибегнуть к методам, которые предложила наука, но с выдвижением определенной религиозной перспективы. Некоторые верующие профессиональные психологи стали делать это непроизвольно. Священники тоже, в конце концов, способны овладеть методами современного консультирования, а знания вероучительной,  канонической, культовой сторон сектантства им не занимать. Но и в одном, и во втором случае, освобождая человека от психозависимости, его, по существу, без его собственного свободного выбора, так как в момент консультирования психика клиента ослаблена и легко подвержена влиянию терапевта, пересаживали из одной лодки в другую.

          В целом, следует различать два рода церковного воздействия. Одно – традиционное, когда священник выполняет свою обычную миссионерскую работу. Другое – когда профессиональной техникой проталкивается та или иная теологическая программа. Первый вариант открытый, второй, по существу, скрытый.

          Церковные круги с неизбежностью становятся перед дилеммой. Это очевидно и на примере русского православия. С одной стороны, поддерживается борьба  против сектантского психонасилия. По благословению Святейшего Патриарха Алексия II был создан Информационно-консультативный центр по проблемам культов свмч. Иринея Лионского при Московском Патриархате под руководством д-ра философии и магистра богословия А. Л. Дворкина. Были открыты реабилитационные центры по оказанию помощи жертвам деструктивных сект. Церковь оказала государству консультативную помощь и в законодательной сфере ограничения антигуманной деятельности тоталитарных сект. С другой стороны, в учебных материалах Московской Духовной Семинарии появляется обширная статья Р. М. Коня «Понятие секта в антикультовом движении» с явным стремлением вывести деструктивные религиозные организации из опасной зоны правонарушений и отнести их к категории  традиционного сектантства, т.е. ересей. Он же акцентирует внимание на следующем: «Депрограммирование (Р. Конь сознательно смешивает все методики по выводу в одном понятии – Ф.Ф.) есть принуждение человека к отказу от его веры в Бога, или Божество, или объект его обожествления, и при этом иные религиозные взгляды ему не прививаются. Антикультовые организации не занимаются проповедью атеизма, но и не предлагают человеку альтернативных религиозных ценностей. В этом кроется принципиальное отличие их деятельности от православной миссии, задача которой не сводится к выводу человека из какой-либо секты, но заключается к приобщению его к Церкви»[29].

          Откровенней не скажешь. Кстати, статья помещена и на сайте крупнейшей православной интернет-библиотеки, куратором которой, согласно ее анотации, является известный публицист Русской Православной Церкви диакон Андрей Кураев.

          Таким образом, дилемма состоит в том, что, принимая научные методики борьбы с психонасилием, приходится считаться с их мировоззренческой нейтральностью. Здесь главное освободить человека от психологической тирании, а не протаскивать теологические программы. Вольно или невольно это ведет к тому же манипулированию сознанием зависимого от психотерапевта человека. Но, если не осуществлять параллельно с выводом из психозависимости религиозную миссию, то получается плодить неверующих руками самой церкви. Вот и сетует Р. Конь со своими единомышленниками против «тоталитарной теории». А если отказаться от  «тоталитарной теории», то вся антигуманная практика экстремистских религиозных организаций не главное, а не более как «коварство сатаны» и, чтобы не попасться на этот хитроумный маневр главы всех чертей, надо не на гуманные технологии опираться, или не на «так называемые права человека» (именно так у Коня – Ф.Ф.), а на богословские аргументы и Домост-роительство Христово. Вот и возвращаемся на круги своя.

Побуждение к перемене. Это наиболее законопослушный метод, который по своему научно-психологическому существу примыкает к терапии взаимодействия С. Хассена, но опережает его по времени возникновения. У его истоков стояли Джон Кларк с Восточного и Маргарет Сингер с Западного побережья США. Затем метод продолжила целая группа психологов, из которых особенно выделяется Кэрол Джиамбалво, сотрудница AFF. Эта группа считает себя информаторами, которые подобно радиостанциям Свобода или Голос Америки пробиваются через «железный занавес» деструктивных культов к сознанию их жертв. Они предпочитают называть себя «специалистами по информации о культах». Причина состоит в том, что они не хотят ни в малейшей мере управлять изменением поведения клиента. И дело здесь не в том, что они не хотели бы изменения поведения члена культа в определенном направлении, а в том, что этот выбор должен сделать сам культист на основе полученной информа-ции. Специалисты по информации о культах хотят оставаться нейтральными, а не заставлять жертву культа непременно уйти из него. Но информационно сфокусированное консультирование может и должно пробудить в человеке его критическую рассудительность, а также укрепить волю самоопределения. Когда эта цель специалистом достигнута, работа завершена, даже если клиент с востановленной способностью самоанализа и критики примет решение вернуться в группу.

Методологическая родственность различных подходов консультирования о выходе привела их к соглашению о главной цели работы, которой объявляется  содействие развитию способностей критически мыслить, особенно в отношении использования контроля сознания. Консультанты по выходу обязуются не нарушать прав клиента на свободное волеизъявление и не оказывать субъективного влияния на идеологическую или духовную ориентацию клиента.

Репрограммирование. Эта идея преодоления психической зависимости индоктринированного субъекта принадлежит психологу Николаю Орлу[30]. Репрограммирование он противопоставляет программированию, то есть он того мнения, что индоктринированные в психосектах люди запрограммированы вплоть до состояния зомби. Его психотерапевтическое воздействие , конструктивное репрограммирование (лат. re… противодействие) идет дальше, чем депрограммирование и настолько, чтобы в воздействии в психотерапевтическом акте достичь состояния «оборотной стороны медали» (436) зомбирования.

В определении механизмов психозависимости и, соответственно, возможности репрограммирования Орел не задерживается на уровне сознательного, а идет глубже вплоть до нейрохимического устройства  организма. Человек это некий биокомпьютер, где психическое (программное обеспечение) тесно увязано с телесным (биологическое «железо»). Поэтому при зомбировании программа впечатана на нейрофизиологическом уровне так, что индоктринированные… приобретают особый нейропсихический портрет… от мнемических фигур и интонаций речи до телесных поз» (437). Именно этого не понимают депрограмммисты, которые работают с клиентом только на вербальном, следовательно, поверхностном уровне, базирующемся на ошибочном разделении душевного и телесного. Тело это «периферический мозг» (436) и, чтобы идти в ногу с «стержневой личностной стратегией» (435), чтобы психотерапевт был в состоянии прочувствовать глубинные помыслы и мечты человека, он должен суметь расшифровать его коренной (не зомбированный) нейропсихический портрет. «Только так понимая процесс нейро-психически ориентированной индоктринации мы имеем шанс разобраться с механизмами, лежащими в основе позитивного реконструирования субъективной картины мира, которая в свою очередь и определит будущее адекватное социуму поведение» (437),- утверждает Н. Орел.

 

Плюс – минус

 

          Контроль и манипулирование сознанием опасны тем, что враг предстает перед вами доброжелателем и другом. Можно сказать, что жертва сотрудничает в деле своего разрушения как «сотрудничает» здоровая клетка организма с внедрившимся в нее болезнетворным вирусом. Выздороветь самостоятельно можно только благодаря случаю. В остальном требуется посторонняя помощь. Источники помощи могут быть различными. Ни один из существующих методов не является универсальным и пригодным на все случаи жизни. Каждый метод ситуативно избирателен и по разному применим в юридическом пространстве того или иного государства. Даже депрограммирование в его классическом насильственном виде может оказаться единственным способом спасения близкого человека. Оно неизбежно, если член культа находится в невменяемом и угрожающем здоровью состоянии, если он уже психически болен и должен быть помещен в больницу, или, когда он подвергается сектой изощренному наказанию типа сайентологических «гулагов», или посылается культом заграницу для выполнения опасной миссии и т.д.

          Поскольку заказчиком консультирования выступают сперва близкие люди, семья или семья с предварительной договоренностью с членом культа, или член культа независимо от всех, то на передний план могут выходить или финансовые возможности (в США гонорар за один день консультирования колеблется от 500 до 1000 долларов в день), или религиозные соображения, или просто доверие/недоверие тому или иному методу.

          Например, еврейской семье с глубокими религиозными традициями было бы затруднительно «возвращение блудного сына», не соблюдающего пищевых и ритуальных правил поведения. Здесь вполне уместно, при согласии самой жертвы, консультирование с теологической программой и определенным контролем поведения после выхода из-под культовой зависимости. Или, скажем, при всей завлекательности идей Н. Орла заказчик никак не может поверить в успех репрограммирования, поскольку не разделяет убеждений автора, будто человек подобие биокомпьютера и что его можно программировать. Ведь даже когда мы говорим о зомбировании, то понимаем его в условном, скорее, образном смысле, а не в том смысле, что человек стал роботом. Механическим роботом человек не становится никогда. В этом случае лучше обратиться к технологии вывода из состояния психозависимости С. Хассена, который стоит на противоположных позициях.

          В Соединенных Штатах, где психосекты столь могущественны, что им удается, порой, влиять и на законодательство, наиболее осторожные люди предпочтут, наверно, не процессуально, а информационно сфокусированное консультирование. Оно же уместно, когда жертва культа, тем не менее, настроена крайне враждебно и ревниво следит за каждым шагом консультанта. В России юридические условия совсем другие и там уместно сделать другой выбор. В Германии и в других странах Западной Европы огромную роль играет общественность и помощь специальных общественных консультаций, достаточно гибкая система социальной защиты человека, да и ментальность европейцев. И, самое важное, знать с чего начать, не откладывать дела в долгий ящик и не полагаться на авось.